Слеза(части с 1- 10)

Аннотация

Я никогда не плакала, слезы признак слабости, слабые – гибнут. Я была для него всего лишь едой, стаканом сока на завтрак. Пока не упала слеза...

Я всегда любила тьму, ее тишину, ее бархатные объятия. Почему? Я этого не знала, может быть потому, что только там, где, казалось, никого рядом нет, я чувствовала себя в безопасности. Странно, люди боятся тьмы, им кажется, что кто-то появится из нее, причинит боль, просто напугает. Для меня это не имело значения. Чего бояться?  Моя жизнь и так была полна боли, пусть душевной, не физической, и страха.

И вот я стою в почти такой же полной тьме и только слабый лепесточек огня  мечется на сквозняке, идущем откуда-то сбоку. Было ощущение, что в комнате открыто окно в сад, потому что в леденящую тишину этого места проникали звуки летней ночи.

Фитилек свечи затрещал, задымил, и из окружающего мрака к нему вытянулась... рука. Хотя ту... конечность, так можно было назвать с большой натяжкой. Казалось, с человеческой руки какой-то абсолютно сумасшедший маньяк пытался содрать кожу тупым ножом, а там, где это не удалось, он выжигал куски кислотой или огнем. Кроме этого было еще кое-что, ногти на этой «руке» были невероятно длинны и остры, скорее похожи на когти какого-то зверя, и тем, что отличало их от звериных был цвет – так наверное выглядят ногти начавшего разлагаться трупа.

Почему я так детально это разглядела, не знаю, видимо потому, что все произошедшее этим вечером навело меня на мысль, что то, что я сейчас увижу, будет последним в моей жизни.

Я всегда считала свою жизнь полным дерьмом, работа – ты боишься открыть рот, потому что тебя могут выкинуть в любой момент, одеться по-людски – можешь стать чьей-то подстилкой, просто потому что этого кто-то хочет. Тебя не просят, тебе бросают приказ, как собаке палку, зная, что ты подхватишь и принесешь хозяину, заискивающе заглядывая при этом в глаза, ты – не человек, обычный винтик, который легко заменить, мусор, который выбросят за ненадобностью. Жилье – маленькая квартирушка в которой нельзя толком поспать, потому что соседи справа, словно вообще не затыкаясь, орут, выясняя отношения. Готовить – нелепо, потому что через общую вытяжку от бабушки, любительницы кошек, с нижнего этажа тянет таким амбре, что все в считанные мгновенья пропитывается запахом их дерьма.  Мужчины – только в романах они как коты любят «мышей», в жизни – нет, нас не видят, нас цепляют в толпе не прося извинений, каждая проезжающая машина обливает нас грязью, нам ни разу в жизни не открыли дверь, ни разу не уступили место. Не думайте я не плачу, просто говорю все как есть.

Так и сегодня, почему все должно было быть хорошо? Нет, я не задерживалась на работе, не шла ночью через темный парк, меня просто схватили. Кто? Не знаю. Удар по голове вырубил меня раньше, чем я смогла увидеть, кто это был.

Я пришла в себя на полу машины, все тело ломило словно по мне прошлись битой, я застонала и попыталась приподняться. Дура! Видно последние мозги мне тоже отшибли. Меня пнули с такой силой, что внутри что-то хрустнуло.

«Ребро», – как-то отстраненно подумала я, уплывая в омут боли и беспамятства.

Я пришла в себя только тогда, когда меня выволокли из машины и куда-то потащили. Перед лицом мелькнули широкие ступени крыльца, мраморный пол холла, а потом и ковер той самой комнаты, куда я в конечном счете попала.

Меня с силой вздернули вверх, пытаясь удержать вертикально, боль пронзила руки. Почему вместо того, чтобы вырубиться я не могла оторвать взгляда от свечи, какое мне до нее дело? Но этот слабый огонек и «рука» словно зачаровали меня.

– Разве я заказывал на ужин отбивную? – хриплый и совершенно лишенный выражений голос, ледяным ветром прошелестел по моей коже.

– Господин, мы думали, что так она будет меньше дергаться и вам будет легче есть...

– А кто просил вас думать? Вы  исполняете, чтобы думать есть я. Давайте это сюда.

«Это!?» Хозяин комнаты смотрел, словно, сквозь меня, будто заметить меня и заговорить было каким-то табу. Нарушить которое было страшнейшим грехом.

 На этот раз меня несли осторожно, хотя чего уж осторожничать – тело было сплошным сгутком боли. Вы знаете, я ощущала себя, как мешок заполненный кровью, только небольшое прикосновение, и она брызнет отовсюду откуда только можно. Меня тихо опустили на пол, сквозь мрак чуть разгоняемый светом свечи я увидела ноги, точнее плед которым они были прикрыты, а отблеск свечи бросал мягкие блики на странную обувь.

Рука, что снимала нагар с фитиля легла на стол, а из мрака навстречу мне появилось лицо, хм, только я могла назвать это лицом, я даже  не знаю, как передать на кого он был похож. Лицо этого... существа выглядело не лучше чем рука, оно тоже сплошь было покрыто ранами и ожогами, белые нити сухожилий чуть ссохлись а красная плоть между ними не скрытая кожей слегка пульсировала. Губы были в трещинах, как от сильного удара, и, казалось, висели лохмотьями.  Но больше всего меня поразили на этом ужасном лице – глаза, они были живыми и человеческими, невероятной синевы. Они как два сапфира чуть светились в неярком свете.

– Почему, – он скользнул по мне взглядом, – оно в сознании? Неужели трудно сделать все как следует? – рыкнул сидящий. – Терпеть не могу, когда еда пялится на меня.

«Еда?!» Это слово занозой застряло у меня в голове вызывая беспокойство и навязчивую боль.

– Мы пытались, господин, но ничего не вышло.

– Гм, а что это за запах?

Доставившие меня завертелись, принюхиваясь.

– Только не говорите, что вместе с даром залезать в голову вы еще и нюх утратили?

– Но, господин, тут не пахнет ничем особенным, – наконец, осмелился выдавить один из них.

– Пахнет ландышами, ну же? Я же просил не приносить никого с запахом духов! Это как пить вино разбавленное одеколоном.

– Но от нее ничем не пахнет, мы поэтому ее и взяли несмотря на то, что она не поддалась внушению.

Он пригнулся и стал рассматривать меня как муху в тарелке с супом. Брезгливость так и сочилась из его глаз. Гримаса на его лице дернулась и кровь кровавыми слезами выступила на нем. Я подавила вздох, но это был не вздох ужаса, хотя я должна было просто трястись от страха. Это был вздох... жалости, почему-то мне было жаль монстра сидящего передо мной. И тут наверное впервые в жизни мои глаза защипали от подступающих слез. Монстр зло фыркнул, и вместе с кровавой «слезой» побежавшей по его «лицу», по моей щеке пролегла влажная дорожка. Я заплакала он жалости к этому чудовищу.

Он сильнее склонился вперед, и я отчетливо увидела верхнюю часть его тела. Она была обезображена не меньше чем рука и лицо, на мгновение мне даже показалось, что между ранами мелькнули небольшие участки ребер. Меня буквально скрутило от невероятной волны сочувствия и жалости к нему, я вдруг отчаянно взмолилась, иначе я и назвать не могла то, что кружилось в моей голове, о том, чтобы раны зажили, чтобы эта ужасная изуродованная плоть покрылась кожей, при этом слезы потекли ручьем.

Наверное «мой монстр» принял их за признак страха или отвращения от открывшегося мне зрелища, его глаза полыхнули ненавистью, которая словно прожгла дыру во мне на том месте, где должно было быть сердце. Его рука поднялась, и сильная пощечина отбросила меня в сторону, не успела моя голова принять очередную вспышку боли, как я услышала, буквальной, вой с той стороны, где сидел «монстр». Он тряс рукой, которая коснулась моей щеки, наверное, соль моих слез обожгла ничем незащищенную плоть. Если до этого его глаза полыхали, то теперь из них на меня смотрела смерть, я уже думала, что все, отмучилась, но... он замер на мгновение и потом посмотрел на свою ладонь. Прерывистый вздох сообщил мне что «монстр» не просто  удивлен, он потрясен до глубины... того, что у него там есть внутри.

Видно, что и его слуги были удивлены столь необычным поведением хозяина.

– Что-то случилось, господин? – настороженно спросил один из них.

«Монстр» вытянул руку, показывая ладонь, вся ее поверхность прямо на глазах покрывалась кожей, тонкой и нежной, как у новорожденного, но зато самой настоящей человеческой.

Взгляды присутствующих обратились ко мне. «Монстр» указал на меня пальцем, и слуги метнувшись ко мне, быстро подтащили к нему. Он провел рукой по моему лицу, но, вернувшийся страх, высушил всю влагу на щеках. От странного ощущения от прикосновения тонкой кожи его ладони, дрожь пробежала у меня по телу, а губы моментально пересохли. Я облизнула их языком и почувствовала медно-соленый привкус, оказывается, я не заметила, что пощечина разбила мне губу, да и не удивительно на фоне всей этой боли не заметить такую «мелочь».

Рык вернул меня к действительности, «монстр» опять был в ярости, не получив желаемого. Та самая рука, что осторожно пыталась собрать влагу с моего лица, стальными клещами стиснула мое горло, перекрывая мне кислород, и заставляя захрипеть.

– Тебе лучше начинать рыдать, – прошипел он, – иначе, прежде чем ты сдохнешь, будешь молить смерть придти к тебе, – он встряхнул меня так сильно, что зубы клацнули друг об друга.

