 |
Часть 2 Леди в дипломатической игреГлава 10 Любовник ирландского происхождения |
Внешне моя жизнь полна работы, занятий с детьми, творчества, но внутренне я одинока и неприкаянна. На Рождество вдруг приезжает Джек Флинн.
-Леди Элизабет, вы как-то говорили мне, что умеете хорошо кататься на лыжах. Не дадите ли несколько уроков?
-О, Джек, уже четыре года я не стояла на лыжах, боюсь, что опозорюсь. Но очень хочется покататься! Пожалуй, мы могли бы съездить дня на три в Альпы.
-На озеро Комо?
-Нет, - поспешно говорю я (для меня горный хребет и государственная граница - слишком слабая преграда между Комо и Лугано, больше всего я боюсь, что Ив может узнать про Алису), - давайте поедем в Больцано.
Я хотела взять с собой детей и Дженни, но она вдруг запротестовала, заявив, что Алика лучше не возить в горы. Тогда я решила, что возьму Алису и научу ее стоять на лыжах. Рождество я думала встретить тихо. Клер, конечно, захочет впервые устроить семейный праздник. Дженни я предложила пойти к сестре. Мы с Дженни приготовили елку с подарками и я осталась с детьми одна. В детской мы с Алисой уселись на полу, положив Алика между нами на коврике и, пока он сосредоточенно пытался засунуть ногу в рот, я рассказывала Алисе сказку Джанни Родари про Голубую стрелу и Фею, развозившую на метле детям подарки. Алик незаметно уснул, я переложила его в кроватку, и только мы сели с Алисой за поздний ужин, раздался звонок в дверь.
-Джек, я думала, что вы будете у Хиллардов!
-Они слишком заняты друг другом. Гость у молодоженов через полчаса начинает чувствовать себя лишним. Я подумал, что есть дом, который не ломится от гостей. Вы меня угостите рождественским пуншем?
-Заходите, я рада. Пока я уложу Алису, вы растопите камин.
Мы сидим у огня, отпивая по глотку горячее вино. Джек рассказывает, как без меня идет жизнь в посольстве в Москве, потом осторожно спрашивает, не тяжело ли мне здесь одной. Получив заверения, что все прекрасно, но, кажется, не поверив, Джек начинает расспрашивать о моей работе. Я рассказываю ему о своем новом романе, который никак не удается закончить.
-У вас слишком трагичный конец.
-Я верю, что есть судьбы, которые, как магнит, притягивают к себе потрясения, неудачи и трагические случайности. У таких людей даже счастливые эпизоды в жизни - это следствие или причина больших несчастий. Просто такие люди по-разному реагируют на это. Одни становятся ходячей иллюстрацией божьего наказания, а другие, собрав все силы в кулак, стараются с достоинством нести свой крест.
-Вы мужественная женщина, я знаю, я преклоняюсь перед вами - говорит Джек, стараясь не смотреть без отрыва мне в лицо, - Но ваша героиня Лидия, пережив несчастную любовь и все удары судьбы, неужели она ни разу не задумалась, что она сама несколько раз прошла мимо своего счастья?
-Знаете, Джек, есть женщины, которые очень разборчивы, и не потому, что очень капризны, а потому что то, от чего они отказываются, противно их натуре. Образно говоря, они предпочитают жить в нищете, но не продавать душу дъяволу.
-Да, я знаю, я думаю, что это чаще всего присуще русским женщинам. Англичанка не станет даже выбирать между гордостью и благополучием. Она просто объявит, что второе и есть первое.
-Вы жестоки к женщинам.
-Скажите, Элизабет, ведь каждая ваша героиня - это вы. Вы и правда не верите, что ваше счастье возможно?
-Джек, вы слишком упрощаете. Я - не Лидия. Но если вы хотите узнать мое личное мнение о моем будущем, то да, у меня возникает иногда сомнение в том, что я когда-нибудь смогу обрести желанную семью. Но это не значит, что я несчастлива. У меня сильная и разделенная любовь, дети, я могу работать, писать, я повидала мир, у меня начинают появляться друзья - разве это не счастье?
