Глава III
Предсессионные заботы захватили Вадима с головой. Зачётов пришлось сдавать множество, хорошо, что экзаменов будет всего два. Даже о новогодних подарках некогда подумать, но всё-таки на магазины надо выбрать время.
И с Тинкой они стали видеться всё реже – это очень беспокоило Вадима. Одно успокаивало: она тоже занята по горло – работой на своём радиоузле, подготовительными курсами.
Вечерами они перезванивались. Её голос действовал на парня магически – заставлял биться чаще сердце и одновременно утешал, словно волшебная флейта, и все переживания отступали. У Тинки всегда было всё хорошо.
Она смешно, но беззлобно рассказывала ему о Зосимчике, постоянно попадающей в курьёзные ситуации. Вадим познакомился с этой её новой подружкой неделю назад, когда встречал Тинку в субботу после курсов. Своей непосредственностью и манерой естественно держаться та ему понравилась. Уж отнюдь не похвальбой, которой окатила его в первый момент их знакомства.
- Думала, Валентина привирает, что ты красив как древнегреческий бог! - воскликнула она. – Но ты оказался ещё красивее, совсем как артист Вячеслав Тихонов или нет, скорей, Ален Делон или Марчелло Мастроянни. – Секунд десять изучающе разглядывала его, потом добавила шутя: - Или вместе взятые. Я просто не могу оторвать от тебя глаз, хотя для меня лучше, если мужчина чуть красивей обезьяны. И как это Валя спокойно спит! Наверное, возле тебя постоянно вьётся рой поклонниц.
- Пусть только завьётся, я разгоню, - вмешалась, смеясь, Тинка, однако ей неудобно стало перед Вадимом – подумает ещё, что она несдержанная болтушка, перед новой подружкой хвасталась им, а всего-навсего сказала Розе, что он красив.
Но, похоже, Вадковский не обиделся, наоборот, был доволен, притянул её к себе, обняв одной рукой за талию, и ласково поцеловал в нос.
- Я сам разгоню любую свору, - произнёс громко, а на ухо прошептал Тинке нежно: - Выходит, для тебя я красив как бог?
Вообще-то, Вадим за прошедшие полтора года сильно изменился: вырос и возмужал, у него появились мускулы, потому что занимался утром и вечером гантелями и качал пресс. Небольшие чёрные усы, которые он отрастил, сглаживали его тонкие черты, придавая мужественность. Никто бы теперь не назвал его «мальчиком с открытки», в нём почти не осталось похожести на знаменитую в царские времена фотомодель и певицу Лину Кавальери; пожалуй, лишь глаза остались прежние – огромные, тёмные, выразительные.
На Новый год Полинка Ардова пригласила всю группу к себе, вернее на родительскую дачу в пригороде Ленинграда.
- Там два этажа, ели вокруг дома, не надо устанавливать ёлку, останется только нарядить, - расхваливала она предлагаемое место для празднования, - кто желает, может привезти своего друга или подружку. Родители останутся в квартире.
Почти все сокурсники встретили это предложение на ура. Вадим пригласил Тинку, она была на седьмом небе. Подарки они решили подарить до поездки. Вадим вручил польские духи «Быть может» и серебряную цепочку с листиком, а Тинка ему – фотоальбом и книгу про Станиславского.
Ехали шумной толпой в электричке. Дача оказалась недалеко от вокзала. Это был настоящий особняк из шести комнат с центральным отоплением. Продукты, закупив заранее, привезли с собой. Тинка командовала на кухне, она быстро поняла, что в приготовлении пищи другие девчонки по сравнению с ней просто профаны и, если она им доверит это важное дело, все останутся голодными.
Под её руководством жарилось мясо, варилась картошка и делались салаты, которым она научилась от тёти Риты - та была любительницей салатов.
Все не задействованные в приготовлении пищи наряжали на улице ёлку и развешивали по забору и крыльцу гирлянды.
Тинке смешно было вспоминать, с каким снобизмом встретила её рыжеволосая Полина.
- А-а... это, должно быть, продавщица пирожков, я помню её, мы покупали у неё пирожки с мясом, - с пренебрежением протянула она, когда Вадим знакомил свою девушку со всеми.
Но Тинка не была бы Тинкой, если бы растерялась, она никогда за словом в карман не лезла.
- Да, я Александра Меньшикова потомок, он тоже торговал пирожками с зайчатиной. – Припомнив, как Вадим рассказывал, что в прошлом году в студии на Новый год Полинка играла мачеху в сказке «Золушка», добавила, подделываясь под небрежный тон Ардовой: - А ты, должно быть, злобная мачеха?
- О, она прелесть! – воскликнул Никита Серов, высокий длинноволосый парень, с причёской а-ля-Битлз конца шестидесятых, уже игравший в институтском театре и не кого-то там с двумя-тремя репликами, а главных героев-любовников. Он пришёл на их курс из академического отпуска, говорили, что попадал в аварию. Впрочем, по ухоженному и пышущему здоровьем виду не видно было, что он год болел и лечился.
