Жюль Мишле в своем труде "История Франции" писал: "давным-давно две сестры, две половины человечества, Европа и Азия,
Христианство и Ислам, потеряли друг друга из виду. Когда во времена Крестовых походов они опять оказались лицом к лицу и
посмотрели друг на друга, то первый взгляд их был полон ужаса".
Итак, сегодня предлагаю начать разговор о Крестовых походах "за море" - в тот самый "Утремер", о котором идет речь в
прологе к роману "Воин", а также во многих романах Кинли Макгрегор из серии "Братство меча".
Французский исследователь Пьер Виймар утверждает, что крестовые походы «представляют собой одну из самых
головокружительных и привлекательных авантюр мировой истории и средневековой истории в частности».
Впрочем, большинство рыцарей понятия не имели о том, что они шли именно в крестовый поход. Это выражение встречается в
современных им источниках всего один раз — на исходе XIII века. Тогда говорили «странствовать по стезе Господней»,
«отправиться в Святую Землю» или попросту «принять крест». Их крест — пять золотых крестов на серебряном фоне, знаменитый
герб Готфруа Бульонского, освободителя Иерусалима: большой крест обозначает Христа, четыре маленьких — четырех
евангелистов, несущих его учение в четыре стороны света. Пять крестов вместе — раны Спасителя.
В Средние века путешествовали в Святую Землю, чтобы посетить гробницу Спасителя и другие святые места. Таких
путешественников называли "пилигримами".
Представления людей Средневековья о пространстве весьма отличались от наших. Пространство для них было наполнено
ценностным, религиозным содержанием. Бывали места святые — например, церкви, и места прoклятые — например языческие
капища. Останки святых придавали благодать местности, где хранились мощи. Стержнем и нравственным смыслом всемирной
истории были события земной жизни Христа, от Рождества до Вознесения. Сооветственно, центром всемирной географии был
Иерусалим, земное отражение Небесного Иерусалима (Царства Небесного). Средневековые карты изображали Землю в виде круга,
и центром этого круга был именно Иерусалим - "пуп Земли", как его иногда называли.
Земной Иерусалим — самое высокое место, ибо ближе всего к Иерусалиму Небесному, и умерший в Иерусалиме быстрее попадет в
рай. Страшный Суд начнется в окрестностях Святого Города, и похороненные там раньше окажутся у престола Грозного Судии.
Палестина, по воззрениям эпохи, — Святая Земля в буквальном смысле. Тот, кто придет туда, исполнится благодати. Воды реки
Иордан, где Спаситель принял крещение, смывают все грехи, опять же, в буквальном смысле. Так что путь от родины к Земле
Обетованной есть одновременно и нравственное, духовное движение от греха к спасению.
Каждый год тысячи пилигримов - королей, дворян и людей попроще - отправлялись в Иерусалим. Пока этот город был в
руках арабских калифов, сидящих в Багдаде, к христианским паломникам относились хорошо.
Вот как пишет Жозеф Мишо: "Странник, направляющийся в Иерусалим, был как бы священной личностью; отъезд его и возвращение
ознаменовывались религиозными церемониями. Ни в какой стране не подвергался он лишению благодетельного гостеприимства.
Особенно же во время празднования Пасхи стечение паломников бывало многочисленно в Иерусалиме; толпы верующих стремились
увидеть, как нисходит священный огонь и зажигает светильники у Гроба Господня.
Знаменитейшими паломниками первой половины XI века считают Фулька Анжуйского, по прозванию Черный, и Роберта
Hopмандского, отца Вильгельма Завоевателя. Фульк, обвиненный в убийстве своей жены и, сверх того, в других убийствах, три
раза путешествовал к Святым местам, заявляя многими доказательствами набожное свое настроение и милосердие, и умер в Меце
в 1040 г. по возвращении из третьего странствия на богомолье. Роберт Нормандский, виновный, как говорят, в том, что по
его повелению был отравлен брат его Ричард, также отправился вымаливать прощение Господа у Его Святого Гроба; по прибытии
в Иерусалим встретил он у ворот города толпу бедных странников, стоявших тут в ожидании милостыни от какого-нибудь
богатого господина, которая открыла бы им доступ в священный город, и заплатил за каждого из них по золотой монете.
Роберт умер в Никее, сожалея, что ему не пришлось кончить жизнь свою при самом Гробе своего Господа.
