Он стоял на краю тротуара и смотрел на вывеску: Cafe Verlet  – да, именно так оно и должно называться. Несмотря на ранний час, улица была уже заполнена людьми. Со стороны Лестер-сквер[1] доносились возбужденные крики: в ожидании очередной кинопремьеры там наверняка собралась толпа фанатов. В дверях соседнего магазина показались две симпатичные продавщицы. Они улыбнулись Эрику и прошли в «Верле». Он направился следом.

Выбрав столик возле окна, молодой человек сел спиной к двери – так, чтобы посетители кафе не могли видеть его лицо, но он бы мог легко проследить за тем, кто входил в служебные помещения. Конечно, это было совсем необязательно: когда она находилась близко, он чувствовал ее, как гончая чует дичь. Но лучше было подстраховаться.

Просмотрев меню, он мысленно улыбнулся: так вот почему вывеска на кафе была французской – таким же был и ассортимент здешних блюд. Он уже знал, что открыла это заведение мать Николь, когда они переехали в Англию. Значит, они устроили здесь островок своей родной Франции.

Получив порцию кофе и небольшой багет с начинкой из сыра, ветчины и овощей, Эрик приступил к завтраку. Кофе оказался чудесным, багет – хрустящим, начинка – в меру сочной и отлично разогретой. «Что ж, очень даже неплохо», – едва успел подумать он, как тут же услышал сначала ее саму, а потом и ее голос...

На ходу просматривая счета и накладные, которые принесла ей Оливия, Николь прошла к своему рабочему месту и, присев на край стола, поднесла ко рту чашку со специально приготовленным для нее кофе. Он отличался от того, что предпочитали пить англичане, но это был фирменный напиток семейства Верле: томленные в коньяке корочки лимона и апельсина поджигались и заливались черным кофе.

Жмурясь от удовольствия, она отпила из чашки, и в этот момент дверь в ее кабинет открылась. Никки повернула голову – и бумаги соскользнули с ее коленей и плавно опустились на пол. Чашка в руках ощутимо затряслась, и хорошо хоть не клацали зубы.

Осмотрев комнату и задержавшись взглядом на окне, Эрик – а это был он – подошел к нему и закрыл жалюзи. Затем забрал у Николь кофе, отставил его в сторону и, посмотрев ей недолго в глаза, сказал:

– Привет, сладкая.

Эти слова прозвучали для нее, словно команда «отомри», и она медленно сползла со стола. При этом ей пришлось встать вплотную к нему, потому что уступать дорогу он явно не собирался. Она долго собиралась с силами, чтобы хоть что-то произнести. Наконец взяла себя в руки и тихо сказала, обращаясь к верхним пуговицам его рубашки:

– Я прошу тебя, не надо больше этого гипноза... Не заставляй меня говорить и делать то, чего я не хочу. – Она снова замолчала, а потом быстро проговорила: – Я буду с тобой просто так.

Эрик наклонился и прошептал ей на ухо:

– Почему?

Она совершила ошибку, попытавшись передразнить его:

– Потому!

Он схватил ее за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза:

– Я спросил почему.

Она поморщилась:

– А сам не догадываешься? Потому что хочу тебя. Хочу без всяких трюков.

Он недоверчиво посмотрел на нее:

– Что-то в Шотландии я за тобой этого не замечал.

Никки снова поморщилась:

– Там ты был для меня племянником моей подруги и сыном ее сестры. Причем слишком юным для меня.

– А здесь вдруг стал старше?

– Нет. Но здесь тебя никто не знает.

Он усмехнулся:

– Любишь тайком полакомиться запретным плодом?

Николь же в это время прикидывала, успеет ли добежать до двери, если прямо сейчас с силой оттолкнет его от себя, поэтому рассеянно ответила:

– Предпочитаю верить, что тебе на самом деле 26 лет.

Он рассмеялся и отошел от нее, и она тут же метнулась к двери, кинув ему на ходу:

– Я закрою дверь.

Но вдруг оказалась прижатой к его груди.

– Никто не войдет сюда. Помнишь про гипноз?

Никки испуганно моргнула:

– Он?

Эрик подмигнул ей:

– Ага. А сейчас покажи мне, как ты меня хочешь.

Девушка мысленно выругалась: без секса он явно от нее не отвяжется. Что ж, терять ей нечего, она это давно потеряла, еще в школе, так что лучше покончить со всем этим как можно быстрее и вернуться к работе. Она с тоской посмотрела на разбросанные повсюду документы.

– Хорошо.

Никки постояла, думая с чего начать. Потом поцеловала его в губы, надеясь, что он ответит и возьмет инициативу на себя. Но не тут-то было: он продолжал с едва заметной усмешкой наблюдать за ней. Тогда она расстегнула его рубашку, провела ладонями по мускулистому телу... раз, другой – ей нравилось чувствовать, как стучит его сердце, как он слегка вздрагивает от движений ее рук. Он и вправду не был похож на подростка, а глаза...