- Это моя прелесть! – не удержался Вадим заявить на Тинку свои права, он сразу заметил, как засверкали интересом к ней голубые глаза Никиты.
Тинка действительно выглядела чудесно. Теперь уже на голове был не «гаврош», как в школе, а стрижка «паж»: концы кудрявых густых тёмно-пепельно-русых волос ровно переходили ото лба к шее и загибались внутрь.
Короткое розовато-сиреневое вязаное платье с длинными, расширенными к низу рукавами красиво обтягивало её ладную фигурку и подчёркивало тёплый цвет кожи. На шею она надела подаренную Вадимом цепочку. Почти у всех девушек туфли были на модной платформе, которые выглядели несколько громоздко, а у неё – на простых высоких каблучках. Поэтому она легко двигалась, словно плыла. Голубовато-зелёные глаза, подсвеченные тенями, сияли нежным светом.
К девяти вечера столы были накрыты, и начался, как говорится, пир горой. Проводили старый год, встретили новый. Вадим всё время был рядом с Тинкой, за исключением отдельных моментов, когда разодетая в длинное чёрное бархатное платье Полинка не отвлекала его внимание своими мелкими просьбами и глупыми репликами типа «А помнишь, Вадковский, мы с тобой...», словно у них было ещё что-то общее, кроме совместной учёбы.
Тинка тоже скрепя сердце едва выносила её дурацкие выходки, так и отбрила бы эту огненную красавицу. Но все смотрят на неё с восхищением, да и сама она невольно любуется её необычными от природы волосами, рассыпавшимися по плечам в форме оранжевого кудрявого облака. Добавить ещё сюда удивительную зелень в глазах, сногсшибательный эффект получается. Несомненно, есть с чего быть такой самоуверенной. Тинка в каком-то журнале читала, что настоящих рыжих в мире немного, правда, кроме Шотландии.
И снова, как с Милочкой, школьной её красивой подружкой, когда та положила глаз на Вадима в девятом классе, стали к Тинке подкрадываться сомнения: может, и вправду не пара она для него, может, действительно не сможет удержать любовь такого красивого парня.
Но Тинка любит его, так крепко и всем сердцем, что не представляет жизни без него. Она не отдаст любимого этой рыжей красотке, будет противостоять, насколько сил хватит и собственного очарования. Конечно, если Вадим сам не захочет уйти... Не может же она держать силой. И не будет. Любовь, как птица, вспорхнёт, не удержишь.
Но не стоит заранее предвещать плохое, следует надеяться на хорошее. Нужно гнать пошлые упаднические мысли и верить в любовь Вадима, убеждала Тинка себя мысленно, мы обещали друг другу, когда он в школе разбился на мотоцикле, не расставаться, дали клятву всегда быть вместе. И мы не расстанемся. Придвинулась ближе к Вадиму, прижалась к твёрдому мужскому плечу и, вложив свою ладошку в его руку, глубоко вздохнула, ощутив приятное тепло, исходящее от любимого.
Вернувшись после выхода в сад к наряженной ёлке, где всей оравой дурачились, водили хоровод и пели детские новогодние песни, Тинка обратила внимание на заставленный грязной посудой стол. Нужно очистить его перед чаем, но никто и не думает этим заняться. Скинув верхнюю одежду, расселись как баре вальяжно вокруг стола. Придётся самой перетаскать тарелки на кухню. Вадим где-то замешкался в прихожей. Попрошу-ка помочь я Артёма, он, кажется, попроще всех остальных.
Тот согласился охотно, вместе они освободили стол. Чайной посуды из серванта на всех не хватило, Тинка направилась на кухню – посмотреть, нет ли там ещё чашек и блюдец, по дороге заметила увлечённо шепчущих о чём-то в уголке Полинку с Никитой. Завидев её, они взглянули на неё как-то по-странному.
Чистой посуды на кухне не оказалось. Пришлось ей мыть грязную. Все остатки на тарелках соскребла в большую кастрюлю, куда складывались ранее картофельные очистки, ополоснула стаканы и кружки, из которых пили сок, шампанское и вино.
- Ты тут, как Золушка, трудишься в поте лица, а там твой черноглазый целуется с рыжей чаровницей! – Тинка вздрогнула от вкрадчивого голоса Никиты, раздавшегося сзади: задумавшись, она не слышала, как он вошёл. – Пойдём покажу!
- Не верю! – бесстрастно произнесла девушка, хотя сердце, сжавшись, жалобно заныло.
- Зачем мне лгать?