-Вы удивительная оптимистка. Вам надо открыть школу и обучать людей чувствовать себя счастливыми, не имея счастья. У вас отбоя не будет от страдающих из-за несчастной любви.
-Знаете, Джек, я вспоминаю, что в детстве читала об этом стихи. Я плохо помню, кто автор*, но смысл таков: не бывает любви несчастной, она может быть трудной, горькой, безответной, но даже если она убивает, она все равно не может быть несчастной, потому что она дает счастье любить. Любовь не требует немедленных дивидендов! И там, помнится, такой конец: тот, кто этого не усвоит, и счастливой любви не достоин. К сожалению, это все, что я помню. ((* Стихи Б. Заходера))
-Спасибо, Элизабет. Сегодня Рождество, можно, я буду звать вас Лиззи - это так по-ирландски.
-Конечно, Джек, это напомнит мне дом, ведь по-русски я - Лиза. Давайте, я налью еще пунша. Сейчас наступит Рождество.
Мы с бокалами подходим к окну, и Джек распахивает его. Почти сразу зазвонили колокола на всех церквах.
-С Рождеством, Лиззи! Я желаю тебе счастья!
-С Рождеством, Джек, я желаю тебе счастливой любви и хорошую жену!
-У нас в это время все целуются... - нерешительно сообщает он, глядя с затаенной надеждой.
-Ну так целуй, - разрешаю я, ободряюще улыбнувшись.
Джек осторожно берет лицо двумя руками и прикасается губами к моим губам. В следующий миг мы синхронно непроизвольно вздыхаем. Словно по сигналу, Джек сжимает меня в объятья и целует, как безумный. Не выпуская из рук, он шепчет: "Прости меня!"
-Прощаю и спасибо. Мне сказали однажды, что если не поцеловаться как следует в Рождество, весь год не будет счастья! - и я нежно глажу его по щеке, - Пошли есть рождественский пудинг?
Но съесть нам его не пришлось. Рев Алика мне удалось успокоить лишь через полчаса. Пока я хожу вокруг стола, напевая песенки, Джек после уговоров немного поел и слушает мое пение. Я пою колыбельные по-английски, по-французски, по-итальянски, но засыпает негодник лишь под песенку "У Бетси был веселый гусь". Когда я, осторожно уложив заснувшего сына в кроватку, возвращаюсь в гостиную, Джек говорит мне:
-Ты похожа на Мадонну с младенцем. Сколько же ты знаешь языков?
-Кроме русского - всего три. Разве ты не читал мое досье?
-Там написано совсем про другую женщину. Сейчас передо мной загадочная незнакомка. Но уже пора спать, ты устала. До свидания и спасибо, - он целует меня в щеку, - ты поедешь со мной в горы?
-Конечно, послезавтра. Завтра прием в посольстве.
-Я приду обязательно, не откажу себе в удовольствии потанцевать с тобой.
Я подозреваю заговор, когда через день Алиса отказывается ехать со мной. Оказывается, Клер пригласила ее пожить с ними, и Алиса, конечно же, не может отказаться.
-Поезжайте спокойно, леди Элизабет, отдохните от забот, я с Алексом днем тоже буду уходить к сестре, - уговаривает меня Дженни.
Таким образом, когда за нами заезжает Джек, в аэропорт он везет меня одну. Прилетев в Больцано, мы уезжаем в городок Мерано, там Джек усаживает меня в сани, почти такие же, как были у нас в Лугано, и везет в горную деревушку, состоящую из пятнадцати домиков и небольшого отеля.
-Ну что, пробежимся до обеда? - предлагаю я, - но сделай мне скидку, я все-таки четыре года не каталась и родила за это время двух детей.
-Но Элизабет, я ведь совсем не умею кататься!
Пришла я, конечно, первой, но Джек поскромничал, он неплохо владел лыжами, а общая физическая подготовка у него была отличной.
-Джек, замечательно, скоро ты меня обгонишь! Пошли, спустимся с горы?
Мы поднимаемся на подъемнике и, стоя на площадке, Джек говорит, глядя вниз:
-Я как-то прыгал с парашютом. Ощущение перед этим было похожим. А тебе не страшно?
-Это же самая легкая трасса. Ну, прыгнули?
