Блоги | Статьи | Форум | Дамский Клуб LADY

Таткины историиСоздан: 17.03.2011Статей: 27Автор: ФенсиПодписатьсяw

Части с 11-20

Обновлено: 08.04.12 12:50 Убрать стили оформления

 

 

Начало

Он появился в конце второй недели моего «отдыха». Стемнело, но не спалось, и я смотрела новости.

«... найдено обгоревшее тело Смирновой Марии Андреевны, она пропала, когда возвращалась с работы домой. Из наших источников в полиции стало известно, что она стала третьей жертвой маньяка. Ее, как и предыдущих жертв, опознали по личным вещам, лежащим рядом с трупом, которые он, по какой-то одному ему ведомой причине, всегда аккуратно складывает рядом с местом сожжения. Нам удалось встретиться с матерью жертвы, которая с тяжелейшим нервным срывом попала в больницу...» Камера наехала на постель, на которой лежала моя мать, ее совершенно безумные глаза смотрели в никуда, и она, как заведенная, повторяла:

– Только не его дочь, только не с ней...

И так по кругу.

– С ней уже все в порядке, только молиться, кажется, стала чаще, но зато теперь тебя не ищут не только человеческие власти, но и кое-кто из наших, – сказал, входя Олег.

– Мне сказать спасибо? – безразлично сказала я.

– Не помешало бы, мне пришлось порядком потрудиться, чтобы все это провернуть.

Я промолчала, а что сказать, я знала, что его появление связано с потребностью в моих слезах.

– Нам  нужно поговорить... – начал он.

– Говори, чего тянуть?  

– Как ты, наверное, догадываешься, моя цель – слезы. Я уже понял, что их можно добиться, только вызвав у тебя сочувствие, поэтому тебе не стоит бояться. Тео я к тебе близко не подпущу.

– Олег, ты сам-то веришь, тому, что сказал? Ты и тогда пытался оградить меня и что вышло? Я не уверена, что смогу найти в себе хоть каплю сочувствия к этому монстру, – я  подняла руку, останавливая его возражения. – А кто он для меня? Он превратил меня в грязь под ногами, мне самой от себя тошно. И если бы не вбитое в меня с детства, что самоубийство – непрощенный грех, я бы уже перерезала себе вены.

– Я просто прошу послушать его историю и все, а вдруг...

– Давай, я так поняла, ты по любому не отстанешь.

Олег прошел и сел напротив, тут же появилась Лидия и принесла мне кофе, как всегда горячий и невероятно ароматный. Она бросила вопрошающий взгляд на вампира, тот  отрицательно покачал головой.

– Ты не любишь кофе? – ехидно спросила я.

– А тебя не стало бы корежить, если бы я сейчас стал пить кровь?

Я отвернулась, лучше не шутить с вампирами, потому что ответ на вашу шутку, может оказаться не таким уж и веселым.

– Помнится, я остановился на том, как барыня нашла Тео невесту. День, когда при всех будут объявлены пары брачующихся, неумолимо приближался. Тео оставалось только принять свой крест. Но судьба приготовила ему иной путь. На один из церковных праздников в усадьбу приехал по делам епархии благочинный, ну, и как водится, пошел на службу в церковь. И там он услышал, как Тео поет, он тут же обратился к барыне с просьбой продать ему певца, прозрачно намекнув, что знает про ее грешки при посещении губернской столицы. Барыня для вида посмущалась, но Тео продала. Его увезли и отправили в семинарию...

– Он же крепостной, кто же его туда взял?

– Так ему вольную отписали, только на руки не дали. И хоть про то, что он крепостной никто не знал, но как говорится – слухом земля полнится. Горя он там хлебнул через край, ему завидовали во всем: его внешности, росту, голосу, и тому, что любые знания он впитывал как губка. Из-за своего происхождения он был ниже по статусу, самого захудалого чиновничьего, либо поповского сынка, с трудом выучивших «Живый в помощи», да и на «Символе веры» спотыкавшихся после полугода обучения. Именно там он и получил имя Феодор, Федор или говоря на греческий манер Теодор, за чудный голос и в самом деле бывший настоящим даром Всевышнего.

Пока он рассказывал, что-то словно начало ворочаться у меня внутри, просясь наружу. И с каждым словом истории, сдерживать это становилось все труднее.

– Даже такая мелочь как имя, только ухудшило дело. Его несколько раз сильно избивали, и если бы не вмешательство благочинного, готовившего в лице Тео сюрприз архиерею, его вполне могли если не убить, то серьезно покалечить. Но это не значит, что его оставили в покое, ему портили вещи, плевали в еду, но Тео терпел, понимая, что либо это, либо возвращение в село и женитьба на несчастной убогой. Самым плохим в этой ситуации было то, что Тео не мог постоять за себя, и не из-за слабости, а потому, что ему, в отличие от остальных, с рук бы такое не сошло.

Не знаю почему, но мне очень ясно представились картины жизни мо... монстра. И тут я поняла, что не давало мне покоя, сочувствие помимо моей воли накрыло меня сокрушительной волной, слезы ручьями потекли по щекам.

Олег не медлил, он моментально собрал влагу:

– Тео, сюда!

Монстр влетел в комнату и, не глядя в мою сторону, повернулся спиной. Я опять стала свидетельницей происходящего на глазах исцеления. Олег опять метнулся ко мне и успел собрать еще немного, и тут монстр повернулся, и меня затрясло от ужаса.

– Тео, назад! Монстр отступил к двери, а Олег, не теряя времени, провел влажными ладонями по его плечам. Монстр зашипел, пережидая боль. А потом взглянул на меня:

– Спа... спасибо, – выдавил он и вышел прочь.

Олег приблизился ко мне:

– Как ты?

– Средне, между хреново и очень хреново, – пробормотала я. Паника уже спала, и теперь до меня дошло, что впервые за все время меня не запугивали, я даже получила благодарность.

– Я же говорил, что он тебя не тронет, – вернул меня к действительности голос Олега.

– Пока, да. А что будет, если по какой-то причине, лекарство иссякнет?

– Честно? Не знаю. Но, надеюсь, все обойдется.

– А что потом?

– Потом? Тео не беден, думаю, что ты не останешься внакладе.

– Мне не нужны его деньги, только документы и возможность заработать себе на жизнь. А самое главное НИКОГДА больше не видеть вампиров.

Олег молчал некоторое время, разглядывая меня.

– Меня ты тоже считаешь монстром?

– Тебя... даже не знаю что сказать, ненависти у меня к тебе нет, как, впрочем, и другом я тебя не считаю. Для тебя я всего лишь инструмент, интересный объект. Персонаж легенды увиденный вживую.

– Раньше, да, теперь... – Олег замолчал, все так же, не отрывая от меня взгляда. – То, что ты необычная, я понял сразу, но насколько, не уверен, что знаю даже теперь. Ты и хрупка, как первый лед вначале зимы, и сильна, как стихия. На первый взгляд, ты как все, безразличная, безликая, а приглядевшись, видишь бездонное море сострадания, и лики самых прекрасных женщин, слившихся в одно. А твои глаза... в них словно тонешь, а потом, всплывая на поверхность, ощущаешь невероятную легкость и свободу, словно смыл с себя грехи...

– Очень романтично, только это уже не я. Я женщина, униженная, запачканная, я никто и останусь никем. Я исчезну, как только смогу. Жаль, только забыть все, как страшный сон, будет не в моих силах.

– Останься в этом доме, уверяю, тебя никто не побеспокоит, у тебя будет все, что только пожелаешь, а главное тебе ничто не будет угрожать, – Олег улыбнулся, – даже кирпичи с крыши.

– Олег, ты, что имеешь на меня виды?

– А если я скажу что, да?

– Я отвечу, что ты врешь, да, симпатия может и есть, но что-то большее... – я отрицательно покачала головой. – Я постараюсь вылечить его, – я кивнула на дверь, – а потом... уеду.

– До свидания и спокойной ночи.

– И тебе того же.

Олег пропадал пару дней, а когда появился, принес огромный букет роз. Его пришлось поставить в напольную вазу, настолько длинными оказались стебли. По дому сразу поплыл аромат, сладковатый, даже какой-то сливочный. Это были первые в моей жизни цветы, сознательно подаренные мужчиной просто так, а не к празднику. Кончики белоснежных лепестков, казалось, окунули в кровь, запачкав их ангельскую чистоту, и ее алый цвет застыл на самой их кромке.

– Привет, Мария. Лидия сказала, как тебя зовут, – сказал он, упреждая мой вопрос. – Нравятся, – он кивнул на цветы, от которых я не могла оторвать взгляд.

– Да, – прошептала я.

– Ну, что ж, я рад, – он замялся.

– Олег, ты ведь сюда не только чтобы цветы принести пришел, но и за слезами? Давай, рассказывай, чего уж.

– Хорошо.... В семинарии Тео пробыл ровно столько, чтобы выучить все, что требовалось от него, как от певчего. Никто не собирался позволить ему закончить обучение, дать шанс встать в один ряд с остальными учениками. Его забрал оттуда все тот же благочинный, сразу же увезя в архиерейскую резиденцию. Его тут же приставили к делу, но пение на службе не было единственной его заботой. Ему пришлось выполнять самую грязную и тяжелую работу, ту, которой брезговали даже самые низшие слуги. Единственное время, когда он мог побыть один – ночь, к началу которой он валился с ног без сил. Благодарности за свои старания он не получал, а вот наказать за оплошность могли, и чаще всего это выражалось в том, что его либо совсем не кормили, либо оставляли на хлебе и воде. Объясняли такое наказание тем, что это поможет ему смирить его грешную плоть. Вольный по закону, он так и остался рабом по сути, к тому же из-за того, что жил он при церкви, то и целибат должен был соблюдать. Человеку абсолютно мирскому, тесные рамки церковных правил давались нелегко, не потому что он был избалован, но живя на селе, привыкаешь к просторам, что тебя окружают, и даже тяжелый труд, не убивает некоего чувства свободы. Для того чтобы идти на церковное поприще, нужно родиться с чем-то в душе.

И вот наступил день когда, наконец, архиерей решил показать талант Тео в полную силу. В церкви на службу собралась масса народу, как говорится, яблоку было негде упасть. Служба уже началась, но гомон все никак не стихал, пока... не запел Тео. Тишина наступила такая, что, казалось, было слышно, как потрескивают фитильки горящих свечей, а люди словно перестали дышать...

– Откуда ты знаешь, как это было?

– Мне рассказывал один из наших в архиве, он тогда, еще будучи человеком, присутствовал там.

– Ясно, – прошептала я.

– С тех пор не было ни единой службы без Тео. Люди шли в церковь не только чтобы утолить свое религиозное рвение, но и чтобы услышать его голос.

Из-за того, что Тео, как и все певчие, стоял во время службы за своеобразной ширмой, его удавалось скрывать. Но влиятельные люди посетившие церковь и услышавшие его пение, настойчиво желали удовлетворить свое любопытство, увидев певца. Увидев обладателя голоса, многие дамы под разными предлогами просили мужей пригласить Тео для службы в домашней церкви, самой распространенной причиной были именины, либо какой-то семейный юбилей. Мужья ничего не имели против, потому что, несмотря, на внешность Тео, считали его настолько ниже себя, что не видели в нем опасности своему  «семейному счастью». Они не скупились на пожертвования, чтобы заполучить певца в усадьбу. А принимая во внимание, что приезд Тео был своеобразным знаком расположения архиепископа, и его посещение, конечно же, производило фурор, заранее готовили речь, о том, что единственной причиной его появления в поместье, являлось благочестие и любовь к церковным песнопениям, а никак не тщеславие, что это удалось прежде соседей, и уговоры жены.

Тео пришлось мотаться по всей губернии, а после выступления уходить в тень, попутно пытаясь избегать авансов со стороны жен и дочерей хозяев. Самое в этом плохое было то, что изначально они считали его кем-то настолько ничтожным и грязным, что одно их присутствие должно было бы облагодетельствовать его. Он держался, хотя иной раз это было очень тяжело. Но после того как, однажды, благочинный застал Тео в то время, как хозяйка усадьбы настойчиво пыталась соблазнить его, он получил очень «запоминающийся» урок. Тео высекли, высекли так, что он неделю пролежал в лихорадке, и только сильный и молодой организм, да лекарь присланный архиепископом, испугавшимся, что может потерять такое выгодное «приобретение», помогли ему сравнительно быстро оправиться.

Олег замолчал, потому что, наверное, понял, что я почти не слышу его, перед моим взором стояло то, как наказывали монстра. Если после того, как меня высекли ремнем, я и то сравнительно быстро оклемалась, хоть и не полностью, а тут... Мужчина, что заведомо сильнее меня, неделю был практически без сознания...

Я четко видела истерзанную спину, свист плети и ручейки крови, бегущие из глубоких рубцов. Слезы прорвались потоком. Я, буквально, захлебывалась ими, почти ослепнув от их силы.

Олег не стал терять времени. Он собрал то, что смог в ладони, уверена, они лужицами стояли в них. Крик:

– Тео!

