1. Уолтер и Клаудия.
Ужель ты, преданная Муза,
Меня покинешь на пороге дней?
Мой дар, проклятье и обуза –
Все тяжелей и тяжелей.
Так записал Уолтер и задумался: ну почему, почему талант быстро угасает? Почему гении рано умирают? Что, если бы один из них был бессмертным... Какие возможности! Он решил отвлечься от больной темы и поставить какую-нибудь музыку. Классику лучше всего. То, что в этом веке называют музыкой, не имеет право называться таковой. Какая там гармония, какая мелодия? Нет, он оставался верен себе и не мог позволить оскорблять свое чувство прекрасного этими звуками. Как раз вчера он купил новый диск. Поставив его, он замер от восхищения... Внимательно изучив обложку, он обратил внимание на надпись: «пианист – Клаудия Жардин». Интересно, кто она? Уолтер вздохнул – он прекрасно знал, что талант зависит не только от Богом данных способностей, но и от опыта, от выучки, грубо говоря. А еще... Вот это «еще» и было самым интересным, не поддающимся никаким просчетам. Он пытался просчитать гармонию, он великолепно разбирался в стихосложении и музыке, его произведения были точны и выверены... Но что-то ускользало... Что-то неуловимое. Это невозможно постичь!
Звезда в ладонь мою упала,
Она зовет меня к свершеньям,
Огнем в моей ладони стала,
Что ж я? Несовершенен...
Необходимо было встретиться с этой Клаудией. Уолтер купил билет на ее концерт. И вот назначенный день... Театральная атмосфера волновала его, возвращая в те времена, когда он сам играл на сцене. Было чувство, как будто ты приходишь в забытый, но все еще родной дом. Смутные образы, возникающие в памяти, наполняли душу трепетом. Партер был полон. Однако, много у нее почитателей! На сцену вышла невысокая девушка, поклонилась, села за рояль... Уолтер был поражен. Но на этот раз не талантом извлекать из инструмента чарующие звуки, а совсем другим даром... Даром Бессмертия. Пока еще не обретенным. Вот она, его звезда и Муза!
2. Байрон.
- Мэри, теперь ваша очередь рассказывать истории. О чем вы нам расскажете?
- Боюсь, мое воображение отказывает мне.
- Ваша соседка упивается нектаром вдохновения, а что же вы? А может быть, доктор нам что-нибудь поведает? А, док?
Митос не успел ответить. Раздался стук в дверь, все поспешили узнать, кто же пришел в неурочный час. Лорд Байрон открыл дверь.
- Я заставлю вас ответить за содеянное! – сказал пришедший.
- Подожди, - попытался отговорить его Митос, - ты прежде всего поэт, а не воин...
- Да, я поэт, и я буду сражаться!
Все выбежали на улицу и неотрывно смотрели на поединок Байрона с незнакомцем. Только Мэри украдкой шепнула:
- Ну что же я могу рассказать? Что я должна поведать в своем рассказе?
- Свою душу, свою суть, свою жизнь. Слушай сердце, оно подскажет, - так же шепотом ответил Митос.
Тем временем поединок стал яростным, было непонятно, кто побеждает, но вот сверкнул клинок, незнакомец повалился на землю. В этот момент по его телу пробежали молнии, вскоре их стало больше... все вокруг полыхало огнем, паутина молний протянулась от побежденного к победителю... Мэри в ужасе смотрела на все это, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово.
- Он бессмертен, такова его природа, - услышала она.
- Откуда вы... знаете?
- Потому что... потому что я такой же, - скомканно сказал Митос, - только пообещайте, что никому ни слова, иначе нас затравят, как собак!
Мэри была потрясена. Ей хотелось плакать и кричать одновременно, сердце стучало в горле... Она быстро закивала.
-Да, конечно... Бедные... Вы вынуждены скрываться, вы так одиноки...
На подгибающихся ногах пошла она к дому.
- Ну как, Мэри, услышим мы вашу историю сегодня? Чем вы нас потешите? – услышала она за спиной голос Байрона.
- О да! Я знаю, о чем рассказать вам. Я расскажу об ужасах бессмертия!