Она взглянула в его глаза, и заметила изумрудные всполохи в его зрачках. На миг ей стало страшно, но в ту же секунду она ощутила себя лежащей на спине на своем же рабочем столе. Чуть слышно охнув, она пролепетала:

– Там в углу есть софа... О!

Она вздрогнула, соприкоснувшись обнаженными частями тела с холодной поверхностью стола. Эрик подтянул ее к себе:

– Мне хочется так. По крайней мере, в наш первый раз.

«А что, будет и второй?» – хотела спросить Николь, но вместо этого выгнулась дугой над столом – одним молниеносным движением он оказался внутри нее.

– Боже, да что там у тебя такое?! – с трудом выдохнула она.

– А ты не знаешь? Тогда смотри.

Он приподнял ее, поддерживая за спину, и медленно, сантиметр за сантиметром, вытащил свой член. Ее бросило в жар: и от того, что она увидела, и от того, как он заставил ее на это смотреть. Эрик снова двинулся вперед, и она как завороженная наблюдала за происходящим, с жадностью впитывая каждое мгновение этого зрелища.

Она уже не помнила, где она, что она... Она видела лишь его – того, кто заставлял ее то и дело ерзать на столе, отзываясь на волны удовольствия, прокатывающиеся по ее телу. С протяжным стоном она подставила ему губы, и его язык ворвался в ее рот, переплетаясь с ее, касаясь нёба. В то же самое время он все настойчивее врезался в ее тело, повторяя своими движениями танец их языков.

Наконец Никки снова откинулась назад, распластавшись по столу и крепко ухватившись за его края. Широко разведя ее ноги, Эрик придерживал ее за колени и с силой устремлялся вперед, а потом отступал назад, не отрывая взгляда от того, как ее тело то и дело поглощает его член. Он отвлекся лишь тогда, когда она застонала.

Она лежала перед ним с обнаженной грудью, натянутая как струна, в ожидании приближающегося оргазма. Словно сквозь туман она видела возвышающегося над собой мужчину, заполнившего ее мир и пронзающего ее тело. Голова ее закружилась, внизу живота появилась тянущая боль, она выгнулась – и обжигающей волной по ее телу прокатился заряд наслаждения.

Она затихла, и после нескольких рывков, направляемый тугими сжатиями ее внутренних мышц, он устремился вслед за ней:  закрыв глаза и стиснув зубы, он раз за разом извергался в глубины ее тела. Постояв еще немного, он отпустил ее ноги, наклонился над ней и провел языком по все еще напряженному соску. Она вздрогнула и открыла глаза, и он ласково потрепал ее по щеке.

– Поднимайся, сладкая. Я тебе помогу.

И крепость пала. Она не смогла устоять против его напора и обаяния, против страсти, заполнившей жизнь с его приходом. Они жили вместе в ее лондонской квартире – переезжать в дом его родителей она категорически отказалась, – и иногда, проснувшись посреди ночи, она подолгу разглядывала лежащего рядом с ней мужчину, понимая, что уже не мыслит себя без него, и сознавая, что ничегошеньки о нем не знает.

Он никогда больше не демонстрировал ей свои сверхъестественные способности, но время от времени исчезал в неизвестном направлении, как он говорил – по делам. Дела эти, опять-таки по его словам, были связаны с его отцом и их семейным бизнесом. Не сказать, чтобы Николь не пыталась узнать что-то о его поездках. Но в самый первый раз он неопределенно махнул рукой и с улыбкой перевел разговор на другое, а потом она просто побоялась показаться навязчивой.

Но постепенно в ее душу закрался червь сомнения. Эрик всегда пользовался успехом у противоположного пола, вот и женская половина персонала ее кафе, куда он частенько заглядывал, была от него без ума. Раньше он с готовностью этим пользовался. Что же изменилось сейчас?

Она начала вспоминать, каким он возвращался после недолгих отлучек. Чаще всего таким как обычно: властным, яростным, подолгу не выпускавшим ее из постели. Но иногда он казался ей отстраненным, холодным и даже ожесточенным. Тогда он просто подолгу отмалчивался, думая о чем-то своем, и лишь спустя день-два становился тем, кого она знала.

«Возможно ли, чтобы у него была другая? И он мучается выбором: я или она», – не переставала размышлять Никки. А может быть, у него была тайная, порочная сторона жизни, где не было места кому-то одной. Это тоже не исключено. А она тут висит у него ярмом на шее... И бросить жалко, и тащить тяжело.

Наконец в один из его отъездов она приняла нелегкое для себя решение: ей нужна передышка. И пусть это станет для него возможностью уйти, а для нее – способом забыть. Она оставила кафе на свою помощницу, собрала чемоданы и, оставив короткую записку: «Я решила, что нам следует пожить отдельно друг от друга. Не только тебе от меня, но и мне от тебя. Это поможет все понять. И прошу: не надо меня искать», – направилась к выходу.

