Татьяна Медведева
Мальчик с открытки
Глава III
Девятый «а» остался на прежнем месте – на втором этаже, в конце коридора, у лестницы, а девятый «с» поместили в другую часть здания школы и на первый этаж. Это Тинка восприняла с радостью, ведь теперь у неё меньше шансов натолкнуться на Кузнецова. За лето она видела его несколько раз мельком в кинотеатре.
Боль от перенесённого позора приутихла, и стыд забылся, иногда у неё даже мелькали оправдывающие Руслана мысли: от такого упорного натиска девчонки, которая не нравится, иным способом, чем сказать всё прямо, не избавишься, он просто был в отчаянии и не догадался, что можно было бы то же самое сказать, но наедине.
Будущее предстало перед ней уже не в мрачных тонах. Тинка была преисполнена решимости игнорировать Кузнецова, в упор его не замечать. Когда увидит в школе, не придёт в смущение, скользнёт по нему взглядом бесстрастно, как по пустому месту, и гордо пройдёт мимо.
Однако задумать – одно, а действовать – другое, действия людей часто расходятся с их намерениями. Встретив Руслана у входа в школу, пришла в смятение и покраснела до корней волос, в итоге, вместо того, чтобы вздёрнуть высоко подбородок, смущённо опустила голову и прошмыгнула за подружками следом, грустно отметив, что в толпе он её и не заметил, а вот с Милочкой поздоровался.
В класс она вошла, хмурая и не довольная собой, и сразу уселась за занятую подружками вчера парту. Тут же к ней подошла Люся Быкова. Она была в новом тёмно-синем шерстяном костюме и голубой шёлковой блузке, очень идущим к её светлым волосам. Новый наряд делал пухленькую Быкову стройнее. Девятым и десятым классам разрешено было ходить в школу не в форме, но в строгой одежде.
Почти все Тинкины одноклассницы нашили подобные костюмы с отложными воротниками и юбками со встречной складкой спереди. Тинке удалось сшить только юбку. Бабушка Софья для этого распорола свой шерстяной сарафан, который почти не носила. А сшила юбку Тинка сама. Получилась чудесная тёмно-серая юбка со встречной складкой. В придачу к ней бабушка Маня связала тонкий светло-серый свитер с короткими рукавами.
- Ты хорошо выглядишь, - отметила Люська, оглядев Тинку внимательным взглядом, - загар тебе к лицу, глаза просто сверкают, и свитер их оттеняет.
«Птичка распелась комплиментами, значит, ей что-то нужно», - подумала Тинка. Быкова когда-то жила на их улице, а потом её семья переехала поближе к центру. Они играли вместе, бывали друг у друга в гостях, но всё же близкими подругами не стали, хотя Быкова не скрывала, что хотела бы дружить с Маслёной, как многие в классе называли Тинку.
- Мне Милочка с Алёнкой сказали, что ты договорилась сидеть с Иноземцевой, - продолжала щебетать Люся, - можно я, пока Галя не приедет, с тобой посижу, а то Мошкин мне мешает, болтает все уроки, а я решила взяться за учёбу всерьёз.
«Ещё неизвестно, кто кому мешает», - хмыкнула про себя Тинка, а вслух произнесла:
- Садись, мне не жалко.
Довольная Люська быстро перебралась к ней за парту и сразу принялась посвящать соседку в свои тайны.
- Ты бы видела, Маслёна, как на меня новенький вчера смотрел! А вечером мы в кино встретились, он был с Максимом Моисеенко и Серёгой Петровым, после кино мы немного погуляли, - таинственно шептала Быкова. У неё была особенность – она искренне верила в свою неотразимость и постоянно влюблялась, а потом разочаровывалась и рассказывала по секрету всем, кто готов был слушать.
Большинство девчонок свою влюблённость скрывают, даже Милочка, на которую бросают восхищённые взгляды почти все старшеклассники, помалкивает о своих победах и влечениях. А у Люськи всё на виду, вернее, на языке: кто ни посмотрит дольше обычного – значит влюбился по уши.
