1881 год, 

провинция Британской Индии, 

сельская местность княжества Аджмер-Мервара 

...Парвати бежала, боясь оглянуться. Босые ноги не чувствовали ни боли, ни усталости. Или это страх притуплял все остальные чувства? Ветви деревьев и колючих кустарников безжалостно хлестали по лицу, когда одхни ниспадала с головы на плечи от резких движений, но девушка, не снижая скорости, машинально поправляла накидку и продолжала мчаться вперёд, сквозь заросли, раздвигая руками любые преграды. Многочисленные браслеты отбивали ритм, своим звоном поднимая настроение, укрепляя дух, придавая уверенности, помогая ногам бежать изо всех сил по намеченному пути.

Хорошо, что сезон муссонов давно закончился, и земля под ногами не скользила – и всё же пару раз Парвати споткнулась, запутавшись ногами в складках широкой калидар-гхагры. Но ничто не могло сломить упорство беглянки – она вставала, подхватив рукой подол юбки, и бежала дальше. Дыхание становилось тяжёлым, сбивчивым, сердце в груди колотилось, словно голубка в тесной клетке, но девушка решительно стремилась вперёд – туда, где её ждала свобода и новая жизнь. Туда, где больше не будет насилия и нелюдей, желающих смерти молодой вдовы. Парвати бежала в миссию протестантской церкви, зная, что там дают приют любому страдальцу, независимо от положения и вероисповедания. Только страх перед английской властью остановит родственников почившего мужа от желания совершить традиционный похоронный обряд сати, а именно саха-ма-рана – сожжение вдовы вместе с телом умершего супруга. 

Всем было плевать, что на это действо женщина должна идти добровольно. Главный брахман деревенской общины истолковывал древнее предание так, как было угодно в данной ситуации. А она была такова: на месте проведённого обряда можно будет поставить новый храм, куда придут толпы паломников с щедрыми пожертвованиями, чтобы помолиться в честь великой мученицы, символично носившей имя жены великого Шивы. И братьями покойного также руководила больше корысть, чем дань традиции. Они боялись появления нежеланного наследника. Вдову можно было просто выгнать из деревни, но, если она заявит о своей беременности, никто не позволит обижать женщину, пока та не родит. А в том, что почивший Савайпрасад Ратхор мог успеть зачать дитя, были реальные опасения. Хоть и был тот стар годами, но супружеский долг, несомненно, исполнял исправно все полтора месяца, что отвёл ему Всевышний Шива для новообретённого семейного счастья. Ведь и ранее Савайпрасад-джи отличался плодовитостью: первая жена родила ему шесть дочерей и трёх сыновей. Причём последний ребёнок был рождён три года назад. Да вот не уберёг он наследников: старший сын погиб от английской пули, защищая земли родного Раджастхана; второго, совсем юным, скосила болезнь, а третий сын, тот самый – последний, умер младенцем. Одна за другой покидали дом дочери, переезжая в семьи мужей, а год назад и супруга ушла в мир иной. Скучно стало земледельцу из сословия раджпутов, и решил он снова жениться, да детей успеть наплодить, чтобы во главе семейного клана непременно стоял его сын, а не младшие братья или их отпрыски. А значит, жена должна быть молода, свежа, крепка. Выбирал долго, придирчиво, пока неожиданно на городской ярмарке не приметил юную красавицу. Узнав, что она дочь землевладельца из соседней деревни и род её принадлежит к касте раджпутов-бадгуджар (чьи предки когда-то породнились, соединив кланы раджпутов и гуджаров) немедленно послал сватов с подарками, и в день праздника Тидж состоялась свадебная церемония. 