 Как же мне хотелось обливаться слезами, только бы он дал мне хоть небольшую передышку, так хотелось забыться, отринув все прочь. Пусть боль, что сжигает меня, утянет за собой, пусть темнота беспамятства подарит миг тишины. И тут я поняла, что, в самом деле, теряю сознание, стиснутое горло отказывалось пропускать нормальный глоток воздуха.
Только у «монстра» были другие планы, он внезапно отпустил меня, и я рухнула на пол, задыхаясь в лающем кашле. Но видно ждать, когда я приду в себя, было выше его сил, он встал со своего кресла, плед сполз вниз, и я поняла, что это и не плед вовсе, а что-то типа большой гигиенической пеленки, а под ней его «одежда» состояла из своеобразной набедренной повязки и... то, что я приняла за обувь, на поверку оказалось медицинскими бахилами, то есть тот минимум, что ограничивал касание его плоти с чем-то, что причинило бы ему дискомфорт. Не удивительно, что возвращение кожи на ладони, вызвало у него такую реакцию, а отсутствие «лекарства» яростную злобу. Будто я специально делала так, чтобы он оставался чудовищем. Не взял он только в расчет одного – мои личные страдания никогда не вызывали у меня слез, как бы плохо мне не приходилось, глаза оставались сухими. Но стоило мне кого-то пожалеть, как слезы неудержимо рвались наружу. Феномен? Для кого-то может быть, для меня же объективная реальность. Только вот не горела я желанием быть откровенной, раз мне не выжить, почему я должна осчастливить своего палача. Страх перекрыл все другие ощущения, и даже, если бы я сильно захотела, я не смогла бы вызвать в себе и тень жалости к нему.
Он какое-то время разглядывал меня, потом ухватив за руку, подтащил к себе ближе и, вцепившись мне в запястье, полоснул по нему ногтем. Вспышка боли, и кровь начала выступать из неглубокого пореза. Вот уж не знаю почему, но у меня даже сомнений не возникло, с КЕМ я имею дело. Почему-то я как-то слишком просто признала существование вампиров. Хотя еще недавно наверняка высмеяла бы любого, кто стал бы утверждать, что они существуют. Только на фоне того, что со мной сегодня происходило, я уже перестала удивляться любой «небывальщине».
Я ожидала, что он, как и другие вампиры (ну должно же быть в кино хоть что-то правдой) вопьется клыками мне в руку, но когда он открыл рот, притягивая мое запястье, меня ждало очередное потрясение. Его клыки были то ли неровно спилены, то ли обколоты, потому что среди остальных более-менее нормальных зубов, торчали два выступающих обломка.
Боже, он, конечно, может и нечисть, но кто же над ним так издевался, кто заставил его пройти путь полный мучений, вместо того, чтобы просто прикончить его. Да даже от малой доли того, что ему пришлось вынести, он должен был сойти с ума. И не удивлюсь, что так, похоже, и было.
Он присосался к моему запястью и сделал глоток, другой... потом отбросил меня прочь, и захрипел, выблевывая кровь.
– Господин?!! – опять всполошились слуги, кидаясь к нему.
Он остановил их движением руки:
– Все нормально, – просипел он, словно пытаясь отдышаться. – Ее кровь... она ... другая... – задумчиво протянул он.
– Другая?
– Забудьте, меня больше интересует не это, а то, насколько она мне поможет.
Он потрогал пальцем зубы и растер вытекшую кровь по груди, судя по его реакции, того эффекта на который он рассчитывал не случилось. Он с минуту сидел, то ли ожидая изменений, то ли решая, как быть дальше.
– Мне нужны ее слезы, – наконец, сказал он. – Действуйте, только не убейте, не думаю, что мне еще когда-нибудь выпадет такой шанс.
Его слова не обещали мне ничего хорошего. Мое слабое сопротивление подавили в зародыше. Меня разложили тут же на ковре, один из них придавил мне плечи, так, что я и дернуться особо не могла. Другой вытащил из брюк ремень, с легкостью порвал у меня на спине одежду и вытянул меня им по коже. Я думала, что больнее быть не может, но, как оказалось, я ошибалась. У меня на мгновение помутилось в глазах, удары слились в сплошную череду, я скрипела зубами, стараясь сдержать стоны. Зря я это.
– Мало, бей пряжкой, – прозвучал «совет» монстра, – если она не стонет, то и слез не дождемся.
Мучители не только добились моих стонов. Сначала те были тихими, потом все громче и громче, пока не слились в непрерывный вой, а потом и хрип. Они останавливались несколько раз, чтобы проверить, не появились ли слезы. В азарте они видно забыли о том, что я нужна им живая, потому что избиению не было конца. Если бы меня не сжигала жуткая боль, а спина не кровоточила вовсю, я бы позлорадствовала над ними, но пережитые издевательства, изгнали из моей головы все кроме желания, чтобы все это, наконец, прекратилось. Но, Господь никогда не слышал моих молитв. Я теряла последние силы, и тут хлопнула дверь:
– Развлекаешься, Федька? – раздался женский голос.

Женский голос был несколько писклявым, такими голосами говорят женщины, желающие показать свою хрупкость и беззащитность, часто скрывая за ними стальную волю и акулью хватку.
– Это моветон, играть с едой. Хотя, что с тебя взять, если этого нет в крови, то пара-тройка столетий ничего не решит.
– Что ты здесь делаешь, Ленора? Неужели в городе не нашлось ни единого симпатяги с хорошими манерами и с каплей голубой крови?
– Ах, мой монстрик не в настроении? Я тебе его исправлю... сегодня, ты делишь со мной постель.
– Прошу, не надо...
– Только не говори мне про боль, меня это волнует меньше всего. Заниматься с тобой сексом, одновременно и омерзительно и так интригующе, – она засмеялась жеманным смехом.
Шаги приблизились ко мне и чья-то рука цепко ухватила меня за волосы, поворачивая голову.
– О, а она ничего, – удивилась вампирша, – если ты не собираешься ее есть, отдай мне.
– Нет...
– Но она и так почти что мертва...
– Что-о-о-о?
– А чему ты удивляешься?! Она же человек, – Ленора провела руками вдоль моего тела, – у нее как минимум перелом, ну а уж то, что вы сотворили с ее спиной... – она замолчала ненадолго, – ... что это за запах... ландыши... Не знала, что ты изменил своим привычкам и стал питаться женщинами, которые знают о существовании шампуня и духов.
Она провела пальцами по спине:
– Ты не возражаешь? – это она монстру.
– Угощайся, – почему-то ехидно сказал он.
Наверное Ленора облизала пальцы, потому что через мгновение, она плевалась, писклявость пропала, сменившись истеричным воплем:
– Тьфу!!! Что за гадость. Ты отравить меня хотел?!
– Думал, что может только мне не понравилось.
– Она что наркоманка или алкоголичка?
– С чего ты взяла?
– Ну а почему тогда ее кровь на вкус, как самый паршивый самогон?
– Интересно, где же такая благородная дама пробовала сей плебейский напиток?
– Не твое дело!!!
– А может твоя кровь не такая уж и голубая?
– Ну уж, точно не те помои, что текут в твоих жилах.
Я лежала, надеясь, что их перебранка продлится хоть на мгновение больше, давая мне лишнюю секунду передышки.
Вампирша была довольно красива, но красотой женщин, для которых рамки девяносто-шестьдесят-девяносто лишняя головная боль. Никаких мальчишеских бедер и груди, для которой лифчик просто маскировка ее отсутствия. Пышный бюст, «осиная» талия, и шикарный изгиб бедер. Она была по своей фигуре ближе к героиням Рубенса, правда без таких излишеств, как складки жира. Восхищаясь костлявыми красотками, именно о таких женщинах мужчины грезят в эротических снах. Ее проще представить в кринолине, чем в дизайнерском платье. Овальное лицо, чуть раскосые темные глаза, пухлый, казавшийся на бледном лице крававо-красным, рот, длинные блестящие, каштановые волосы. Каждая деталь внешности словно подбиралась специально, делая ее манящей, зовущей на безумства, на сумасшедшую страсть... и на ревность, месть, убийство. С такой женщиной не посидишь, просто обнявшись, и разговаривая о всяких пустяках, души таких женщин мрачнее самых страшных уголков ада.
Даже те, что только что издевались надо мной, несмотря на явно видимое восхищение, были в тоже время заметно насторожены. Если я хоть что-то понимала, то главным тут был отнюдь не монстр, хм, Федя, а эта самая Ленора. Но думаю и он, несмотря на свое уродство, занимал в иерархической лестнице не последнюю ступень, если осмеливался с ней спорить.
– Ладно, заканчивай с этим, я жду тебя через... – она посмотрела на изящные часики на руке, – ... скажем, час. И еще позови, этого твоего... – она помахала рукой, словно пытаясь подобрать слово, – ...зануду, вечно торчащего в архиве, пусть присмотрит за ней. Ты же знаешь условие – человек может умереть, только если есть прямая угроза нашему существованию, либо, если его полностью обескровят. Мне надоело прикрывать твои «перекусы». Кровь из пакета ничем не хуже.
– Моя болезнь...
– Она уже давно твоя болезнь! Пора смириться, что ты навечно останешься таким! Пора признать, что сейчас твоя внешность и характер, наконец, на сто процентов соответствуют друг другу.
– Ты жестока...
– Я никогда и не была другой. Да, и ты сам не ангелок. Смирись!
– Нет!!!
– У тебя нет надежды!
– Есть, вот, – монстр указал на меня.
– Она?!
Он показал ладонь.
– Я ее забираю, – сказала вампирша, глядя на меня.
– Я же сказал, нет, – зарычал он.
– Интересно, как ты мне помешаешь?
И тут ее словно порывом сильного ветра оторвало от пола и буквально распластало по стене.
– Откуда? – прохрипела Ленора.
– Я копил силу, хотя и изначально не уступал тебе. Я всегда думал, что это ты причастна к тому, что со мной случилось.
– Это не я тебя прокляла! Это не из-за меня ты гниешь!
– Проклятье может и не твое, но остальное...
– Даже если и так, ты ничего не сможешь с этим поделать. Ну, а потом, ты жив!
– И это по-твоему жизнь?! Быть одним из коллекции твоих постельных уродцев?!
– Отпусти. Я ее не трону. Ты сам сделаешь это.
С вампирши словно упали оковы, и она рухнула на пол, Мгновение, и она снова на ногах, надменная, гордая.
– Ночь не отменяется, пока моя кровь не дает тебе прогнить насквозь. А она... не очень рассчитывай на исцеление, без моей крови проклятие сожрет тебя.
Она вышла, резко хлопнув дверью.
Я слушала ее слова и их злоба, и неотвратимость, посылали мурашки по моей коже. Словно тот приговор, что звучал в них, относился ко мне, а не к моему мучителю. И опять жалость поднялась во мне, глаза защипали, наполняясь слезами. Я, не сдержавшись, всхлипнула.