Размытый силуэт в дверях. Наверное, то, что он так и не пошел дальше, да еще то, что я четко не видела его, помогло слезам литься. Я даже не пыталась остановить их, наоборот накручивала себя, прогоняя в голове картину наказания, стараясь отнести скрип зубов и глухие стоны к мысленным видениям. Я прикрыла глаза, вздрагивая только тогда, когда руки Олега, собирали очередную порцию «лекарства». Не знаю, сколько это длилось, но внезапно слезы просто иссякли. И как я ни пыталась вновь вызвать их, ничего не вышло.

Я открыла глаза. Монстр стоял ко мне спиной, упершись руками в стену, и видно приходил в себя после лечения. Он был обнажен, и насколько я могла судить, вся задняя часть его тела была здорова и, прямо скажем, впечатляла. Широкие плечи, неслабые мускулы играли под атласно-гладкой кожей, узкая талия, подтянутая... ага, она самая, тьфу, куда я пялюсь.

Олег, как раз, направлялся ко мне, держа руки, как для того, чтобы набрать слез. Я отрицательно покачала головой.

– Тео, можешь одеваться, – бросил он,  словно случайно, занимая позицию между мной и монстром.

Тот обернулся, зрелище было жутким из-за контраста между безупречной кожей спины и изуродованным лицом. Вроде бы плачь, жалей. Но видно лимит «микстуры» на сегодня иссяк.

– Спасибо, –  буркнул монстр и вышел прочь.

Я недоуменно смотрела на дверь, он что, опять недоволен? Да я за всю жизнь меньше слез пролила, чем за эти несколько минут.

Олег видно заметил мое недоумение.

– Не злись на него, он еще не пришел в себя после лечения. Тео говорил, что боль при этом адская. Все полыхает огнем.

Дверь открылась, и монстр возник на пороге.

Он стоял там, и молча смотрел на меня.

– Надеюсь, мы скоро закончим, – прохрипел он и вышел.

– И я жду, не дождусь, когда это все закончится, – сказала я ему вослед. Олег покачал головой и, пожелав мне спокойной ночи, ушел за монстром.

 

Спала я беспокойно, в голове все крутились мысли о том, что произошло за это время. И почему-то самой назойливой была мысль, что Олег считает меня нефилимом. Надо сказать, что для того, чтобы мне было чем заняться, Олег принес мне ноут, даже выход в интернет был. Отдавая мне его, он взял с меня слово, что я не буду заводить он-лайн знакомства, или еще как-то заявлять о себе, сказав, что, прежде всего, это повредит мне самой. Вроде бы с одной стороны я могла найти через него помощь, а с другой, напиши я там, что меня украли и держат у себя вампиры, меня примут за еще одну свихнувшуюся фанатку «Сумерек». Поэтому я даже и не пыталась этого делать, но просто иметь возможность знать о том, что творится за пределами моей «тюрьмы», было важно. Это давало мне ощущение, что я и в самом деле все еще существую.

Сейчас же  меня интересовало другое, а именно – нефилимы. Запрос выдал кучу ссылок и картинок. По одним выходило, что во мне должно было бы быть, как минимум, десять метров роста (интересно какие тараканы съели у утверждавших это мозги? как обычная человеческая женщина могла бы породить такого великана, пусть даже эти десять метров, имел взрослый нефилим?), с плоской башкой (у ангелов явно было что-то не так, если после рождения таких уродов они еще могли позариться на женщин), и кучей неприятностей (ну это-то ладно, на себе проверено) в награду. Оказалось, что из-за того, что мой отец соблазнился земной женщиной, он пал, то есть лишился крыльев и возможности вернуться на небеса, но это-то понятно, сам виноват. Только вот одно НО, наказание за его грех, должна была нести я!!! При этом, я могла простить ему грех, тем самым вернув на небеса, сама так и оставшись проклятой. Еще я узнала, что оказывается до Всемирного Потопа, ангелы частенько «падали», но так же быстро возвращались на небеса, прощенные своими отпрысками, пока Господу не надоели их эскапады и он не устроил потоп, чтобы покончить с «ангельскими детишками». После этого ангелы взялись за ум, но пусть и редко, пусть раз в тысячелетие, но кто-то из них все равно срывался. Мой отец и оказался в числе таких вот, а так как прощать его я не спешила, он, скорее всего, до сих пор бродит где-то по земле.

Я сидела, обдумывая полученную информацию.

Встав, я подошла к зеркалу и всмотрелась в свое отражение. Интересно, я, в самом деле, дочь ангела? Судя по росту и голове – нет, а по поганой жизни – все может быть. Олег был очень уверен, что я нефилим, когда говорил об этом, делая особый упор на цвет моих глаз. Я за все это время даже не обращала на них внимания. А сейчас приглядевшись, поняла, они кардинально изменились,  став, если говорить более поэтично – аметистовыми, правда не совсем чистого цвета, их местами пятнали, словно кляксы, черные вкрапления. Получалось, что то, что я безвинно вытерпела от монстра, было частью моего искупления? Выходит, Божья кара не вечна, как писалось везде? А почему бы нет? Ведь получают же  прощение раскаивающиеся грешники? Так почему Господу не простить меня? Ведь единственный серьезный грех, что висел на мне – тот, что я вообще появилась на свет?

Обдумывая все это, я начала понимать странное поведение моей матери, ее моления, а что если она знала о том, кем был мой отец, и пыталась, таким образом, хоть отчасти замолить его грех? Она явно его любила, и таким образом демонстрировала свою преданность. А вот любил ли он ее? Не уверена. Иначе, где же он был после своего падения?

Закрыв ноут, я легла, все думая о своей судьбе. Что же еще меня ждет? Судя по остаткам тьмы в глазах, испытания мои еще не закончены.

 

Незаметно я уснула, и мне приснился монстр, он сидел в кресле и явно был не в настроении. Он вел с кем-то беседу и, когда я погрузилась глубже в сон, поняла, он находился в комнате Олега, с кем и разговаривал...

 – Тео, – увещевал Олег, – заканчивай уже вести себя, как невменяемый идиот. Ты же видишь, как дело пошло на лад, когда ты сделал, как я просил.
– Да, понимаю я, но стоит мне ее увидеть, мозги застилает такая злоба, которую я не в силах побороть.
– Так тебе что, ее сейчас жалко?
– Ну, не то, чтобы жалко, но и бесить она меня не бесит, – монстр замолчал, ворочаясь в кресле. – Эх, ты не представляешь какое это наслаждение, сидеть, не чувствуя боли. Так хочется наконец-то надеть нормальную одежду, а не этот... подгузник.
– Ничего, если так пойдет дело, это скоро станет реальностью.
– Твои слова, да Богу в уши, – пробормотал монстр.
– Тео, ты впервые за все время нашего знакомства, вспомнил о Боге.
– Потому, что он тоже впервые за все это время, вспомнил обо мне.
– Гордыня – смертный грех.
– Это не гордыня, это безнадежность, когда понимаешь, что, даже расшибив лоб об пол, не вымолишь спасения.
– Тео, ты отдашь ее мне, когда все закончится?
– Почему ты так зациклился на этом? Ты же говорил, что не имеешь на нее видов?
– Не имел... а теперь... она мне интересна... ее глаза... Ты же сам, наверное, видел?
Монстр молчал с минуту, а потом сказал:
– Видел... и что?
– Я рад, что ничего, – улыбнулся Олег.
– Я еще не отдал ее тебе, так, что особо не радуйся.
– Прими во внимание, что она жива, а и вообще в относительном порядке, только благодаря мне. В твоих «нежных» руках, она давно бы умерла или сошла с ума.
– Да, да, да. Но я не готов пока отдать ее.
– Ох, эти глаза, – мечтательно простонал Олег.
– Заткнись, – рявкнул монстр и, вскочив, вылетел прочь.
Сон начал блекнуть, словно подернутый туманом, а потом я проснулась.

Восходящее солнце, золотило листья деревьев, играя бликами на утренней росе. Я полежала немного и опять провалилась в сон, только на этот раз сновидения не беспокоили меня.
Лидия разбудила меня к обеду и, впервые за все это время, я поела с аппетитом. Скорее всего, потому, что у меня и в самом деле появилась надежда выжить, и выжить не полоумной калекой, а сравнительно нормальной женщиной. Стать прежней, конечно, было не в моих силах, но убраться из этого чистилища я хотела. И ни Олег, ни черта лысого, не удержит меня здесь иначе, чем силой, я сыта по горло этими «милыми» вампирами. Единственное что меня смущало – охи-вздохи Олега на счет моих глаз. И хоть я не очень верила в его нежные чувства, чем черт не шутит, а вдруг?
Я видела Олега много раз, но, если честно, смотрела – не видя. А ведь он довольно привлекателен. Около метра восьмидесяти или чуть больше ростом, темно-русые вьющиеся волосы до плеч, правильные черты лица, чуть полноватые губы, ямочка на подбородке и глаза... какого же они цвета, серые или голубые? В этом я уверена не была, для этого нужно было специально разглядывать человека. Смущало одно – глаза монстра я очень хорошо разглядела, не отвлекаясь на «яркие» впечатления от его экзотической внешности... Что за глупости лезли мне в голову? Да будь они оба даже Мистеры Вселенная, я бы ни за какие коврижки тут не осталась. Вампиры, может, и были когда-то людьми, но среди тех, кого я встретила до сих пор, «милашек» не наблюдалось. Даже, Олег. Можно хорошо украсить бутерброд, защитить его от мух, но он так и останется едой. Так и для них я всего лишь – «чертова жратва».
Лидия отвлекла меня от безрадостных мыслей притащив кучу одежды. Олег видно решил приукрасить «бутерброд», хотя вещи были и в самом деле красивыми, и чисто женская часть моей души получила удовольствие, одевшись даже с некоторым шиком.

Вечер приближался, день уступал свои права ночи, и чем темнее становилось за окном, тем смурнее становилось на душе. Я боялась до дрожи в коленках, а что если на этот раз слезы не потекут? Что тогда меня ждет? Спасут ли меня мои глаза, от которых млел в моем сне Олег, или разбушевавшийся монстр проверит крепость моих нервов и костей?