Мы начинаем спуск. Я и забыла, какое это наслаждение. Тело автоматически выполняет все повороты, скорость пьянит, но все-таки не забываю посматривать, как там Джек. Он напряжен и с трудом удерживает равновесие. Когда мы, развернувшись широким полукругом, останавливаемся на нижней площадке, он говорит:
-Я так боялся упасть, что взмок от усердия. Так ты говоришь, что это самая легкая трасса? А ты, наверное, можешь кататься по самой сложной?
-Нет, мой предел - вторая. Но я знаю приемы, ведь мать моего бывшего мужа - чемпионка Италии. Она меня учила. Поедем еще раз? Расслабься, и тебе будет легче.
Спустившись до середины, Джек вдруг кубарем летит вниз и замирает в опасной близости от ствола огромной ели. Бросаюсь к нему и начинаю тормошить
-Джек, все в порядке? Нигде не болит? Ноги целы? - я наклоняюсь к нему, приподнимая осторожно голову.
-Лиззи, ты испугалась за меня? - не открывая глаз вдруг спрашивает Джек.
-Конечно! Тебе где-нибудь больно?
-Да, больно в сердце.
Он вдруг хватает меня, валит в снег рядом с собой и начинает целовать.
-Джек, смеюсь я, - ты симулянт! Не смей пользоваться этим.
Но он не отпускает, продолжая страстно покрывать поцелуями мое лицо. Завороженная силой его порыва, я чувствую, как меня подхватывает этим ветром безумия, и губы уже отвечают на поцелуи. Наконец, я прикрываюсь ладонью.
-Не надо, Джек.
-У меня нет никаких шансов?
-Ты ведь знаешь, я люблю другого. На мое чувство ты рассчитывать не можешь.
-Но сейчас тебе хотелось, чтобы я целовал?
-Да, возможно, но это ничего не значит. Просто минутное желание. Я ведь живой человек и так одинока порой.
-Я очень люблю тебя и давно. Может, моей любви хватит на двоих?
-Спасибо, Джек, но лучше не надо. Тебе нужно как можно быстрее забыть меня, найти себе хорошую молодую девушку и жениться. Мне бесконечно жалко, что ты, такой молодой, такой красивый, умный, а главное - с такой чуткой душой - пропадаешь зря.
-Нет, я все-таки буду ждать, - упрямо говорит он.
-Что?
-Твое минутное желание!
Вечером в баре он опять заводит об этом разговор.
-Джек, не надо об этом больше говорить. Я не люблю тебя, и я старше тебя на четыре года и на сто лет. Я столько пережила, что хватит на три твои жизни. Я чувствую себя старухой. Твоей матерью.
-Для меня ты - словно звезда впереди, желанная и недоступная, ты манишь меня и я больше ничего не вижу вокруг.
Я качаю головой: -Джек, я обыкновенная женщина.
-Дай мне в этом убедиться!
-Это опасное желание, - пытаюсь вразумить его, но чувствую, что все тщетно, - Неужели ты думаешь, что сразу же разочаруешься во мне? Твои мечты наложатся на реальность, и ты будешь страдать еще больше.
-Как ты не понимаешь, у меня останется хоть что-то, что я смогу вспоминать, что-то реальное. Тогда, возможно, через какое-то время я перестану думать об этом, как о чуде, или наоборот, это поможет мне прожить всю оставшуюся жизнь.
Я вдруг вспоминаю, как Коля просил об одной ночи на память перед разлукой, и решительно киваю головой.
-Хорошо, Джек. Но дай мне слово, что сразу же уедешь, продолжения не жди, его не будет.
-Ты... Элизабет, вы хотите сказать... Я правильно понял?
-Да.
-Но почему?!!
-Я вспомнила один эпизод из своей жизни, он мне помог понять, что я должна сделать для тебя.
-Должна? Это звучит не так романтично, как хотелось бы.
-Это зависит от того, что последует за таким заявлением.
-Мне страшно, Лиззи! - прошептал он, и я заметила, как нервно вздрагивает его рука.