Но у самой двери она вдруг остановилась, представив его реакцию, когда он прочитает ее послание, – и вернулась, чтобы все переписать. Последний вариант звучал еще короче: «Мне нужно уехать. И побыть немного одной. Без тебя. Прошу, не ищи меня». Но как показалось Никки, эти слова могли лучше примирить ее любимого с действительностью.

***

Прочитав записку, Эрик повел себя как достойный представитель древнейшего эльфийского рода: застыв посреди комнаты, он неверяще покачал головой и криво усмехнулся:

– Значит, снова в бега? Черт бы тебя побрал, Ник...

А затем, отшвырнув клочок бумаги, огляделся по сторонам. В течение последующих двух часов его эльфийская ипостась была изрядно потеснена генами его человеческой матери, которую ближайшие подруги не зря прозвали ГРУ. Он перерыл все столы, ящики и комоды в поисках хоть малейшей подсказки на то, куда могла скрыться эта несносная девчонка.

Злился ли он? О да! Он доверился ей, он забыл обо всех остальных представительницах человеческой расы. По крайней мере, здесь на Земле. А она? Чем она ему ответила? Черной неблагодарностью. И коварством. Ведь ничто не предвещало...

Он вдруг замер и вернулся к только что отброшенному в сторону счету за квартиру. А это еще что такое? Они с Никки жили в районе Ковент-Гарден, а на бланке, который лежал перед ним, значился дом в Кенсингтоне. Дом... «Ну конечно! – осенило его. – Там живет ее мать. Уж она-то точно должна знать, где сейчас находится ее дочь!»

Но увы, Луиза Хардман тоже отсутствовала. Причем, судя по кипе неразобранных писем и газет, уже давно. Эрик быстро просмотрел их, но это ему ничем не помогло. Он сел в кресло и задумался. Наверняка мать и дочь были сейчас в одном месте. Но где? Логично предположить, что у себя на родине – во Франции.

Он огляделся. Должны же у матери Николь остаться какие-то воспоминания о родном доме? К примеру, фотографии... или те же письма. Молодой человек встал и прошелся по комнатам. В кабинете между книжными стеллажами он обнаружил висевшую на стене картину – изображение большого дома, увитого цветами. И подпись в углу – мелко, но разобрать можно: Chateau de Flore.

Неужели он наконец отыскал то, что ему было нужно? Заметно приободрившись, Эрик просмотрел бумаги в рабочем столе Луизы и в самом нижнем ящике нашел шкатулку с письмами. На французском. Напевая себе под нос «Марсельезу», он еще раз внимательно перечитал обратный адрес: Шато[2] де Флор, город Сент-Эмильон, регион Аквитания, Франция.

***

Почти сразу за городом начинались виноградники. Но Эрик, как ему и было сказано, свернул налево и какое-то время не видел вокруг себя ничего, кроме высоченных деревьев. Наконец появился просвет, впереди заблестела поверхность небольшого озера, серебристый мерседес пересек мост, и дальше дорога пошла вдоль цветущего луга.

Как только перед его глазами снова открылся вид на виноградники, молодой человек сбавил скорость и стал вглядываться в междурядья. Увидев в одном из них работника, он остановил свой родстер[3], заглушил мотор и направился к мужчине. Тот, заметив незнакомца, поставил корзину на землю и дружелюбно улыбнулся:

– Bonjour Monsieur.

Эрик поздоровался и задал ему свой вопрос. Мужчина кивнул и показал рукой куда-то направо. Поблагодарив его, молодой человек вернулся на дорогу и пошел в указанном направлении. Минут через десять такой пешей прогулки он увидел ту, ради кого сюда приехал.

В простом легком платье и косынке на голове она шла ему навстречу, помахивая небольшим ведерком и жмурясь от яркого солнца. По мере того как она подходила все ближе, улыбка сползала с ее лица, и, наконец окончательно поняв, кто перед ней, она остановилась, бросила ведро и кинулась бежать в противоположную сторону.

Он позволил ей добежать до поля за виноградниками, и только потом возник прямо перед ней. На миг застыв от испуга, она немедленно опомнилась и кинулась в сторону. Он снова выждал немного, прежде чем показаться ей. Его это даже начало забавлять, но тут она остановилась сама и, задыхаясь, спросила:

– Как?

– А так, – с холодной улыбкой ответил он. – Очень просто. Так же, как это. – И для пущей убедительности щелкнул пальцами: – На колени!

Растерявшись, она еще не поняла, что ее ждет, но ноги сами вдруг подкосились, и она рухнула на землю. А дальше началось: знакомый огонь, пожирающий ее изнутри и не находящий выхода; отключение мозгов и включение на полную катушку самых что ни на есть животных инстинктов; желание поклоняться Богу, стоящему перед ней, ползать у его ног и жаждать прикосновения... проникновения... поглощения... Цепляясь за остатки сознания, она выла, скребла ногтями землю и, зарывшись лицом в траву, хрипела:

– Нет... нет... нет...