Не зря опасались родственники – ведь, если на свет появится мальчик, всё имущество и плодородные земли семейства достанутся ему, а не им (а они так радовались втайне, видя, что старший брат доживает свои годы без наследника). Так почему бы не подстраховаться заранее, пока вдова не заявила свои права? Да просчитались они, приняв сноху за безвольное существо, которым можно понукать. Случайно подслушав их разговор-заговор («О, благодарю тебя, великодушная богиня Деви!»), Парвати приняла решение – бежать. И, если уж решилась на тяжкий грех, пошла против традиций, опозорив семью, то обратной дороги нет. Только вперёд – ради дитя, которого она действительно носила под сердцем. Ради желанного ребёнка, отцом которого был не муж, а возлюбленный Индал...

***

...Они не сразу поняли, что созданы друг для друга. Вначале были лишь взгляды украдкой, когда представители кочевого племени каджаров заходили в деревню, где жила Парвати, чтобы продать или обменяться товарами. Они были детьми при первой встрече, но с годами, взрослея, всё реже возникала возможность, да и желание общаться. Лишь на совместных торжествах люди из разных мест и различных народностей общались, позабыв на время о своих принадлежностях к кастам. 

Всё изменилось в жизни пятнадцатилетней Парвати, когда отец взял её впервые на ярмарку в город. На ярко украшенной разноцветными лентами и гирляндами цветов площади пел юноша, в котором она с удивлением узнала Индала. Каджары жили не только скотоводством, но и славились исполнением песен, танцев и представлений во время праздников, особенно на ярмарках. У Индала оказался божественный голос (высокий, красивый, густой), чем и привлёк внимание Парвати. Зачарованная голосом смуглого юноши, девушка не заметила, как тонкая шёлковая накидка, полностью прикрывавшая лицо, сползла с лица. Она слушала и улыбалась, и будто впервые видела его. Красивые карие глаза словно излучали лунный свет, густые брови изящно двигались в такт мимике лица, крупный нос говорил о его возмужании, а чувственные губы, меняя форму в зависимости от произносимых слов, восхищали не искушённую в любви Парвати. Он тоже её заметил, буквально на последней ноте. Замер, удивлённый. И вот тогда это и произошло. Взгляд, глаза в глаза, и сердца забились в унисон. Им казалось, что слышат и мысли друг друга, понимая всё без слов... 

В чувство Парвати привёл строгий окрик отца, резко стянувший край палантина вниз, прикрывая лицо бесстыжей дочери. Дёрнул за руку, заставляя двигаться дальше, вслед за собой, и она покорно повиновалась, ни разу даже не предприняв попытку оглянуться. Она ругала себя за несдержанность, молясь мысленно богине Дурге, прося защитить от дурных мыслей, и с опаской глядела на спину идущего впереди отца, предвидя неприятный разговор по возвращению домой. О, если бы Парвати знала, что тогда её  красоту успел усмотреть ещё один мужчина – землевладелец из соседней деревни, то молилась бы всем богам, дабы защититься от нежеланного замужества...

                                                                 ***

...Усталость всё же заявила о себе, потребовав отдыха. Запыхавшаяся Парвати упала на колени, упёршись в землю руками. До миссионерской деревни было ещё далеко, но больше половины пути пройдено. Даже если родственники мужа хватились её, они всё равно не знают, куда сбежала вдова. Будут искать в горах, или в родной деревне Парвати, но только не в доме английского священника. А когда узнают правду, не осмелятся заявиться с требованием вернуть беглянку. Только бы найти Индала и она уедет с ним: будет кочевать по равнинам, одеваться, как каджарка. Лишь бы быть с любимым, принимать его ласки и рожать детей, сколько боги позволят. Продолжая тяжело дышать, Парвати на коленях доползла до ближайшего дерева, прижалась к шершавому стволу и разрыдалась. Только теперь, когда включился разум, она поняла, что натворила. Кому она теперь нужна на самом деле? В деревне мужа ждёт погребальный костёр, в родной деревне её забросают камнями и вернут назад, в церкви помогут лишь на время, если не согласится поменять веру, а Индал... Сейчас он может быть далеко на севере. Как его найти? Как подать весточку, что его Парвати теперь хочет быть только с ним?! Что теперь она пойдёт наперекор всем правилам и традициям! Слёзы лились из женских глаз и сердце будто рвалось на части от безысходности.