-Мне тоже, Джек, - натянуто улыбаюсь, почти сожалея, что затеяла это, - Мне никто еще не говорил, что я - звезда... Нам нужно отвлечься. Расскажи мне об Ирландии.
-Да я, собственно, бывал там несколько раз в детстве, когда была жива бабушка. Вот она была настоящая ирландка и очень заботилась о соблюдении обычаев, она родилась еще в прошлом веке. У нее Рождество проходило в соответствии с традициями: вечерняя служба (она была католичка, я собственно тоже), рождественский пудинг, пунш, ветки омелы, колокольчик, разукрашенный вертеп в углу на столике. В Рождество собирались все ее дети и внуки - человек тридцать. У нее было восемь детей. Она сидела во главе стола. Мы очень любили рассматривать вертеп, это были старинные фигурки из дерева, изображающие Деву Марию и Иосифа, младенца Иисуса и волхвов. Их окружали животные. Все это украшалось еловыми ветками и мхом, и было так красиво! Когда все пели рождественские гимны, это было, как настоящий хор, у одной из моих тетушек замечательный голос. Я потом вспоминал это в школе, как волшебное видение, школа наша, особенно спальни, напоминала казармы. Я ведь окончил закрытую военную школу.
-А девушки, Джек? Вы встречались с ними?
-Только на танцах во время увольнения. Многие ребята хвастались, что познакомившись с девушкой в воскресенье, в следующее уже уводили ее в парк и тискали на скамейке, или шли к ней домой, если можно. Но я так не мог. До двадцати лет я только целовался с двумя-тремя девушками, а первую подружку завел в Бельгии в двадцать два. Она была хорошей девушкой, но меня перевели с повышением в Югославию, и мы расстались.
-И больше у тебя не было девушек?
-Нет, были, конечно. На одной я даже решил было жениться, но потом подумал, что не так безумно ее люблю, чтобы видеть каждый день всю свою жизнь. Как правило, наши женятся на своих же посольских девушках, связистках или секретаршах.
-А местные девушки? Или вам запрещают знакомства?
-Да нет, в Европе это никого не интересует, в восточных странах это не рекомендуется, во избежание конфликтов. Ну, вы понимаете.
-Да, я понимаю. Потанцуем?
Джек осторожно сжимает меня в объятьях и мне вдруг становится так жалко этого в сущности целомудренного мальчика с его жизненным опытом восемнадцатилетнего современного парня, но с отличной военной подготовкой и умением обеспечить безопасность других в любой жизненной ситуации.
-Джек, а ты смог бы убить человека?
-Если это необходимо - возможно. Но дипломатическая служба вряд ли может это себе позволить, так что мне повезло. Но мы всегда готовы к этому, нас так учили. Есть ведь другие возможности, приемы восточных единоборств, например...
-Ты умеешь?
-Я мастер.
-Завтра я спущу тебя с горы по трассе второй сложности. У тебя должна быть хорошая реакция. Я бы тоже хотела научиться, в детстве я занималась гимнастикой йогов.
-Я могу научить.
-Ты дал слово уехать.
Джек теснее прижимает меня к себе.
-Я не верю, что у меня будет повод. О чем они поют? - спрашивает он, чтобы разрядить обстановку, но я чувствую, как вздрагивает это сильное, тренированное тело воина и спортсмена.
-О счастье. О том, что оно, как звезда, светит впереди и всю жизнь мы идем к нему.
-И не достигаем? - Джек впивается в меня взглядом в ожидании ответа.
-Это как в искушении Фауста. Один человек через день закричит: «Стойте, я счастлив», другой будет искать всю жизнь и так и не найдет. Это зависит от того, что каждый понимает под счастьем.
-Я предпочел бы, чтобы передо мной светила звезда. Ты! - он осторожно касается губами моих волос, - помнишь, как я утешал тебя в Москве, обнимал и гладил по волосам? Я думал, что сойду с ума от твоей близости, а ты даже не заметила.
-Ты хорошо владеешь собой.
Кончилась песня со сладким названием «Феличита», Джек ведет меня к стойке и заказывает еще два бокала вина.
-Тебе не надо меня спаивать, - сделав глоток, я отставляю бокал.
-Мне самому это необходимо. Я внутри весь как натянутая струна.