Мою голову резко дернули вверх и... слезы пропали.
– Чертова жратва!!! – заорал монстр. – Почему?!
– Тео, успокойся... – услышала я незнакомый голос.
Но было поздно, он шмякнул моей головой об пол. Если бы он не отдернул руку в последний момент, мои мозги уже бы расплескались по полу, заляпав все вокруг, а так я просто уплыла в темноту.

– ...аккуратней, – предупреждая, сказал надо мной голос, что я слышала последним, прежде, чем провалиться в небытие. – Что на тебя нашло, Тео? Ты чуть ее не убил. И еще не факт, что у нее будет все в порядке с головой. Если она станет идиоткой, то придется ее отпустить.
– Почему? – удивился монстр.
– А я и забыл, что тебя не интересует то, что творится в нашем мире. Нашей верхушке пришла в голову бредовая идея, что кровь людей, у кого проблемы с головой, и неважно по какой причине, использовать в качестве еды нельзя. Мол, и так в нашей среде хватает вампиров с замашками маньяков, а сейчас не те времена, чтобы лишний раз афишировать наше существование.
– Мы сильнее людей.
– Да, сильнее, но их больше, и вооружены они не дрекольем. Ты помнишь Юрия?
– Этого урода, еще бы. Тот, кто его обратил, обладал извращенным чувством юмора.
– Его убили.
– Кто?!!!
– Какой-то придурок, возомнивший себя Ван Хельсингом.
– А поподробнее?
– Он просто прыгал с обломком штакетника в руке и орал – «Я Ван Хельсинг! Смерть вампирам!» Соседи вызвали психушку, но наш «герой», Юрий, решил, что это удачный способ перекусить и, затащив того в переулок, стал примериваться, куда тяпнуть. Только не взял в расчет одного, люди в таком состоянии подвижнее и сильнее. Ну и пока он готовился поужинать, этот чудик не промахнулся. Хорошо, рядом был кто-то из чистильщиков.
– Плевать на него. Олег, скажи, почему ты проводишь столько времени в архивах, изучая что-то?
– А тебе никогда не приходило в голову, что только те из нас, кто были чем-то заняты, не стали одержимыми жаждой и желанием убивать, а те, кто еще и силу напрасно не тратил, теперь у власти. Обрати внимание, даже ты, несмотря на свою болезнь, сильнее Леноры, хотя она и старше, да еще и обратила тебя, пусть и не по своей воле. Она, кичась перед другими, вычерпывала временами свою силу почти до дна, в то время пока ты по крупицам копил ее. Твой минус в том, что ты, погрузившись в свое несчастье, ожесточился, спрятался от всех.
– Да уж, с моим-то происхождением и внешностью, только в Совете заседать.
– Ну, причем тут это. Ты умен, предприимчив, иначе Ленора давно бы уже жила под забором, если бы не твоя финансовая гениальность. Она сколько угодно может трясти перед глазами своим титулом, только он ничего не стоит. Да и наличие его весьма сомнительно, думаю, что обративший ее, просто застрял у нее в постели, а в «награду» за услуги она позаимствовала титул, ну, или на крайний случай, охомутала какого-нибудь бездетного старца-графа.
– Почему ты так решил? А ее имя, Ленора?
– Ты же слышал ее в гневе, лексикон портовой шлюхи и то лучше. А имя, да у нее на лбу написано, что в лучшем случае она какая-нибудь Фекла, или Анфиса. А то и вообще была безымянной, пока первый мужик, что на нее влез, не назвал ее как-нибудь, чтобы подтолкнуть резвее шевелиться в постели. Но, хватит о Леноре. Я заберу ее?
– Кого?
– Девушку.
– Нет!!!
– Ты сам собираешься обработать ее раны?
– Зачем ее лечить? Все, что мне он нее нужно – это слезы.
– Ну, хотя бы затем, чтобы она наплакала достаточно для твоего излечения.
– Черт!
– Что такое?
– Мне пора к Леноре...
– Сочувствую. Иди, я пригляжу за девушкой. Кстати, как ее зовут?
– Я никогда не знакомлюсь с едой! – с минуту он молчал. – Если она заплачет, зови и плевать на Ленору.
– Знаешь, что я подумал Тео.
– Да?
– Если у нее появятся слезы, в первую очередь тебе стоит восстановить тело, а не лицо.
– Почему?
– Пока тебя считают никчемным куском мяса...
– Почему-то я не удивлен, – хмыкнул монстр.
– ...так вот, твое «лекарство» в относительной безопасности. Но если слух распространится, не факт, что ее не попытаются похитить или убить.
– Пожалуй, ты прав.
– И еще... ты знал, что у Леноры новый любовник среди людей?
– Нет, да и мне плевать, лишь бы оставила меня в покое.
– Не все так просто... не знаю, обратит ли она его, но я слышал, что он уже качает ей права, и не из тех, кто делится. Ленора же считая, что раз он человек, его не стоит воспринимать всерьез, может подставить всех. Ты сам в большой опасности, будь осторожен.
– Почему ты предупреждаешь меня? Вампиры каждый сам за себя, даже те, кто обитают в одной «семье».
– Ты забыл, что творилось, когда Ленора во время одного из своих заскоков обратила меня, и еще с десяток таких же? Я навсегда запомню голод, и ледяной холод темницы, как мы рвали друг друга на части, ради глотка крови. Ту сводящую с ума, иссушающую жажду. Именно ты тогда вытащил меня их этого ада...
–...сделав слугой... – пробурчал монстр.
– Да, какая разница кем? Все что угодно кроме этого. К тому же, ты оказался не таким уж требовательным хозяином, – в голосе говорившего слышалась улыбка.
– Хорошо, тогда я рассчитываю на тебя, – послышались шаркающие шаги, и хлопнула дверь.

– Можешь открыть глаза, – сказал тот, кого монстр называл Олегом. – Я знаю, что ты уже некоторое время в сознании.

– Почему же ты не сказал ему? – прошептала я.
– Не думаю, что Тео бы сдержался и не продолжил «слезодобывание».
– А ты что же такой жалостливый?
– Отнюдь. Просто в отличие от него я еще не исчерпал терпение. В вампирском мире я совершенное дитя, еще не полностью утратившее человечность, хотя думаю, что и наличие интеллекта влияет. Ладно, лекции лекциями, но, наверное, стоит тебя немного подлечить, пока Тео нет.
– Зачем?
– Затем, что ты «лекарство», а я хочу, чтобы Тео хотя бы отчасти вернул себе то, что утратил.
– Зачем это мне?
– Подумай о возможности остаться в живых.
Я попыталась рассмеяться над нелепостью предположения о том, что выживу. Кого он пытается обмануть? Меня, испытавшую всю прелесть общения с Тео на своей шкуре?
Вместо смеха у меня вырвался хрип, перешедший в кашель, который заставил содрогаться тело и вспыхнуть режущей болью все раны полученные мной. Блаженство темноты снова накрыло меня...