От невеселых дум меня оторвал скрип двери. Я подняла голову. Олег улыбнулся мне, входя в комнату, так широко, что сверкнули кончики клыков.
– Привет, как самочувствие, красавица? – ласково сказал он.
– Знаешь, что я поняла, Олег?
– И?
– Большинство вампиров – извращенцы.
– Это почему?
– Только извращенец, может назвать красавицей женщину с бритой головой, и лицом, перекошенным и радужным от незаживших синяков.
– Дорогая, я вижу только твои глаза, они прекрасны.
На какое-то мгновение мне показалось, что я услышала рык.
– Ты пришел поговорить о моих глазах?
– Эх, Мария, ты совершенно неромантичная особа.
Вот точно я слышала рык.
– Меня не так давно избавили от иллюзий, – пробурчала я, – Олег, давай уже, не тяни.
Олег враз посерьезнел, хотя сожаление явственно мелькнуло у него на лице.
– Хорошо. На чем я закончил... А... да... что Тео ездил по именьям и пел в церквах на службах. Так вот. Одно из благородных семейств решило сделать сюрприз для своей семнадцатилетней дочери, и пригласили Тео спеть на службе в честь ее именин. Именно это выступление и стало для него роковым. Надо сказать, что девушки того времени росшие в уединении поместий чуть ли не поголовно были ограничены в общении с противоположным полом. Они всеми правдами и неправдами получали французские любовные романы, забивая головы всякой романтической чепухой, которую со временем выветривали реальность и выбранный родителями муж. Но пока этого не случилось, они были опасны, прежде всего, для самих себя, неадекватностью поступков.
Дочь хозяев, увидев Тео, буквально сошла с ума от его голоса и внешности, и в голове уже нарисовала себе любовь до гробовой доски и кучу детей. Даже то, что тот на нее и не взглянул, списала на то, что он смущен силой своих чувств. Она попыталась тайком с ним увидеться, но Тео и не думал идти к ней на какие-то тайные свидания. Девица же возомнила, что ему препятствуют видеться с объектом своей страсти. И эта несчастная дурочка не придумала ничего лучше как повеситься, написав перед этим пространное письмо, где признавалась в своих чувствах и что наложила на себя руки «из-за жестокости этого мира к бедным влюбленным». Ее нашли на следующий день, Тео уже был на полпути домой, когда его нагнали люди помещика, его избили до полусмерти и, связав, бросили в лесу. В ту пору он бы долго не прожил, волков в лесах было множество, и даже часто устраиваемые облавы, не делали некоторые места безопасными. А уж там, где оставили его, волки нападали на проезжающих с завидным постоянством. Его нашла Ленора, а точнее не она, а ее человеческие слуги, обязанностью которых было снабжать ее едой. Ленору Тео заинтересовал, даже избитый он выглядел неплохо. Ленора посадила его на цепь в подвале, дав сначала своей крови, чтобы оценить «находку», когда из-за ее действия раны у Тео затянутся.
– Выходит вампирская кровь и вправду лечит?
– Да, это так. На следующий день она пришла посмотреть, кто же попал в ее цепкие ручки. В эту ночь Тео впервые познал женщину и стал вампиром. И то и другое стало жутким испытанием для его тела и психики.
Олег замолчал, увидев, как я погрузилась в размышления. Я думала о глупой романтичной девчонке, что из-за сиюминутного каприза, выбросила свою жизнь на помойку, походя, опозорив родных и загубив жизнь Т... Тео. Превратив его и без того безрадостное существование в кошмар, с Ленорой в качестве главного пугала. Отчетливо возникли в голове картины избитого, крепко связанного тела, потом цепь и измученный человек, прислонившийся к стене.
– Олег, а когда превращаются в вампира – это больно? – Даже я услышала в своем голосе надвигающиеся слезы.
– Невыносимо... – хрипло прошептал он. – Все тело словно выкручивает и ломает, каждый сустав, каждую мышцу. Боль длится сутками, самые слабые теряют рассудок и их ждет мучительная смерть, свои же забьют им в сердце кол, а потом оставят гореть на солнце, чтобы даже воспоминания не осталось. Но если ты выжил, и тот или та, кто обратил тебя, выпив почти насухо и напоив своей кровью, одарит тебя еще одним глотком, ты переживешь превращение и сильнейшую жажду сравнительно легко. Если же нет... то на время, пока идут изменения, ты превращаешься в зверя, готового загрызть любого, кто окажется на его пути, есть еще один побочный эффект, вместе с голодом тебя накрывает волна вожделения, и ты готов совокупиться с кем угодно, не важно, мужчина это или женщина. Ленора не дала Тео крови второй раз, на него надели что-то вроде намордника и приковали к вделанным в пол кольцам, оставив во власти Леноры. Все время пока шел процесс изменения, она была с ним, выдавая ему по каплям кровь и фактически насилуя его. Но и это не все, в том, что касается секса, Ленора хуже зверя, она любит причинять боль. Мне рассказывали, что после ее ухода, у Тео был вид, словно его грызли собаки, местами она выдрала куски мяса и, если бы не вампирская регенерация, с Тео было бы покончено. И весь этот ужас стал его первым сексуальным опытом с женщиной.
Больше я выдержать не могла, слезы хлынули из глаз, а Олег начал их собирать. Крик:
– Тео!
И Тео замер в дверях.
– Раздевайся, – скомандовал Олег, и тот, словно делая это специально для меня, стянул набедренную повязку.
Я окинула взглядом его тело, взор непроизвольно скользнул к паху. Даже, несмотря на ожоги, та самая часть его тела, показалась мне слишком большой. Я подняла глаза к его лицу. Он, не отрываясь, смотрел на меня, но тут Олег начал «лечение» и странный взгляд больше не преследовал меня. Я смотрела, как Тео сопротивляется боли, как от напряжения выступают на щеках кровавые «слезы», как судорожно дергаются мышцы, посылая дрожь волнами по телу. Слезы бежали из глаз, а Олег метался между нами, спеша использовать каждую каплю.
Секунды убегали, а я следила как, пусть и не быстро, но тело Тео обретало «человеческий» вид. У него оказались стройные и довольно мускулистые ноги, с большими, но какими-то изящными ступнями, сравнительно узкие, но не костлявые бедра. Олег уже почти дошел до талии, когда Тео напомнил ему:
– Ты кое-что пропустил.

Олег посмотрел на него:

 – Может, сам?

– Ты же понимаешь, что я не смогу этого сделать, – он кивнул в мою сторону.

Олег собрал у меня слезы и одной рукой провел по мошонке, а другой по члену Тео. Вопль, что раздался при этом, был страшнее, чем у души спускавшейся в ад. Стены содрогнулись от его силы, ваза с цветами, тренькнув, лопнула, заливая водой ковер, и поднимая вихрь лепестков, с полок посыпались книги. От охватившего меня страха, слезы моментально высохли, меня затрясло, кто-то метнулся, сбивая меня на пол и накрывая собой. Мой нос уткнулся в пахнущую каким-то, очень приятным парфюмом кожу мужчины, в проеме расстегнутого ворота рубашки.

Еще с минуту все в комнате гудело, а потом словно выключили звук, наступила звенящая тишина.

– Олег, можешь слезть с нее, – прохрипел Тео.

– Зачем? Мне и так приятно.

– Встань!!! – рыкнул Тео.

Олег встал плавным, текучим движением и, подхватив меня на руки, отнес к единственному не поваленному креслу.

Тео стоял у двери и опять странно смотрел на меня, некое шевеление отвлекло мой взгляд от его лица. У него на, теперь абсолютно здоровом члене, начиналась эрекция!!! Я резко вскинула голову и проследила за его взглядом. От всей этой возни с Олегом на полу, пуговицы на блузке расстегнулись, открывая, плотно обтянутую кружевом лифчика, грудь. На нее-то он и смотрел. Я вскинула руки, стягивая полы и судорожно пытаясь застегнуть трясущимися пальцами пуговицы, а потом, одергивая задравшийся подол юбки, стараясь натянуть его как можно ниже.

Из неловкой ситуации всех вывел Олег:

– Тео, ты бы прикрылся, что ль?

Тот отреагировал мгновенно, подняв «подгузник» и закрывая пах.

– Я так понял, слез на сегодня больше не будет? – спросил он.

– Нет, Тео. Даме нужно придти в себя после... – он обвел рукой разруху в комнате, – ...этого. Не так ли, Машенька? – добавил он, его голос просто сочился нежностью и заботой. Почему-то мне показалось, что все это рассчитано на Тео.

Рык. Хлопок двери. Тео ушел.

– Тебе надо отдохнуть, – уже обычным голосом сказал Олег, – еще пару-тройку таких дней и все закончится.

Я вздохнула, с одной стороны в словах Олега было все в порядке, а вот с другой...то тянущее чувство в душе, не давало поверить в такую возможность до конца.

 

И опять сон, опять комната Олега и Тео, сидящий в кресле, только на этот раз в нормальной обуви и джинсах. Если бы не его грудь и голова, то он, скорее всего, притягивал взор.

– Тео, у тебя... там... – Олег кивнул на его пах, – ... все нормально? Я ничего не пропустил?

– Все хорошо. Думаешь, я надел бы штаны, если бы это было не так?

– Извини, но натурал во мне просто вопит и брыкается, при воспоминании, что я трогал чужой член и яйца.

– А мой зад?

– Не напоминай!

– Как думаешь, она будет завтра плакать? – спросил Тео.

– Давай, дадим ей денек придти в себя, – попросил Олег.

– Олег...

– Тео, один день. Это все что я прошу.

– Хорошо, – Тео задумался на мгновение. – А ты завтра к ней пойдешь?

– Это имеет значение?

– Просто ответь на вопрос.

– Скорее всего, да. Хочу поговорить с ней о ее отце.

– Так ли это?

– Тео, а в чем дело? Ты получил слезы? Получил. Получишь и остальные, если утихомиришься.

Тео молчал.

– Знаешь, ты сегодня пялился на ее грудь, – проворчал Олег.

– На чью?

– На Машину, не стоило этого делать.

– Нечего было ей блузку расстегивать.

– Это произошло случайно, – начал оправдываться Олег, – когда я прикрывал ее от твоего буйства.

– И ширинка у тебя случайно расстегнулась? – ядовито спросил Тео.

– Что?! – Олег кинулся проверять брюки, молния на них и в самом деле оказалась расстегнутой.

Даже во сне я, наверное, улыбалась, глядя на смущенно застегивающего брюки Олега.

Я как-то незаметно выпала из сновидения.

Проснулась я от солнца столь яркого, что даже плотные гардины не спасали от него.

Завтрак, бормотание Лидии, старавшейся подсунуть мне лишний кусок пирога. Потом я вернулась в спальню и подошла к зеркалу. Синяки оставили на лице лишь легкую желтизну, волосы сантиметровой стерней покрывали голову. Я вздохнула, ребра отзывались теперь при этом только легким дискомфортом. И тут у меня скрутило живот. Месячные!!!

Я уж и забыла про них. Но, сразу же, возблагодарила Бога, не знаю, можно ли забеременеть от вампира, но то, что семя насильника не принесло плода, заставило меня вздохнуть с невероятным облегчением, хотя до этого я даже не задумывалась об этом.

И тут я подумала про кровь, пусть и не совсем ту, что в венах, но Олег и Тео вампиры, кто знает, какова будет их реакция. До этого они вроде как не считали меня «вкусной», но в данном случае риск явно не был благородным делом.

Я сообщила «радостную» новость Лидии, она сказала, что позвонит Олегу и предупредит его, когда он «проснется».

Так она и сделала, новость Олега не обрадовала, он сказал, что не придет из опасения навредить мне. Это дало мне время на обдумывание моего вероятного будущего. Почему-то у меня было ощущение, что меня не собираются отпустить и после того как Тео исцелится.

Очень уж их беседа напоминала попытки двух самцов пометить территорию. Их разговор в моем сне все время крутился около моей персоны. Почему-то я была уверена, что сны очень даже реальны. Если я – нефилим, то почему бы мне не иметь, хоть какой-то бонус, за пинки судьбы.

Я понимала, что могу покинуть это место, только в том случае, если мне кто-нибудь поможет. А вот то, что я слышу переговоры «врага» – очень кстати, потому что, вдруг, я заранее узнаю что-то важное касаемое меня.

Дело шло к ночи, и я собралась ложиться спать, я уже направлялась в спальню, когда услышала рык. От того чтобы бежать и спрятаться меня уберегло предчувствие, что это может быть еще опаснее. Может спровоцировать нападение. Я спокойно прошла в комнату и, задернув шторы, медленно разделась и улеглась в постель. Ощущение чьего-то присутствия мелькнуло тенью и пропало. Я все равно быстро уснула.

Во сне я опять оказалась в комнате Олега, перед ним сидел Тео, а сам Олег метался из угла в угол, и я впервые услышала, что он буквально рычит на своего хозяина:

– Какого черта ты туда поперся?!!! Ты бы опять что-нибудь с ней сотворил!

– Но ничего, же не случилось, – спокойно проворчал Тео.

– Отвечай, чего ты там забыл?! – ревел Олег, у него, казалось, глаза горели от бешенства.

– Не забывайся, – прошипел Тео.

– Не забывайся?!! И как мне это сделать?! Я уже жалею, что признался тебе, что спас Марию! Что заставляю ее рыдать! Может тебе и плевать на ее слезы, но меня скручивает от боли, когда они начинают течь! Глядя на нее с обритой головой, такую тоненькую, с этими синяками под глазами, я вспоминаю свою сестру. Как она сама, зная, что умирает от тифа, плакала о моей дальнейшей судьбе, что оставляла меня одного, уходя за матерью и младшими братьями.

– Ты никогда не говорил, о своем прошлом, – пробормотал Тео.

– А когда тебя последний раз волновало что-то или кто-то кроме себя любимого. Это ведь только у тебя в жизни были трагедии, а другие ей просто наслаждались! У этой девочки было в жизни мало хорошего, для нефилима искупление – тяжкое испытание, и его надо пройти, не кляня Бога за то, что каждый шаг, обещает только потери и боль. И не каждый из них сможет заслужить искупление для себя и своего родителя. Ты видел ее глаза? Они почти совсем очистились от тьмы, осталось немного, и это самое страшное время. Она может просто погибнуть, да, заработав прощение. Но какой от него прок, лежащему в гробу?

Тео молчал, и Олег продолжил:

–Я хочу, чтобы она жила, улыбалась. Я хотел бы сказать, что отношусь к ней как к сестре, но не уверен, что не солгу. Она словно вернула мне душу. Рядом с ней я забываю про жажду, мне хочется пошутить, сказать какую-нибудь чушь, чтобы она лишний раз улыбнулась, но я рассказываю ей всякую жуть, наблюдая, как меняется ее дыхание, как ее глаза темнеют, наполняясь влагой. Мне тяжело видеть, как она прикрывает их, словно прокручивая в памяти ужасающее кино по сценариям моих рассказов, чтобы слезы текли и текли. А ты озабочен только собой. Я понимаю, тебе хочется вернуть себе нормальный вид, и покончить с зависимостью от Леноры. Я постараюсь, чтобы так оно и было. Но я сделаю все, чтобы она выжила. Даже... – Олег на минуту замолчал, – ... даже пойду против тебя, – еле слышно закончил он.

Тео вскинул голову, и, даже на его обезображенном лице, было хорошо видно, насколько он потрясен.

– Ты променяешь нашу давнюю дружбу на какую-то маленькую потаскушку? – удивленно спросил он.

– Не называй ее так! – зарычал Олег. – Пока ты не натравил на нее своих громил, она была девственницей!

– Она всего лишь человек, – сказал Тео, словно это разрешало ему творить со мной все что угодно.

– Ты, как и я не Первородный! Ты сам был ВСЕГО ЛИШЬ человеком! Обещай... нет, поклянись, что больше близко не подойдешь к ней без меня. Поклянись на крови!

