Татьяна Медведева
Стань светом моим
Глава X
Мне повезло: билеты до Москвы на самолёт в кассе аэроагентства были. До аэропорта нас с Тошкой доставил Андрей – он сам настоял на этом.
О предстоящей поездке Валере ничего не сказала – ни вечером, ни утром, когда он разбудил меня, удивлённый, что не встаю на работу. Конечно же, моё сообщение об увольнении из издательства и переходе в газету пролетело мимо его влюблённых ушей.
Я написала ему записку. Сначала одну, потом, после повторного телефонного разговора с бабушкой, другую.
- Ты не должна терпеть унижение, - сказала мне бабушка, выслушав, во сколько прибываем мы с сыном в Москву, - в нашем роду гордые женщины. Обязательно найдёшь того, кто полюбит тебя. Так что приезжай сюда без возврата и насовсем.
Я заикнулась было о необходимости подачи заявления на развод и выписки из квартиры - это надо сделать здесь.
- Разве это сегодня проблемы! - возразила мне бабушка. – Слава Богу, живём в современном мире. Всё можно устроить отсюда или через адвоката.
Складывая вещи в дорожную сумку, положила туда свои и Тошкины фотографии, также расписку Валеры, данную мне им перед свадьбой, которую, сама не знаю почему, сохранила.
Мужу написала коротко: «Уезжаем в Москву. Не к отцу. Подам на развод так быстро, как смогу. Ты свободен!»
У меня было ощущение, что я никогда не вернусь назад. Какая-то часть меня, та, что связана с Валерой, умерла, образовавшаяся пустота делала меня равнодушной ко всему. Даже когда Андрей сказал, что найдёт меня в Москве, не возразила, мало того, дала ему бабушкин и дедушкин адрес.
При встрече с бабушкой - именно она меня встречала в аэропорту, - несмотря на все мои страхи, не чувствовалось между нами неприязни и настораживающей неискренности. Напротив, обе мы инстинктивно потянулись друг к другу сразу, ощущая родство.
Для своих шестидесяти восьми лет она выглядела даже очень ничего. Голубые глаза, схожие с моими, смотрели живо и с интересом. Волнистые густые русые волосы, в которых не было седины («Я их крашу», - отметила бабушка), подстрижены под каре. Стройная и высокая, выше меня почти на полголовы, одетая в красивый бежевый шерстяной брючный костюм, она годилась мне скорее в мамы, чем в бабушки.
До дома мы добрались на такси. Квартира мне показалась невероятно большой, несмотря на то, что в ней только три комнаты. Но они отдельные и такие вместительные, что каждую можно бы преспокойно перегородить на две приличных размеров комнаты. К тому же в квартире просторные прихожая и коридор.
Остеклённая угловая лоджия тоже не маленькая, причём, выглядит как ухоженная деревенская веранда, так как стены обиты деревянными планками, покрытыми лаком. В ней диван, шкаф, кресло и много горшков с цветами – при необходимости летом здесь можно спать.
О дедушке ещё в такси узнала, что он учёный и занимается микробиологическими исследованиями, стал академиком ещё до моего рождения. Из-за непутёвой дочери, вышедшей замуж за американца, у него в восьмидесятые годы были неприятности.
- Если б не они, - с горечью сказала бабушка,- тебя бы мы у твоего отца отстояли. Он воспользовался нашей беспомощностью и увёз тебя туда, где мы даже встретиться с тобой не могли. Он не допускал нас к тебе, и судебное решение для него было не указ. А потом ты выросла и не захотела уже сама нас знать. – В голосе бабушки послышалась обида. – Я несколько раз пыталась с тобой связаться, ездила дважды на Дальний Восток. Меня не впустили в военный городок, где вы жили.
Ни о чём таком я и не предполагала. Мне горько было также узнать, что моя мать много раз пыталась забрать меня с собой, но отец был категорически против, он не позволил ей встретиться даже со мной в девяностые годы, когда она свободно стала приезжать к родителям в Россию.
- Я не выгораживаю свою дочь, - призналась бабушка, - она скверно поступила с твоим отцом, а главное, с тобой, оставив тебя у него. Думала, оставляет временно, оказалось, почти на всю жизнь...Послезавтра они приезжают.
- С моим братом или сестрой? – спросила я осевшим вдруг голосом и затаила дыхание – почему-то во мне шевельнулась непонятная ревность.
- С американским мужем. Твоя мама так никого и не родила. Пыталась, но всё неудачно. Наверно, судьба её наказала.