Я пришла в себя от того, что кто-то буквально скрежетал зубами и, чертыхаясь, вспоминал недобрым словом родню Леноры до десятого колена. Я так поняла, мой монстр приходил в себя после «ночных удовольствий».
Я лежала на чем-то довольно твердом и колючем, спина горела огнем, желудок сводило от голода, а пить хотелось так, словно я неделю не пила.
Я открыла глаза, и обнаружила, что лежу на полу, на каком-то старом пледе, от которого несло слеглостью и пылью. Он был так тонок и истерт, что я чувствовала сквозь него каждую паркетину. Тело затекло от долгого лежания в одной позе, а мурашки прочно поселились на коже. Нет, я не сказала бы, что в помещении было так уж холодно, но все же, температура в комнате была несколько ниже грани комфорта. Тем более ни подушки, ни одеяла мне видно положено не было.
– Очнулась? – спросил Олег.
Я подняла на него глаза и попыталась ответить, но кроме шипения мое горло категорически отказывалось что-либо издавать. Монстр начал подниматься со стула, на котором сидел.
– Нет, Тео, не тронь ее.
– Почему? – удивился тот. – Я устал ждать.
– Если ты забыл, люди иногда еще едят и пьют. Откуда у нее взяться слезам, если она пол суток, как минимум, не выпила ни капли воды.
– Она не получит ничего, пока я тоже ничего не получу!!!
– Тогда она умрет!
– Дьявол! Ненавижу!!!
– Тео, отдай ее мне.
– Зачем?
– Обещаю, ты получишь ее слезы, а она станет взамен моей.
– Ты все равно не сможешь ее обратить, даже если запал на нее.
– Я и не ставлю себе такой цели.
– Давай так, ты добиваешься, чтобы она заплакала, и слез хватило хотя бы на небольшой кусочек кожи, и она будет в твоем распоряжении.
– Почему ты не хочешь отдать ее мне сразу и насовсем.
– Скажем так, жизнь научила меня осторожности. Но, если я вылечусь целиком, обещаю обдумать твое предложение. Договорились?
– Ладно, думаю, у меня все равно нет выбора.
Впервые в жизни мужчины спорили из-за того, кому я достанусь, жаль только, что одному я была нужна как некая панацея, а другому... даже затрудняюсь предположить, может быть, подопытный кролик?
– Мне интересно, что же ты будешь с ней такого делать, чтобы она заплакала.
– Говорить.
Монстр фыркнул:
– Ты бы еще ей серенаду спел.
– Тео, если бы ты знал, что она будет рыдать не переставая от твоей серенады, я уверен, ты бы пел не умолкая.
– Мой голос не годится для этого, – холодно сказал монстр.
– Тео, извини...
– Не стоит, – прервал его тот. – Что ушло, то ушло. Я уже давно перестал жалеть о том чего не вернуть. Первого столетия хватило на сожаления и полную потерю надежды. Ладно, я пойду, надеюсь, у тебя что-то выйдет. В первую очередь для ее же блага.
В его голосе прозвучало предупреждение, не сулившее мне ничего хорошего, он развернулся и пошел в двери. Все те же набедренная повязка и бахилы. В освещенной свечами комнате было хорошо видно, что он довольно высок и костяк его фигуры говорил о том, что в бытность свою нормальным мужчиной, он, скорее всего, доходягой не был. Судить о его внешности или еще о чем я, конечно, не могла, да это и не важно. Но думаю, что кроме того, что он пережил в руках палачей, утрата привычного вида, что низвела его на уровень изгоя, достойного только жалости, а среди тех, у кого высокомерие текло в венах наравне с кровью, пожалуй, брезгливости и издевательств, причиняла ему большую боль, чем раны. Хотя в том коктейле отношений, что тут бурлил, разобраться, просто услышав пару случайных разговоров, было невозможно. Да и не настроена я была сейчас ломать над этим голову, трудно думать, когда тело болит, а голод и жажда туманят рассудок.
Олег тоже вышел. Я лежала, и чувствовала себя растением, в голове была абсолютная пустота, и если бы не боль, вряд ли я бы поверила, что еще жива. Дверь хлопнула, вернулся Олег. Он принес поднос, поставил его на стол и, подойдя, склонился ко мне:
– К сожалению, с едой у нас туго, только хлеб и тот не первой свежести, да обычная вода, но я попрошу привезти что-то из продуктов. Только я слишком давно не кормил девушек и не в курсе, что заказать...
Он подхватил меня под мышки и поднял с пола. Не уверена от чего мне стало хуже от того, что при этом закололи все места которые я отлежала, от потревоженных ран, или от того, что до тошноты закружилась голова. Я застонала. Может, конечно, этот Олег и в своем роде заступался за меня, но ласковым со мной он быть не собирался, а уж извиняться тем более.
Он усадил меня на стул, пытаясь устроить так, чтобы я тут же не завалилась на бок.
– Тебе лучше приложить усилия и поесть и попить. Я, конечно, заступился за тебя, но не надейся, что теперь буду носиться с тобой. Хочешь выжить, держись! – резко сказал он.
– Пить, – просипела я.
Он придвинул кружку. Я попыталась трясущимися руками поднять ее, но пальцы отказывались шевелиться, а Олег не спешил помогать. Я склонилась к столу, сдерживая стон от боли в ребрах и спине, и постепенно придвинув негнущимися пальцами кружку ближе, припала губами к воде. Она была холодной, и мое горло с трудом пропускало ее. Я старалась не спешить, понимая, что если стану пить быстро, то просто захлебнусь, но и оторваться было выше моих сил. Но воздух в легких подошел к концу, и мне просто необходимо было отдышаться.
Олег наблюдал за мной, он подвинул в мою сторону тарелку, на которой лежала пара кусочков чуть подсохшего хлеба.
– Прямо как в карцере – хлеб и вода, – пробормотала я.
– Радуйся, хоть это есть, – ответил он.
– Чему? Тому, что протяну чуть дольше, чтобы вылечить монстра?
– Не называй так Тео, ты мизинца его не стоишь!
– Да куда мне до него. Он же у нас ангел небесный, само милосердие, – зло прошипела я.
– Ты же жива.
– Не его молитвами и тем более не моими.
Я отщипнула кусочек хлеба, он ободрал мне горло, с трудом протискиваясь туда. Пока жевала, я пыталась заставить шевелиться руки и ноги. Колотье в них постепенно сходило на нет, но с приливом крови, возвращалась и боль. Больше всего горела спина, ну это было и понятно, но еще почему-то ныло запястье. Я поднесла руку к глазам, на месте вчерашнего «укуса», кожа покраснела и воспалилась.
– Это из-за проклятия, – начал объяснять Олег, – раны Тео не восстанавливаются, как у других вампиров, его же слюна не закрывает раны, а вызывает раздражение.
– Проклятье? Я уже несколько раз о нем слышала.
– Для того чтобы понять о чем речь, нужно начать сначала.
– Сначала чего? – я положила в рот еще кусочек, начиная медленно жевать.
– Сначала истории Тео.

– Почему ты зовешь его Тео, когда я слышала, как Ленора именовала его Федькой?
Олег поморщился.
– В этом вся Ленора. И об этом расскажу, наберись терпения.
– А зачем мне его история?
– Есть у меня парочка идей по этому поводу.
Похоже выбора у меня не было, так почему бы не скоротать время, слушая его.
– Тео родился примерно в 1710 году, в небольшом поместье Центральной России, в крестьянской семье...
– Я думала, что все вампиры аристократы.
– Большинство, да. Их обращали из-за денег или власти. Жить долго может и не так плохо, но не в придорожной канаве, а в удобстве и роскоши дворцов.
Я кивнула, соглашаясь, о чем тут же пожалела, голова закружилась, а спину начало дергать.
– Так, вот, если ты учила историю, то должна понимать, что это было за время.
– Крепостничество, – прошептала я. – Он был крепостным?
– Именно, он и вся его семья, были крепостными. А значит, сама их жизнь им не принадлежала, однако и в этих условиях люди жили. Но если бы не одно НО, именье принадлежало барыне, помешанной на том, чтобы все вокруг было красивым и не оскорбляло ее изысканный вкус. По этой причине она считала, что если поженить красивого мужчину и страшненькую женщину, дети будут вполне симпатичными.
Семьи страшились рождения красивых детей, потому что в пару им доставались самые неприглядные на селе, а иногда и вообще психически неполноценные люди. Был случай, когда деревенскому дурачку выпал жребий жениться на первой красавице.
Когда Тео родился, звали его правда тогда иначе, я, к сожалению, так и не выяснил как именно, потому что он очень тщательно уничтожил все упоминания о своем прошлом, и то, что я сейчас рассказываю, собрано мной по крупицам, случайно брошенным фразам. Его родные поняли – мальчика ждет незавидная участь. По мере взросления он не утерял ни капли своей привлекательности, мало того у него обнаружился голос заставяющий людей забывать обо всем.
Пока барыня планировала его судьбу, батюшка этого прихода упросил ее позволить Тео стать певчим. Наверное, не стоит говорить, что по нему сохли все девушки, но он избегал их, понимая, что уж его чувства в расчет не примут, а вот наказать за своеволие очень даже могут. Пострадать в этом случае мог не только он, но и девушка и их семьи.
– Ты его так описываешь, прямо не человек, а диво-дивное, – пробурчала я, чувствуя, однако, копящуюся внутри тяжесть.
– Ну диво, может и не диво, но если бы он жил сейчас, то все эти «звездушки», что заполняют сейчас музыкальные ниши эстрады удушились бы от зависти. Но вернемся к рассказу. И вот, когда он приблизился к брачному возрасту, горничная барыни проболталась, что хозяйка уже определила ему невесту. Ей должна была стать девочка, которую на селе все называли убогой, она от рождения была слабоумна, но словно природе было этого мало, она лишила ее возможности нормально двигаться. От такой «невесты» при тяжком крестьянском труде совершенно не было проку, она бы стала только обузой. Барыню же это не волновало, она даже не задумывалась о том, что скорее всего у такой пары не будет детей, а если каким-то чудом девушка и забеременеет, сможет ли она выносить дитя, а тем более родить его и остаться в живых. Будет ли этот ребенок полноценным...
Чем больше рассказывал Олег, тем сильнее нарастало во мне сочувствие, а при его словах о бедняге-невесте, оно пролилось из моих глаз слезами. Олег быстро вскочил и провел ладонями по моим щекам и, прежде, чем я успела отреагировать, он отвел мокрые ладони и закричал:
– Тео!!!
Монстр ворвался в комнату и было бросился ко мне, но Олег остановил его криком:
– Спину! Быстрее!
Тот отреагировал мгновенно, поворачиваясь и чуть наклоняясь. Олег провел ладонями по его пояснице. Монстр вцепился руками в спинку стула и она затрещала от его напора, а сам он зарычал раненым зверем. Если до этого я не видела того, что происходило с его плотью, то теперь трансформация шла на моих глазах. Сначала словно кто-то усердно начал обрабатывать запущенные раны, снимая с них корки гноя и сукровицы, очищая до самого мяса. Когда это закончилось, чистые раны на глазах стали заживать, сглаживая глубоко проеденные язвами места, пока плоть не выровнялась. И когда это произошло сначала тонкая, а потом все более явная, здоровая кожа покрыла ее. Уж не знаю сколько я там пролила слез, но участок поясницы сантиметров десять ширины или около того, восстановился.
Вздох облегчения и монстр выпрямившись, повернулся ко мне:
– Кто бы сомневался – не слезинки больше, – прошипел он.
– Тео, не надо! – успел крикнуть Олег, прежде чем удар монстра сбил меня вместе со стулом и содержимым подноса, стоявшего на столе. Я ударилась головой об пол, под спиной оказались обломки стула, больно впиваясь в израненную плоть. Щека стала стремительно опухать, а глаз за секунды превратился в узкую щелку. Я провела языком по зубам, пара штук хоть и не выпали, но заметно шатались. Свобода?! Если я когда и получу ее, то что мне будет светить? Инвалидная коляска или костыли?
Мне стало горько, вроде бы самое время рыдать в три ручья... и что? Ничего!!! Сухие глаза, жуткая тоска и безнадежность. Если кто и проклят в этой комнате, то это, определенно, я!
Я думала меня ждет очередной раунд «слезодобывания» монстра. Но, нет, Олег встал, загораживая меня собой:
– Тео, я тебя прекрасно понимаю. Исцеление так близко и одновременно так далеко, но потерпи, дай мне во всем разобраться.
– Тебе что, жаль эту падаль? – зарычал монстр.
– Причем тут жалость? Я за несколько минут добился большего, чем ты со своими громилами за... сколько вы ее избивали?
Монстр замер, а Олег продолжил:
– Ты говорил, что она будет находится у меня, если ты вернешь себе хоть кусочек кожи, у тебя сейчас почти вся поясница здорова.
– Интересно, почему ты начал оттуда?
– Чтобы ты смог нормально сидеть, – усмехнулся Олег.
– Ну, тогда надо было бы трогать чуть ниже.
– Ага, я крикнул бы тебе – «Заголяй зад!» и ты бы сразу все выполнил? Слезы высыхают почти мгновенно, у меня не было времени на долгие объяснения.
Монстр мельком взглянул на меня, не знаю, как я смотрелась, но видно не очень, потому что его взгляд брошенный на меня был полон брезгливости. Он отвел глаза и отвернулся от меня, я просто приклеилась взглядом к полосе чистой кожи на его пояснице. Она была такой девственной чистоты, что казалось сияла.
– Олег, думаешь она сегодня...
– Вряд ли. Тео, как это не прискорбно, но ты обязан сдерживаться.
– Увидим, – он вздохнул. – Пойду, если честно у меня нет сил. Знаешь, Ленора пыталась содрать кожу с ладони...
– И?
– Ничего у нее не вышло. Проклятье не работает там, где она зажила.
– Можно? – Олег потянулся рукой к пояснице.
Монстр помялся немного, но все же кивнул.
– Давай.
Олег сделал неуловимое движение и на коже выступила кровь, но в считанные мгновения царапина затянулась, не оставив и следа.
– Потрясающе! – восхищенно воскликнул Олег. – Даже быстрее чем обычно.
– Ладно, я пойду. И смотри, Олег, я тебе поверил, не разочаруй.
Стоило двери закрыться, Олег повернулся ко мне. Я не пыталась встать, знала, что ничего не получится. Я чувствовала себя сломанной куклой, пустота снова заполнила мою голову, я смотрела и ничего не видела вокруг, слушала и ничего не слышала.