Быкова не считалась красавицей, как, например, Милочка с её полуночными блестящими очами и тонкими чертами. У неё не было больших глаз и длинных ресниц, зато были белые от природы прямые волосы с романтическим завитком с одной стороны лба. Люська утверждала, что в детстве её лизнула корова, от этого волосы легли волной, и зачёсывать их приходится теперь только на косой пробор.
Она напоминала актрис-блондинок 30-40-х годов, особенно стала походить на Марину Ладынину, когда обрезала свою тощую белую косичку. Быкова была чуть полновата, но назвать её толстой никому бы в голову не пришло, просто была, как говорила тётя Маня, кровь с молоком – вся сияла здоровьем.
Эта «кровь с молоком» училась в основном на тройки. Многие ребята, в том числе Тинка с подружками, посмеивались над её наивностью, а иной раз и глупостью, но парням Люська нравилась, потому что всегда была радостной и выглядела ухоженной, свежей.
- Смотри, Маслёна, новенький идёт, и Быкова легонько подтолкнула Тинку в бок, - я точно буду с ним дружить, лишь бы Милочка не перехватила.
В дверном проёме стоял парень в синей рубашке с галстуком и отутюженных чёрных брюках, он приветливо всем улыбался. Тинка не сразу узнала в нём спасённого ею на реке мальчишку, выглядел он совсем по-взрослому, а когда поняла, что тот самый, быстро спряталась за Люську. Ещё не хватало, чтобы парень на весь класс обозвал её русалкой. Хватит с неё всяких прозвищ от фамилии – Маслёна, Маслятина, Маслуша... И как она сразу не догадалась, когда подружки взахлёб расхваливали распрекрасного новенького, что это тот самый нахальный лодочник, чуть не утопивший её.
Вообще-то, нечего волноваться, он её не узнает: тогда Тинка была в купальнике и волосы торчали во все стороны, а теперь собраны в аккуратный хвостик на затылке. Но всё же инстинктивно чуть наклонила голову к парте и закрылась рукой, когда парень проходил мимо.
Первым уроком была литература. Эмма Степановна или просто Эмма, как все в классе называли свою классную руководительницу, объясняла новую тему. Тупо уставившись на доску, Тинка слушала плавную красивую речь учительницы об особенностях литературы Х1Х века, а мысли витали вокруг Руслана Кузнецова.
Она злилась на себя: надо же, при встрече с ним смутилась, как робкая красная девица, нет, чтобы высоко поднять голову и посмотреть уничтожающе, чтобы сразу понял, что он для неё теперь ноль без палочки. Зря у зеркала репетировала. Увидела его – и всё позабыла.
- Что же вы прочитали за лето из того списка, который я дала в мае? – вопрос учительницы вернул Тинку в класс.
Ребята стали называть прочитанные книги: «Война и мир», «Отцы и дети», «Преступление и наказание»... Сергей Петров, дурачась, крикнул: «Сказки» Салтыкова-Щедрина». Все засмеялись. И тут вдруг прозвучал голос новенького:
- А я ничего из программы не читал. Считаю, неинтересно потом будет, хороша ложка к обеду. А читать и без того есть много чего.
Его слова прозвучали как разорвавшаяся бомба. Эмма очень не любила, когда при ней хорохорились своей неначитанностью по школьной программе, ибо только классическая литература, по её мнению, делает людей образованными.
Класс на мгновение замер, потом зашушукал, заёрзал, захихикал в предвкушении спектакля-поединка, дающего передышку в монотонном течении урока. Эмма осуждающе поджала тонкие губы и сузила до щелочек глаза, а это признак её боевой готовности.
- Целых четыре тома «Война и мир» Толстого не одолеешь быстро! - приступила она к нападению.
- Одолею, - спокойно возразил новенький.
- Значит, читать будешь по диагонали, пропуская страницы.
- Нет, я всё читаю, - заупрямился парень.
- Это невозможно, ты же не гений, хоть и отличник! И не второй Ленин, который умел читать очень быстро.
- Вот вы сами признаёте, Ленин умел, а он не Бог, человек, так что и я могу!