Уже почти ничего не видя, дрожа как в лихорадке, она из последних сил доползла до своего Бога и, обняв его за ноги, просипела:

– Не надо... прошу тебя...

Очнулась она от его взгляда. Он сидел перед ней на корточках и, хотя взгляд его был направлен на нее, смотрел куда-то в пустоту. Николь осторожно села, отодвинулась от него подальше, сняла съехавшую на лицо косынку, начала отряхивать платье – и увидела свои поломанные грязные ногти. Не сказать, чтобы ее это сильно расстроило – она была рада тому, что вообще осталась жива, – но, видимо, это стало последней каплей, и она громко разрыдалась.

Размазывая по лицу грязные потеки и то и дело икая, она прокричала своему мучителю:

– Ты! Ты обещал этого никогда не делать!

Поднявшись на ноги, он сказал абсолютно ровным голосом:

– Ты тоже много чего мне обещала. – Он смотрел на нее сверху вниз. – А когда я вернулся спустя год разлуки, тебя и след простыл.

Она перестала реветь и уставилась на него. Какой год?! Но он молчал, и тогда она отвела взгляд в сторону и призналась:

– Я думала, у тебя появилась другая.

– Другая? Откуда?!

– Ты уезжал.

– И что? У меня не может быть дел? Я, что, не человек?

– А ты человек? – Но осознав, что сказала, она мгновенно пошла на попятный: – Я не в том смысле...

– Я понял, в каком ты смысле, – перебил он ее. – Вставай-ка. – Он помог ей подняться. – Думаю, пришло время нам поговорить.

И она уже не удивилась, когда, поставив ее на ноги, он провел рукой по ее лбу, будто смахнул с него что-то невидимое, – и ссадины на локтях и коленях бесследно исчезли, а руки стали выглядеть так, словно она только что побывала в маникюрном кабинете. С лицом и прической, скорее всего, все тоже было в порядке. Если даже платье смотрелось так, словно она только что забрала его от портного.

Они вышли на окружную дорогу, и он повел Никки по ней, а не напрямую через виноградники. По пути им встретилась ажурная деревянная скамья – по распоряжению ее деда их установили вдоль всех дорог, чтобы работники, возвращаясь с работы, могли присесть и отдохнуть. Эрик уселся на нее, а девушку устроил у себя на коленях.

– То, что я расскажу сейчас тебе, может показаться невероятным. И даже пугающим. Поэтому просто слушай, а смотреть на меня пока не надо. – Он поцеловал ее в затылок. – Можешь даже закрыть глаза и откинуться назад. А я расскажу тебе сказку.

Она почувствовала, что он улыбается, и улыбнулась в ответ:

– Я люблю сказки. И даже страшные.

– Тогда слушай. – Он немного помолчал, а затем продолжил, щекоча ей шею своим дыханием: – С давних времен на Земле, кроме людей, жили и другие существа. Были они гораздо могущественнее представителей рода человеческого и потому относились к ним с некоторым пренебрежением. Люди боялись их, но иногда поклонялись – и тогда существа снисходили до них, и даже одаривали их своими милостями.

Память об этих существах сохранилась в сказках и легендах, но твои современники, Ник, в большинстве своем считают это выдумками, обожествлением сил природы. На самом же деле они есть и живут рядом с людьми или в своих параллельных реальностях. Но иногда наши миры пересекаются, и для людей это чаще всего имеет неприятные последствия.

Николь боялась шелохнуться. Она уже поняла, что он и есть тот «другой», но кто именно? И тут же усмехнулась про себя: да какая ей разница, как он зовется? Но Эрик сам ответил на ее вопрос:

– Мой отец – один из четырех Темных эльфийских принцев, тех, кого люди издревле называли Всадниками Апокалипсиса. Помнишь: Смерть, Голод, Мор и Война? Так вот я – сын Войны. От человеческой матери, которая стала его Избранницей.

Он сделал паузу, усаживая ее поудобнее, и Николь не выдержала и задала вопрос, который мучил ее чуть ли не с самого начала его рассказа:

– А как нашли тебя твои приемные родители? Они ведь не знают, что ты не человек?

Эрик хмыкнул:

– Ну, во-первых, я наполовину человек, не забывай. А во-вторых...

Он снова замолчал, словно раздумывая, сказать ей правду или нет. Она поднесла его ладонь к лицу и потерлась об нее щекой.

– Что во-вторых?

– Во-вторых, они мои настоящие родители. Мои и Кэс.

Николь замерла.

– Подожди. Даже если Криг и есть Война... – Она вдруг вспомнила, что «криг» по-немецки означает «война», и не стала продолжать. – Хорошо. Пусть будет так. Но Руста? Она старше Либи, но ведь не настолько, чтобы быть твоей матерью!

Он расстегнул верхние пуговицы на ее платье и, спустив его с плеч, коснулся ее теплой кожи своими губами.