-Разве вас не учили, как входить в сосредоточенное спокойствие, расслабляться? Ну-ка, попробуй.
Я вижу, как Джек несколько раз глубоко вздыхает, закрыв глаза, как напрягаются его плечи, потом постепенно расслабляются...
-Нет, не получается. Рядом с тобой я не могу быть спокойным.
-Но струна ведь исчезла? Осталось просто желание, - я провожу губами по его щеке и слышу, как он внезапно задыхается, - пошли отсюда?
В коридоре, ведущем в наши номера, он обнимает меня и вопросительно заглядывает в глаза:
-Я правда могу прийти к тебе?
-Может, ты хочешь, чтобы я пришла к тебе?
-Это было бы волшебством!
-Ну так жди меня через полчаса.
Когда я захожу к нему в номер, он стоит у раскрытого окна, горят свечи и пылает камин. Я подхожу к нему и мы смотрим какое-то время на покрытые снегом горы, мягко сияющие в лунном свете.
-О, прости, будет слишком холодно, - Джек поспешно закрывает окно, - мне нужно было слегка остудить голову.
-Ничего, зато после этого так славно посидеть у огня. Отчего люди так любят смотреть на пламя? Свечи, камин, просто костер завораживают. Знаешь, я ездила однажды в археологическую экспедицию в степи. Была такая жара, но мы обязательно разводили вечером костер. Однажды я им рассказала, как провела Рождество в Альпах, и они мне завидовали. Так приятно было послушать в знойную южную ночь у костра про снег и катание на санях наперегонки.
Мы сидим на коврике у камина, Джек кладет голову мне на колени и я поглаживаю его по волосам.
-Поцелуй меня, - шепчет он.
Наклоняюсь над ним и легко касаюсь губами глаз, щек, губ. Его глубокое прерывистое дыхание, как после быстрого бега, волнует меня ощущением, что рядом сильный и привлекательный мужчина. Я невольно начинаю дышать так же и целую Джека с удивившей меня страстью. В тот же миг я схвачена, каким-то невероятным движением переброшена поверх него и стиснута в объятиях. Когда я получаю возможность дышать, я спрашиваю, сдерживая смех,:
-Ты уже начал обучать меня приемам? Тогда покажи, как я должна защищаться от этого.
-Прости, милая, я неуклюж, как медведь!
-Напротив, это было очень увлекательно. Как стихия.
Джек в это время потихоньку развязывает пояс моего халата, и он разлетается, как крылья, накрывая нас обоих, когда мое обнаженное тело оказывается в его ласковых руках.
-Леди Элизабет, это вы?
-Это Лиззи, Джек!
Когда он укладывает меня в постель, в нем смесь застенчивости, силы и страстного порыва. Такой восторг доставляет ему моя нежность! Мы проваливаемся в сон, утомленные любовными ласками. Утром я встречаю его тревожный взгляд.
-Я должен уехать сейчас?
-Когда мы вернемся в Рим.
Джек тут же начинает меня целовать, стягивая понемногу простыню.
-Джек, перестань! Нас ждет лыжня, а перед этим завтрак. Подай мне халат. Встретимся через полчаса внизу.
-Я боюсь отпускать тебя.
-Тогда поцелуй еще, - разрешаю я.
Съев завидное количество пищи, мы опять поднимаемся на гору, и я показываю Джеку, как лучше обходить при спуске препятствия, как замедлять или ускорять спуск. На этот раз все проходит отлично. Мы спускаемся еще и я спрашиваю, не хочет ли он попробовать более сложный маршрут.
-У тебя получится, ты молодец!
Когда мы поднимаемся на вершину, я, отметив наиболее сложные участки, быстро говорю: "Когда ты спустишься - я тебя поцелую!" - и несусь вниз. Притормозив на половине спуска, я смотрю, как он летит навстречу мне, сосредоточенно следя, чтобы не наехать на выступающие из снега камни. Иногда он почти падает, но обязательно находит равновесие, тело у него действительно необычайно гибкое и тренированное. Когда он на скорости подлетает ко мне и, тормозя, падает под ноги, я стою и смеюсь, пока он не напоминает жалобно:
-А где же обещанный поцелуй?