В 1054 г. Литберт, епископ Камбрейский, отправился в Иерусалим во главе трех тысяч поклонников из Пикардии и Фландрии.
Этот отряд, известный у летописцев под названием "войска Божьего", погиб в Болгарии, побитый оружием варваров и также от
голода. Епископ Камбрейский прибыл в Сирию с очень немногими уцелевшими спутниками; но он был так несчастлив, что должен
был возвратиться в Европу, не видав Гроба Господня. Другой отряд, более многочисленный, отбыл с берегов Рейна в 1064 г.;
эти благочестивые германцы достигли Святой земли, где патриарх устроил им торжественную встречу при звуках литавр. В
числе путешественников к Святым местам в это же время можно упомянуть еще о Фридрихе графе Вердюнском, о Роберте Фризоне
графе Фландрском, и о Беранжере графе Барселонском".
Но около 1070 года турки-сельджуки захватившие Сирию, Палестину и угрожавшие захватить Византию, взяли власть над
городом, христианам стало небезопасно посещать этот город - слишком частыми стали случаи нападений на мирных пилигримов. 
Турки-сельджуки
Вильгельм Тирский так описывал страдания христиан-паломников в своем труде "История деяний в заморских землях": "Среди
опасностей всякого рода в это бедственное время в Палестину стекались во множестве греки и латины по обету поклонения
святым местам. Пройдя до неприятельской земле через тысячу смертей, они являлись к городским воротам, но не могли войти в
них, не заплатив предварительно в виде подати одного золотого привратникам. Потеряв все на пути и едва успев сохранить
жизнь, чтобы достигнуть желанной цели, они не имели чем заплатить подати. Вследствие того, тысячи пилигримов, собравшись
в окрестностях города и ожидая возможности войти, доходили до совершенной наготы и погибали от голода и нищеты. Для
несчастных же жителей города и живые, и мертвые составляли одинаково невыносимую тяжесть. С трудом могли они позаботиться
о доставке припасов для живых; но им нужно было позаботиться и о погребении мертвых; все подобные труды превышали их
силы. Получившие право входа за плату обращались еще в предмет величайших забот. Надобно было бояться, что, ходя без
предосторожностей при посещении св. мест, они могут быть избиты, оплеваны и даже где-нибудь задушены. Заботясь о
предупреждении таких несчастий и воодушевленные братской любовью, иерусалимские граждане ходили постоянно за пилигримами,
чтобы наблюдать за их безопасностью и защищать от нечаянных нападений.
Из тысячи пилигримов едва ли один мог сам удовлетворять своим нуждам, потому что они теряли все путевые запасы и с трудом
спасали жизнь среди стольких опасностей и трудов. Таким образом, жители не имели покоя ни вне, ни дома, смерть угрожала
им каждый день, и, что хуже всякой смерти, они падали под бременем невыносимого рабства. Наконец, к довершению всех этих
бедствий, их церкви, охраняемые и возобновляемые не без труда, подвергались ежедневно жестоким нападениям. Во время
богослужения неверные, наводя на христиан ужас своими криками и бешенством, вбегали неожиданно в храм, садились на
алтари, не делая различия в местах, опрокидывали чаши, топтали ногами сосуды, посвященные служению Господу, ломали мрамор
и наносили духовенству оскорбления и побои. С самим владыкой патриархом обращались как с лицом презренным и ничтожным,
хватали его за бороду и волосы, свергали с престола и бросали на землю. Нередко они овладевали им и, таща его, как
последнего раба, без всякой причины сажали в темницу, лишь бы тем огорчить народ, соболезновавший своему пастырю".
Есть предположения,что "последней каплей" стал вопиющий случай, когда турки-сельджуки вырезали более 3000 христиан-
пилигримов в Иерусалиме, да еще и разрушили христианские церкви и превратили оставшиеся в конюшни. И вот в 1095 году
византийский император, Алексей I Комнин, не в силах более противостоять в одиночку ордам турок-сельджуков, обратился за
помощью к Римскому Папе, Урбану II (1042–1099), прислав к понтифику свое посольство. 
Алексей I Комнин
Алексей I Комнин
Прибывшие от византийского императора послы рассказали Папе о бедственном положении, сложившемся на Востоке: турки-
сельджуки угрожали Константинополю, в Святой земле мусульмане захватили храм с Гробом Господним, они творят кровавые
расправы над христианами. Надо освобождать Святую землю.