- Индааааааал! – крикнула так громко, как смогла, почти теряя рассудок.

И снова заревела навзрыд, размазывая по лицу слёзы и грязь. Как жаль, что сезон муссонов закончился, а то бы дождь смыл с неё всю грязь: и земляную, и греховную. Так может, это и есть единственный выход? Бежать совсем в другую сторону – к реке, очиститься, отдаться священным водам со словами о будущей встрече с любимым в следующей жизни? От таких внезапно пришедших мыслей, Парвати начала успокаиваться. Скоро закончится эта жуткая ночь, надо дождаться первых лучей солнца и идти к озеру. Она повернулась со стоном (напряжённые длительным бегом мышцы мстили острой болью), прислонилась к дереву спиной, вытянула ноги и закрыла глаза. Надо отдохнуть. Ладонь машинально легла на живот. Как он там? Маленький Индал? Только зарождается и уже страдает. Индал...

***

...После встречи на ярмарке они увиделись лишь через месяц, когда кочевники-каджары вновь появились в деревне. Парвати уже сосватали, назначив день свадьбы во время празднования разгара муссонного периода, когда одновременно и воздаётся хвала богу Шиве, в честь его воссоединения с женой – богиней Парвати – после столетней епитимии. Это было символично. Обе деревни готовились к большому тройному торжеству, предвкушая грандиозность предстоящей через пару недель свадьбы.

Лучше бы он не появлялся в их деревне, не тревожил сердце, не искушал душу. Она почти забыла, как восторженно внимала его голосу, любовалась мужественными чертами лица, уверенная, что никогда больше не встретит его. Но увидела, и сердце вновь предательски забилось возбуждённо, напоминая, какими сладостными были мгновения их перекрёстного взгляда на ярмарке. Не сказав не слова друг другу, они поняли, что любят безумно, страстно.

- Я тебя никому не отдам! – это были первые слова, что услышала Парвати из уст Индала, когда им, наконец, удалось тайно встретиться вдали от посторонних глаз, за деревней, в поле, где вовсю цвела жёлтыми цветами горчица, скрывая собой влюблённых, присевших на корточки.

- Скоро свадьба. Всё решено, - голос девушки звучал безысходно горестно.

- Я приехал за тобой. Сбежим! – решительно протестовал Индал. – Согласна?

- Но как же?- Парвати прижала руки к груди. – Я опозорю свою семью. Мои маленькие сёстры и брат. Никто не захочет породниться с нами. Нет, я не могу так с ними поступить.

- Значит, не любишь?- злость сверкнула в карих глазах, как кинжалом по сердцу.

- Индал! – воскликнула обидчиво, в ответ блеснув недовольством такими же карими очами.

Вскочила на ноги, стремясь уйти, но он не дал. Схватил за руку, дёрнул с силой на себя. Парвати вскрикнула, больше от неожиданности, чем от страха, оказавшись сверху на юноше. Хотела возмутиться, оттолкнуть, но Индал крепко обнял, прижал к себе, накрыв рот девушки жадными губами. И она затихла. Обмякла. Поддалась новому, прекрасному ощущению, что сладкой патокой разливалась по всему телу. Понравилось так, что когда его губы разомкнулись, Парвати нетерпеливо сама одарила любимого поцелуем. Осмелевший и возбуждённый Индал перевернул девушку на спину, оказавшись теперь над ней. Глядел восторженным взором, видя своё отражение в её глазах.

- Моя, - прошептал, наклонившись к уху. – Никому не отдам. Любимая. Жизнь моя.

- Твоя, - прошептала в ответ, с нежностью погладив по щеке. – Никому не отдавай. 

- Значит, украду тебя? Согласна?

- Да! 

- Прямо сейчас.