– Нет! – крикнул Тео и выскочил вон.

Я выплыла из сна, словно из глубины, задыхаясь, и с зудящим ощущением страха внутри.

Пока шли месячные, меня никто не «навещал», но ощущение где-то на периферии чьего-то присутствия давило, не давая успокоиться. У меня мелькала мысль «продлить» дни моей «неприкосновенности», но я тут же отмела эту идею. Чем скорее я вылечу Тео, тем меньше шансов, что он опять придет выбивать слезы.

 

Олег явился в тот же вечер, как я сообщила, что «горизонт чист». В его глазах была странная смесь беспокойства и заботы. Если сон – правда, то я вполне понимала его эмоции.

– Привет, – сказал он, кончив разглядывать меня, – продолжим?

– Привет, Олег, – я улыбнулась ему, вспомнив то, о чем он говорил. Он сразу как-то весь расслабился, обмяк, и только тут я поняла, что он был напряжен как струна. – Давай свою историю.

– Когда обращение Тео завершилось, Ленора поняла, что просто не в силах его контролировать, и что по своей воле он в ее постель не вернется. Когда ей приказывали его обратить, разрешив делать с ним все что угодно, она не подумала о том, что может сама оказаться лишь пешкой в чьей-то игре, с расчетом на то, что озлобленный Тео уберет ее, и не только со своей дороги, даст возможность заменить ее кем-то другим, может быть даже им самим. Но Ленора слишком долго рвалась к власти, чтобы так просто ее отдать. Она узнала, что его везде разыскивают нанятые родителями девушки люди, его ждали пытки и смерть, и хотя его вины в том, что девушка повесилась, не было, но кого заботила судьба бывшего холопа. Церковные же власти не желали скандала, а тем более разногласий с видными жертвователями. Ленора прошедшая кровавый путь к власти, готова была пролить еще большие реки крови, лишь бы не скатиться с той вершины, куда проложила путь зубами и когтями.

Знаешь, нет в этом мире ничего страшнее и сильнее проклятия матери, потерявшей свое дитя, и хотя, как и всякое злое деяние, оно бьет рикошетом по проклявшему, утратившая от горя разум женщина, не задумываясь, идет на это, только бы виновник или виновница этой потери испытала те же муки, что и она. И часто для нее не важно, на кого падет проклятье, справедливо ли оно, принесет ли успокоение помраченному рассудку.

Вампиры, будучи по сути, созданиями тьмы, уже отчасти прокляты своей жаждой, и ни вечная жизнь, ни практически неуязвимость не приносят удовлетворения, если ты от природы порядочен и добр.

Я не знаю, остается ли у нас после обращения душа, но даже если малейшая искра ее еще тлеет в нас, то проклятие в состоянии загасить ее, сделав существование невыносимей.

Ленора со своим поистине извращенным рассудком придумала совершенно дьявольский план. Как она все провернула, сказать трудно, но в те времена она считалась просто мечтой любого мужчины, лестью, флиртом, и еще внушением она могла добиться от любого человека всего чего угодно.

Для начала она чем-то опоила Тео, чем так никто и не узнал, но скорее всего это была так называемая «пьяная» кровь. Очнулся он закованный в серебряные цепи, и распятый на пыточном столе. Мать девушки призвала на его голову всевозможные кары, а потом, когда ее, бившуюся в истерике, унесли, за дело взялись палачи, с него срезали по кусочкам кожу, поливая раны святой водой, проклятие и вода сработали, хоть и не сразу – раны не затягивались. Пытку вели медленно, растягивая мученья, изо дня в день, под конец ему сломали клыки. Спасла его, как ни странно, тоже Ленора, решив, что от него в таком виде уже не будет угрозы. Тео, не зная, что все изначально было так и спланировано ей, согласился на полное подчинение, тем более, как оказалось, ее кровь помогала ему не сгнить заживо. Но она давала ему ровно столько, чтобы он находился в том состоянии, котором ты его и увидела. Ленора вполне могла бы  сделать так, чтобы он выглядел почти нормально, но тогда у Тео появилась бы возможность искать способ избавиться от нее, а тут еще оказалось, что Тео сметлив в финансах, и появилась лишняя причина никуда его не отпускать.

Почти триста лет Ленора фактически владеет Тео, если он чуть пытался восстать против ее власти, она тут же принуждала его к тому, чтобы делить с ней постель, угрожая больше не дать крови. И тогда повторяется кошмар, что был при обращении, и большая часть полученной у нее крови уходит на «лечение» последствий ее «нежности».

Глаза наполнились слезами даже быстрее, чем я смогла в красках представить себе эту картинку, я прикрыла рот рукой, чтобы не застонать от ужаса. Крик Олега, и опять та же процедура. И только тихий рык, говорит о том, как это больно. Я подняла на него взгляд. Олегу осталось обработать кроме головы, только шею и пару мест на ключицах, и вот все сделано, осталась только голова, всего ничего по сравнению с остальным, но я поняла что, несмотря, на жалость, слез просто нет.

Олег замер с протянутыми ко мне руками, я отрицательно покачала головой.

– Олег?! – спросил Тео.

– Тео, на сегодня все, – сказал тот, вставая так, чтобы Тео не добрался до меня.

Я боялась посмотреть на него, больше чем уверена, если бы у Тео был взгляд как у Супермена, в Олеге зияла бы дыра, а от меня осталась бы только горстка пепла.

Рыкнув:

– Спасибо, – он вышел вон.

Олег как-то сразу расслабился, видно не я одна опасалась агрессивных действий со стороны Тео.

Он подошел ко мне и присел рядом на корточки:

– Мария, я боюсь... боюсь, что Тео опять занесет. Хотя, я и сам хотел бы, чтобы он быстрее излечился, но не ценой, что выпадет тебе, когда он сорвется. Сейчас он может стать наиболее опасен, и я не смогу быть рядом, чтобы защитить тебя, потому что он по какой-то причине злится из-за нашего сближения и общения, и если я буду тут торчать, я только спровоцирую его. Он сильнее меня, просто до сих пор позволял мне противоречить ему, но если он не получит того чего так жаждет, я не знаю что от него ждать. Я хочу надеяться, что все обойдется. Прошу тебя, держись.

Он взял мои руки в свои и, слегка пожав, поцеловал.

– Мы завтра придем, и хотя история Тео практически рассказана, я надеюсь, найду что-то, что подтолкнет тебя к слезам. Спокойной ночи, солнышко.

Олег ушел, но от его слов на душе было и легко и тяжко одновременно. Легко потому что так приятно слышать, что кому-то небезразлична твоя судьба, в то же время опасность нависла надо мной сильнее, чем всегда.

 

Однако уснула я все равно быстро, понимая, что если буду ломать голову над тем, что меня ждет, то лишу себя возможности накопить сил перед очередным испытанием которое, я уверена, меня ждет, темные кляксы в моих глазах, словно пульсировали, предупреждая.

Сны мне не снились, будто не желая лишний раз бередить и так метущуюся душу.

День пролетел быстро, я просто насладждалась солнцем и тишиной. Вечер подкрался незаметно, вроде бы вот солнце золотило листву, а тут уже последние отблески заката накрыла темнота.

Олег как всегда вошел первым:

– Привет, солнышко, как прошел день?

– Привет, Олег. Хорошо.

– Ну, давай слушать страшилки дальше. Тео не всегда был таким жестоким, он, несмотря, на свои раны и боль, держался и даже удерживал Ленору от чересчур экстравагантных выходок, но в последние лет десять, Ленора стала совершенно невыносима. Тео становилось хуже, потому что она убавила количество получаемой им крови до минимума, он держался с трудом, но зато ему реже приходилось делить с ней постель. К тому же для Тео годилась только «живая» женская кровь, но Ленора, будучи ревнива сверх всякой меры, хотела, чтобы он убивал тех от кого питался. Тео знал – убийство снижает силу, в то время как воздержание в «пище» ее усиливает. В этом и есть парадоксальность ситуации. Кровь – это жизнь, сила, ее излишек, убийство – слабость. В этом одна из причин, что вампиров не так уж много, и почему Совет запретил лишать жизни тех, кто попадает в наши руки. Ленора думая, что Тео убивает «еду» считала, что и силу свою он почти утратил. Только в самом начале он не скрыл, что оставил девушку в живых. Та была молода и довольно мила, легко поддалась внушению. Тео взял у нее немного крови и затем отпустил. На следующую ночь, он очнулся в цепях. Та девушка была в этой же комнате, только уже в сознании, она с ужасом смотрела на Тео, только опасность грозила ей не от него, а от парочки новообращенных натравленных на нее Ленорой. Девушку порвали буквально в клочья у него на глазах. С тех пор Тео очень редко позволял себе такое удовольствие – свежую кровь, как бы она ни была ему необходима, лишая себя облегчения от своих страданий, становясь полубезумным от боли. Это сейчас кровь можно получить у доноров, а тогда такого не было. Тео научился скрывать свои походы за «едой».

– А почему она не тронула меня?

– Сначала Тео не позволил, а потом ты исчезла, я хорошо спрятал следы. Мария... ты не плачешь?

Странно, но вроде бы мне было жаль Тео, а слез как не бывало.

– Нет, – пробормотала я.

– Тебе ничуть его не жаль?

– Жаль, но... но, слез почему-то нет...

Олег резко встал, загораживая меня собой. Я сначала не поняла почему, но через секунду в комнату вломился Тео.

– Ну? – зарычал он.

– Тео... – начал Олег.

– Я уже почти триста лет Тео! Где обещанное лекарство?!

– Наверное, я не совсем то рассказал, – перевел на себя стрелки Олег.

– Не дури мне мозги, – сказал Тео, пытаясь заглянуть за Олега, чтобы посмотреть на меня. – Что ей еще надо? Сколько ждать?

Меня затрясло от страха, так что даже если бы у меня были слезы, сейчас они бы наверняка моментально высохли. Олег словно почувствовав мой страх, осмелев, начал подталкивать Тео вон. Тот все-таки позволил себя вывести, хотя сделал это с явной неохотой. Уверена, что если бы не Олег, я сейчас испытала бы на своей шкуре его желание излечиться.

 

С этого дня моя жизнь превратилась в сплошной мандраж. Сбежать я не могла, для этого я еще не восстановила силы, интернет мне вырубили, а Лидия совместила обязанности сиделки со слежкой. Если днем все было просто великолепно, я отдыхала как на курорте. То с наступлением темноты страх сжимал меня в своих тисках. По какой-то причине, рассказы про то, как именно Ленора удовлетворяла за эти столетия свою извращенную натуру, были конечно ужасны, но слез не вызывали совершенно.

Олег хмурился, Тео рычал, сверкал глазами на меня и Олега, но вел себя все же, довольно смирно. После полуночи они уходили. И так каждую ночь. Напряжение копилось и словно грозовая туча висело над нами. Знать бы, что боясь одного монстра, я забыла о другом, скрытом в манящем женском теле.

Так как днем Олег и Тео придти не могли, я спокойно бродила в саду вокруг дома, радуясь мнимой свободе и теплу летнего дня.

 Сегодня я вышла погулять после обеда, вроде бы все было как всегда, но что-то внутри меня вопило:  «Беги!!! Беги пока еще есть время». Я даже чувствовала, как истекают последние секунды. Наверное, более всего от того чтобы броситься бежать меня удержала уверенность, что кроме вампиров, мне ничего не грозит. Но сильные руки, схватившие меня, и темный мешок на голове, в доли секунды убедили, как я была неправа. Меня куда-то понесли, резкая боль – мне вкололи какую-то дрянь, и я уплыла в темноту.

 

Очнулась я крепко привязанная к узкой кушетке, из моей руки торчала игла и через трубочку по ней резво бежала кровь.

– Слушай, может хватит? Мы и так у нее уже литра два слили.

– А хрен его знает. Думаю, да. Лучше пусть ругают, что мало скачали, чем перережут горло за то, что она окочурилась.

– И то верно. Босс и так малость того был, а как с этой телкой связался, так вообще маньяком стал...

– И не говори... ладно, лучше придержать язык, а то можно его легко лишиться.

Я попыталась открыть глаза, но тело было словно налито свинцом, сердце, спотыкаясь, тяжким молотом металось в груди, пытаясь качать остатки крови. Голова кружилась даже притом, что я лежала неподвижно.

– Милый, надеюсь, твой посыльный уже исполнил свою задачу? – писклявый голос Леноры, заставил мурашки пробежать по моей коже. Если Тео и был мне когда-то страшен, то после рассказов Олега, я поняла, что он просто невинный младенец, против этой маньячки.

– Зачем он тебе нужен? Что ты в него вцепилась? Чего тебе во мне не хватает?

– Деньги, дорогой, власть.

– У меня этого тоже достаточно, хочешь, поделюсь? – мужчина, похоже, злился, что вампирша так легко отмахнулась от него. Она явно недооценивала его.

Шаги приблизились:

– Ты уверена, что он примчится за этой бритой доходягой? Не думаю, что кто-то способен променять такую великолепную женщину как ты на это недоразумение.