* * *
Чем душу исцелить от ран?
Для тела – травы и отвары,
Но для чего талант нам дан,
Коль нет его сильней отравы?
- Что скажешь, док? Чем мне вылечить душу?
Митос смотрел на своего друга. Погасшего, не знающего, чем себя занять... Он угас, был уже не тот, что в прошлом рассказывал истории и читал стихи. Того Байрона больше нет. Перед ним стоял другой человек, только внешне напоминающий прежнего. Этот был пуст, бесконечно пуст, он выпил себя до дна, сжег свою душу... Бессмертие, по сути, обернулось проклятием. И была ли надежда изменить что-то? Воспоминания о прошлых временах ничего не пробуждали, они были просто старыми картинками...
- Слышишь это? Они любят меня!
Митос хотел возразить, что любят не его, а некий образ, существующий только в воображении, но зачем? Возможно, любовь – это то, что нужно. Но, глядя в пустые глаза друга, Митос уже был не так уверен... А вскоре все было кончено. Совет уехать на гастроли не был воспринят... что ж... Однажды ты проиграешь свою жизнь. Если не успеешь до этого проиграть душу.
3. Тэсса.
МакЛауд молча перебирал фотографии. Митос не мешал ему, осторожно наблюдая за лицом МакЛауда, вспоминая Байрона. В конце концов, передача силы не всегда проходит легко, да почти никогда. МакЛауд достал один снимок из коробки, положил на стол. Митос заметил, какая боль проскользнула в глазах МакЛауда, когда он смотрел на эту фотографию.
- Можно? – Митос осторожно протянул руку. МакЛауд никак не отреагировал. Митос взял снимок. На него смотрела симпатичная светловолосая девушка с необыкновенно мудрым взглядом.
- Как ее звали?
- Тэсса. Она была талантливой художницей.
- Да, я помню, ты говорил мне о ней. Красивая, - похвалил ее Митос.
- Знаешь, иногда я думаю, сколько бы она еще создала, если бы не погибла...
- Она и не погибла.
МакЛауд посмотрел на Митоса так, словно сомневался в его рассудке.
- Она живет в твоей памяти. Пока ты ее помнишь, пока есть ее работы, она жива.
- Да-да, ты живешь, пока тебя помнят, я знаю, - грусть от этого не становилась меньше.
Митос прошел на кухню, открыл холодильник.
- А знаешь, ты теряешь форму, даже выпивки приличной не найти! – но он все же выудил из недр холодильника нечто, имевшее право называться спиртным и вернулся к МакЛауду.
- Выпей, расслабься. Небольшое удовольствие смотреть на твою постную мину, - попытался съязвить Митос, но видя, что это не возымело должного действия, заговорил серьезно:
- Знаешь, ты должен быть счастлив, что ты ее знал. И даже то, что она так рано ушла... Ее талант останется, будет жить... – тут Митос подумал о Байроне, об их последней встрече.
- Не надо меня утешать!
- Я и не утешаю. Мак, Тэсса тоже бессмертная... благодаря своему таланту, благодаря тому, что мы о ней помним.
- А Клаудия? Интересно, как она? – вдруг спросил МакЛауд, - она ведь решила отказаться от поединков ради таланта, жива ли она?
- Не знаю, - пожал плечами Митос, - я не изучал ее Хронику.
Он не стал говорить, что было последней записью – Клаудия Жардин погибла полгода назад от меча одного молодого Бессмертного. Что ж, никогда не бывает так, чтоб физическое бессмертие сопутствовало бессмертию таланта. Таланту суждено ярко и сильно гореть, но надолго такого огня не хватает...
Сжигая душу, щадишь тело,
Нет, лучше было бы наоборот –
Пошло бы прахом и сгорело,
Раз нет теперь иных забот...
Сгорая, плавились печали,
Душа раскрылась, воспарив.
И сердце во всю мочь кричало,
Реальность в сказку обратив.
Пусть суждено нам, умерев,
Остаться тенью меж иными,
Звездой упавшею сгорев,
Явить свой гений, свое имя.
Мне понравилось!