Позже, уже после ужина, когда Тошка посапывал в одной из комнат, а дедушка крепко спал в другой, мы разговаривали с бабушкой до полуночи.
Всё в жизни моей матери оказалось не так банально и просто, как мне говорили родственники отца. Она страстно влюбилась в американского молодого учёного, приехавшего в дедушкин исследовательский институт по своей научной работе. Дедушка их и познакомил.
Перед отъездом на родину американец неожиданно сообщил ей, что помолвлен с дочерью друзей родителей и не знает, как теперь ему поступить. Он не может нарушить слово, но и страстно любит её. Это разбило моей матери, тогда молоденькой восемнадцатилетней девчонке, сердце. Американец уехал и не позвонил, как обещал. Через две недели позвонила его мать, которая сообщила отцу моей матери о предстоящей женитьбе сына.
- С тех пор Людмилу словно подменили. – Бабушка тяжело вздохнула, видно, переживала заново. – Стала неуправляемой, забросила учёбу в мединституте, начала пропадать вечерами. Где-то познакомилась с твоим отцом – он учился тогда в академии. Когда узнал о беременности Людмилы, как честный человек - да и любил он её - твой отец предложил ей выйти за него замуж. А она сначала ни в какую! На мои уговоры заявила: «Лучше одной, чем с нелюбимым».
- Она его ни капельки не любила? – Голос мой дрогнул от жалости к моему гордому отцу.
- Кто её знает, спать-то спала с ним, значит, что-то чувствовала, - сказала бабушка, похоже, больше из сочувствия ко мне.
Мы сидели за кухонным столом, на котором лежали открытые, не раз уже перелистанные нами фотоальбомы. Фотоснимки смотрелись как бы окнами в мамино прошлое. А в одном из них – американец, улыбающийся Эдвард Смит. Я где-то читала, что эта фамилия по распространённости в Америке стоит на первом месте, как у нас Смирнов.
Выходит, Эдвард Смит с неизвестно какой-то там учёной степенью – она наверняка у него есть, судя по его настырности, если в Америке, вообще, присуждают степень – обставил моего отца-генерала с красивейшей русской фамилией - Лебедев. А ведь этот Смит самой заурядной наружности – не тянет даже на мизинчик моего красавца отца, а вот надо же, собственнически обнимает мою сияющую счастьем мать на всех их совместных фотографиях.
- Через два года после моего рождения она всё-таки вышла замуж за отца, - выдавила я из себя и бросила испепеляющий взгляд на удачливого янки.
- Да, он её уговорил, только жизнь у них не сладилась с самого начала. Людмила несколько раз уходила от него, он её возвращал. Потом завела она роман с одним офицером. Похоже, и с ним у неё ничего не получилось. Прости, солнышко, что говорю откровенно.
- Да что там, - успокоила я бабушку, - давно уже знаю эту историю, не понимаю только, почему она оставила меня у отца.
- Она по своей молодости верила, что обязательно вернёт тебя: почти у всех пар при разводе дети остаются с матерями. Но твой отец оказался крепким орешком, не отдал... И никакие суды не помогли. Она страдала, и даже был момент – хотела отравиться, её едва спасли.
- И как же она снова встретилась с американцем? – проявила я законное любопытство.
- Эдвард снова приехал в Россию по своим учёным делам. Они и встретились. Оказалось, он не женился. По его словам, не мог забыть Людмилу. А уж о ней и не говорю. Совсем голову потеряла, как увидела его. Опять засветилась, и ничем из неё эту любовь было не выбить. Нам, её родителям, оставалось только смириться.
- И она его сразу простила? – не скрыла удивления.
- Простила? Да она, как к солнцу цветок, безоговорочно к нему потянулась. Такая вот у неё любовь, как болезнь! – бабушка тяжело вздохнула.
Вероятно, услышь эту историю, в которой мне и отцу отводилось «тридесятое» место, лет пять-десять назад, вспылила бы и поссорилась с бабушкой. Теперь же, пройдя через бестолковый свой неудавшийся брак и столкнувшись с любовью неверного мужа к бывшей однокласснице, тоже похожей на болезнь, не испытала ни обиды, ни злости. Напротив, во мне шевельнулось сочувствие. Хотя сама, несомненно, ни из-за какой самой большой любви никогда не бросила бы ребёнка. Он – моя частичка, мы с ним не разделимы.