Олег что-то говорил, но уши словно были забиты ватой, и я не воспринимала ни слова. Видно, поняв, что толку от меня мало, он легко приподнял меня и отнес на подстилку в углу, где я до этого лежала. Собрав обломки стула, он сложил их сбоку от двери, поднял с пола хлеб и положил его на тарелку рядом со мной, там же он поставил и воду.
«Как собаке», – мелькнуло у меня в голове. С появлением этой мысли, ко мне вдруг вернулся слух.
Олег ходил по комнате и что-то бормотал. Наверняка, его тоже напрягала эта ситуация. Сомневаюсь, что он так уж мне сочувствовал, скорее это было похоже на то, как нервничает исследователь, когда срывается эксперимент.
Потом он резко повернулся ко мне и, увидев у меня осмысленный взгляд, спросил:
– Кем были твои родители?
Я даже не знала, что именно ответить.
– Кто был твоим отцом?
– Не знаю.
– То есть, как это не знаешь?
– Моя мать родила меня вне брака, как говорят «нагуляла».
– Но хоть что-то ты знаешь о нем?
– Нет. На мои вопросы, мать только мечтательно закатывала глаза и потом шла молиться.
– А почему именно молиться?
– Не знаю. Как рассказывала бабушка, до беременности мать была такой же, как большинство девушек – бегала по танцам, пила и курила втихаря, а потом как отрезало. Она зачастила в церковь, увешала стены иконами, с полок исчезли детективы и любовные романы, их место заняли религиозные книги и брошюры. Она не пропустила ни единого поста, заставляя и нас придерживаться их. У нее, наверное, мозоли были на коленях от постоянного стояния перед иконами в молитве.
– Она тебя любила?
– Трудно сказать, скорее терпела. Тем более я с самого детства была неудачницей, если с крыши падал кирпич, то он никогда не пролетал мимо моей головы. Правда и заживали раны быстро, иначе я точно бы была калекой. И если у меня вдруг выдавался «спокойный» период, значит, сто процентов меня ждала большая пакость. Чему наглядное подтверждение мое пребывание здесь.
– Возможно, это для тебя не самое худшее место, – я посмотрела на него, как на идиота, – кирпичи тут точно не падают. – Это он меня что, развеселить пытается? – Ну, а если все пойдет по моему плану, шанс выбраться у тебя все же есть.
– Олег... – я вопросительно посмотрела на него, спрашивая, можно ли мне его так называть, потому что если еще и он начнет меня бить, то мне точно конец.
Он кивнул.
– ...я не так наивна, как ты считаешь. Если меня не прикончит мо... – его предупреждающий взгляд остановил меня, – ... он, то это сделает Ленора. Не надо быть гением, чтобы понять, ей выгодно, что он такой. Что сидит затворником и, как я поняла, обеспечивает ей безбедное существование, а кроме того, удовлетворяет ее извращенную сторону в занятиях сексом. Вылечившись, он освободится во многих отношениях. Как думаешь, кто первым падет от ее мстительной руки? Он, ты? Я!!!
Он промолчал в ответ на мою речь, да и что он мог сказать? Откровенную ложь? Он разглядывал меня пару минут, а потом спросил:
– Тебе больно?
Я кивнула, горло сдавило, как в преддверии слез. Но я знала, что они все равно не потекут. Никогда не текли.
– И тебе жаль себя?
Опять слабый кивок.
– Тогда почему ты не плачешь?
– Не могу, – автоматом ответила я.
– Что значит, не можешь?
Я молчала.
– Отвечай! – он повысил голос. – Хотя, похоже, моя догадка верна, ты плачешь только от жалости к другим.
– Откуда ты... – прохрипела я.
– Я понял это, когда увидел твои глаза.
– А что с ними не так? Они просто черные.
– Не совсем верно, девочка. В них клубится тьма, человеку такого не видно, только с нашим, более острым, зрением можно заметить разницу.
– И что это значит?
– Пока не уверен, но что-то с тобой не так, а точнее с твоим папашей, потому что, судя по всему, мать у тебя обычная женщина.
– Он... вампир?
– Нет, причем это я заявляю со сто процентной уверенностью, – он снова замолчал, разглядывая меня. – Успокоилась? Готова слушать продолжение рассказа?
Как только я представила последствия того, что уже случилось после такой вот истории, я снова впала в прострацию. Мою голову наполнила пустота, в ушах, нарастая, зазвучал гул, и я опять отключилась.

Мне кто-то усердно обрызгивал лицо водой, пытаясь, наверное, таким способом привести меня чувство. Опять затекшее и дрожащее тело, сосущее ощущение в пустом желудке, жажда, и та же грызущая боль в ранах. Еще недельку подобной жизни и я привыкну к такому положению дел.
Я открыла глаза, Олег присев около меня на корточки с нетерпением ждал моего «пробуждения».
– Ну, наконец-то, я уж думал, что с тобой что-то не так.
– А со мной и есть все не так, – пробормотала я. – Долго я... спала?
– Очень, но в этом есть свой плюс, немного оклемаешься.
– По-твоему эта подстилка самое лучшее место для выздоровления?
– Я просто не хочу привлекать к тебе лишнее внимание Тео.
– Чем быстрее он меня убьет, тем быстрее это все закончится, – безразлично прошептала я.
– Я думал, ты более стойкая, а ты просто размазня.
– Плевать, если ты стремился меня поддеть, то мимо.
– Ладно, вот, – он придвинул к моему «ложу» тарелку, на которой лежали: пара сосисок и кусок хлеба, так же рядом оказалась неизменная кружка с водой.
– Ешь, это пока все, что я смог достать, не привлекая к тебе лишнего внимания. Я еду в архив, надо кое-что узнать. За пределы комнаты не суйся.
– А если он придет? – мне не надо было объяснять, кого я имела в виду.
– Не думаю, Тео хандрит и, скорее всего, будет либо читать, либо заниматься делами.
– А если...
– А если он все же придет, не сопротивляйся, не вздумай спорить или оскорблять его. Меня не будет рядом, чтобы остановить его, до того, как он причинит тебе непоправимый вред.
– Успокоил... – проворчала я.
Мое настроение ему явно не понравилось, но, наверное, у него не было ни времени, ни желания что-то предпринимать, поэтому он просто встал и ушел, закрыв дверь на ключ.