-Внизу.
-Обманщица!
Он, приподнявшись, хватает меня за щиколотки, и я падаю рядом. Взрывая сугробы и засыпая друг друга пригоршнями снега, стараясь попасть за шиворот, хохоча, мы боремся в снегу и я вдруг понимаю, что это со мной уже было. Я замираю в отчаянии оттого, что все, что со мной произойдет в жизни, будет, возможно, отражением уже свершившегося. Джек, воспользовавшись моей неподвижностью, хватает в охапку и целует, но быстро понимает, что тут что-то не так.
-Что с тобой? Я чем-то обидел тебя, Элизабет? Или надоел?
-Ну что ты, милый. Прости, я задумалась. Пожалуй, я хотела бы тебе рассказать, напомни внизу. Ну, поцелуй же меня! Нет, постой, все-таки внизу.
Но Джек уже нежно приподнимает мое лицо за подбородок и целует. После обеда мы садимся на диванчик у камина и Джек напоминает, что я хотела о чем-то поговорить.
-Я просто хотела, чтобы ты помог мне справиться со страхом. Я сегодня вдруг почувствовала себя старухой, пережившей в своей жизни все. Я поняла, что все уже было, и дальше со мной ничего нового не произойдет, все будет жалким отражением моей молодости, моих мужчин, моих несчастий, моей любви... Мне, наверное, нужно бы поговорить об этом со старухой, которая прожила вдвое больше моего, она скажет, что же со мной произойдет на самом деле дальше. Или с психоаналитиком. Моя подруга Сара все бы сейчас мне растолковала, но она далеко.
-Наша возня в снегу тебе что-то напомнила? С тобой это уже было?
-Да, в Лугано мы с мужем часто катались с гор, но уж там падала скорее я, он был отличным лыжником и учил меня. Да, мы так целовались. Но это не то. Что-то дало толчок, но что? Я не понимаю.
-Расскажи мне о нем. Это ведь не первый твой муж?
-Нет, первый был в Ленинграде. Он уехал работать в Японию. Он бросил меня, мне было 22 года. С Ивом я познакомилась в Сорбонне. Потом, когда он узнал, что я осталась одна, он приехал и уговорил меня выйти за него замуж.
-Ты любила его? Ведь ты уже была знакома с Ником?
-Да, конечно знакома, с детства. Он уже любил меня, но был женат. Пока Ив не ревновал меня - мы жили чудесно. Ив очень любил меня, было так хорошо вдвоем, мы очень подходили друг другу.
-В постели, да? Но ты его любила?
-Нет, я его не любила. Джек, это очень мучительно для меня. Ив ревновал меня безумно и сам изменял со всеми хорошенькими женщинами.
-Я понял, что испугало тебя. Мне самому становится страшно и я теперь обязательно выполню твое условие и уеду.
-В чем же дело?
-По несчастному стечению обстоятельств ты опять оказалась зимой в горах с мужчиной, которого не любишь, но - льщу себя надеждой - с которым тебе было хорошо. Ведь так?
-Может, ты и прав отчасти. Но как ты догадался?
-Я ведь тоже проходил курс психологической подготовки. Я надеялся, что достаточно, когда любит один, но теперь сомневаюсь, что это сделает счастливыми обоих.
-Джек, не отчаивайся, - заглядываю в его глаза и говорю с чувством: - Мне действительно было с тобой хорошо, ты необыкновенный мужчина. Не думаешь же ты, что я была ночью неискренней. Ты разбудил во мне совсем юную девушку, беззаботную и чувственную. Мне сказали как-то, что я люблю не себя и не его, а только любовь, ей и отдаюсь. Тебя ведь это не обижает?
-Как я могу обижаться? Вчера я пережил самое потрясающее событие в жизни. Это превзошло все мои смелые мечты. Я держал в объятьях неземное существо...
-Джек, тебя опять заносит, - смеюсь я, - Неземное существо не швыряют на пол приемом восточных единоборств.
-Господи, я разве швырнул тебя на пол?!
-Ну, на себя. И это получилось неплохо, - уверяю я, - Мне очень понравилось!