Тем не менее сочувствовала маме. Она страдала и думала обо мне. Значит, ей до меня было не всё равно, в её сердце всё-таки я занимала какое-то место.
Нельзя сказать, что с первого взгляда и слова мы с матерью почувствовали духовную связь, как с бабушкой и дедушкой, например. Не могла заставить себя говорить с ней откровенно. Даже посмотреть открыто ей прямо в глаза я не могла, как будто боялась, что прочтёт в моих глазах что-то нехорошее в свой адрес. Хотя мысли мои были вполне лояльные.
Она и Эдвард мне даже понравились. В качестве посторонних. Они казались приятной парой: одинакового роста, когда мама надевает обувь на высоких каблуках, с одинаковыми благожелательными улыбками, с привычкой одеваться во всё светлое. Она - красивая блондинка, скорее всего, уже покрашенная, но очень искусно. Он – коренастый, немного тучный, хотя соответственно возрасту – ему за пятьдесят, в редких тёмных с сединой волосах на макушке упорно проглядывает лысина, глаза постоянно в весёлых лучиках морщинок.
Возможно, от чувства вины перед отцом всё во мне сопротивлялось принять безоговорочно мать. Всё-таки не она, а он меня вырастил.
Ему позвонила на второй день своего пребывания в Москве. Отец, к моему удивлению, не стал кричать на меня, как обыкновенно делал, чтобы уйти от неприятных вопросов. Возмущение он направил против моего мужа.
- Он ещё попомнит у меня! – совсем не по-генеральски пригрозил в сердцах.
- Ты оставишь его в покое! - потребовала я. – Иначе мы с Тошкой к тебе ни ногой, слышишь, папа. Не вмешивайся в нашу жизнь больше!
На сообщение, что живём у маминой бабушки, и о приезде матери из-за границы только чертыхнулся и больше ничего не сказал.
Валере я тоже позвонила. До этого дисплей моего сотового телефона показывал всё увеличивающееся количество его прорывающихся звонков и эсэмэсок, зашкаливающееся за двести. Несмотря на переполнявшие меня к нему ненависть и презрение, такие, что даже слышать о нём ничего не хотела, я осознавала, что необходимо ему сообщить, что его сын жив и здоров.
Впрочем, напрасно волновалась об его отцовских переживаниях. Трубку в нашей волгоградской квартире взяла Натали.
- Кто это? – нагло пропела своим елейным голоском, сделав вид, что не узнала меня.
Я чуть было не швырнула трубку, но сдержалась.
- Жена хозяина квартиры, – произнесла как можно спокойнее. - Правда, в скором времени стану, к вашей общей радости, бывшей женой. Можешь обрадовать Валеру: я подаю на развод, оставлю ему вожделенную квартиру и машину. Мы с сыном - в благополучии и здравии, прошу, передай.
О квартире и машине у меня вырвалось как-то само собой – пусть подавится! После того, как положила трубку, меня всю трясло: каким же надо быть беспринципным и бессовестным, чтобы привести домой любовницу сразу после отъезда жены!
С помощью нанятого бабушкой адвоката я подала на развод. Удивительно быстро нашлась мне и работа.
Оказалось, внук одной из бабушкиных приятельниц – редактор частной газеты. Он согласился взять меня к себе.
- Ты должна с ним встретиться, я уже договорилась, он живёт выше нас этажом, - сказала деловитая моя бабушка, которую мой сынишка-выдумщик стал называть ба Ле, а другую бабушку – ба Лю, чтобы их различать. Невольно и я стала их так называть. В отношении мамы это было для меня просто палочкой-выручалочкой, потому что мамой её никак не могла заставить себя именовать. А вот ба Лю вылетало у меня запросто. Тем более разговор чаще всего вертелся около Тошки.
На звонок мне открыл дверь по пояс голый, босиком, в одних джинсовых серых шортах высокий парень примерно моих лет. Видно, он только что принял душ. Влажные волосы непослушно торчали во все стороны, как у строптивых персонажей детских мультиков.
Не ожидая такого молодого и мокрого будущего начальника, против воли засмущалась: почувствовала, как запылали щёки. К тому же он оказался до удивления красив, словно явился из старых голливудских фильмов. Нос прямой, тёмные тонкие усики, насыщенно коричневые глаза, а главное – сложен как статуя из эпохи Возрождения. Именно оттуда, а не из современного мира, то есть не «качок» с анаболическими бицепсами. Словом, похож на героя-атлета, в меру мускулистый.