– Она моя мать, Ник. Отец подарил ей бессмертие. И как только ее беременность стала заметна, они покинули Землю. Вернулись мы только полгода назад по земному времени. К тому времени мы стали уже совершеннолетними.

Закусив губу, Николь судорожно пыталась перефразировать в уме банальнейший вопрос, рвущийся наружу: «Так мы, что, не одиноки во Вселенной?» Наконец она выговорила:

– В других мирах тоже есть люди?

Эрик усмехнулся:

– Есть. И так же, как здесь, стремятся себя уничтожить.

– Когда ты уезжал по семейным делам, это были действительно семейные дела?

– Я был с отцом. И был далеко отсюда. Поэтому я тебе и говорил, что я старше тебя. А ты не хотела мне верить.

Никки повернула голову:

– Но как я могла, подумай... – Она встретила взгляд его зеленых, отдающих синевой глаз. В них читалась легкая насмешка и еще что-то... Ожидание? И тогда она спросила о том, что ее пугало больше всего: – Когда я так сильно... просто неистово начинаю хотеть тебя – это твоя сила внушения?

Его глаза засверкали от едва сдерживаемого смеха:

– Право, ты меня обижаешь. Зачем же сразу сила внушения? А может, это сила моего обаяния?

Николь улыбнулась в ответ:

– Я с тобой серьезно, а ты...

– Хорошо. Я тоже буду с тобой серьезен. Это действительно сила. Только не внушения, а смертоносного эротизма представителей королевских семей эльфов. «Умри от секса», – так это называет мамина подруга.

Вспомнив свое недавнее состояние, девушка невольно вздрогнула:

– Так что, от этого и вправду можно умереть?

Но тут же забыла о своем вопросе, заметив, как подол ее платья без всяких видимых причин медленно пополз вверх. Она попыталась придержать его ладонями, но Эрик отвел ее руки в стороны.

– Умереть, конечно, можно. А можно просто получить немного удовольствия. Или много. Как захочу я. И чего пожелаешь ты.

Его пальцы касались ее обнаженных ног, и ей ужасно нравилось на это смотреть, но в то же время хотелось, чтобы они двинулись дальше. Она сделала вид, что соскальзывает с его колен, и рука Эрика тут же переместилась выше, крепко схватив ее между ногами. Никки закрыла глаза – это было так приятно и грешно: на открытом  месте, буквально посреди дороги, заниматься разными глупостями.

Она ждала, что он начнет шевелить пальцами, но Эрик продолжал сидеть как ни в чем не бывало. И тогда она сама просунула его руку под тонкую бельевую ткань и выгнулась, помогая ему проникнуть дальше. Почувствовав, что его пальцы пришли в движение, она развела ноги так широко, как только могла. Это было все, что ему нужно, и он тут же проник внутрь.

От резких движений его пальцев тело ее то и дело вздрагивало, но вскоре, захваченная этим ритмом, Николь стала сама приподнимать бедра навстречу его руке. Она уже начала потихоньку терять связь с реальностью, как вдруг его пальцы покинули ее тело. Она недовольно вздохнула, но потом поняла, что это лишь небольшая пауза, взятая им, чтобы снять с нее одежду.

Ее трусики вмиг оказались у нее на лодыжках, и она освободила одну ногу, чтобы расположиться удобней на его коленях. Эрик тем временем уже расстегивал ее платье, и с последней пуговицей оно с готовностью распахнулось, подставляя разгоряченное тело девушки под ласковое дуновение южного ветерка.

Наконец настала и его очередь: слегка приподняв Никки, он быстро расправился с застежкой на брюках и насадил девушку на свой возбужденный член. Вмиг ощутив себя заполненной до краев, она не смогла сдержаться и громко застонала. Медленно вращая бедрами, она наслаждалась встречными движениями Эрика.

Внезапно она услышала чьи-то голоса, и в ту же секунду из-за поворота показались мужчина и женщина. Они несли в руках рабочие инструменты и пустые корзины, явно направляясь на соседний участок, откуда только что пришли Николь и Эрик. Девушка рванулась было с места, но Эрик удержал ее:

– Не дергайся. Они нас не видят и не слышат.

Сейчас Никки и сама заметила, что мужчина и женщина не обращают на них никакого внимания. Она вскрикнула, когда Рик слишком сильно толкнулся в нее, но и это не привлекло внимания проходящих мимо работников. Она почувствовала, что вся эта ситуация начинает заводить ее все больше, и, едва не мурлыча от удовольствия, потерлась ягодицами о сидящего под ней мужчину.

Руки Эрика переместились с ее бедер на груди и, обхватив ладонями упругие полушария, он больно сжал ее соски. Эта боль, вызывающая, скорее, не отторжение, а наслаждение, скользящий внутри нее мужской член и случайные прохожие, не подозревающие о том, что происходит всего лишь в паре шагов от них, – все это с невообразимой скоростью понесло Никки к оргазму.