Тянусь к нему и он заключает меня в объятья.
-Я не могу заставить себя отказаться от этого! - шепчет Джек, лаская губами мое лицо.
-А ты не отказывайся! Мы как дети, сбежавшие от строгих воспитателей - долг, семья, дети, чувства - остались там, далеко. На два дня устроим себе "Альпийские каникулы". Ты думаешь, мне не хочется этого? Моя жизнь полна такого напряжения, что я должна расслабиться хоть иногда. Обычно я плачу ночью в подушку, это помогает. Но на этот раз способ оказался значительно приятней.
-Милая моя, неужели тебе так плохо живется?
-Да, иногда очень тоскливо.
-Я бы все сделал, чтобы помочь, но я знаю, что не я тебе нужен.
-Все равно спасибо.
Мы больше не говорили об этом, катались до вечера на лыжах, поужинали и потанцевали в баре. Когда мы подошли к двери в мой номер, Джек поцеловал меня в щеку и пожелал спокойной ночи.
-Спокойной ночи, Джек, - наверное ему послышались в моем голосе нотки разочарования, потому что он дернулся в мою сторону, но сдержался.
Я приняла ванну и легла, оставив гореть одну свечу, так было уютней. Электричество, которое конечно же было в отеле, вечером никто не зажигал. Я лежала в теплой постели и не находила себе места. Что-то сдвинулось во мне днем. Я думала о том, что при всех моих жизненных неудачах, я почти никогда не оставалась одна. Или Коля, или Алекс помогали справиться, утешали и поддерживали. И вот, когда я оказалась совсем одна, Коко остался далеко и сам нуждается в утешении. Как мы переживем все это? Мне вдруг так захотелось, чтобы кто-нибудь погладил меня по головке, захотелось стать маленькой девочкой. Я встала и открыла окно, высунувшись в тонкой ночной рубашке наружу. Я вспомнила, как в детстве ела перед школой мороженое в надежде заболеть, и мне стало так жаль себя. Пробирала дрожь, но я не чувствовала этого, облокотившись на подоконник и наблюдая за мигающей звездочкой среди других, неподвижных и недоступных.
-Привет! Надеюсь, ты долетишь, куда хочешь!
Я была уверена, что я-то точно не долечу, и мне стало так жалко себя, что по щекам покатились слезы. Я не слышала, как вошел Джек. Он обнял меня за плечи и закрыл окно.
-Это не самый удачный способ самоубийства, Лиззи. Ты просто простудишься.
Я повернулась и прислонилась к его плечу.
-Тут не только холодно, но и сыро! - он приподнял мое лицо и губами снял слезы, потом на руках отнес в постель и укутал одеялом, - Я сидел и думал о нас и мне показалось, что ты немного нуждаешься во мне, хоть и не любишь. Это лучше, чем ничего. Ты даже сказала об этом, а я отвернулся, словно не считаю за счастье исполнять все твои желания. Прости меня. С тобой у меня нет гордости. Ты для меня как звезда...
-Джек, - перебиваю я, - тебя опять заносит. Я самая обыкновенная слабая и несчастная женщина и мне действительно сейчас очень хотелось, чтобы рядом со мной была живая душа.
Этой ночью он любил меня так нежно, так ласкал и утешал, что когда меня подхватила и понесла волна наслаждения, он любовался моим трепетом, забыв про себя. На следующий день к вечеру мы улетели в Рим. В самолете я попросила Джека узнать, можно ли мне приехать в Ленинград, и как Коле выехать ко мне. Джек сдержал слово и сразу же уехал из Рима. На прощание, целуя мне руки, он пообещал все выяснить и помочь, чем сможет.
-Элизабет, что бы ни случилось - только позовите меня. Я сделаю все, что в моих силах. И я никогда не забуду эти три дня в Альпах.