- Я насчёт работы, - звонко произнесла, вспомнив, наконец, зачем пришла. – Моя бабушка, - назвала её имя и отчество, - вам звонила.
- Проходи. – Парень широко распахнул передо мной дверь.
Проскользнув мимо него, прошла в комнату, на которую он указал, и растерянно застыла у дивана, стоящего у стены, не решаясь сесть на него без разрешения хозяина.
А он и не думал предлагать. Пристально принялся рассматривать меня, словно нанималась в фотомодели или секретарши. Мне это надоело, и я решила сама приступить к делу, причём не без вызова:
- В газете мне не удалось поработать, но я постоянно публиковалась. Можете познакомиться с моими статьями, думаю, они не такие плохие. – Достала из сумочки файловую папку с газетными вырезками и протянула парню.
Он отвёл её небрежным помахиванием тонкой кистью руки, дескать, убери это с глаз долой. Насмешливо улыбнулся и важно произнёс:
- Зачем мне читать, раз тебе нужна работа, она твоя.
- Спасибо. Когда мне выходить? – обрадовалась я.
- Да хоть завтра. Такая привлекательная особа украсит любую работу.
Приблизился ко мне и неожиданно поцеловал меня в губы – напористо и нежно. Я оцепенела: не то чтобы растаяла от прикосновения его губ, хотя признаюсь, оно было приятным, только Валерины поцелуи когда-то на меня так действовали - тьфу-тьфу, лучше их не вспоминать – просто уж очень поцелуй был не к месту. Мы только познакомились, и он мой будущий Так-Сказать-Начальник. И что он себе позволяет?! Мне совсем не светит иметь такого любвеобильного руководителя.
- Как вы смеете! – Оттолкнув полуголого редактора, хлестнула его со всего маху по щеке. – Я замужем, и у меня ребёнок!
Поглаживая покрасневшую щеку, Так-Сказать-Мой-Несостоявшийся-Начальник скосил глаза на мою правую руку и произнёс совершенно без какого-либо чувства вины:
- А где кольцо?
- Я развожусь, - злобно откликнулась я.
- Понятно. За что же вас кошки драли?
С недоумением уставилась на странного работодателя, наверное, всё-таки у него не все дома.
- Кошки людей дерут, то есть нападают на них, когда те ссорятся, животные не выносят крика, - пояснил тоном учителя атлет с выкрутасами. – Так по какому поводу вы разбегаетесь?
- Не ваше дело, - отрезала я. – Так вы берёте меня на работу или нет? Если да, то без поцелуев и другого подобного внимания. Только начальник и подчинённая - и больше ничего, иначе притяну в суд к ответу.
- Ого! – воскликнул парень и хохотнул. – Никогда не был в суде в таком качестве. Это уже интересно. – И вдруг ни с того ни с сего рявкнул: - Садись! Не нужно стоять, когда можно сидеть.
Оторопев, медленно опустилась на диван и захлопала в изумлении глазами.
- Можно к тебе встать в очередь? – Голос парня стал ласковым и игривым. – Послушай, я не прочь быть следующим. Или у тебя кто-то уже есть на примете, поэтому ты и разводишься?
Наверное, он сумасшедший или потешается надо мной, мелькнуло у меня в голове, работа у такого придурка мне и даром не нужна. Надо дёру дать, улепётывать прочь без задних ног.
Прежде чем я решилась на побег, раздался дверной звонок, и мой забавляющийся собеседник впустил мужчину лет тридцати пяти, чем-то похожего внешне на него, но не такого по-голливудски красивого и спортивно сложенного.
- Вы Тася? Извините за опоздание, провожал жену и сына на дачу, – приветливо и совершенно по-нормальному произнёс он – Надеюсь, мой непутёвый младший братец приятно развлёк вас своими выдумками. Денис на это горазд, несмотря на свою серьёзную профессию криминалиста. Часом, он вас не напугал? Вы выглядите как испуганный котёнок.
Догадавшись, что этот непутёвый Денис меня разыграл, подобно полотёру в фильме «Я шагаю по Москве», я рассмеялась, облегчённо вздохнув.
После того как мы с Марком обговорили мою будущую работу в его газете, направилась к выходу. Провожали меня оба брата. После обычных слов прощания странный Денис, загадочно улыбаясь, произнёс:
- Так не забудьте, я буду следующим. – Заметив мой нахмуренный взгляд, добавил невинно: - Следующим, но только первым!
Я чуть кубарем не свалилась на свою лестничную площадку.
Мне понравилось!