Я с трудом открыла глаза, надо мной стоял, презрительно глядя на меня, один из тех, кого принято называть «новыми русскими». Довольно высокий, коренастый, стильная прическа, светлые почти белые волосы, если бы ни глаза, его вполне можно было бы назвать красивым мужчиной, но в них была тьма, не та, что пятнала мои, другая. Та, что бывает у людей, которые одной рукой гладя тебя по голове, говоря приятные вещи, другой держат за спиной нож, пробуя рукой остроту лезвия и выбирая момент, чтобы вонзить его в тебя, испытывая при этом близкое к экстазу удовольствие.

Ленора нашла себе пару точно под стать.

– О, а глаза-то у нее какие, – удивился мужчина. – Ты уверена, что хочешь ее обменять, я не отказался бы с ней поиграть.

– Нет, – резко ответила Ленора. – Я сделаю так, что этот холоп сам угробит свое спасение.

«Это она про Тео что ль?» – подумала я.

– А если он не придет?

– Придет и сделает, как я хочу. Он же у нас теперь совестливым стал. Две недели, когда вот эта вот пропала, с ума сходил, даже услал куда-то тех, кого сам на нее же и натравил, уж на что они за него были готовы глотку любому порвать.

– Мне это не нравится... кровь зачем слила?

Ленора прильнула к любовнику, замурлыкав:

– Доверься мне, котик. – Мужчину передернуло от этого обращения, но он все же кивнул, мне показалось, что это случилось потому, что она надавила на него силой, я ощутила, как та ледяным ветром прошла по помещению. – А кровь... чтобы в случае чего, она быстрее сдохла.

Мужчина с сомнением поглядел на нее, но она уже не смотрела в его сторону, прислушиваясь к чему-то слышимому только ей.

– Он идет, – Ленора единственное, что не прыгала от радости. – Давайте, облейте ее посильнее.

Меня стали усердно поливать... водой? Увидев мой недоуменной взгляд, Ленора склонилась к моему уху и прошептала:

– Ты видела, как святая вода действует на нас? Тебе понравится.

Сквозь пелену слабости и страха я поняла, она уготовила мне какое-то испытание. А! Точно! Если Тео возьмет меня на руки, он сильно обожжется, только мне-то что? Ну, уронит он меня, ронял же и до этого, ничего, к синякам мне не привыкать. Хотя приложиться головой об плиточный пол подвала, будет, конечно, больно.

 

Дверь снесло с петель, вместе с косяками и кусками кладки, в которую она была вмонтирована. Даже на людей с затуманенными Ленорой рассудками, это произвело впечатление – вздох прозвучал из их глоток в унисон. Ленора тут же оказалась рядом, вцепляясь мне пальцами в горло, у нее как у кошки выдвинулись когти.

– Тео, не порть дом моего возлюбленного, – манерным голосом проворковала она.

Тот стоял в дверях, его лицо скрывал капюшон тонкой хлопковой толстовки, джинсы, как вторая кожа, обливали длинные ноги и узкие бедра. Любовник Леноры враз как-то потерялся на его фоне, казался ниже, толще, словно его образ полинял на глазах.

Ленора удивляла меня, она, произнося свои сентенции, глядела по сторонам, словно даже мысли не допускала, что Тео может что-то предпринять, а вот покрасоваться, понаслаждаться произведенным эффектом нужно срочно. Пока вампирша крутила головой, я заметила, как на считанные мгновения, глаза Тео застыли, а потом его сила словно сетью оплела стены помещения. Я почему-то была не удивлена такой своей «зрячести», но Ленора, что, этого не видит?! Похоже, так и есть, заигравшись, она упустила преимущество. Надежда, что все может обойтись, вновь зашевелилась во мне.

– Тео, что же ты прячешь от нас свою красоту, сними рубашку, покажись, –  слащаво пропела Ленора. Тео замер. – Поторопись, или я попорчу твою микстурку, или... обращу... – засмеялась она, оглядываясь вокруг, словно требуя поддержку своей шутке.

Один за другим люди ее любовника стали ей подхохатывать, хотя явно не поняли сути, смех был неестественным, каким-то ломким, но Ленора была довольна.

Тео стянул толстовку, под ней на нем ничего не было. Но, не видя его все это время, я как-то выкинула из головы, безупречную, сияющую красоту его кожи и тела.

Ленора ахнула, видно ей еще не сообщили масштабы исцеления, и она явно была потрясена. А вот других, похоже, ошарашило не это, а его изуродованное лицо. Любовника вампирши это еще и разозлило.

– Ты променяла меня на этого урода!? – заорал он.

– Милый ты о чем? – наивно захлопала ресницами Ленора.

Я глядела и удивлялась, неужели она не видит что он в бешенстве, что все ее сюсюканья только еще больше заводят его. Да, она вампирша, но думаю, что и вампирше встреча с помповым ружьем не доставил удовольствия. А у находившихся в подвале был такой арсенал, что при желании они могли превратить ее почти мгновенно в решето.

Прежде чем Ленора с любовником перестали играть в гляделки, Тео опустил сеть силы, сотканную им раньше, людей буквально окаменило, и как только это случилось, он метнулся к Леноре, отрывая ее от меня.

 Я словно оказалась в каком-то жутком кино, до того страшным был бой. Они оба утратили малейшее  сходство с людьми, на пальцах выросли длинные острые как лезвия когти, от ударов которых кровь алыми веерами брызг разлеталась по комнате, с глухим плеском оседая на стенах, в помещении словно повис кровавый туман. Платье на Леноре висело клочьями, пучки волос кружились в воздухе. Торс Тео испещрили рваные раны и укусы, кожа была красна от крови, как его собственной так и вампирши. Они метались по подвалу, иной раз словно зависая в воздухе, было в их драке что-то звериное, а уж от их рыка кровь стыла в жилах.

Я отвлеклась только на миг, когда увидела Олега обезоруживающего людей, и в последний момент успевшего вырвать пистолет у главаря, пришедшего в себя и собравшегося открыть пальбу. Олег отбиваясь, полоснул его рукой по лицу, оставляя на нем пять глубоких уродливых рубцов, прежде, чем успел окончательно вырубить того.

Когда я оглянулась на Тео, он как раз поднял руку и нанес удар Леноре, так вышло что в этот момент, она отвлеклась на своего раненного любовника. Удар был страшен, казалось, что он порвал ей горло до позвонков. Она рухнула на пол, хрипя и заливая его кровью.

Тео бросился ко мне, веревки лопнули под его руками, он резко поднял меня с кровати, я не успела его остановить, потрясенная случившимся у меня на глазах. Стоило моей насквозь сырой одежде коснуться его обнаженной кожи, как она практически задымилась. Жуткий вопль сотряс стены, руки Тео дернулись, сжимая меня с невероятной силой.

 Я потом попыталась вспомнить, что же я тогда испытала. Это была не боль – агония, но беспамятство не спешило мне на помощь, только красная пелена страдания окутала меня. Я смутно слышала чей-то издевательский булькающий смех, чьи-то проклятия и тоскливый вой, вытягивающий душу, и чей-то уверенный голос, уговаривающий держаться. Череда встревоженных лиц, белые халаты, укол и темнота, наконец принявшая меня.

 

Я очнулась, и первое что увидела белый кафельный потолок. Попытка пошевелиться провалилась, у меня возникло ощущение, что я распята на дыбе или еще каком-то пыточном приспособлении.

– Деточка, не шевелись, а то навредишь себе, – прорвался в мое сознание голос Лидии. – Ты в больнице, врачи сделали все возможное, все будет в порядке.

То ли у меня повысилась чувствительность к вранью, но я уловила в ее голове нотки сомнения. Сосредоточившись, я начала инспектировать свое тело. Голова хоть и побаливала, но работала, я пошевелила пальцами рук, тоже вроде в порядке. «Панцирь» в который было заключено мое тело, не давал шевелиться, но я его хотя бы чувствовала. Теперь ноги... и тут я поняла, что просто не ощущаю их. Словно ног у меня и вовсе нет. Паника накрыла меня, писк приборов стал чаще, крик Лидии:

– Врача!

Укол и снова тьма.

Я просыпалась урывками, мелькали образы врачей, медсестер, Лидии, вроде даже Олега и Тео. Ни у кого из них на лице не было хотя бы ни то что веселого, спокойного выражения. Тревога, озабоченность, вина.


Не знаю, сколько прошло времени, но меня, наконец, прекратили до одури пичкать обезболивающим. Чувство обреченности не проходило, но я уже приняла судьбу, даже, не будучи уверена, чего именно от нее ждать. Но прежде, чем я услышала дурные вести, произошло кое-что еще. Врач, вошедший в палату, глянув на меня, впал в прострацию, то же происходило со всеми, кому довелось встретиться со мной взглядом. Ситуацию разрешила Лидия, поднеся зеркало к моему лицу. Даже я сама была потрясена тем, какими стали мои глаза. Самые чистейшие, самые яркие аметисты, я уверена, поблекли бы рядом с ними. И это я так подумала при всем своем весьма скептическом отношении к своей внешности. В глазах больше не было тьмы, только сияние.
«Я искупила грехи», – мелькнула мысль.
Придя в себя, врач долго говорил, сыпля непонятными медицинскими терминами, но все его слова были туманными, на уровне – «может быть», «мы надеемся», и никакой конкретики. Я не выдержала.
– Доктор, я буду ходить?
Тот мялся в сомнениях, словно я его военную тайну просила открыть. Но под спокойным и решительным взглядом моих глаз, сказал:
– Скорее всего, нет.
– Никогда?
– Как пойдет ремиссия, но повреждения слишком сильные. Шансы на благополучный исход, к сожалению, минимальны. Возможно операция со временем чем-то и поможет, но я не питал бы ложных надежд.
– А за границей?
– Там, к сожалению, волшебников тоже нет, но если есть возможность...
– Нет...
– Подождем, сделаем еще рентген... но...– он развел руками.
– Спасибо, доктор.
– За что?
– За правду. Не хочу жить иллюзиями.
– Но не стоит терять надежду, опухоль с позвоночника еще не сошла, так что есть шанс, что последствия не будут слишком серьезными.
– Доктор, – я внимательно посмотрела в его глаза, – а вы сами-то верите в то, что сказали?
Он, молча развернулся, и вышел, вид у него при этом был весьма виноватым.

Я очнулась от сна, за окном было темно, рядом со мной сидел Олег. Вид у него был озабоченным и, конечно же... виноватым.
– Привет, – он попытался улыбнуться.
– Привет, – пробормотала я.
– Как ты?
– А разве не видно? Просто восхитительно, всегда мечтала о корсете.
– Мария... я... мы... мы сделаем все, что возможно, чтобы вылечить тебя.
– Что, Тео мордашку не успел поправить, облажался, попортив микстурку?
– Я понимаю, у тебя есть все права злиться на нас...
– Олег, лично к тебе у меня претензий нет, кроме того, что я просто не хочу больше иметь дел с кровососами.
– Зачем ты так...
– А как Олег? Каждый что-то получил! Твой Тео – вернул себе тело, ты – заслужил его доверие и отплатил долг, даже мой отец наверняка что-то обретет...
– Он, нет, ты должна сначала произнести слова прощения.
– Да? Здорово. Отец, где бы ты ни был, я от всего сердца прощаю тебя, – я и в самом деле вложила в эти слова все свое желание. Жаркая волна прошла по телу, отзываясь болью в каждой клеточке, заставив меня заскрежетать зубами. – Ну вот, всем сестрам по серьгам, а теперь уходи, мне надо будет подумать, куда податься после больницы. Надеюсь, есть какое-то место, куда меня примут, что-то вроде дома инвалидов.
– Нет, ты останешься жить в том доме, где жила с Лидией, она будет твоей сиделкой. А когда врачи скажут, что можно будет предпринять что-то еще, мы поедем за границу...
– Олег, мне ничего от вас не нужно, и никуда я не поеду. Как это ни странно звучит, но я ЗНАЮ, что вылечить меня может только чудо. Настоящее чудо, а не медицинское. Но я большая девочка, чтобы думать о том, что специально для меня кто-то сотворит его.
– Мы с Тео не бросим все как есть.
Я закрыла глаза и замолчала, меня не нужно было уговаривать, я просто знала, что меня ждала в лучшем случае инвалидная коляска, в худшем – почти вот такое же как сейчас лежание и полная неспособность хоть как-то обслужить себя. И единственное, на что я надеялась, что останусь такой обузой недолго. И это не потому, что я не хотела жить, просто видеть жалость в глазах других, это может кому и приятно, но не тогда, когда эти же самые глаза не так давно смотрели на тебя совершенно иначе. Я не рассчитывала на какие-то отношения с Олегом, даже если бы и была здорова, но уйдя от вампиров, я могла обрести хоть какое-то подобие нормальной человеческой жизни.