Волны удовольствия, прокатившиеся по ее телу, лишили девушку последних сил, и она затихла на коленях Эрика. Но он все еще продолжал врываться в нее, больше похожую в тот момент на тряпичную куклу. Наконец, крепко сжав ее бедра и устремившись в последнем рывке вперед, он излил в нее свое семя.

Откинувшись на резную спинку скамьи, он немного помолчал, а потом произнес то ли вопросительно, то ли утвердительно:

– Моя.

И она согласно кивнула:

– Твоя.

Семейство Верле приняло его настороженно. Глава семьи Франсуа Верле надеялся найти жениха для своей внучки Николь здесь, в провинции Бордо, среди детей его деловых партнеров или владельцев других шато. Один раз он уже упустил этот шанс, когда его дочь вышла замуж за англичанина и покинула Францию. Но несколько лет назад она овдовела, и если Николь полюбит француза, то вместе с матерью они вполне могут перебраться на родину, навсегда забыв об Англии и англичанах. Но вот пожалуйста – они притащили одного из них с собой!

За ужином он скептически разглядывал гостя и в основном помалкивал, лишь изредка обмениваясь с сыном репликами по поводу того или иного блюда или рецептов различных соусов. Для Эрика, которого все здесь называли по-своему, делая ударение на последнем слоге, это было в диковинку: чтобы мужчины торчали на кухне, колдуя с ароматическими травами и приправами?! Он прислушался к разговору: дед Николь рассказывал байку, явно предназначенную для его ушей:

– Поспорили как-то герольд[4] Франции с герольдом Англии, чья земля богаче. Англичанин похвастался тем, что у них отличный ячмень земля родит, а еще в ее недрах много разной руды. А наш герольд ему отвечает: мол, да, рудами ваша земля и вправду богата, но зато у нас не только ячмень, а любое зерно родится в изобилии. А еще во Франции есть виноград, из которого делают лучший в мире напиток – вино. И у нас его так много, что наши землепашцы совсем не пьют ячменного пива, а пьют только вино. Кроме того, у нас есть орехи и оливки, из которых делают масло, и миндаль, и смоква, и красильные растения, которых у вас вовсе нет. А еще всевозможные плоды, причем зимних плодов так же много, как и летних.

Старик умолк с довольным выражением лица. Но тут в разговор вступила Луиза, мать Николь. Хитро подмигнув Эрику, она начала:

– А я другую байку знаю, отец. Когда Бог создал Землю и отдыхал на седьмой день, то решил посмотреть, что же он создал. И тут он увидел страну, где были и океан, и теплое море, и снежные горы, и плодороднейшие долины... И тогда он сказал: «Надо как-то это все уравновесить» – и создал французов.

Молодежь за столом громко расхохоталась, Те, кто постарше, улыбались, а Франсуа Верле, покачав головой, негромко заметил:

– Совсем ты уважение потеряла к своим корням, живя в этой Англии.

Но глаза его из-под седых бровей тоже излучали смех.

– А Эрик и не англичанин вовсе, – зачем-то сказала Николь.

– Нет? А кто?

Все с интересом уставились на молодого человека. Бросив «благодарный» взгляд на любимую, он развел руками:

– Ну, здесь не все так просто. Мама моя наполовину русская, наполовину татарка. А отец... – Эрик помолчал. – Мы стараемся это не афишировать, но он происходит из очень древнего королевского рода, а его предки упоминаются еще в старинных кельтских легендах.

Дед Николь кивнул в ответ:

– В основании нашего генеалогического древа тоже упоминается король – Франциск I.

Гийом Верле поинтересовался:

– У вас в семье есть католики?

– Нет, – покачал головой Эрик. – Мы верим в высшие силы, но не причисляем себя ни к одной религии.

– Но если тебе вдруг придется венчаться по католическому обряду, ты ведь не будешь возражать?

– Дядя! – воскликнула Николь и покраснела.

– А что такое? Я просто поинтересовался. В нашей семье все свадьбы проходят именно так. И твой молодой человек должен это знать.

– Я не буду возражать, – успокоил Гийома Верле Эрик.

Этот разговор стал переломным в налаживании отношений с семьей Николь.

На следующий день кузены Николь, Клод и Антуан, предложили гостю сыграть с ними в ручную пелоту[5] и были немало удивлены, когда он не только великолепно справился со своей задачей, но и абсолютно не пострадал во время игры. А ведь у большинства новичков – и на это и рассчитывали «добрые» кузены – пелота оставляла на память о себе синяки и отеки. Кузены потихоньку пытались выведать у Николь, не играл ли раньше в эту игру ее избранник, но она в ответ лишь пожимала плечами и делала страшные глаза Эрику: ну хоть один-то синяк можно было себе устроить!

А тем временем ее дед, поняв, что внучка настроена решительно, и хочешь не хочешь, а с ее выбором придется смириться, решил приобщить новоявленного жениха к семейному бизнесу. Он с гордостью поведал Эрику, что их виноградники – самые древние в провинции Бордо, а вина, которые производят он и его соседи, французы называют бриллиантами в короне бордоских вин.