Зиму и весну я жила надеждой, что к осени Коля будет со мной и навсегда. Я закончила и отослала в печать роман "Жизель до и после смерти" и занялась филологическими исследованиями, насколько позволяло время. Теперь я часто ездила в Болонский университет. В конце апреля я получила с дипломатической почтой письмо от Джека, и оно разбило все мои надежды: Коля выехать мог только к жене, брак с которой зарегистрирован в Союзе, а я все еще была персона нон грата, и не могла приехать, чтобы зарегистрировать этот брак. Следующий месяц мне было очень плохо. Работать и общаться с людьми я могла только после транквилизаторов. Клер, зайдя ко мне в гости, испугалась, увидев мой отсутствующий взгляд и нервно дрожащие руки. Она позвонила в Лондон Саре и в Москву Джеку, но что они могли сделать? Я брала себя в руки, только когда была с детьми.
Коле разрешили приехать в Лондон всего на две недели, и я решила поехать в Англию, чтобы не пропустить ни часа свидания с ним. В июне мы всей семьей селимся в арендованной квартире в Кембридже. Когда прилетает Коля, я безмятежно спокойна, ни слова сожаления и ропота на судьбу. Я решила, что две недели в году я должна сделать для Коли лучезарными. Мы устраиваем крестины Алика, и Саша невероятно горд, что он - крестный отец. Я держу сына за Клер, которую мы решили сделать крестной матерью. Я бы очень хотела венчаться здесь с Колей, и наплевать, что там будут думать по этому поводу, но я боюсь даже заикнуться об этом. В конце концов - не в этом счастье. Счастье было в том, что я две недели провожу с мужчиной, который для меня был всем. Я возила Колю по дорогим магазинам и покупала ему все, что мне нравилось. Мы побывали в редакции престижного арт-журнала и предложили переведенные мной Колины статьи о русском искусстве на рубеже веков. С написанным мной предисловием их приняли тут же. (Мой роман "Жизель до и после смерти" пользовался большим успехом). Наши дни проходили в развлечениях, а ночи - в любви. Краткость нашего свидания придала такую остроту чувствам, что я ощущала себя в постели молоденькой восемнадцатилетней девочкой, уговорившей взрослого мужчину научить ее любви. Я думаю, что Коля чувствовал то же самое, потому что видела, что он счастлив. Впервые время сработало на нас, и две недели вдруг растянулись невероятно и все никак не могли кончиться. Наконец законы природы вступили в силу и пришел день отъезда.
-Бетси, мы с тобой не говорили на эту тему, но сейчас я все-таки скажу. Мне намекнули в ОВИРе, что, как только Саше через полгода исполнится 18 лет, я уже не смогу с такой регулярностью ездить в Англию. И почему бы ему самому не приезжать на каникулы ко мне? - Я киваю головой, слов у меня нет, - Бетси, если будет совсем плохо - выходи замуж.
-Я люблю тебя!
-Я тоже тебя люблю. Но ты подумай об этом не сейчас, а через полгода. Тогда ты сможешь объективно разобраться, легко ли тебе жить одной всю оставшуюся жизнь.
-Всю оставшуюся жизнь. Но это неправда!! Такого не может быть!! Есть какой-нибудь выход и мы его найдем.
-Лучше бы ты в это не верила, Бетси. Ты год за годом будешь жить в иллюзии, твоя жизнь пройдет одиноко и ущербно, и награды за это не будет. Я не верю, что мы когда-нибудь получим возможность соединиться навсегда. Мне скоро сорок лет, но ведь и тебе тоже не восемнадцать...
-Спасибо. Веселенькая перспектива. Но я сама буду решать, как мне жить. Помни только одно: любой вариант, любая возможность - и ты только позови. Больше я об этом говорить не хочу.
Плакать я начинаю только в аэропорту, а когда мы возвращаемся, у меня опять начинаются обмороки, как после смерти Алекса. Перепуганная Дженни звонит Саше, он вызывает Сару, и все они начинают ухаживать за мной и лечить. В Рим я лечу опять накачанная транквилизаторами. Мой римский врач предлагает лечение в швейцарской клинике, но это вызывает только истерический смех. Наконец, лекарства приводят меня кое-как в порядок. Я уже не плачу без причины и не прислушиваюсь к мужским голосам. Больше отдыха, спорт, развлечения - советуют мне, но у меня так не получается. После работы я подолгу играю с детьми, а вечером сажусь писать.
Продолжение - глава 11 Первая роль см. здесь
Мне понравилось!