Дни тянулись, превращаясь в бесконечную череду каких-то осмотров и анализов, видимость суеты на мое благо. Похоже, вампиры и в самом деле денег не жалели. У меня в палате было все, что только могло быть необходимо для такой больной как я. Особенно, активность возрастала с приходом Олега, медсестры, и не только молодые, но и хорошо потрепанные жизнью, вдруг переходили на походку моделей и томное выражение лица. Бутерброды ходячие! Знали бы они, что его заинтересованный взгляд, если таковой и появлялся, был связан не с их «неземной» красотой, а с его пристрастиями к той или иной группе крови. Откуда я узнала? Так он сам меня и просветил, в ответ на подначку о том, что он ходит не меня проведывать, а с персоналом флиртовать.

В этот день я была в палате совершенно одна, что для меня лично было более чем странно, даже Лидия куда-то запропастилась. Дверь открылась, и в палату вошел незнакомый мужчина, лет этак двадцати пяти-тридцати, он был очень красив, но не той смазливой красотой моделей мужчин, а суровой, мужественной красотой, заставляющей трепетать сердца женщин от ощущения некой опасности, но в тоже время редкой защищенности. Только вот я смотрела на все это почти двухметровое великолепие и... не чувствовала абсолютно ничего, кроме вполне понятного интереса, чего он тут забыл. И тут я увидела его глаза, два сияющих аметиста. Он что тоже нефилим? Почему-то я была уверена что нет, было в нем что-то, какая-то сила, могущество я бы даже сказала.
– Здравствуй, дитя мое, – тихо сказал он, его глаза наполнились печалью, – я так виноват перед тобой...
– Дитя? – я слабо понимала, что он хотел этим сказать, в лучшем случае он годился бы мне в братья.
– Я твой отец, – его лицо и тело начало меняться, словно, враз повзрослев лет на двадцать. – Это мой грех ты искупала.
– Ага, – я просто не знала, что еще сказать. – Зачем ты здесь?
– Чтобы отблагодарить тебя, и хотя бы отчасти возместить то, чего тебя лишила судьба за мое падение.
– С чего ты взял, что я так уж нуждаюсь в твоей благодарности? Я простила тебя не в надежде на награду. Просто не хочу оставлять незавершенных дел, если... если со мной что-нибудь случится, но если уж у тебя есть потребность кого-то облагодетельствовать, вспомни о той, что все эти годы стирала в кровь колени, вымаливая тебе прощение. О моей матери.
Он понурился, и словно какая-то аура поблекла вокруг него.
– Я виноват перед вами обоими, каждая из вас взвалила на себя всю тяжесть моего падения. Но в том, что случилось, в том, что меня не было с вами, я виноват лишь отчасти. И больше всего, что принял жертву со стороны твоей матери, не найдя в себе сил настоять на своем, пусть не сразу, а потом стало слишком поздно. События вышли из-под контроля.
Он, наверное, заметил в моих глазах недоверие, потому что подошел и коснулся меня.
– В тебе течет моя кровь и часть моей силы. Ты ведь видишь сны, которые настолько реальны, что веришь каждой мелочи увиденной в них?
– Да, – пробормотала я.
– Эти видения реальны, это и в самом деле происходит. Если ты хоть раз коснулась человека или какого-то предмета принадлежащего ему, ты сможешь увидеть его прошлое и настоящее. Самые яркие моменты, навсегда запечатлевшиеся в памяти. Глянь на то, что было у меня и твоей матери. Глянь своими глазами.
– Как это сделать?
– Просто сосредоточься на мне и ей, и все получится.
Я закрыла глаза и подумала о матери и о нем. Их образы с легкостью всплыли у меня в голове. И тут, словно кадры из какого-то кино, замелькали передо мной.


...Парк, осенние листья взметнуло порывом ветра, и девушка, смеясь, кружится в этом золотом вихре. Ее смех такой чистый, такой зовущий...
... Вечер, та же девушка идет домой, пара полупьяных парней в подворотне, страх на ее лице, бежать некуда, она окружена. И тут парней просто сметает с ее пути. Он появляется из темноты, сумрак, словно в страхе, отступает от его фигуры. Девушка и мужчина стоят не в силах оторвать друг от друга взгляда...
...Они идут, «по-пионерски» держась за руки, украдкой бросая друг на друга взгляды. Даже невооруженным взглядом видно, что эти двое словно дышат одними легкими, перекачивают кровь одним сердцем...
... Робкие объятья, девушка замерла, потом осторожно подняла голову и коснулась ладошкой щеки мужчины. Он закрывает глаза, прерывистый вздох, его грудь ходит ходуном под прижатой к ней девичьей щекой, удары сердца будто спешат нагнать друг друга...
... Их губы встречаются, и мир словно исчезает за стеной молчания, они будто пьют дыхание друг друга, поцелуй набирает силу, руки судорожно мечутся по дрожащим телам, цепляясь, как за последнюю опору, что еще держит на грани безудержной страсти. Мыслей нет, есть только жаркий шепот и трепет тел вжимающихся друг в друга, как в попытке слиться воедино...
...Она сидит на краю кровати и дрожащими пальцами теребит край юбки. Он опускается перед ней на колени. Ее пальцы тут же погружаются в мягкую густоту волос. Ее шепот:
– Я люблю тебя.
Он вскидывает голову. Нежность в глазах выжигается страстью. Объятия, поцелуи, признания, два тела сплелись на постели в сбитых простынях, крик боли, слова утешения, поцелуи, собирающие слезинки со щек, скольжение рук, прерывистые вздохи и стоны, сливающиеся в одну песню наслаждения, влажные от испарины тела, истома, и попытка сохранить слияние тел...
...Они лежат не в силах оторваться друг от друга, их тела еще помнят экстаз. В головах рождается понимание того, что они не смогут более не быть вместе...
...Тело мужчины выгибает, как от боли и два огромных белоснежных крыла вырываются на свободу, сбивая все, что встречается на их пути. Девушка закрывает рот рукой, в попытке сдержать крик. Она в шоке столь сильном, что вместо крика сдавленно хрипит...
... Какая-то сила сбивает мужчину на пол. Крылья, немыслимо изгибаясь, практически выворачивает из плеч вверх, а потом они словно попав в жуткую мясорубку, перемалываются в обломки перьев, костей и крови, засасываются в воздушную воронку, образовавшуюся на, будто подернутом туманом, потолке. Тело мужчины содрогается от страшной боли, прекрасное лицо искажено страданием, пока на месте крыльев не остаются два жалких кровоточащих обломка костей...
... Мужчина поднимает взгляд на девушку. В их глазах боль и тоска, они словно уже попрощались друг с другом. Мужчина вскакивает и его тело тает, исчезая. Девушка рыдает, слезы нескончаемым потоком текут по ее лицу. Подушка давно промокла, а глаза почти не видят...
...Она встает под утро в комнате все на своих местах и если бы не девственная кровь на простыне и не липкая влага меж бедер, создалось бы впечатление, что все это ей только приснилось...
... Он наг, его трясет то от холода, то от зноя, кровь все еще струится по спине. Нескончаемая боль, и пустота. И неизвестно, что терзает больше. Времени словно нет. А в ушах шепот – сдайся, отрекись, прокляни. И только какай-то свет глубоко внутри, удерживает от этого шага, заставляет терпеть из последних сил. Любовь?...
... Его нет, каждый день без него будто дорога в ад. Гнетет понимание того, что стала причиной его боли, его падения. Надо искупить, надо принять на себя часть его греха. Молиться! Да! Надо все выяснить...
... Боль стихает. Кто я теперь? Видно, что уже не ангел, но и не человек тоже. Еда, я могу без нее спокойно обойтись, царапины и синяки заживают, боль только там, где были крылья. Из груди словно вырвали сердце, иссушающая пустота...
... Месячных нет! Ребенок! У меня будет его ребенок. Такое я не смогу отмолить, но и убить дитя, сделав аборт, еще больший грех...
...Пустота, ни чувств, ни мыслей, только бесконечная боль. Я есть, и меня словно нет. Шепот зовущий предать саму мою сущность все громче, и когда так хочется сдаться, я вспоминаю тоску в ее глазах. Я не могу сдаться, ради нее я выстою, буду жить...
... Боже, какая боль, он так и не пришел. Так и не увидел лица своей новорожденной дочери. Ее глаза, они пугают, они чернее самой глубокой ночи. И ее судьба платить за наш грех. Я одновременно и люблю и ненавижу ее, хотя в этом нет ее вины. Но она немой укор, доказательство падения...
...Сколько прошло времени? Неужели три года? Почему за своими болью и бедами я забыл о той кого люблю? Я должен увидеть ее, убедить, что в произошедшем нет ее вины...
...Я прогнала его, мое сердце рвалось на части от горя и любви. Я не могу ему позволить остаться с нами, тем самым утащив его глубже на дно отчаяния. Я буду молиться за него день и ночь, а наша дочь...он теперь знает о ней, я верю, что она искупит его грех. Я сделаю для этого все. Он не сможет жить среди людей вечно, он слишком другой...
... Она опять упала, ей так плохо, но из-за моей крови, что течет в ее венах, она не может выплакать в слезах свою боль, в то время, как чужие страдания вытягивают у нее душу. На что я обрек тебя, дитя мое, на что я обрек любимую женщину. Их жизнь так же пуста и безрадостна, как я сам внутри...
...Я чувствую, он где-то рядом, эта работа, она не должна была мне достаться, но, однако, я ее получила. Теперь нам с дочерью станет легче. У меня было искушение хоть раз использовать конверт с деньгами, что раз в месяц оказывается у нас на столе в прихожей. Но нет, нельзя. Сегодня церковь получит еще одно пожертвование...
...Удача в финансах, да предвидение, и возможность войти куда угодно, вот, пожалуй, и все что я могу теперь. Самое в этом смешное, мои слезы сохранили лечебную силу. Что смешного? А то, как слышишь спорящих мальчишек, уткнувшихся в монитор компьютера, что лучше применить – зелье или слезы ангела. Я напоминаю себе такой же компьютерный персонаж – пустая красивая игрушка судьбы...
... Что?! Ее убили?! Боже, мое дитя! Я лишила тебя всего – отца, нормальной жизни, своей любви и заботы. И ее больше нет...
...Почему сообщили, что она мертва?! Я же видел, как один из вампиров увозил ее загород, как осторожно нес на руках, словно что-то очень ценное. Он точно не смог бы ее убить...
... «Стервятники» со своими микрофонами и камерами, я думала, они никогда не уйдут. Кто этот парень...красив, пластичен, словно не идет, а перетекает... Как хорошо, какое невероятное чувство покоя... лучше было только в его объятьях...его...моего ангела...
...Я не успел!!! Я бессилен! Ее боль рвет меня на части. Она в ужасе. Моя девочка! Я совершенно ничем не могу помочь...
...Я дома, как тихо, как пусто. Я не справилась, не защитила никого, ни возлюбленного, ни его дочь...
... Господи! Убей меня! Только избавь ее от этих мук! Молю! Почему я не могу добраться до этого мерзавца, стоит мне приблизиться к его дому, как силы оставляют меня. Попытки найти кого-то со стороны обращаются в прах...
...Я стою перед иконой, дрожащий свет свечей заставляет оживать лики на них. Как же хочется отречься от всего, во что верила, смахнуть рукой свечи, сорвать покрывающий волосы платок, просто выкрикнуть проклятия. Нет!!! Пусть я и все потеряла, но кроме себя мне некого винить, прости меня, Господи, за мысли грешные...
... Она жива!!! Выглядит такой хрупкой, но жива. Этот вампир, Олег, кажется, почему-то заботится о ней. Но я опять не могу к ней приблизиться. Что за защита окружает это место...
... Я очнулась, как тепло. Я словно парю, а тело и душа наполнены ликованьем.
– Любимая, – слышу я такой драгоценный голос.
Я больше не оттолкну его, я просто не переживу одиночества. Это мое воздаяние.
Аметисты его глаз, как живая вода.
– Люблю, – шепчу я. – Больше не покидай меня...
...Я опять не успел, снова ее жизнь в опасности, и я ничем не смогу помочь. Все что могу это стоять и смотреть, и только визг тормозов приводит меня в чувство. Мимо меня проносятся два вампира – Олег и мучитель моей дочери...
...Я счастлива...почти....В тишине ночи я отрываюсь от его теплого тела и стою, глядя в ночь. Слезы бегут сами, моя малышка...
...Нет!!! Не бери ее!! Господи, жизнь еле теплится в ней. Скорая, врачи, суета. Но я знаю, она никогда не сможет ходить, и даже мои слезы не спасут ее. Я слишком слаб, чтобы исцелить такое. А в чем-то она сейчас сильнее меня. Странно. Но эти два кровососа всерьез переживают. А монстр так вообще чуть на стенку не лезет. И у меня ощущение, что это не только потому, что он не исцелился до конца, зачем тогда он стоит ночами у больницы, с тоской глядя на окно ее палаты. Уж с чем-чем, а с этой эмоцией я знаком не понаслышке...
...Какой же тут красивый сад, любое мое желание выполняется в мановение ока. Я впервые просто живу, люблю... и тоскую в самый темный ночной час. Он рядом, говорит, что все будет хорошо, а я... я верю почему-то...
... Все хватит ходить вокруг да около, сегодня я должен сказать ей кто я. А потом постараться забрать ее отсюда. Я не позволю больше этим вампирам распоряжаться ее жизнью. В конце концов, у меня денег не меньше, я могу позволить сам обеспечить ей все, что только она пожелает...
... Что-то гнетет его, надеюсь, он не жалеет что вернулся? Стоит только подобной мысли явиться у меня в голове, как он рядом, его ласковый шепот уносит сомнения. Я верю...
... Что это? Не может быть! Как легко... как тепло... Крылья?! Она меня простила?! Она искупила мой грех?! Я могу вернуться на небеса? Нет! Я не брошу их страдать. Моя жена и дочь...только благодаря им, я выстоял... О, Господи! Словно свет течет по моим венам, сила опять со мной...