Франсуа провел будущего зятя по своим погребам, в которых  хранилось и вызревало вино «Шато де Флор». Построены они были на месте известковых каменоломен и своими низкими сводами, тяжелыми каменными плитами и лампами-факелами напомнили Эрику старую романскую церковь, в которой ему как-то пришлось побывать. Это сравнение польстило старику: для него это и вправду было святилище.

А уж когда молодой человек упомянул, что муж его тети владеет сетью крупнейших лондонских ресторанов, да и не только лондонских, дед Николь совсем воодушевился. Конечно, заказчиков у него хватало, но Эдвард Гордон среди них не значился, а бизнес есть бизнес. А если в этом бизнесе будут задействованы еще и родственные связи, всем это будет только в плюс.

Николь, наблюдавшая за ними со стороны, светилась от счастья: она любила Францию, любила свою семью и деда. Поэтому она искренне радовалась тому, что Верле в конце концов приняли ее любимого. И  казалось, что и ему здесь тоже все нравится.

Эрику жизнь в шато и вправду пришлась по вкусу. Сам замок утопал в зелени и цветах, полностью оправдывая свое название. Виноградники, которые окружали его со всех сторон, будто притягивали к нему тепло и солнечный свет – казалось, здесь никогда не бывает пасмурных дней.

Ему нравилась французская кухня: местные вина идеально подходили к дичи, жареному ягненку, бараньим ребрышкам. Его не коробило, как многих иностранцев, что мясо здесь подают  с кровью, – ведь какое это было мясо! Впрочем, «Шато де Флор» было чудесно и само по себе: его мягкий и бархатистый вкус, казалось, искушает тебя, соблазняет и обольщает. Эрик усмехнулся про себя: «Асмодей наверняка оценил бы это вино».

А еще на столе всегда присутствовало несколько сортов сыров, фуа-гра в холодном и горячем виде (Аквитания как раз была родиной этого блюда), миноги, знаменитый перигорский трюфель, овощные закуски и фруктовые десерты. Ох уж эти десерты... Многие из них он уже пробовал в кафе Николь, но здесь, на природе, у них был совсем другой, первозданный вкус.

У себя дома, в Дарк Хилл Кастле, он никогда не пил кофе по вечерам. А во Франции это превратилось для него в привычку – завершать ужин чашечкой крепкого кофе, потому что иначе успокоить переполненный желудок было нельзя. И хотя Верле и сами ничуть не отставали от гостя, но иногда ему казалось, что его кормят так специально – чтобы он был в силах только доползти до спальни, рухнуть в кровать и больше не подниматься.

Возможно, по той же причине их с Николь поселили в разных комнатах. Но это уж было совсем смешно: когда это такое расстояние было препятствием для представителей его расы? Так что все ночи они проводили вместе. Здесь, во французской глубинке, весь городской лоск Никки сошел на нет, и она снова стала самой собой: живой, смешливой и по-детски озорной – такой, какой он впервые ее увидел в Гордон Кастле. И от этого они еще больше сблизились.

Но как все хорошее, их каникулы тоже должны были когда-нибудь закончиться. В один из вечеров он услышал Зов отца: тот был недоволен, что сын не сообщает о себе матери, и та уже волнуется. Эрик тут же позвонил в Шотландию, и наутро они с Николь покинули «Шато де Флор». Впереди было знакомство с другими родителями.

***

Передав французские деликатесы на кухню, Эрик с Николь поднялись на второй этаж. Почти сразу же они увидели сидящую на подоконнике Русту, которая внимательно слушала стоящего перед ней мужчину. Потом она вдруг тихо рассмеялась и ласково провела ладонью по щеке незнакомца. Этот жест был настолько интимным, что Никки почувствовала себя неудобно. Но тут мать Эрика обернулась и, увидев их, соскочила на пол.

– Ну наконец-то! Рик, от тебя не было никаких вестей, и я волновалась. Пока ты не позвонил. – Она обратилась к Николь: – Здравствуй, Никки. Приятно тебя снова видеть. Добро пожаловать в наш дом и прости, что я начала с претензий. Но он крайне редко пропадает вот так, без вести. – Руста улыбнулась: – Видимо, и вправду потерял голову.

– И вы меня простите. Наверное, я тоже виновата.

– Ну что ты! – Мать Эрика внимательно посмотрела на нее: – С тобой все в порядке? Ты здесь по доброй воле?

– Мама!

Руста пожала плечами:

– Ну извини. Зная тебя и твоего отца, я должна была это спросить.

– Все в порядке, спасибо. – Никки покосилась на незнакомца, который без тени улыбки наблюдал за ними, и тихо сказала: – Наверное, я тоже потеряла от него голову.

Мать Эрика улыбнулась:

– Понимаю. – А затем добавила: – Я должна вас познакомить... – Она повернулась к мужчине, стоящему за ее спиной. – Это Николь, я рассказывала тебе о ней. А это Гаррет Рэмидсон. – Она сделала неопределенный жест рукой. – Он друг нашей семьи.