Урбан II
Памятник папе Урбану II в Шатильон-сюр-Марн Франция
Памятник Папе урбану на площади свободы в Клермон-Ферране Франция
Урбан II, встревоженный судьбой детей Христовых, а заодно почуяв хорошую возможность утвердиться на папском престоле (в
борьбе с антипапой Клементом III), созвал во французском Клермоне церковный собор, на который собрались 200 епископов, 14
архиепископов и 400 аббатов.
Клермонский собор
Клермонский собор
Собору предстояло обсудить много вопросов. Для начала уточнили продолжительность всех четырех постов, а также
окончательно и бесповоротно запретили служителям церкви посещать таверны. Затем папа своей высшей властью подарил
преступникам возможность искать спасения у придорожного креста — тот, кто, убегая от правосудия, уцепится за него,
получал неприкосновенность. В завершение собор торжественно отлучил от церкви короля Франции Филиппа I — за то, что тот
бросил свою супругу и отобрал жену у графа Анжуйского.
Клермонский собор
Клермонский собор
Последним пунктом стало самое важное - речь папы о походе к Гробу Господню. Он произнес ее утром 27 ноября 1095 года — с
трибуны, специально возведенной для этой цели на площади Шан-Эрм (ныне она зовется Шампе), где собралось несколько тысяч
человек - поскольку гигантскую толпу не вместила бы ни одна церковь. И перед всеми этими людьми Папа произнес свою
знаменитую речь, призывающую идти на освобождение Иерусалима от «неверных», а именно «персидского племени турок» (как
обозвал их Папа). 
Папа Урбан объявляет крестовый поход
Он обратился к своей пастве так: «прошу и умоляю вас, глашатаев Христовых, — и не я, а Господь, — чтобы вы увещевали со
всей возможной настойчивостью людей всякого звания, как конных, так и пеших, как богатых, так и бедных, позаботиться об
оказании всяческой поддержки христианам и об изгнании этого негодного народа из пределов наших земель. Я говорю (это)
присутствующим, поручаю сообщить отсутствующим, — так повелевает Христос...»
Папа Урбан выступает на клермонском соборе
При словах папы слышны были общие рыдания; на призыв его к мужеству воинов толпа отозвалась тысячегласным воплем: «Так
хочет Бог! Так хочет Бог!».
«Воистину, это Его воля, - ответствовал Папа, - и пусть эти слова будут вашим боевым кличем, когда вы встретитесь с
врагом... Тот же, кто вознамерится предпринять странствование, даст обет Богу и себя принесет ему в живую и святую
жертву, должен носить на челе или на груди изображение Креста Господня...»
В завершение проповеди Папа снял свою пурпурную сутану, пожертвовав ее на благое дело. 
Папа Урбан выступает на клермонском соборе
В некоторых вариантах речи Урбана II, донесенных до нас различными хронистами, звучат не только духовные мотивы. Папа
якобы также заявил, что все, отправившиеся отвоевывать у мусульман Святую Землю, получат отпущение грехов, с них
запрещалось на время похода взыскивать долги и феодальные повинности, их семьи оказывались под защитой церкви. Павшим в
бою с неверными обещалась вечная награда на небесах. Победа же, возвещал Папа, принесет и земные блага воителям за веру:
«Кто здесь горестен и беден, - так перефразировал Урбан евангельское изречение, — там будут радостны и богаты! Пусть
увенчает двойная награда тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе... Реки там текут млеком и медом, с каждой
травинки капает масло, это край плодороднейший в сравнении с другими, это второй рай». Несложно представить, как эти
посулы подействовали на его паству - ведь в годы, предшествовавшие началу крестовых походов, было несколько неурожайных
лет, поэтому слова о земле, где «с каждой травинки капает масло», не могли не будоражить воображение простолюдинов. Как
писал Гвиберт Ножанский: "В ту эпоху был всеобщий голод; даже богатые испытывали крайнюю нужду в хлебе, и некоторые из
них, имея надобность приобрести многое, не имели ничего, или почти ничего, чтобы удовлетворить своим потребностям.
Большое число бедных пыталось кормиться корнями диких растений, и так как хлеб был очень редок, то они искали повсюду
новых средств к пропитанию, чтобы заменить испытываемое ими лишение. Самые важные люди подвергались угрозам бедности, на
которую все жаловались, и каждый, видя, как терзается голодом бедный народ, осуждал себя на крайнюю бережливость, в
страхе расточить свои богатства излишней роскошью".