Я выплыла из видения, понимая, что видела именно то, что хотела узнать.
– Отец, – неуверенно прошептала я, – ты заберешь меня отсюда.


– Да, но, к сожалению, не сейчас. Тут не я решаю, – он возвел к верху глаза. – Мне запретили пока вмешиваться, но сказали, что еще недолго.
– Почему?
– Мне это неизвестно, но если я пойду против Его воли, то мне не позволят остаться с тобой и твоей мамой. Я только знаю, что все будет хорошо, и что награда за терпение того стоит. Подожди еще немного, дитя мое.
– А как... мама?
– Я не сказал ей, что ты жива, хотя мне и разрывают душу ее рыдания, когда она думает, что я не слышу. Она очень горюет о тебе. И если бы не я, уверен, что она бы сошла с ума.
– Почему ты ей не сказал?
– Она бы только больше страдала. Да, радость что ты жива – это хорошо, но она бы извела себя неуверенностью в том, что ждет тебя завтра. Лучше подождать, пока все не решится. Я не сказал и о том, что снова обрел крылья, иначе она бы могла опять оттолкнуть меня, опасаясь моего падения.
– А вы с ней...опять...того...
– Я женился на ней и да, мы живем как супруги. Мы переехали в другой город, он больше и нас там никто не знает, к тому же у меня там бизнес и хороший дом загородом. Сад особенно нравится твоей матери, – отец улыбнулся при этих словах, и его улыбка солнечным зайчиком осветила все вокруг.
– Я еще одного «мученика» вы с ней не...
– Нет-нет, исключено, я, считай, стерилен. Ангелы снайперы, конечно, но одноразовые, – он смутился, даже слегка покраснел, произнося это откровение.
– А как ты оказался тут?
– Я могу оказаться везде, где хочу.
– А-а-а...
– Мне пора, девочка. Сюда идут, а я не хотел бы, чтобы меня тут увидели, я скоро приду, и ты решишь чего именно хочешь от жизни, уверен, ты это получишь.
– Папа, я хотела узнать на счет слез... они у меня больше не потекут?
– Ты изменилась, теперь, чтобы их вызвать, тебе не нужны страшилки. Просто сосредоточься и представь, что открываешь что-то вроде двери внутри себя к сочувствию, которым наполнена твоя душа, и что оно превращается в живительную влагу.
– И все?
– Все. Но это требует некоторых усилий, тренировки... Попробуй, уверен, у тебя быстро получится.
Он подошел ближе, склонился и коснулся легким поцелуем моего лба... а потом... просто растаял, словно его и не было.

То время, что мне еще предстояло провести в больнице, я решила «развлечься», «просматривая» прошлое и настоящее тех, кто незваными ворвался в мою жизнь. Ленора была первой на очереди.

...Девочка зло глядит на изможденную женщину со следами былой красоты, подвальная комнатушка заполнена паром, запахом мыла и крахмала.
– Кто мой отец?
Усталые глаза женщины обращаются к дочери:
– Сколько можно тебе говорить, он обычный пьяница, погибший под колесами кареты.
– Ты мне врешь! Наверняка тебя обрюхатил кто-то из тех господ, для кого ты стираешь!
Женщина протянула к девочке покрасневшие опухшие руки.
– Ты думаешь, кто-то позарится на это? Твой отец был живодером. Он любил убивать зазевавшихся собак и пить. Помнишь шрам у тебя на затылке? Это не благородная отметина, это след от удара. Ты неделю пролежала еле живая, и все потому, что ему показалось, ты посмотрела на него как-то не так...
...Женщина лежит на полу, жуткие спазмы выворачивают ее в кровавой рвоте.
– За что? – если слышно хрипит она.
Девочка на минуту отрывается от любования горсткой медяков извлеченных из сундучка с вещами.
– За что? Ты мне просто надоела, – равнодушно бросает она.
– Господь все видит, – шепчет женщина.
– Вот и пусть полюбуется на тебя, – девочка садится за стол, и ест, спокойно наблюдая за агонией умирающей...
...девочка лет двенадцати, грязная настолько, что на лице видны только белки глаз, волосы сбились в колтун, склонилась над лежащим мужчиной, он пьян, но судя по одежде не нищий. Она обшаривает его карманы и зло шипит – добыча не оправдала ожиданий. Сверкнул нож, кровь заливает землю, рывками выплескиваясь из перерезанного горла. Глаза девочки блестят, она облизывает губы, смакую зрелище, и только отдаленный шум заставляет ее оторваться от вожделенной картины...
...Та же девочка дергает за рукав околоточного.
– Дяденька, там человека убили, – протягивает ему окровавленный нож, – вот убивец бросил...
... –Это он, – девочка уверенно показывает на нищего, шарахнувшегося от окровавленного трупа.
Она, пряча злую ухмылку, жует кусок хлеба, полученный от околоточного, пока упирающегося и вопящего, что он невиновен, нищего волокут прочь...
...Молоденькая девушка придавлена к замызганной койке тяжелым, потным мужским телом.
– Как тебя кличут? – спрашивает грубый голос.
– Зови как хошь, только заплати побольше, – голос девушки льстив, но в нем слышна алчность и желание быстрее покончить с этим.
– У моего хозяина есть милашка из благородных, такая краля, – мужчина мечтательно вздохнул. – Элеонора. Конечно, ты ей не чета, но если закрыть глаза, то и ты сойдешь.
– Ленора? – переспрашивает девушка, словно пробуя имя на вкус.
– Пусть будет Ленора, все равно ты до нее не дотянешь, если тебя даже в щелоке месяц вымачивать, – мужчина, пыхтя, начинает двигаться, не прошло и минуты, он дернулся, кончая. Он встал, завязывая тесемки на штанах. Бросив ей медяк на обнаженный живот, морщится. – До чего же ты воняешь, помылась бы что ль?
– А че тогда полез на меня?
– Приспичит, и на козу залезешь. Надеюсь, ты меня ничем не наградила, – и, развернувшись, уходит...
... Худая, потрепанная женщина со смаком полосует ножом мужчину, она почти вся в крови, глаза горят безумным огнем. Она стонет как в экстазе. Чьи-то пальцы вцепляются в шею, боль, кружится голова.
– Ты мне нравишься, пожалуй, с тобой будет интересно, – сквозь пелену уплывающего сознания слышен бархатный мужской голос.
...Тело не желает двигаться из-за невероятной слабости, солоноватая, и такая знакомая на вкус влага капает в рот. Она в небольшой, но опрятной комнатушке. Мужчина, стоящий над ней, одет в роскошный камзол, драгоценности огоньками вспыхивают в неярком свете свечей. Он довольно ухмыляется:
– Я так и думал, что если тебя отмыть, ты откажешься красоткой. Еще подкормить, глядишь, на что и сгодишься.
– Зачем я тебе?
Мужчина открывает рот, демонстрируя длинные белоснежные клыки.
– Еда, постель...и еще, ты меня забавляешь.
– Ты – вурдалак? – женщина даже внутри спокойна.
– Фу, как по-плебейски. Я – вампир. И если ты окажешься мне полезна, возможно, и сама станешь такой.
– Я сделаю для этого все!..
...женщина сидит перед зеркалом, любуясь своим идеальным лицом и телом:
– Ну, сколько можно, – недовольный мужской голос отрывает ее от созерцания.
– Ты что-то хотел?
– Да, пора тебе отработать то, что я в тебя вложил, и стать благородной, хотя бы для людей. Ты знаешь Сокольского?
– Этого старого пердуна, который вечно бросает на меня сальные взгляды?
– Ты должна заставить его жениться на тебе.
– Нет, только не он! – вскочив, возмутилась Ленора.
– Вот не надо этого показного возмущения, я же знаю тебе все равно с кем спать. Хотя... может, ты желаешь вернуться обратно в канаву, откуда я тебя вытащил, и впадать в экстаз, проливая кровь, и облизывая испачканные в ней пальцы, в ожидании пока тебя не вздернут за твои фокусы?
– Он же долго не протянет.
– А мне этого не нужно. Только не вздумай его убить, на меня тогда не рассчитывай! Он должен умереть своей смертью, чтобы никто не подкопался. Хоть затрахай его до смерти. Но если он умрет сам, у тебя будет титул, и эти снобы, Высшие, не прикончат тебя после обращения.
– Почему ты до сих пор не обратил меня?
– Ты должна доказать мне свою полезность, думаешь, таких как ты мало? Если бы наши желания в постели не совпадали, и если бы мне не пришлась по вкусу твоя кровожадность... тебя до сих пор имело бы за гнутый медяк всякое отребье, и ты до сих пор резала бы горло пьяницам, не столько из-за денег, сколько из-за зрелища агонии...
... Ленора привязана к кровати, а двое дородных слуг охаживают ее розгами.
– Хватит, – останавливает их скрипучий старческий голос, сухонький мужчина облизывает пересохшие губы не в силах оторвать взгляд от зрелища. – Она уже готова, – говорит он, глядя на влажные пальцы, которыми он только что исследовал ее лоно. – Ее уже трясет от возбуждения, сделайте мне наследника...
... – А мне идет траур, – Ленора крутится перед зеркалом, на ее постели те самые двое слуг, что секли ее. Порыв ветра хлопает дверью, и мужчины на постели хрипят, захлебываясь кровью.
– Пора, Ленора, – клыки впиваются ей в горло, в глазах темнеет...
... – Прелесть, – Ленора трогает языком кончик клыка. – И что теперь?
– У меня есть для тебя дело, – говорит вампир.
– Опять?
– Да опять, это приказ Совета, и плата за твое обращение.
– Что на этот раз?
– Тебе притащили на днях мужчину, обрати его.
– Федьку?
– Да. Тео.
– Зачем.
– Затем, что я приказал!..
... Истерзанное мужское тело лежит на пыточном столе, серебряные цепи проели плоть до костей, пол залит кровью его палачей.
– Теперь ты моя домашняя зверушка, – злорадно шепчет Ленора...
... Ленора сидит в затененной карете, в узкую щелку меж шторами наблюдая, как тело обратившего ее вампира корчится от боли в первых рассветных лучах, как начинает тлеть плоть.
– И кто теперь хозяин? – злорадно усмехается она. Карета трогается, а она обращается с Тео, сидящему напротив нее. – Не вздумай бунтовать, иначе станешь следующим.
Изуродованная голова мужчины склоняется в знак покорности...
... Помещение, тут ведь держали меня, когда Ленорины прихвостни выкрали меня из дома Олега.
Пыточный стол намертво вделан в пол, его стойки очень мощны и к ним серебряными цепями прикована женщина, в ней с большим трудом можно опознать великолепную Ленору.
Из темноты к ней выходит мужчина, это ее человеческий любовник, его лицо обезображено рваными шрамами, а на месте одного глаза зияет пустота, в руке у него влажно поблескивает нож.
– Дорогая, я пришел поиграть с тобой, надеюсь, ты рада.
Слабый рык слетает с разбитых женских губ. Он склоняется к ней и начинает методично срезать клочки заново наросшей кожи...


Я вырвалась из видения, с трудом приходя в себя, приборы верещали как оглашенные, а рядом суетился врач, ставя капельницу и переругиваясь с нерасторопными медсестрами.
Я решила отложить исследование прошлого и настоящего, пока не окрепну.

Сегодня меня выписывают, рада ли я? Не знаю, конечно хорошо, что я больше не растянута на «дыбе», но и ног я так и не чувствую, а тело сковывает специальный корсет, чтобы уменьшить нагрузку на спину и избежать еще чего-то там, про что невнятно бормотал врач.
Сегодня я села на первый в своей жизни «личный транспорт» – инвалидную коляску. Вампы расстарались, агрегат был снабжен всеми мыслимыми и немыслимыми «наворотами». Меня даже настойчиво выспрашивали, какого именно цвета я ее желаю, словно мне на это было не плевать. Я ответила:
– Черного, как катафалк, – думаю, мою шутку не оценили, и коляска была серебристая.
Я слышала, как шептались про то, что с такими «спонсорами», удивительно, как я летающую тарелку в подарок не получила.
Так вот на транспорте, с Лидией в качестве сиделки, и букетом роз в руках я вернулась в домик Олега.