- Мне нужно вещи собрать.

- Не пущу. Чувствую, если сейчас уйдёшь, не вернёшься. Передумаешь. Остановят.

- Тогда оставлю залог. Мою честь. Пути назад не будет.

Индал приподнялся на руках, внимательно всмотрелся в лицо возлюбленной. Правильно ли он понял её? 

- Да, сделай меня своей женой сейчас. Даже если судьба нас разведёт, хочу, чтобы ты был первым мужчиной..

***

...На дереве, под кронами которого уставшая Парвати нашла временный приют, громко каркнул ворон, заставив девушку испуганно вздрогнуть, очнуться от воспоминаний. Всё тело ныло. Хотелось окунуться в прохладные воды какого-нибудь водоёма. Хотелось пить. Парвати облизнула пересохшие губы. Как она не догадалась прихватить воды и хоть что-то из еды. Тогда об этом не думалось, было одно желание – убежать, спастись. А теперь надо снова идти дальше. Скоро уже рассвет. Еле поднявшись, юная вдова неспешно, разминая затёкшие ноги, поплелась вновь сквозь заросли. Чтобы не думать о боли, вновь ушла мыслями в воспоминания...

***

...Всё пошло не так, как задумали влюблённые. То ли кто из соседей увидел их вместе, то ли мать своим женским чутьём заподозрила неладное, когда Парвати вернулась домой. Девушку заперли в комнате без окон, и не выпускали до самой свадебной церемонии. Она кричала и плакала, колотила кулаками в дверь, порой билась головой о стену, твердя одно: «Я не выйду за него!». Но, несмотря на безвыходное положение, смогла удержаться от раскрытия своей любви к другому мужчине.  Парвати боялась не за себя, она боялась за Индала. Узнай отец и брат, что она отдалась мужчине из низшей касты, убьют юношу, чтобы спасти хотя бы честь семьи. И была уверена, что возлюбленный ринется спасать её, если узнает о заточении. Надо было как-то предупредить его! Помощь пришла от невестки. Раджана с первых дней появления в семье подружилась с Парвати. И неудивительно, ведь они были ровесницами. Стали близкими, как сёстры. Ей и доверилась, рассказала про канджарца, что украл её сердце. Умолила сообщить как-то, что держат её взаперти, но чтобы он не предпринимал ничего, что может навредить его жизни. Услышанное поразило Раджану, но, жалея девушку, она пообещала всё устроить. А вечером сообщила, что кочевники давно ушли...

Парвати ждала возлюбленного до самого последнего дня, но в день священного праздника Тидж смиренно надела свадебный наряд... 

Савайпрасад Ратхор оказался заботливым и понимающим мужем. В первую брачную ночь, видя слёзы девочки и непритворный страх в её глазах, он успокоил  жену ласковыми словами, заявив, что не станет требовать выполнения супружеских обязанностей, даст ей время привыкнуть к нему. Но в ответ она должна пообещать, что никто не узнает об этом. Наоборот, Парвати должна будет всем видом показывать, что муж полночи не даёт ей спать, наслаждаясь телом юной жены. И Парвати потихоньку свыклась с новыми условиями жизни, что так резко изменили её жизнь. Муж прилюдно был суров с ней, но наедине был нежен и терпелив. Так прошёл месяц, и вдруг утром, готовя с другими невестками завтрак для многочисленной семьи, Парвати почувствовала неприятно-горький привкус в горле, будто желчь изнутри тела рвалась наружу. Она была в положении! Ребёнок Индала, зачатый греховной страстью на горчичном поле! О, Боги! Как смотреть теперь мужу в глаза? Этому доброму человеку, так благородно отнёсшемуся к ней? Простит ли он обман? Или выгонит с позором из дома? Одно – дать жене время свыкнуться с положением замужней женщины, и другое – узнать о её бесчестии. Выход Парвати видела только один – стать истиной женой, позволив мужу раздвинуть ей ноги. Может, из-за возраста он и не заметит испорченность супруги. Заготовив заранее надрезанный гранат, положила его под полог постели, чтобы в удобный момент разбрызгать по простыне красный сок, имитируя девственную кровь. Как это было сделано самим Савайпрасадом в первую ночь, чтобы показать родственникам свершившийся акт соития.

Когда пришло время сна, и муж закрыл дверь их спальни, Парвати, уже лёжа на постели, тихо позвала его к себе. Весь месяц Савайпрасад спал на полу, чтобы не искушать себя. И расплылся в широкой улыбке, дождавшись, наконец, благосклонности жены. Она боялась, что изголодавшийся супруг накинется на неё, как голодный тигр. Хоть и была готова душой, но всё же сжалась от страха, когда скрипнула деревянная кровать под тяжестью мужского тела. И вздрогнула, когда услышала такие знакомые слова.

- Моя? Любимая, - вполголоса, вкрадчиво говорил муж, нежно поглаживая руки жены, плечи, шею. – Я так долго ждал. Приглянулась сразу, как увидел на ярмарке. А за последние дни полюбил всей душой. Спокойная, послушная, трудолюбивая. Ты красива лицом и добра душой. И тело твоё, я уверен, так же прекрасно.

Парвати была полностью одета, не зная, как поведёт себя муж. Сам разденет или возьмёт её так, как есть, лишь задрав юбку? Чуть расслабившись от ласковых слов, она отпустила напряжение и просто закрыла глаза. Мужская ладонь легла на коленку, сокрытую тканью, и медленно скользнула вниз по ноге. Пальцы загребли ткань, коснулись кожи... Парвати не шевелилась, прислушиваясь к ощущениям, что дарили мужские прикосновения, становящимися всё смелее и настойчивее. И только тихо охнула, когда пальцы мужа коснулись потаённого места, а губы страстно впились в шею. Много часов до этого, представляя, как будет стонать, изображая первую боль, Парвати с удивлением осознавала, что ей действительно приятны мужнины прикосновения. Она подчинялась каждому его требованию с желанием и готовностью, позволив себя раздеть донага. Но он не торопился, желая полного доверия жены. Даже предупредил, что первый раз будет больно. Сделал всё с осторожностью, бережно. И через некоторое время Парвати стала по-настоящему законной женой Ротхор.

Он благодарно целовал её губы, сминал ладонями груди, ласкал пальцами между ног и тихонько рассказывал о том, что ещё в молодости, находясь в гостях у друга – знатного раджпута, получившего образование в Лондоне, чья семья владела огромным дворцом и обширной библиотекой, прочитал древний философский трактат «Ватьсьяяна кама сутра», в котором описываются взаимоотношения между мужем и женой.

-  Там много советов, как любить свою жену так, чтобы она была счастливой, и с радостью дарила своё тело своему мужу. Разные позы. Прикосновения. Сегодня я показал тебе лишь обычное соитие. Но с каждой ночью мы испробуем всё, что там описывается. Я хочу видеть тебя счастливой. Хочу, чтобы ты родила мне сына. А может и ещё одного. Согласна?

Паврати лишь молча кивнула, убаюканная спокойным мужским голосом. Напрочь забыв о спрятанном гранате. И лишь утром, проснувшись раньше мужа, громко пыхтевшего в нос, она быстро окропила простыню красным соком граната...

Так пролетел ещё один месяц. С трудом удавалось Парвати скрывать своё недомогание, пока вдруг не потеряла сознание на солнцепёке. Родственники стали шушукаться, а не понесла ли молодая невестка, но не спрашивали, ожидая, когда Савайпрасад-джи сам огласит радостную весть. Казалось, мир и спокойствие наступили, как в семье, так и в душе Парвати. Но судьба, оказалось, лишь дала передышку, а впереди приготовила для неё новые испытания и горести. 

В один из дней главного индуистского праздника Дивали  Савайпрасад-джи повёз Парвати в родную деревню, чтобы порадовать жену встречей с родственниками, которых она не видела со дня свадьбы. Слёзы радости, восторженные вскрики, благодарные объятия и, конечно, богатый кушаньями стол и многочисленные взаимные подарки. Казалось, что сплошная идиллия царила вокруг. Все были счастливы и довольны. И лишь невестка Роджана была бледна и рассеяна, что не ускользнуло от внимания Парвати.

- Ты не больна? – спросила она напрямик, когда юным женщинам удалось уединиться.

- Я в тяжести. Ты разве не знала? Уже пятый месяц пошёл, - удивлённо и тихо произнесла Раджана, будто каждое слово давалось ей с трудом.

- Ой, прости. Я была занята своими проблемами и ничего не замечала вокруг. Поздравляю! – Парвати с осторожностью обняла невестку. – Я тоже жду ребёнка, - и широкого улыбнулась.

- От мужа?

- Что? – Парвати резко вскочила, намереваясь уйти, но Раджана быстро перехватила её руку и, упав на колени, запричитала.

- Прости меня! Прости! Грех на мне, потому и мучаюсь. Если не покаюсь, боюсь умру, не доношу ребёнка. 

- Да что ты, невестка! Поднимись! Так ты точно навредишь и себе, и ребёнку. Поднимись, прошу тебя.

Но женщина упорно сопротивлялась на попытки Парвати поднять её с пола.

- Выслушай, а потом решишь, стоит ли мне помогать. А я должна облегчить душу.

- Хорошо, говори.

- Обманула я тебя. Про канджарца твоего – обманула. Не искала я его тогда, не передавала твои слова. А всё рассказала мужу – брату твоему.

Парвати побледнела и отшатнулась от невестки, как от прокажённой. Ноги стали ватными и она поспешила присесть на стул, прижав ладонь к животу. Нехорошее предчувствие сдавило грудь.

- Рассказывай, - произнесла она хрипло минуту спустя.

Раджана, так и не вставая с колен, призналась, что не могла позволить опозорить их семью. Рассказал всё мужу – тот пригрозил никому ничего не рассказывать, а сам с двумя батраками ушёл в местечко, где остановились кочевники и, выманив Индала подальше от племени, избили палками до полусмерти. Затем сообщили канджарам, где лежит их соплеменник, приказав немедленно убираться с их земель.

- Жив ли он? – слетело с бледных губ Парвати. То ли спросила, то ли утверждала.

- Жив! – воскликнула через силу Раджана. – Жив! Видела я его в городе несколько дней назад. Жив. Только такой же измученный на вид, как и я теперь. Прости меня, иначе не жить мне.

- Да бог с тобой! Живи! – воскликнула теперь Парвати и бросилась к невестке. Только теперь та поднялась, охая и постанывая.

- Ты так и не ответила – прощаешь меня?

- Прощаю, - Парвати коснулась губами горячего лба Раджаны. – А теперь давай-ка отведу тебя в спальню. Успокойся и думай о ребёнке.

Притворилась добродушной, чтобы не расстраивать невестку, а у самой сердце больно стучало набатом в груди от услышанного.  «О, богиня-мать! За что мне такие беды? Я ведь чуть не прокляла Индала за то, что бросил меня, а он всё это время боролся со смертью. Как мне дальше жить, зная, что любимый где-то рядом, а под сердцем бьётся второе сердечко – нашего малыша?». И в своей комнате уже сама упала на колени, сдержано рыдая, чтобы никто не услышал.

А ещё через неделю неожиданно скончался Савайпрасад Ратхор...

***

Парвати открыла глаза, щурясь от солнечных лучей. Испугано оглянулась по сторонам. Хотела дать отдых телу на часок, а уснула на несколько. В ветвях деревьев радостно щебетали птицы. Надо подниматься и идти. Совсем немного осталось до спасительной деревни, где находилась английская церковь...