Меня воспитывали как христианку. И как христианка, я всегда считала, что...

Это я. У меня много имен. У меня много жизней. У меня много боли. Я знаю, что все это сделал со мной ты.

Едем не спеша, катимся в хромом трамвае лучше не мешай, я сегодня умираю...

Знаете ли вы, как обжигают глаза эти рваные брызги на зимних простынях...?

Жиль Когда хотят убить собаку, говорят, что она бешеная...

А может, все еще можно забыть? Забыть и повторить то, что когда-то было счастьем. Или хотя бы называлось «счастьем».

Велик город Афины, и нет в нем недостатка ни в пышных домах, ни в красивых девушках, ни в сильных мужчинах.

Тик-так, ходят часики, отсчитывают минуты и часы пробегающей мимо жизни.

В начале было слово. И слово было во тьме. И слово было: – Пи-и-ить.

Ирий взывает к тебе, о, птица, живущая в солнечном саду...

Я был молод, и совсем не собирался уходить в мир иной. Но кто-то сверху решил по-другому...

Они по очереди бросают взгляды на пейзаж за окном. Родные до последней ветки тополя, детская площадка у подъезда...

Сколько я уже брожу в этой темноте? И где я? Понятия не имею...

Жду, когда захлопнется дверь и затихнет звук удаляющихся шагов, прежде чем разразится смехом.

Ветер шелестел осенними листьями, гоняя их по тропинкам, вздергивая с земли и раскидывая по сторонам. Но даже этот шелест не нарушал унылой тишины кладбища.

Казалось, что он меня не замечает. Но мы оба знали – просто делает вид. Жалкий трус.

Как часто все мы задумываемся о том, что нас ждёт после смерти?

Небо заволокло тягучей темнотой, и тучи, как тяжелые рыбы, медленно проплывали по небесной реке, воруя последние лучи солнца.

Не знаю точно, когда началась моя точка ноль...

На улице капало. Холодная морось наполняла воздух неприятной сыростью, пропитав входную деревянную дверь в боулинг

В полумраке комнаты негромким шепотом разливается голос Синатры. Она, моя нежная шумная Кейт, любила его песни...