Я опять «дома». Лидия мечется около меня пытаясь накормить и сделать хоть что-то для поднятия моего настроения. А я... я просто хочу побыть одна, никого не видя и не слыша. Пока со мной никого рядом нет, я пытаюсь вызвать слезы, кто бы знал, что это окажется так легко, я-то думала, что на это уйдет не один день, но то, что я управилась буквально за сутки, удивило меня саму.

Олег появился не второй день моего возвращения. Он долго мялся в дверях, потом зашел и протянул мне букетик ландышей.
– Привет, милая... как...ты?
– Привет, Олег. Терпимо. – Я вдохнула аромат цветов, радуясь, что хотя бы руками я владею почти как раньше. – Спасибо, очень милые... только... Попроси Лидию поставить их в воду... я... я же не могу ....
– Сейчас, – Олег в считанные секунды вернулся с водой в маленькой вазочке и поставил в нее букетик. – Я купил их, потому что они напоминают мне тебя.
– Чем же?
– Такие же хрупкие и красивые, да и пахнут они так же.
– Это, наверное, из-за отца...
– Скорее всего, – он помолчал с минуту, а потом продолжил. – Машенька, не переживай, мы что-нибудь придумаем, чтобы вылечить тебя.
– Олег, я не переживаю... не скажу, что я такая уж смиренная, но моя истерика ничего не решит. Мне нужно время, время, чтобы что-то решить для себя. И еще... приведи через пару дней... Тео.
– Ты уверена?
– Да... хотя... пусть придет один.
– Один?! – Ошарашено вскрикнул вампир.
– Да, не думаю, что он сделает мне что-то еще хуже.
– Маш... он не нарочно навредил тебе.
– Олег, можно узнать, почему ты все время ищешь ему оправдания? То, что я сейчас не могу ходить, конечно, горько. Но если все ограничивалось только этим... я даже избиение не ставлю ему в вину, как-то со скрипом я могу это понять и принять, но вот тех двух...
Олег понял, о чем я, он как-то весь сжался, все же он был свидетелем произошедшего, пусть и застал самый конец. Мне было отчасти даже странно, почему в его отношении ко мне нет брезгливости.
Олег опять некоторое время молчал, словно готовился сообщить мне очередную «добрую» весть.
– Твоя мать... она... она пропала, и нет ни малейшего следа, куда она могла деться. Вошла в дом и просто исчезла.
– Может, Ленора... – выдвинула я версию, стараясь сделать скорбное лицо, чтобы не дать понять, как я рада, что отец обыграл вампирскую слежку.
– Нет, она... она тоже пропала. Мы совершенно забыли про нее, пока беспокоились о тебе, а так как Тео победил, ее она уже перестала быть главой «семьи», мы просто не ощущаем ее.
– Было бы неплохо, если бы и я исчезла в один прекрасный момент.
– Нет! Только не ты!
– Олег, я не стану лечебным фонтанчиком слез для кровососов. Как только Тео излечится, я хочу, чтобы вы оба исчезли из моей жизни!
Олег вздрагивал от моих слов, как от ударов. Я никогда не была жестокой, и причинять боль Олегу мне, если честно, не хотелось, но я понимала, что где-то за ним всегда будет маячить Тео и пусть он не причинит мне зла, но его внимание и, я бы даже сказала, стремление быть рядом, настораживало и беспокоило меня.
Олег ушел, когда понял, что разговор просто не клеится.

На этот раз, проснувшись утром, я решила «узнать» историю Олега. Я сосредоточилась, позволив его прошлому затянуть меня как в омут.

... Мальчик в коротеньких штанишках и матроске с длинными вьющимися локонами в восторге глядит на наряженную елку.
– Вот ты где, озорник, – красивая женщина в длинном платье с турнюром чуть отходит в сторону, пропуская в комнату мужчину в парадном мундире.
– Олег, я тобой разочарован, – его строгий голос заставляет мальчика сжаться. – Тебе велено было не входить сюда до Рождества. Ты будешь наказан, на гулянья мы тебя не возьмем.
– Дорогой, – умоляющий голос женщины слегка дрожит, – не сердитесь на него, он еще слишком мал.
– Мадам, я и так уступил, позволив вам заниматься его воспитанием, а не отдал его в кадетский корпус, как следовало, но мне не нужен сын размазня. Я не желаю, чтобы его непокорство привело его в ряды тех, кто сейчас или попал на каторгу, или закончил свои крамольные речи, болтаясь на виселице...
... – Олег, ты идешь с нами? – Студенты, смеясь и толкаясь, с криками высыпали на улицу.
– Нет, мать с младшими одна, а сейчас неспокойно, я не хотел бы оставлять их одних...
... – Вам придется временно оставить столицу, – голос отца сух и напряжен.
– Отец, может пока все не успокоится, нам поехать заграницу? – голос Олега полон тревоги, он оглядывает комнату. Мать нервно теребит кружевную кромку носового платка, сестра, стараясь не привлекать внимания, сидит в углу с вышивкой, только иголка не сделала ни единого стежка, даже близнецы обычно шумные и непоседливые, несмотря на увещевания матери и приказы отца, притихли.
– Нет! Ты отвезешь их к моей тетке и вернешься назад. Пора уже стать мужчиной, а не держаться за юбку матери. Ты займешь место рядом со мной. Нельзя позволить этому быдлу получить власть!
– Но мама...
– Она жена офицера и к тому же благородная дама. Пусть проявит себя...
...Тесный плацкартный вагон, запах немытых тел, махорки и еще Бог знает чего. Уснуть нельзя – ограбят, и так уже чем дальше они едут, тем злее взгляды людей вокруг...
...Вокзал, никто не встречает. Город как-то странно пуст и угрюм, только стылый ветер гонит опавшую листву. Извозчика найти не вышло, пришлось идти пешком, благо недалеко. Хотя для измученных, замерзших женщин и детей это стоит последних сил. Дом встречает темными окнами, и холодом, кажется, что в нем холоднее, чем на улице. Тетка обнаруживается в спальне, она мечется в жару...
... Насколько еще хватит денег? Испуганные глаза глядят на Олега – мать, совсем выбившаяся из сил ухаживая за теткой, сестра – его нежной сестре пришлось учиться тому, что раньше делали слуги – стирать, мыть полы и готовить, готовить не какие-то праздничные изыски, а то чем можно наесться, братья – как нахохлившиеся воробышки, холод и плохая еда убили радость в их глазах. Как я их брошу? Стоит мне уехать, и с наступлением темноты они ни минуты не будут в безопасности, даже я слабая защита, а без меня...
...Мы слишком поздно подумали о враче, и не обращали внимание на слухи. У тетки оказался тиф! Мать и близнецы стали следующими. В доме разместили госпиталь, теперь кругом боль, страдания и смерть. Несмотря на то, что тетку, мать и мальчиков начали лечить, для них было слишком поздно, они умерли с промежутком в пару-тройку дней. Нас ненавидят, почему-то считая, что раз мы благородного происхождения, смерть обойдет нас стороной, злоба удушливым, тяжелым туманом висит в воздухе...
... Я болен, но сестре еще хуже. Меня пытаются уложить, но кто позаботится о ней. Лекарств нет! А ей все хуже, она тает на глазах, кажется, что сквозь ее кожу просвечивают кости. Большую часть времени она в бреду. Волосы сбрили из-за вшей. Когда она приходит в себя, она следит за мной взглядом, в глазах безысходность и печаль...
... сегодня ее не стало, но я даже не смог с ней попрощаться, потому что сам свалился в горячке. Я не хочу жить! Все потеряно...
... Ночь, я прихожу в себя от сильной боли в шее, нет сил сопротивляться, потом что-то льется меж моих губ, вкус странный, солоновато-медный. Меня куда-то несут, но боль скручивает, не давая вздохнуть, и я проваливаюсь во тьму...
... Кругом кровь, мы рвем друг друга на части, чтобы добраться до того, что манит непреодолимо – тела сброшенного в яму, где мы обитаем. К концу нашей «трапезы» мы недосчитаемся еще кого-то, нас отгонят в сторону, чтобы сгрести в мешок останки. А еще мы часто видим очень красивую женщину, она смотрит на наши бои и такое чувство, что она сейчас забьется в оргазме, такое наслаждение написано у нее на лице...
... Его вид ужасен, но своей волей он вытащил меня из ада, объяснил, кто я есть теперь. Впервые я чувствую себя «по-человечески», ха, не будучи человеком. Жажда уже не сжигает меня, Тео, так зовут моего спасителя, ухитрился принести мне кровь Леноры, той, что обратила меня. Она ужасающа, безжалостна, она больший монстр, чем все вместе взятые в нашей «семье»...
... Как бежит время. Сегодня моего отца до конца его дней заперли в психушке. Почему? Это его вина что мама, сестра и братья мертвы. Из-за его разговоров о чести и идеалах они оказались в беде. А он? Этот подонок ухитрился сбежать заграницу, и как оказалось с солидным капиталом. Он даже не пытался узнать, что с нами случилось, просто объявил себя вдовцом. Он, погруженный в транс Тео, с каким-то извращенными удовольствием рассказывал, что случай спас его от никчемной жены и таких же никчемных детей. А теперь он готовился вступить в очередной брак, всего лишь через пол года после нашей гибели. Он хорошо устроился и наслаждался жизнью во всю, куда исчез тот чопорный, строгий до крайности солдафон. Он веселился, пока те, кто считал его слово, чуть ли не словом Божьим – его семья, догнивали в общей могиле. Тео с его способностями, помог перезахоронить их. Но они МЕРТВЫ!!! Я не мог оставить все как есть. Я стал появляться ночами, куда бы он ни пошел с наступлением темноты, он видел мое лицо. Добило его то, что Тео наслав морок, сделал так, что я на его глазах поцеловал его непорочную невесту, задрав ей юбку и лаская, как дешевую шлюху. Он не мог пошевелиться, пока все это происходило, Тео отключил и его, пока я приводил девушку в порядок. А потом морок был снят. Отец, с криком, надавал ей пощечин, ругая такими словами, что не приняты не только в приличном обществе, но и самых паршивых забегаловках, призывая окружающих в свидетели. Как результат от него отвернулись все те, кто считал за честь получить приглашение в его дом. Его стали избегать. Еще пара моих визитов, и его публичных скандалов, да парочка пущенных слухов, и двери психиатрической клиники захлопнулись за ним навсегда. Те, кого я по-настоящему любил, мертвы, как, собственно, теперь и я...


Я переврала видение. Боже! У них хоть у кого-нибудь была нормальная жизнь?!
Нет, прошлое Тео я точно смотреть не стану, а то моя крыша уедет без надежды на возвращение. Так что в оставшийся до визита Тео день я еще потренировалась в «слезокапании», конечно, не потоки, но все же должно хватить, для моих целей.

 

Продолжение



Комментарии:
Поделитесь с друзьями ссылкой на эту статью:

Оцените и выскажите своё мнение о данной статье
Для отправки мнения необходимо зарегистрироваться или выполнить вход.  Ваша оценка:  


Всего отзывов: 112 в т.ч. с оценками: 35 Сред.балл: 5

Другие мнения о данной статье:


Фэнси [09.07.2012 00:31] Фэнси
Guzelka писал(а):
Класс! Спасибо за эти главы! Сколько же страданий выпало на долю Марии и сколько еще выпадет...


Рада что понравилось, да страданий много, но и настоящая любовь просто так не достается. Во всяком случае у меня в романах.

[24.12.2012 01:50] Гира 5 5
Захватывает!
Респект автору!!!

  Еще комментарии:   « 1 12

Посетители, комментировавшие эту статью, комментируют также следующие:
Elenawatson: Комплекты для леди (2021 - 2022гг.) Мирна: Любимое. Sunny: ВОИН АННОТАЦИЯ И ОБЛОЖКА Peony Rose: 10 слов, которые употребляют неправильно

Список статей:
ДатаНазваниеОтзывыОписание
27.10.12 21:41 Слеза(части с 20 - ...)23
Чем дальше в лес...
08.04.12 12:50 Части с 11-20112
Продолжение вампирушки.
21.03.12 20:35 Слеза(части с 1- 10)64
Вампирушка, причем розовых соплей не ожидается, а вот жести пожалуй хватит, такого я раньше не писала.
29.12.11 00:34 20 Глава.4
вырезанная в официальном переводе.
12.12.11 20:45 Мой Аквариум8
Картинки с русалками что мне подарили к роману "Дверь в сон"
26.10.11 09:42 ФАНФИКИ ПО РОМАНАМ МОИХ ДРУЗЕЙ22
Если вы грустите, зайдите сюда, без улыбки никто не уйдет.
27.03.12 12:46 Жертва фотошопа )))(мои обложки)27
как и всякая жертва фотошопа, хочу поделится последствиями болезни)))
20.04.11 22:36 Зойка (Зойка и другие - 1)6
Не многим жизнь дает возможность встретить Того самого, но еще меньше вероятность получить второй шанс. А что если у тебя комплексов, «как у дурака махорки», что если «лучшая подруга» встает на пути? Ответ один: не



Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение