А если я начну издалека?

Начну издалека и скажу, что очнулся в разгар гонок и мыла на том моменте, когда понял, что весь мой дом завален трупами.

Настоящими человеческими трупами!

Маленькая Ларишка крутилась вокруг меня, переступала через мертвых и весело о чем-то рассказывала, в то время как я шалел от открывшегося откровения. Моя кухня завалена трупами. Моя комната завалена трупами. В ванной лежит несколько тел. И только из родительской комнаты выглядывают два бледных, но живых лица. Мама и папа отнеслись к обстоятельствам с пониманием, но попросили их территорию не занимать.

И не то чтобы я раньше не знал, какой груз привозят мне хмурые ребята... прекрасно знал. Просто произнеся вслух «мой дом завален трупами», я вдруг понял – так и есть.

Что же? Передо мной связанный зомби, приготовленный для допроса, за мной следят непонятные люди, каждую минуту я жду, что нас спалят всей семьей в собственной квартире, но...

Впрочем, на самом деле, хоть это и выглядит ужасно, в сущности ужасным не является. Не убедительно? Ну, тогда по порядку:

***

В тот самый день, когда прилетела первая весточка надвигающегося финала, у меня возникло стойкое ощущение, что волшебный дух нового года запил, попутал числа и ввалился ко мне прямо на работу посреди смены. Он вручил потрепанный по дороге подарок и выдал бланк с просьбой расписаться за получение бандероли.

– Шевелись, Вениамин! – окликнул меня завклиникой набегу. – Не один ты тут в шоке!

Дар небес был хорошо проморожен и лежал в неестественной позе, как и еще одиннадцать подобных ужасающих подарков. А вокруг стояла такая паника и суета, и начальник что-то орал в трубку телефона, и кто-то плакал. У входа толпились телевизионщики, но этих уже обещали отгонять танками (интересно, где они танки найдут?). Отдел по связи с общественностью наспех сочинял текст, сверялся с завом, не опускавшим трубу.

– Что такое тут? – из лифта выскользнул доктор Зу с кофе в руках. – Конец света наступил?

– До конца света еще пять дней, – ответил ему оператор с центрального канала и хотел было пояснить, почему такая паника, но доктор уже увидел все сам. Он бессвязно замычал, выронил кофе и пошел, словно заколдованный, в самый эпицентр.

На кофе тут же кто-то поскользнулся.

– Вениамин, вези их в морг! – закричал на весь холл завклиникой, прикрывая рукой трубку. – Да помогите же ему, олухи! Кто, вообще, придумал их сюда тащить?! Лечить тут уже нечего!

Самое поганое, что когда я приду домой, встретит меня Ларишка – белокурая сестра, младшая и любимая. Та, с которой мы весь август проторчали в поле, пялясь в небо. Где-то там, среди звезд, летал шаттл Рибейн с Ринко на борту.

Ларишка без ума от Ринко. Остальные космонавты не очень-то ее волнуют. «Не харизматичные» – ставит диагноз она. Ринко и правда необычен – улыбчивый, молчаливый и сплетен о нем в сетях нет совсем, словно он вчера родился или не имеет мировой известности. Он высокий, как и все космонавты, блондин с голубыми глазами и доверчивым лицом – внешность для обложек и внешней политики, как говорит маман. Подозреваю, что ради внешнего лоска его и взяли на борт Рибейна. Вроде как, в роли звезды. Но мое сердце он тоже умудрился завоевать и сделал это в тот момент, когда в интервью признался, что питает слабость к музыкальному коллективу «Атаман», фанатом чьих безобразий я являюсь.

Пока Ларишкины одиннадцатилетние сверстницы собирали журналы с фотографиями любимых актеров и певцов, она ждала посадки Рибейн и тайно мечтала, что Ринко однажды посетит наш маленький город. И, конечно же, вчера она была сама не своя, когда в новостях сообщили о задержке посадки.

– Прощайся с кумирами! – шепнул мне Альбин, когда мы направили труповозки до морга. – Ща комиссия из Госавиакосмоса причешет, и мы их больше не увидим!

– Что произошло? Как они тут оказались?

– ГосКос? Прилетели.

– Космонавты!

– Так тоже прилетели. Только другим рейсом. Пока их над космодромом искали, они выпали над нашим Синькинским лесом! Шаттл нашли целехоньким! Вскрыли – а там вот это.

Он кивнул на тающие трупы.

– Жалко-то как...

Так вышло, что тело Ринко, накрытое белой простыней, конвоировал я. Альбин помог сгрузить тело на стальное ложе и собирался уходить за следующим, но увидев, что я медлю, притормозил и сам.

– Ты чего? – спросил он.

– Это же Ринко. Ларишка в нем души не чает.

– А... ну так возьми его за предплечье.

– Это еще зачем?

– Скажешь, что пожал руку самому Ринко! – цинично пошутил Альбин.

– Ты идиот? Ты сейчас иронизируешь по поводу национальной трагедии!

– А может, это у меня такая психологическая защита, от той лжи, которая скоро на нас польется.

– Чего? – искренне не понял я.

– В космосе что-то произошло. Да еще накануне «Конца света». Не удивлюсь, если всю больницу опечатают, скрывая что-то... секретное. Ладно, забудь. Прощайся, давай с Ларишкиным кумиром, пока нет никого... и не смей его трогать, слышишь? А то, как ты потом свои отпечатки пальцев на трупе объяснишь?

– Некрофилией. Исчезни.

Как только Альбин испарился, я быстро откинул простыню, размышляя над тем, что дело и, правда, темное. У меня было не больше минуты, чтобы запечатлеть в памяти для потомков этот светлый лик космонавтики, потому я нагнулся поближе.

Ну, тут труп возьми, да и открой глаза.

От нахлынувших эмоций я резко подался назад, потерял равновесие и приложился о соседний стол. В этот момент меня и застукала комиссия из госкосмоса, сопровождаемая больничным начальством.

– Вениамин, какого черта?! – тут же поднял крик завклиникой.

– Он жив! Помогите ему!

Ко мне тут же подбежали, принялись поднимать, кто-то охнул.

– О-о, совсем от горя крыша поехала! – услышал я голос Альбина из дверей, которого, как выяснилось позже, не пустили. То есть, того, кого он конвоировал на каталке, пустили, а самого санитара попросили в морг больше не входить, пока комиссия не разрешит.

– Тут кровь, да он себе голову разбил! – прокомментировала мою травму незнакомая женщина.

– Уведите его.

– Ринко жив! Я точно видел!

Нет, ну кто мне мог поверить? С такой-то раной на затылке... Будучи отправленным к Зу, я продолжал негодовать, уверенный, что космонавт в тяжелом состоянии валяется сейчас в холодном морге, в то время как надо спасать его жизнь. Доктор Зу, правда, очень скоро убедил меня, что смерть экипажа Рибейн подействовала на меня сильнее, чем я думал. А тут еще этот удар.

Он, сверкая усатой улыбкой, посоветовал мне топать домой и завтра не приходить, а уточнить по телефону, не закрыли ли наше славное заведение. На вопрос, с чего это его должны закрыть, он ответил, что трупы космонавтов никуда транспортироваться не будут до самого окончания следствия.

– Там уже выставили охрану, как что к нашим погибшим героям уже не подойти. Ни почести воздать, ни с какой другой целью.

– А как же... там же и другие тела... – не понял я. Но этот момент мне популярно объяснил Альбин, влетевший в кабинет.

– Тебя уже отпустили домой? – уточнил он.

– Да, – кивнул я, почесывая повязку.

– Хоумкоминг отменяется, – торжественно сказал он. – Надо наши тела из морга перенаправить. Расчистить комиссии территорию, так сказать.

Доктор Зу высказался по этому поводу, но я его уже не услышал, так как Альбин схватил меня за рукав и поволок обратно в подвал – к моргу. Там нас уже ждали каталки с телами.

– Вывози во двор, – командовал Зав, – клиентов в «травму» переводят.

– А там что есть морг?! – удивился Альбин, впрягаясь. Я тем временем обнаружил на себе тяжелый взгляд двух вооруженных солдат и очень мрачной молодой женщины, упорно игнорирующей подмигивания моего напарника. Действительно, в наш морг можно было теперь попасть только по спец пропускам правительственного уровня. Мечтал ли я когда-нибудь о таких высотах для своей любимой областной больницы?

– А где остальные: Володик, Кремель? – спросил я, когда мы с Альбином катили наш скорбный груз.

– Так живых транспортируют! – весело отозвался он. – Всю клинику мобилизуют, ты как думал!

На мое красноречивое молчание он добавил:

– Там. – Альбин кивнул на небо. – Что-то очень серьезное стряслось! Очень, Венька!

Выставив на мороз первую партию, мы кинулись за второй. Так прошли три рейда, а на четвертый я с ужасом обнаружил, что одно из тел куда-то пропало. Причем, вместе с простыней. Обратить на этот абсурдный факт внимание Альбино я не успел – он снова ринулся в бой. Поэтому пришлось самому подходить к импровизированной лежанке и осматривать место происшествия. От картонного листа из-под холодильника, на который мы бережно укладывали трупы, по снегу тянулась цепочка следов. Уходили босиком.

Сильно же я приложился.

Или нет? Нужно было срочно возвращаться и помогать коллеге, но я кинулся по следам прямо в халате. Не может же это недоразумение моей фантазии уйти далеко.  В городе его в таком виде быстренько... хотя, нет. Максимум, его обсмеют какие-нибудь подростки в переулке, прочие же предпочтут не вмешиваться в чужие причуды.