Папа Урбан объявляет крестовый поход
Надо добавить, что Папа Урбан II вообще был популярной фигурой, пользующейся народной любовью. Все население испытывало к
нему чувства, близкие родственным. В те времена еще не были введены торжественные церемонии и знаки отличия, выделявшие
папу времен Ренессанса: еще нет ни Sedia gestatoria (богато украшенного трона, на котором Папу носили на плечах
двенадцать лакеев в красной униформе вплоть до 1978 года), ни папской тиары (которую станут носить с XIII века). Люди,
сбегавшиеся к дорогам, по которым следовал папский кортеж, видели, как он едет верхом или на носилках в окружении
прелатов и клириков. Его бесконечные разъезды по дорогам Запада способствовали тому, что он стал близким всему
христианскому миру.
Sedia gestatoria
И вот, проникаясь словами "наместника Бога на земле", люди разрывали одежды и нашивали на плащи кресты из лоскутов в знак
того, что они принимают обет отправиться за море воевать за Гроб Господень отсюда и возникло название "крестоносцы").
Благородных рыцарей в поход влекло не только стремление освободить Гроб Господень, который находится в руках неверных. Их
также прельщал призыв Папы: «Становитесь на стезю Святого Гроба, исторгните землю эту у нечестивого народа, покорите ее
себе». Самым привлекательным в их глазах было владение землями. Рыцарский надел должен был обеспечивать возможность его
владельцу иметь вооружение и пропитание, посему не мог делиться и дробиться до бесконечности. С начала XI века в Западной
Европе среди вассалов мелкой и даже средней руки распространяется принцип майората (от лат. major — «старший»). В
соответствии с ним старший сын получает в наследство все, младшие — ничего.
И вот перед глазами этих младших замаячила надежда обрести вожделенные феоды. Рыцари хотели воинскими подвигами добыть
себе славу и богатство. 
На Восток отправлялись также и знатные, богатые, дворяне: герцоги, графы, даже некоторые короли и императоры. Они искали
для себя новых владений и подданных. Кроме того, участие в крестовом походе значительно повышало уважение к ним в Европе.
В общем, забота о собственном кошельке часто сочеталась у "крестоносцев" с искренней, даже исступленной верой в святость
их дела — освобождения Иерусалима с Гробом Господним от «иноверцев» — мусульман. 
Конечно, у церкви тоже были свои земные интересы. Покорение мусульман христианским воинством означало распространение
власти церкви на новые страны. Папы надеялись, что походы на Восток помогут подчинить Риму и православную церковь.
Возможно, они хотели еще, чтобы из Европы удалилась беспокойная рыцарская вольница. Ведь бедные рыцари всегда были
главными возмутителями спокойствия в европейских странах. Порой их было трудно отличить от разбойников с большой дороги.
А теперь все их силы будут использованы на благо церкви. Эту версию подтверждают слова, которыми Папа Урбан начал свою
знаменитую речь: "Франки должны прекратить свои внутренние войны и раздоры. Пусть вместо этого отправляются на праведную
войну против неверных". Ведь всех этих благородных рыцарей для войны растили, учили, войной они жили. И для рядового
дворянина, не говоря о солдатах, военная добыча и выкупы были даже не роскошью, а способом обеспечить све существование.
Но быстрее всех на призыв папы Урбана II откликнулись бедные крестьяне, бродяги, голытьба. Среди них уже давно ходили
фантастические идеи о том, что с освобождением Гроба Господня кончится земная несправедливость. Страстные речи
проповедников собирали толпы простолюдинов. Люди жадно слушали не только священников, но и всевозможных «Божиих людей» —
юродивых, нищих монахов... Самым известным из таких «народных проповедников» был Петр Амьенский, прозванный Отшельником.
Статуя Петра Отшельника в Амьене
Петр, французский монах, был «малого роста, но имел великий разум и отличался красноречием». Его яркие проповеди
производили невероятное впечатление на всех слушателей. Живописные лохмотья, совершенное бессребренничество, умение
рассудить споры по справедливости — все это создало Петру Отшельнику славу святого. 