Я через силу попихала в себя еду и запила водой, она осела в желудке каменной тяжестью. Как бы мне хотелось чего-то горячего, бульона ли, кофе ли, ну или даже чая.

Я прилегла, надеясь, что желудок все же соизволить принять то, что я съела, потому что без пищи тело категорически отказывалось меня согревать.

Я лежала, просто ожидая, что случится вперед – я усну или почувствую хоть какую-то сытость. Первое произошло раньше.

Не знаю, сколько я спала, но из полудремы меня вырвала боль от того, что кто-то сдернул меня за волосы с моей «кровати». Даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, кто это был, конечно же, монстр. Он перехватил меня за шею и куда-то поволок. Похоже, меня ждала очередная попытка «слезодобывания». Оставалось только надеяться, что я переживу это с минимальными потерями, понимая однако, что это напрасные надежды, но что мне еще оставалось? Выжила я как-то до сих пор? Помощи, все равно, ждать было неоткуда. Даже если бы я и знала сколько прошло времени с тех пор как ушел Олег, все равно было глупо на что-то рассчитывать, наверняка монстр знал, что того нет и подгадал к этому свой визит.

Он тащил меня, не обращая внимания на то, что я по дороге «собрала» все ступени и углы, добавляя моему телу еще немереное количество синяков и ссадин. Но мне пора было бы уже привыкнуть, что мое благополучие никогда и ничего не будет для него значить.
Он приволок меня в подвал. Толстые каменные стены и прочная деревянная дверь, скрепленная ржавыми железными полосами. Преддверие моего ада, но об этом я узнала только потом.

Место было мрачным и пустым, освещенное только светом нескольких свечей, притулившихся на нишах в стене, у одной из них стояло кресло, в которое и уселся монстр, когда бросил меня на пол посреди комнаты.
Я уже было подумала, что таким образом приглашена на беседу, но тут меня подхватили с двух сторон, поднимая на ноги.
– Итак, – начал монстр, – ты не рыдаешь от боли? Но это не единственный способ вызвать слезы, может быть, это вышибет их у тебя? А там, глядишь, и не только мужчины получат удовольствие.
В мановение ока с меня содрали, и без того порванную с прошлого раза, одежду, оставляя совершенно голой, и дрожащей от холода и ужаса. Мне было бы страшно, даже если бы я уже была женщиной, но кто захочет лишить девственности «ходячее несчастье», без опаски вляпаться в историю. Желающих, так и не нашлось.
– Господин, а кто первый?
– А зачем ждать у нее достаточно дырок для вас двоих, – «обрадовал» он вампиров, что держали меня.
Я боялась поднять голову, чтобы взглянуть на тех, кто должен был «осчастливить» меня. Я понимала, молить о пощаде бесполезно, он все равно не отступится, не поверит моим оправданиям. Я прощалась сейчас не только с девственностью, я прощалась с чем-то, что составляло мою суть, давало чувствовать себя человеком.
Меня безо всяких усилий согнули так, что сзади ко мне прижался один из вампиров с явными признаками возбуждения, а перед глазами оказалась вздутая ширинка другого. Перед лицом появилась рука, расстегивая молнию и извлекая на свет, уже начавший подниматься член, другая рука, схватив меня за челюсть, надавила, заставляя открыть рот.
– Укусишь, выбью зубы, – предупредил он, мог бы и не говорить, он так сильно сжимал мою челюсть, что я при всем желании не смогла бы закрыть рот.
Я почувствовала шевеление сзади... и тут с ужасом поняла, что та огромная штука, что с силой втискивали в меня, член другого вампа.
– Узкая, как целка, – простонал голос за мной.
Было очень больно, и я уже собралась застонать, но стон заглох в моем горле, когда член другого насильника проник в мой рот, вбиваясь до самого горла, вызывая рвотный рефлекс, только вот желудок был пуст, а обильная слюна, появившаяся от тошноты, только способствовала тому, что он смог проникнуть глубже, заставляя меня задыхаться.
И тут тот, что был сзади, сделал резкий рывок, видно решив не осторожничать, как и его приятель. Резкая боль скрутила меня, вырывая вопль и заставляя подломиться ноги. Но это никого не остановило, только удивленный возглас:
– Девственница! – сообщил о том, что он все же заметил это.
И тут дверь стала сотрясаться от ударов, кому-то явно не терпелось войти.
– Давайте быстрее, нас, похоже, решили прервать, – подогнал их монстр.
Что началось после его слов, я даже представить не могла, два вампира, уже по определению существа более сильные, чем люди, начали двигаться не сдерживаясь. Я задыхалась, потому что из-за частоты проникновений члена в рот, не могла сделать полноценный вдох, а еще боль, что скручивала внутренности, все нарастала от того, что другой, вбивался меж моих бедер, не прерываясь ни на мгновенье. Они оба кончили почти одновременно, и в тот момент, когда сперма потекла из уголков моего рта и заполнила меня внутри, дверь слетела с петель.
– Тео, ты рехнулся? – прошипел Олег.
– Эй, гляньте, она плачет? – не обращая внимания на вошедшего, спокойно спросил монстр.
Тот, что был впереди, извлек плоть из моего рта и задрал мою голову.
– Нет, господин, ни единой капли.
Тот, что находился сзади тоже вышел из меня, отпуская мои бедра. Я рухнула на пол.

Я думала, что когда-то была несчастна, как же я заблуждалась. Что значит какой-то кирпич, против того, что случилось сейчас. Я чувствовала себя мерзкой, грязной, у меня впервые за всю мою жизнь возникло желание позвать смерть. Сама моя душа словно была осквернена. «Даже если я буду отмокать в самой чистой воде, я никогда не смою с себя эту грязь», – думала я.
– В темницу ее! – рявкнул монстр.
– Нет, Тео! Остановись!
Сквозь стену безразличия, что я воздвигла вокруг себя, я ощутила, что меня куда-то несут.
– Как думаешь, она выживет? – спросил один из насильников.
– Не знаю, она и так была избита, да и человеческой еде тут взяться неоткуда, плюс то, что случилось сегодня, а еще и темница... до следующей ночи она точно не протянет.
– Зря хозяин так, мог бы ведь и вылечиться, если бы слушал Олега.
– Не наше это дело, но терпением он не отличался никогда, сколько я его знаю. А тут такое замаячило, у него вообще, как сейчас говорят, «крышу сорвало».

Меня бросили куда-то в темноту, я чуть не прокусила себе губу, в попытке сдержать стон, когда все мои заработанные за это время «болячки» вспыхнули резкой болью при встрече с каменной твердостью пола. Я уже и не надеялась хоть на малую передышку, но тут дверь захлопнулась, и такая тишина окутала меня, что я на мгновение решила что оглохла.
Где-то с пол часа чувство облегчения от того, что меня оставили в покое, приглушавшее большинство ощущений, сошло, и боль снова вернулась, а с ней пришло осознание того, что пол не только жесткий, но и практически могильно-холодный. Стынь от него, проникала в меня, вгрызаясь в сами кости, сжимая сердце в ледяном кулаке. Казалось, кровь стала гуще, с трудом пробиваясь по венам. Словно в сосудах появились, как на реке весной, заторы из ледяного крошева.
Чем дольше я лежала, тем сильнее трясло мое тело и вот когда, казалось, зубы начнут крошиться от стучания друг об друга, пришло тепло. Нет, никто не сжалился надо мной, согрев, просто я подошла к той грани, за которой нет ничего, только забвение. Смерть была рядом, может, ее отделяло от меня всего лишь несколько ударов сердца. Я не звала ее, и не потому, что не желала облегчения, освобождения от безрадостной судьбы, просто с раннего детства в меня было вложено то, что желать смерти грех, она придет сама, и не мне раскидываться ценнейшим Божьим даром – той искрой жизни, что горит в человеке по воле Его. Но я чувствовала – уже скоро. Стоит немного потерпеть, еще одно мучительное мгновение, еще один удар пульса. И о чем вы думаете, я вспомнила в эти последние мгновения? О нем, о монстре, об его «освежеванном» теле, и тогда, когда я по идее должна была жалеть себя, я поняла, что глаза мои наполняются слезами жалости к нему. Я не могла объяснить, даже самой себе, почему я не могу пролить ни капли, если плохо мне, но стоило только начать кому-нибудь сострадать, слезы сами бежали из моих глаз.
От этой мысли меня отвлек громкий спор, мой мучитель был тут и не один, и похоже очень злился, потому, что его и без того хриплый голос, сейчас походил на рычание цепного пса.
Из отрывистых слов, что проникали в мое сознание, я поняла, что то, что я была в таком состоянии, его одновременно напугало и разозлило. Словно я сделала какую-то пакость уже тем, что оказалась более «хрупкой». Мое тело резко подняли с пола, по запаху гниющей плоти я поняла – это был монстр, моя щека прижалась к его обнаженной груди... и я опять встретилась с полом, он меня уронил. Я ощутила движение воздуха, он опустился рядом со мной на колени, пытаясь собрать с моих щек малейшие капельки слез, но там ничего не было, я услышала его рев:
– Чертова сука, почему бы тебе не рыдать, как все, – он схватил меня за плечи и начал трясти со всей силы. Моя голова закружилась, боль накатила тошнотворной волной, и я рухнула в черную бездну беспамятства.