- Думаю, что вы с ней горазды в интригах, хотите подстроить каверзу: я пойду с тобой, а там Полина, заманившая Вадима в уголок, выжидает, когда появлюсь я, и сразу чмок моего любимого в губы и обнимет крепко. А я в слёзы и истерику впаду, укажу ему на все четыре стороны, чего ей и будет нужно. Словом, будет водевиль. И всё забавы ради! – Тинка невесело хмыкнула, потом поджала губы и заключила резко: - Вы не учли – я верю Вадиму и не пойду с тобой! Нас нельзя разлучить! – и снова принялась за мытьё посуды.
Краем глаза она отметила, что парень нетерпеливо посматривает на часы. Наверное, что-то с рыжей задумали, мелькнуло в голове, неожиданный поцелуй и обнималки с Вадимом – очень просто для них, скорее, решили подставить меня, а не его, неслучайно Никита заигрывал со мной весь вечер.
Несомненно, это меня, по их сценарию, он должен обнять и поцеловать, пришла к выводу Тинка, машинально в который уже раз вытирая эмалированную кружку. Если она права, то скоро, похоже, на кухне появятся Вадим и Полина, а этот говнюк полезет целоваться. Ну, погодите, не на ту напали! Но что же можно сделать? Ударить ногой в пах? Будет больно – и никакой забавы!
На глаза попалась кастрюля с очистками и объедками. Вот она спасительница! Неспроста же стоит тут со вчерашнего года. Всё как у Чехова: если в начале пьесы висит ружьё, то к концу оно должно выстрелить. Если есть кастрюля с очистками...
Кухонная дверь слегка шелохнулась, не успела она распахнуться, как Серов, ухмыляясь, шагнул к Тинке. Девушка выронила из рук кружку, та громко стукнулась о плиточный пол. Парень автоматически наклонился, чтобы поднять её. Тинка, не растерявшись, легонько поддела кастрюлю за ручку и опрокинула на Никиту, да так ловко, что, когда содержимое вывалилось ему на плечи и грудь, голова его оказалась прямо в кастрюле. Ну, точь-в-точь немецкий рыцарь в шлеме из кинофильма «Александр Невский»!
И тут в дверном проёме показался Вадим, за ним стояла недоумевающая Полинка.
- Что здесь происходит? – воскликнула она.
- Бедный Никита! – всплеснув руками, принялась сокрушаться Тинка. – Пришёл помочь мне, но он же не посудомойщик – артист, одним словом, взял да нечаянно опрокинул кастрюлю себе на голову! Вот какой неловкий!
Вадим расхохотался так громко, что привлёк других одногруппников. Поднялся гомерический хохот. Даже Полина смеялась. Да и как можно не рассмеяться, если перед тобой одетый с иголочки парень весь обсыпан пищевыми отходами и с блестящей кастрюлей на голове.
Позже, уже в пятом часу утра, когда все угомонились и улеглись спать кто куда, Вадим, сумевший найти для себя и Тинки местечко на полу, где-то раздобыв отдельные одеяло и покрывало, прошептал ей на ухо:
- Никита признался, что завлекал тебя по Полинкиной просьбе. Он ей не мог отказать: она помогла ему сдать зачёт по античной литературе, передала шпаргалки. Ей захотелось кого-нибудь разыграть - у неё блажь такая появилась... Не обижайся на них.
- Хорошо, не обижаюсь, - промурлыкала Тинка, - стало быть, он не хотел меня закадрить, жаль! – и хихикнула. Ей было приятно лежать рядом с Вадимом.
Какое же это блаженство – спать с ним! Никогда ещё этого не было. О более близких интимных отношениях они и не мечтали, считали, придут потом со временем, ведь сначала надо пожениться.
- Ах, ты, бесёнок! – еле слышно произнёс Вадим ласковым мягким голосом. – Тебе мало того, что посадила в калошу парня, вернее, в кастрюлю, но ещё хочешь, чтобы увлёкся тобой! – Он прижал крепко Тинку к себе, уткнулся в её пушистые волосы носом. – Как ты чудесно пахнешь! – снова зашептал.
- Быть может, - выдохнула ему на ухо Тинка.
- Не может, а точно! – не согласился с ней Вадковский.
- Глупый, я имею в виду подаренные тобой духи.
Утром они проснулись одни из первых. Спустившись вниз и оглядев, какой хаос остался после их пьянки-гулянки, Вадим решил, что пора им с Тинкой убираться с дачи подобру-поздорову.
- Ты достаточно вчера поработала Золушкой, - сказал он Тинке, - пусть теперь другие моют посуду и готовят пищу, а мы отправимся домой. Вечером вдвоём погуляем по Ленинграду.
Через час они ехали в почти пустой электричке, по крайней мере в их вагоне никого другого не было. Целовались, обнимались, разговаривали и радовались, что снова вдвоём наедине, искренне наслаждаясь минутами проведённого вместе времени.
Мне понравилось!