Петр Отшельник проповедует
«Он обходил города и села, повсюду ведя проповедь, и, как мы видели, народ окружал его такими толпами, его одаряли столь
щедрыми дарами, так прославляли его святость, что я не помню никого, кому бы когда-нибудь были оказываемы подобные
почести», — рассказывает знавший его лично историк Гвиберт Ножанский. Он же уточняет, что Петр носил тунику и капюшон из
грубой шерстяной ткани, плащ, ниспадающий до пят; он всегда передвигался босиком, без обуви и чулок; был небольшого
телосложения; греки называли его Кукупетром, то есть сокращенно — малышом Петром.
Петр Отшельник проповедует
В то время проповедь читалась не перед людьми, сидящими в замкнутом пространстве. Средневековых проповедников можно
сравнить с ораторами, собирающимися по воскресеньям в Гайд-парке. В Средние века проповедовали повсюду — не только в
церквах, но и на уличных перекрестках, площадях, рынках. Ярмарочные поля были излюбленным местом выступления бродячих
проповедников, равно как и поэтов, декламирующих собственные произведения, и вокруг них толпился народ точно так же, как
в наши дни собираются вокруг бродячих музыкантов. И эта толпа неравнодушна — она задает вопросы, шепчется, выкрикивает,
аплодирует.
Гвиберт Ножанский пишет, что красноречие Петра имело над зачарованными толпами огромную власть. Его слушатели так
преклонялись перед ним, что выдергивали из его осла шерсть на реликвии. (Бедное животное!)
Петр Отшельник проповедует
Толпы людей готовы были не задумываясь следовать за ним. Кукупетр утверждал, что задремал в церкви Святого Гроба
Господня. В этом сне явился ему Господь, сказал, что "настало время очистить святые места", и повелел идти в Рим, чтобы
просить папу помочь отвоевать Святую землю. Разумеется, Петр двинулся в Рим, где встретился с Папой, а затем этот
французский монах отправился распространять полученное "послание" не только по Италии, но и по Франции, Германии и другим
странам.
Петр Отшельник указывает путь на Иерусалим
Надо сказать, что сон Петра Отшельника — далеко не единственное доказательство того, что крестовому походу предстояло
стать предприятием Божеским, а не человечьим. Многим в те дни являлись Христос и Дева Мария, апостолы и святые. Позже
немецкий аббат-хронист Эккехард из Ауры даже составил длинный каталог чудес, имевших место накануне похода. То плыли с
запада на восток, а затем сталкивались между собою кровавые облака, то по небу проносились невесть откуда взявшиеся
кометы, то в вышине раздавался грохот невидимой битвы... С неба падали таинственные грамоты — как доказательство того, что
Господь готов взять под защиту своих ратников (Эккехард утверждает, будто сам держал в руках такое послание). Иные
«показывали знак креста, сам собою, божественным образом отпечатавшийся на их лбах или одежде или какой-нибудь части
тела». Один кюре рассказывал всем о двух рыцарях, сражавшихся в воздухе; разумеется, победил тот, в чьих руках был крест.
И над всем сиял, аки солнце, небесный град, центр Земли обетованной, имя которому было Иерусалим...
Петр Отшельник указывает путь на Иерусалим
В 1096 году, не дожидаясь, пока соберутся созываемые в поход Святым Престолом герцоги и графы, Петр оседлав любимого
осла, уже двинулся в путь во главе огромной толпы простолюдинов, отправившейся на Восток. Времени на сборы крестьянам
отпущено не было — костлявый призрак голода бродил по деревням. Дома они были почти рабами своих баронов. В крестовом
походе они были такими же "крестоносцами", как их бароны. Перед Богом вся армия его спасения была равна между собой, и
для людей это значило много.
Петр Отшельник указывает путь на Иерусалим
«Никто... не обращал внимания на скудость доходов, не заботился о надлежащей распродаже домов, виноградников и полей,
вспоминает Гвиберт Ножанский. — Каждый, стараясь всеми средствами собрать сколько-нибудь денег, продавал как будто все,
что имел, не по стоимости, а по цене, назначенной покупателями, лишь бы не вступить последним на стезю Господню... как
будто он находился в жестоком рабстве или был заключен в темницу и дело шло о скорейшем выкупе... то, что казалось дорого
в спокойное время, продавалось по самой низкой цене, когда все тронулись с места для предпринятая того пути. Так как
многие торопились окончить свои дела, то произошло удивительное явление, которое послужит образчиком внезапного и
неожиданного падения всех цен: за денарий можно было купить семь овец. Недостаток хлеба превратился в изобилие, и каждый,
заботясь всеми средствами собрать более или менее денег, продавал все, что имел, не по его стоимости, а за все, что
давали, лишь бы не оставаться последним в предпринятом пути Божием.