Оба мужчины хмыкнули, и она быстро проговорила:

– Подробности тебе расскажет Эрик.

Рик склонил голову и саркастически произнес:

– Спасибо, мама.

Руста сморщила нос:

– Я тебе доверяю, сынок.

– Я понял.

– Ну, тогда можете пока освежиться, а мы ждем вас в столовой. Кстати, для Николь приготовить отдельную комнату? Или...

– Она будет жить со мной, мам.

Руста снова улыбнулась:

– Хорошо, дорогой.

Уже заворачивая за угол, Никки оглянулась и спросила Эрика:

– Этот мужчина...

– Гаррет?

– Да. Кто он?

– Демон, – совершенно спокойно ответил ее бойфренд. – И отец Эрвига. Моего брата. Он был на свадьбе Либи в первый день, помнишь?

– Помню... – медленно произнесла Ник. – А про демона это шутка, да?

– Ну я же тебе говорил про разных существ. Эльфы – лишь одни из них. Гаррет и Эрвиг – другие. – Он обнял ее за талию. – И не задумывайся пока над этим. Тебе предстоит много открытий, раз уж ты связалась со мной.

– Я связалась?!

Но что ей ответил Эрик, уже нельзя было расслышать – дверь за ними захлопнулась.

Понимая, что это невежливо, Николь все равно не могла удержаться и время от времени бросала быстрые взгляды на Эрвига, пытаясь отыскать в его внешности что-то отличное от людей. В один из таких моментов он вдруг резко поднял голову и зарычал на нее, оскалив зубы. Никки подпрыгнула на своем стуле, Кассандра расхохоталась, а Руста стукнула сына по плечу:

– Виг! Ну что ты делаешь!

– Как что? Она так смотрела на меня, будто я оборотень и в любой момент могу превратиться в волка. Ну я и превратился.

Эрик, посмотрев укоризненно на брата, обнял Николь и прижал к себе:

– Не обращай на него внимания.

Но по голосу было видно, что он и сам едва сдерживается от смеха. Война прикрикнул на детей, и в столовой снова воцарилась тишина, изредка прерываемая просьбами передать то или иное блюдо или прибор. Никки понимала, что они тоже чувствуют себя не в своей тарелке: о чем можно при ней говорить, о чем нельзя... Но это был всего лишь первый день, а дальше она освоится, и всем им будет гораздо легче найти общий язык. По крайней мере, она надеялась на это.

И тут она заметила, что сидящая напротив нее Кассандра вдруг прекратила есть и повернула голову в центр комнаты. Николь посмотрела туда вслед за ней, но ничего не обнаружила. Она уже собиралась вернуться к завтраку, как внезапно, будто из ничего, в комнате возник темноволосый молодой человек. Он уставился на Никки, а потом медленно повернул голову к старшему Кригу:

– Мне исчезнуть, и вы тут сами со всем разберетесь, или сделать вид, что ничего сверхъестественного не произошло?

Война кивнул головой:

– Садись, Влад. Это невеста Эрика, Николь.

Молодой человек удивленно посмотрел на друга:

– Вот как? Не прошло и тысячи лет, как ты решил остепениться? Да еще и человек?

Фразы, которые он произносил, предполагали некую усмешку, но на его губах не было и подобия улыбки. И глаза казались такими темными, словно омут, и Николь невольно поежилась от страха. Лишь когда он уселся рядом с Кэс, она разглядела, что они были зеленого цвета.

– Ну ты ж понимаешь: яблоко от яблони недалеко падает, – улыбаясь, в тон ему ответил Эрик. А затем повернулся к Николь: – Это Влад, он сын лучшего друга отца и маминой подруги. Он нам почти как родной и, когда прибывает на Землю, всегда останавливается у нас.

– Да, вот сразу с космодрома – и сюда, – прокомментировал Влад слова друга и положил себе на тарелку тушеного мяса с овощами.

На этот раз засмеялись все, кроме Кэс. Она встала из-за стола и спросила родителей:

– Ну я на пляж, да?

– Конечно, иди, дорогая, – кивнула Руста. – Возможно, чуть позже мы составим тебе компанию.

Кассандра с грацией дикой кошки направилась к выходу, но у дверей чуть замешкалась, явно раздумывая о чем-то. Братья, все это время наблюдавшие за ней, весело переглянулись, и Эрвиг крикнул ей вслед:

– Иди-иди, сестренка. Он скоро будет.

Кэс фыркнула и захлопнула за собой дверь. Эрик и Эрвиг расхохотались. Руста, глядя на них, покачала головой, но глаза ее тоже сверкали от смеха. И только Всадник Апокалипсиса Война и юный наследник Смерти продолжали с невозмутимым видом расправляться с содержимым своих тарелок.

Продолжение читайте в выпуске № 11 - "Пути любви. Предначертанный"