Боль убедила меня лучше всего прочего, что я еще жива. Мои глаза отказывались открываться, а голова была тяжелой, словно, свинцовый шар, и гудела не хуже пчелиного улья. Слабость была так сильна, что и малейшего желания пошевелиться не возникало, и даже то, что я лежу на чем-то сравнительно мягком и лицу тепло не столько от жара сжигающего меня, но и от чего-то еще, прошло мимо меня.
– Ее надо как-то накормить, иначе она точно умрет, и даже лечение не поможет. Ты же так и не позволил дать ей кровь, а то бы она уже была если не здорова, то не так слаба.
– Не уверен, что этому помогла бы моя кровь. Что-то тут не так, оно какое-то другое.
– Тео ты опять за свое? Почему ты опять называешь ее – это, оно? Она же женщина.
– Это – еда, ну, в данном случае, лекарство, микстура, и я не собираюсь называть таблетку на «вы», и кланяться при этом. Единственное, что мне нужно от этого, чтобы оно плакало, а еще лучше рыдало в три ручья.
– А потом?
– А что потом? А потом она мне больше не нужна, я отдам ее своим людям, пусть развлекаются. Может, кто-то из них даже оценит ее кровь.
Монстр вдруг перешел на «она», словно я временно покинула статус еды.
– И это все?
– А я что ей должен памятник поставить?
– Тео, можно задать странный вопрос?
– Ну, что ж, давай.
– Она хоть раз плакала от побоев?
Несколько минут тишины сказали о том, что монстр думает над этим вопросом.
– Нет, ни разу. Даже странно, потому что притом, как ее избили, даже сильный мужчина уже бы обливался слезами. А она только стонала и кричала.
– А когда ее... насиловали?
– Нет, – кратко бросил монстр. – Ты что-то узнал?
– Есть легенда о людях, которые могут дать прощение даже за самый страшный грех, они по жизни невезучи, потому что прокляты с рождения.
– За что?
– Я пока не все выяснил, в архиве полно туманных намеков и ничего конкретного, но я нашел зацепку, только вот ты со своими выкрутасами все время отвлекаешь меня. Зачем тогда вся моя работа, если ты угробишь ее?
– Она жива, – пробурчал монстр.
– Да, жива, но она не ела черт-те сколько, у нее жар с тех пор, как я вытащил ее из темницы, совсем заледеневшую. Знаешь, что сказал тот человеческий врач, которого я тайком сюда притащил? Что ее шансы выжить примерно процентов десять. Я не прошу, чтобы ты вдруг стал милосердным, но так издеваться над человеком, пусть и едой...
– Ладно, я не буду ее трогать.
– Тео, ты уже не раз мне это говорил, и что? Стоило мне уйти, как тебя сорвало с катушек.
– Не хватало, чтобы ты меня из-за нее отчитывал. Как думаешь, через сколько времени она войдет в норму?
– Не знаю.
Монстр воздохнув, произнес:
– Я пойду, загляну перед рассветом, – и вышел прочь, тихо закрыв дверь.
Я открыла глаза и встретилась взглядом с Олегом.
– Очнулась, – он явно обрадовался, – как ты?
Я слышала, что он говорил, но слова для меня не имели никакого смысла, мне было все равно.
Олег приподнял мою голову и стал что-то вливать из кружки, взятой со стоящего рядом стула, мне в рот. Это оказался бульон, теплый пряный и наваристый, казалось, он даже не дотекал до желудка, впитываясь по пути, до того он был хорош. Но даже приятные ощущения от этого, не вырвали меня из кокона, который образовался вокруг, словно спасая от сумасшествия, которое мне неминуемо грозило, если бы я прокручивала в голове все случившееся. Олег опустил меня обратно.
– Черт, я даже не знаю, как тебя зовут, но, девочка, ответь мне. У тебя где-то болит, может, ты чего-то хочешь?
Но, я молчала в ответ, а что говорить, мне было на все плевать.
Он взял меня за подбородок, поднимая голову так, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Дьявол, – он поднялся и отошел, – все насмарку.
Он забегал по комнате, потом опять вернулся ко мне.
– Я знаю, ты слышишь меня. Должна слышать, – он подвинул стул и сел напротив меня. – Я рассказывал тебя историю Тео, ты готова слушать дальше? Кивни, если да.
Мне было глубоко безразлично, что там случилось с монстром, какая разница, кто меня добьет, хороший ли человек, или полный гад, конец один.
Олег сидел, ожидая от меня хоть какой-то реакции, наконец, поняв, что это напрасно, он встал и вышел из комнаты.

Время тянулось бесконечной чередой. Олег пытался меня кормить, даже в туалет водил. Я была как бездушная кукла, все во мне настолько застыло, что я удивлялась, как еще сердце ухитряется биться в груди.
Монстр заходил каждую ночь, минут пять прожигал меня взглядом, а потом уходил.
Один раз зашла и Ленора. Она, оглядев меня, презрительно фыркнула. Я вполне понимала ее реакцию. Нечесаные волосы, свалялись от долгого лежания, сбившись с одной стороны колтуном, и хотя Олег пытался меня лечить, но на такой подвиг как вымыть и причесать меня, он был не готов. Так вот представьте, чем несло от меня после последнего «слезодобывания» и того, что я уже несколько дней была лежачей больной в состоянии «овоща». Где-то за толстой стеной безразличия билась моя душа, ища возможность ожить, вернув меня обратно. Но что-то надежно держало ее там, может это и к лучшему.
Ленора закончив осмотр, прошипела:
– Ну, я же говорила, что он чего-нибудь учудит. Э-э-э... – она помахала рукой в воздухе, словно вспоминая, как зовут Олега, стоящего рядом, –... неважно, если она не придет в себя через неделю, вы ее отпускаете, она явно свихнулась, – и ушла, довольно ухмыляясь. Похоже, мысль о том, что монстр останется уродом, вполне ее устраивала.
Я, да и, пожалуй, Олег, где-то внутри понимали, что эти слова лишняя провокация для монстра, который в это самое время появился в дверях, но он хоть и без сомнения слышал ее слова, казалось, никак на них не прореагировал.
Про меня словно все забыли, Олег продолжал ухаживать за мной, но основное время проводил, изучая какие-то документы и книги.
Иногда, он пропадал на несколько часов, но всегда возвращался, стоило подойти времени моей кормежки, и он, ни разу, не нарушил образовавшегося «режима».

Сегодня он ушел в очередной раз. Я лежала на своем матрасике, глядя в никуда, и никак не прореагировала на открывшуюся дверь. Это был монстр, в руке он сжимал кинжал. За долгое время моего «растительного» состояния, я впервые ощутила более-менее осознанную мысль:
«Он пришел добить меня».
Он приблизился и прохрипел:
– У тебя, несмотря, на то, что ты сейчас похожа на ведьму, красивые волосы, – он провел по моей голове зажившей ладонью. – И ты наверняка гордилась ими, а мужчины хотели ощутить их шелковистость своими руками, увидеть их раскинувшимися на подушке. А что будет, если ты их лишишься? Может быть, тщеславие тоже способствует слезам?
Если, он рассчитывал, хоть на какую-то реакцию с мой стороны, он прогадал. Но отсутствие ее, словно толкнуло его за грань. Он схватил меня за волосы и начал принесенным с собой кинжалом, безжалостно кромсать спутанную массу.
Я не знаю, что у меня там сработало в голове, но я открыла рот и начала изо всех сил орать на одной ноте. Орала я не от боли или жалости по волосам, просто, наверное, у меня и в самом деле что-то случилось с головой.
Монстр в ответ зарычал, приказывая мне заткнуться, но я продолжала вопить. Даже удар, обрушившийся на меня, не заставил замолчать.
Комната стала заполняться вампирами, во главе которых была Ленора.
– Отойди от нее! – приказала она. – Я предупреждала, если она свихнется, то уйдет отсюда. Надеюсь, никто не сомневается, что она сумасшедшая? – обратилась она к окружающим.
Те, соглашаясь, закивали.
И тут в комнату влетел Олег, он охватил все взглядом: меня, орущую как оглашенная, с головой покрытой редкими огрызками волос, монстра с кинжалом в руке, злую Ленору и с десяток других вампиров.
Вампирша повернулась к нему:
– Ты... а, не важно... даю тебе пару дней, чтобы убрать ее отсюда, – Олег открыл рот, пытаясь что-то сказать, – и никаких возражений! Пошли.
Она удалилась, за ней потянулись и остальные вампиры.
– Зачем? – устало спросил Олег. – Объясни мне, зачем? – повторил он, повышая голос. – Чего ты добился? Мы не сможем больше держать ее здесь, а если ее выкинуть на улицу, она не доживет до утра. И что тогда ты будешь делать? Как по-твоему, сколько нефилимов на земле?
– Кого?! – монстр был потрясен.
– Нефилимов!
– Она дочь ангела?!
– Вижу, ты слышал о них?
– Да, – мрачно сказал монстр. – А ты уверен?
– Все совпадает. Ее жизнь сплошные беды, лечебная сила ее слез проявляется только от жалости, а точнее сострадания. И ты видел ее глаза?
– А что с ними?
– Они начали менять цвет, если раньше они были черными, как... как грех. То теперь в них есть аметистовые вкрапления, и с каждым твоим фортелем их все больше. Я не даром, сравнил их черноту с грехом. Она искупает грех отца, его падение, и чем страшнее испытания, тем ближе она к небесам и в прямом и в переносном смысле. Если бы она продолжала жить как жила, вся ее долгая жизнь была бы, конечно, поганой, безрадостной. Но то, что ты ей устроил, уверен, сделает из нее великомученицу.
– Мне нужны ее слезы! На остальное плевать, будь она хоть мессией!
– Ты сделал свой выбор, Тео. Я и так превратился в горничную, ухаживая за ней. По-твоему это так приятно убирать за лежачей больной? Да еще и при нашем обонянии? Я делал это только ради тебя. Не мог же я притащить сюда человеческую сиделку, ее бы сожрали раньше, чем она хоть что-то сделала для девушки.
– Олег... я как-то не подумал об этом...
– Последнее время ты вообще не думал. Словно вдруг по какой-то причине тебе начисто отшибло мозги.
– И что теперь? – пробурчал монстр.
– А что теперь? Думаешь, я знаю? Я хоть и вампир и жалости у меня в крови днем с огнем не сыщешь, но вот именно ее мне жалко. Не потому что она какая-то необыкновенная, а просто потому, что я считаю, если хочешь убить – убей, а издеваться... Это только заклятые враги заслуживают пыток. Ты же убивал свою надежду. Уходи. Оставь мне грязную работу, на что еще нужны дру... слуги, – вздохнул Олег.
Монстр посмотрел на меня, и впервые в его глазах не было ярости и ненависти, а что-то другое, совершенно для меня непонятное.
– Сделай так, чтобы она не мучилась, – пробормотал он и вышел вон.
Я сегодня умру? Это меня хоть сколько-нибудь волнует? Мне все равно.
Олег глядел на меня, но, судя по глазам, не видел, погруженный в какие-то размышления. Потом, сдернув с кровати покрывало, уложил меня на него, замотав так, что я не могла ни шевельнуться, ни увидеть хоть чего-то.
– Потерпи, скоро, – шепнул он и, взяв меня на руки, куда-то понес.