Таким образом, в то время произошло изумительное явление: все покупали дорого и продавали дешево; при всеобщем стремлении
дорого покупалось все, что было необходимо для дороги, а то, чем следовало покрыть издержки, продавалось весьма дешево. В
прежнее время темницы и пытки не могли бы вырвать силой того, что теперь отдавалось за безделицу. Но вот еще одно
обстоятельство не менее забавное: многие из тех, которые не имели ни малейшего намерения отправиться, шутили и смеялись
над теми, которые продавали свои вещи так дешево, и утверждали, что им предстоит жалкий путь и что еще более жалкими они
вернутся домой; а на другой день эти же самые люди, одержимые внезапно тем же желанием отдавали все свое имущество за
ничтожные деньги и шли вместе с теми, над кем только что смеялись. Что сказать о детях и старухах, приготовлявшихся идти
на войну? Кто исчислит дев и старцев, подавленных тяжестью лет? Все воспевают войну, если не все принимают в ней участие;
все ждут мученичества, на которое они идут, чтобы пасть под ударами мечей; и говорят: «Вы, юноши, вступайте в бой, а нам
да будет позволено заслужить перед Христом своими страданиями».
О том, насколько спешили бедняки поскорее двинуться навстречу неведомой опасности, пишут многие хронисты. Опьяненные
призраком сказочного Востока, одурманенные сладкоречивыми проповедями, исполненные решимости увидеть Гроб Господень
прежде своих сеньоров, крестьяне грузили скудный скарб, брали в охапку жен и детей и отправлялись в путь. У них не было
лошадей, лишь самые удачливые впрягали в повозки подкованных бычков. Вооружались наспех: косами, топорами, вилами — и,
конечно, крестами. Самые неистовые выжигали кресты прямо на теле. «Безоружные толпы», как назовет их византийская
принцесса Анна Комнина, шли отовсюду: из Северной и Центральной Франции, Фландрии, Лотарингии, с Нижнего Рейна и даже из
Англии — по дорогам паломников, на юг. Стоял март 1096 года.
Петр Отшельник указывает путь на Иерусалим
«Рвение к пилигримству разгорелось повсюду; это сделалось единственным стремлением, единственным предметом интереса и
честолюбия, — так описывает происходящее в своей „Истории Крестовых походов“ французский исследователь Жозе Мишо. —
Желание посетить святые места и завоевать Восток превратилось во всеобщую страсть. Земли начали продаваться по низкой
цене; ремесленники, купцы и земледельцы охладели к своим обычным занятиям и сделались безучастными ко всему, кроме
крестового похода. Даже монастыри оказались не властны удержать в своих стенах их суровых обитателей; клятва жить и
умереть в уединении должна была уступить силе влечения в дальние области. И странное явление! Даже воры и разбойники
выползли на свет Божий из своих скрытых притонов и вымаливали счастье принять крест и идти искупить свои преступления в
бою с врагами Иисуса Христа. Восторженное настроение крестоносцев, начавшееся во Франции, перешло оттуда в Англию,
Германию, Италию и Испанию; под знаменем Креста различные западные народы слились в одном общем стремлении. Для народов,
как и для отдельных личностей, не стало земли более желанной, чем Палестина; не представлялось более славного подвига,
чем крестовый поход; не утешала иная надежда, кроме освобождения Иерусалима.
В первые весенние дни 1096 года внезапно и повсеместно разгорелся порыв выступить в поход; ничто более не могло
сдерживать благочестивого рвения крестоносцев.
Шествие к Иерусалиму
Все звания, возрасты и сословия смешались под знаменем Креста. Дороги были усеяны отрядами, из среды которых то тут, то
там раздавался возглас „Этого хочет Бог!“, слышались звуки труб и литавр и пение гимнов и псалмов. Целые семьи, забрав с
собой провизию, утварь и мебель, пускались в Палестину, предавая себя провидению.
Бедные, подковав быков, как то делают с лошадьми, запрягали их в двуколые телеги, на которых помещались их небольшие
пожитки вместе с малолетними детьми, и тащили все это за собой; когда эти дети видели перед собой замок или город, то
поспешно спрашивали, не Иерусалим ли это, к которому они идут.
Шествие к Иерусалиму
Мне понравилось!