- Сравнивать себя с Лениным – это кощунство! – чуть не задохнулась раскрасневшаяся от возмущения Эмма, но всё-таки сумела взять себя в руки, ведь перед ней всего-навсего ученик, и решила прекратить бесполезные препирательства, оставив всё же последнее слово за собой: - Посмотрим, как ты будешь знать произведения, которые мы будем изучать, и такие ли уж настоящие твои пятёрки!
Во время этого спора, забывшись, Тинка, повернулась, как все, к новенькому, смотрела на него широко распахнутыми от изумления глазами. Лицо его чуть порозовело на скулах, но было бесстрастным, а голос спокойным, в то время как учительница явно нервничала. Парень нисколько не обиделся на неё и не расстроился, хотя та открыто пообещала в будущем цепляться к нему на уроках, он даже казался довольным. Спокойно сел на место и невозмутимым взглядом обвёл класс.
И вдруг его брови удивлённо поползли вверх, а глаза уставились на Тинку.
Догадавшись, что новенький узнал её, Тинка осуждающе сощурилась: ей нравилась Эмма, хотя классная легко вспыхивала в гневе, но так же легко остывала и была доброй, и ни к чему её попусту заводить, лишь бы выделиться. Ох, уж эти мальчишки!
И тут же демонстративно отвернулась. Однако затылком чувствовала, парень пристально её изучает, тогда она резко обернулась и в упор посмотрела ему в глаза, дескать, что уставился, не мёдом намазанная.
Он не понял её раздражения, радостно улыбнулся и, приветствуя, величественно наклонил голову. Тинка тряхнула волосами, будто норовистая лошадка гривой, - больно ей нужно его приветствие – и, гордо выпрямившись, снова повернулась лицом к учительнице, сидела так, не шелохнувшись, пока не прозвенел звонок.
На перемене, похоже, встречи с новеньким было не избежать, так лучше сразу столкнуться с ним, чем дрожать в ожидании; решительности Тинке было не занимать, поэтому она не пошла с подружками в коридор и не побежала с Люськой в учительскую за расписанием, осталась за партой. И верно, он подошёл сразу, присел рядом.
- Привет, я уже думал ты в восьмом классе или в седьмом учишься. Среди девятых и десятых вчера на линейке тебя не видел. Прогуливаешь уроки, русалочка? – лукаво поддразнил её.
- Само собой, - ухмыльнулась Тинка, - мне же море по колено, не как некоторым утопленничкам, которым речка как океан, чуть не туда шагнул – и уже караул кричи! – прошипела вполголоса.
- Это вы про что гутарите? – вмешался в разговор подошедший Серёга Петров.
- Да вот новенький говорит, что обожает вместо «Войны и мира» «Майскую ночь, или Утопленницу» Гоголя, - съязвила Тинка, хитро блеснув глазами. Она решила сама нападать, чтобы не дать над ней покуражиться.
Нападение, говорят, лучшая от стыда защита. Ей и в голову не пришло, что это Вадим должен чувствовать себя неудобно: наехал на неё лодкой и сам же пошёл ко дну, парень, а не умеет плавать - это ли не позор!
Но странно, почему-то стыдилась она. Ей казалось, все будут смеяться, если узнают, как Тинка спасала новенького – тащила на себе, дула в рот, ревела белугой. Наверное, Вадим подумал о том же самом, потому что страшно смутился, прикусив нижнюю губу.
- Не связывайся ты с Маслёной, - посоветовал ему Сергей, когда они вернулись за свою парту, - у неё язычок как бритва, отрежет – не пожалеет, скажешь ей слово, а она в ответ – десять. Лучше её не задирать, тогда она трогать тебя не будет, я с ней за одной партой лет шесть отсидел и нрав Тинки изучил. А так она, в общем-то, ничего, может и списать дать, и подскажет, и не сплетничает, не воображает, как некоторые. А ты что от неё хотел?
Вадим не ответил. Он злился на эту упрямую светлоглазую девчонку, которая не поняла его и не позволила ему должным образом выразить благодарность ей за спасение на реке. Ведь тогда он забыл это сделать и чувствовал себя перед ней обязанным. Злился и на себя, что не смог как следует, без выкрутасов, по-простому сказать девочке спасибо, обязательно надо было выпендриться, поддразнить её.
Мне понравилось!