То, что я в машине, и мы куда-то едем, я поняла по тряской дороге, каждый ухаб которой отзывался в моем теле новой вспышкой боли, пока грань возможного терпения не была преодолена, и я не провалилась в беспамятство.

Я пришла в себя от того, что мне было непередаваемо хорошо. Теплая вода плескалась у самой шеи, и хоть раны нещадно щипало от мыла, я была счастлива. Кто-то осторожно водил мочалкой по моему телу, и каждое это касание словно снимало корку грязи не только с кожи, но и с моей души.
– Олег, а может вообще сбрить с ее головы то, что там осталось. Лучше лысой, чем так-то, – раздался обеспокоенный женский голос.
– Да, пожалуй.
– Придется сменить воду, эта слишком грязная и вонючая.
– А может для первого раза сойдет?
– Нет, давай уж раз ты здесь, поможешь, она хоть кожа да кости, но все же не маленькая.
Олег фыркнул:
– Да она совсем кроха.
– Это для тебя. А я с ней одного роста.
Вода начала уходить, оставляя мурашки на коже, но тут на меня полились теплые струйки душа.
Пока со мной возились, я была в таком состоянии, что вроде бы и все слышу, но тело, словно не мое, совершенно безвольное. Думаю, это случилось еще и потому, что я вдруг поняла, что тут, где я сейчас находилась, я была в безопасности, и впервые за все время моего «пленения» обо мне просто заботились.
– Лидия, мне надо идти. Никто не знает где она, и не должен узнать. Деньги я оставил в гостиной, их хватит надолго. Если что-то будет нужно, скинь мне пустую СМСку, я приеду. Меня не будет с неделю, может быть две. Сколько удастся скрывать все от Тео. Она не должна покидать это место, хотя бы до тех пор, пока не поговорит со мной. Это ясно.
– Да, Олег, ясно. Да, и сомневаюсь я, что у нее хватит на это сил.
– Кто знает, – задумчиво сказал тот. – Давай помогу.
Меня извлекли из ванной, и через некоторое время, я лежала на мягкой КРОВАТИ, чистая, согретая. Только с непривычки голове было немного прохладно, из-за полного отсутствия волос. А потом я не вырубилась, а, впервые за столько времени, спокойно уснула.

Меня разбудило солнце и осторожные шаги в комнате. Я открыла глаза, в спальне, где я лежала, тихо передвигалась женщина лет пятидесяти или чуть моложе, совершенно седая, с лицом, как у самой любящей тетушки. Она открыла створки окна, и теплый душистый воздух, с легким ароматом хвои, наполнив легкие, вызвал у меня головокружение, как бокал хорошего вина. Я втянула его со всхлипом, словно это был последний в жизни глоток.
– Проснулась, деточка? – спросил ласковый голос, женщина, улыбаясь, смотрела на меня.
Мне захотелось ответить, но сухое горло, отказывалось мне служить, да и желание говорить как-то сразу ушло, уступая место апатии.
– Бедная малышка, ничего, я тебя сейчас покормлю, а потом займемся твоими болячками. И не переживай, я за больными ухаживала, понимаю, что да как.
Знаете, если бы даже она была неловкой, как Шалтай-болтай, я и то бы доверилась ей, не задумываясь, только бы слушать ее голос, согревающий, кажется саму мою душу.
Она ушла и скоро вернулась, комната наполнилась ароматом свежесваренного кофе и булочек с корицей. Именно эти запахи стали первым пусть и маленьким шажком к моему «возвращению». Она кормила меня, как малое дитя, прося «открыть ротик», кладя туда кусочки сдобы, уговаривая жевать, поя с ложечки кофе. Незаметно для себя я съела больше, чем за весь день в обществе Олега.
Потом она раздела меня и стала обрабатывать раны, попутно массируя затекшие мышцы. Больно, конечно, было, но когда боль стихала, вслед за ней шло невероятное облегчение. Все время пока она ухаживала за мной, она говорила не умолкая. Честно сказать, я особо не прислушивалась к ее словам, но само звучание ее речи наполняло спокойствием мою метущуюся душу. И хотя где-то внутри настойчиво свербело предчувствие того, что долго это не продлится, я бы все равно не отказалась от этих блаженных мгновений.

Время шло, день, другой, неделя. С каждым прошедшим днем, стена, окружавшая мою душу становилась все тоньше, я конечно полностью не выздоровела, но раны подживали, синяки бледнели, я уже могла посмотреть на себя в зеркало, не морщась при этом. Голову покрыла темная щетина волос. Моя худоба после вынужденного поста не прошла, я, конечно же, ела, но желудок отказывался принимать большие порции, как говорила моя «нянька»:
– Воробьи и то больше склюют.
Самой большой моей радостью стало то, что я смогла ходить, пусть и вначале с поддержкой. Я смогла, наконец, осмотреть дом, а главное то, что с первых дней манило меня за окном. И я увидела солнце не только через него, а почувствовала его прикосновение своей кожей.
Дом был одноэтажным, и совсем небольшим, кухня, гостиная, да пара спален. Правда комнаты были просторными, светлыми и из каждой можно было выйти в сад, хотя садом это было можно назвать только с оговорками. Странно было смотреть на яблони, соседствующие с соснами, а грядки с огурцами (зачем вампиру огурцы!) чуть ли не среди полянки с земляникой. Сначала я думала, что дом не огорожен, потому что за деревьями не видно было забора, но потом я убедилась, что просто участок имел большие размеры, а ограда удачно укрыта от глаз, так что изнутри создавалось ощущение полной свободы.
Обставлен дом был удобной темной мебелью, никакой вычурности или ненужной роскоши, все функционально, удобно, неярких цветов, но как-то по-домашнему уютно. В гостиной был камин, и вечерами, несмотря на теплую погоду, Лидия всегда зажигала для меня несколько поленьев, видя, как я расслабляюсь, глядя на пламя.

Однажды вечером Лидия готовила ужин, а я сидела на стуле, наблюдая за ней. Она как всегда говорила, не умолкая, на этот раз о том, как она училась готовить, и где-то посередине своей речи, вздохнув, произнесла:
– Эх, жаль имени твоего не знаю, деточка...
– Мария, – неожиданно, даже для самой себя, пробормотала я.
Она, обернувшись, застыла с ложкой в руке:
– Ты заговорила! – отбросив ложку, она подошла ко мне и, придвинув стул, села на него, взяв мои руки в свои.
– Я так рада, что ты ожила. Олег будет доволен...
Я, наверное, побледнела, потому что она кинулась меня успокаивать:
– Не переживай, он не желает тебе зла. Он даже этот дом купил, и меня нанял, чтобы за тобой ухаживать.
– Но он же...
– Вампир? – спросила она.
Я кивнула.
– Знаю, я об этом. Мне все равно. Он спас моего сына, дав свою кровь, когда тот умирал от рака.
– Просто так дал?
– Нет не просто так, но сын жив и здоров, как и вся наша семья.
– А что он потребовал за это?
– Ничего такого, ради чего стоило переживать. Раз в месяц все взрослые члены моей семьи сдают кровь, по немногу, грамм по двести-триста, и все это не за так. Нам платят, а так как нам тоже дали вампирскую кровь, никто в нашей семье ничем не болеет. И за тобой я тоже ухаживаю не за так, хотя, я бы и бесплатно согласилась помочь, Олег предложил мне очень солидное вознаграждение.
– А как же я?
– А что ты? Не думаю, что кто-то стал бы прилагать столько усилий, чтобы вылечить тебя, если бы хотел причинить зло.
Я промолчала. А что сказать? Как убедить мать, которой вернули сына практически с того света, что тот, кого она считает благодетелем, всего лишь нашел простейший способ обеспечить себя свежей кровью и человеком, на которого можно было скинуть заботу обо мне. Разговаривать расхотелось, да и о чем? О кулинарии? Увольте. Не самая лучшая тема для человека с дамокловым мечом над головой.

Продолжение