Проблема была в том, что дорога от больницы вела не в город, а к лесополосе, к которой прилегала территория больницы. И я, ныряя в заборную дыру, думал о том, что зомби-апокалипсис отличился особой прытью, начавшись на несколько дней раньше. Вот я сейчас бегу по лесу, а в клинике, может быть, уже все искусаны, мертвы и расползаются по городу.

Чушь! Все это можно объяснить, если вывести на свет все факты! Наверняка кто-то что-то недоглядел. И космонавты не так уж мертвы, и этот несчастный вышел из комы и обнаружил себя среди зимы, трупов и без одежды! Я бы, на его месте, тоже в лес бы кинулся, при таком раскладе.

Да, все можно объяснить логически, даже не смотря на то, что через пять дней тысячи сект ждут последнего дня жизни, и что началось все это с людей, прибывших из космоса.

Выпавший за ночь снег выдал путь беглеца с головой. Так что через тридцать минут гонок я, пару раз заплутав, обнаружил хладное тело в овраге прямо посреди леса. Тело, как я и ожидал, оказалось облачено в простыню и бирку.

И это был Ринко.

И он был безвозвратно мертв.

***

Рой вопросов и догадок был прерван мучительным стоном, донесшийся из приоткрытого рта Ринко. Я на тот момент проверял его пульс, то есть – находился в непосредственной близи к его свернутому на дне оврага телу. Таким образом, знаменитый космонавт исхитрился уже второй раз за день почти довести меня до кондратия.

Мне бы крикнуть: «Зомби!» да кинуться прочь! Но мозг уже завелся и начал действовать без меня: мозг собрал дров и развел огонь, нарыв в карманах зажигалку, мозг вынул Ринко из оврага и положил напротив разгорающегося огня. И потом уже я подсоединился, остановил суету и выудил из недр брюк телефон.

Пять пропущенных вызовов. Все от Альбина. И одно сообщение, где он прощает меня за то, что сбежал домой, но только из-за травмы. Откреститься от дезертирства я не смог – сети в этом районе не было. Зато был промороженный зомби, белые пальцы на руках которого иногда подрагивали.

Вскоре шикарный костер в честь приземления Рибейна растопил Ринко. Я, не выпуская из рук импровизированного штыка из ветки, усадил его, прислонив к стволу сосны. Выглядела легенда космоса плачевно – если бы не темные круги под глазами и черный разрез рта, то он совсем бы слился с окружающей средой. Он как-то глупо моргал и смотрел на меня белыми глазами, а я сидел напротив, выставив вперед штык, позорнейшим образом выдавая свой страх.

Ситуация сложная – обороняясь и приглядывая одновременно за тем, чтобы он не пригорел, я соображал, зачем вообще это делаю: если он зомби, то лучше бы было его оставить обездвиженным и позвать на помощь ребят из госкосмоса... которым надо было логично объяснить, каким таким образом мы оба сюда попали. Но на тот момент я все еще верил, что Ринко жив. Теперь же...

Теперь же, глядя на него...

Ринко зашевелился, перепугав меня до смерти своей активностью, поднялся, цепляясь за сосну и сделал шаг в глубину леса.

– Куда?! – заорал я, не узнавая собственного голоса, за секунду до того, как он снова рухнул в овраг, из которого я с таким трудом его вынул. Пока я поднимался в вертикальное состояние, борясь с нахлынувшим головокружением, Ринко высунулся из оврага и с усилием вдохнул воздух.

– Шаттл, – с хрипами и дефектами речи выдавил из гортани он.

– Че-о? – Я тоже потерял дар говорить членораздельно.

Он снова сделал вдох, чтобы выдохнуть очередной «шха-а-аттл». И еще раз, но уже иначе: «ф шха-аттл... е!»

– Тебе в клинику надо! А не в шаттл...

Зомби отчетливо завертел головой.

– Шаттл.

– Клиника.

– Н.

– Клиника!

– Мф-ф.

Пока Ринко ломился вперед со скоростью раненой черепахи, я пытался сообразить, что делать дальше. Вернее, я думал, к кому обратиться, чтобы тот уже решил, как поступить дальше.

Мертвый космонавт ломится к шаттлу, который таинственно упал в лесу. Кто эксперт в таких вопросах? Я с сомнением поглядел на телефон.

– Веня, какого...? У тебя появились лишние легкие? – заботливо, но не очень ласково приветствовал меня доктор Зу из салона своего авто. Увидев Ринко, он резко переменился в лице. – Веня, это кто такой?!

– Это сувенир моей сестре! – сказал я, запихивая космонавта на заднее сидение, грохаясь рядом и захлопывая дверь. – Могу я попросить закрыть окно? Он резво шевелится только в тепле.

– О-о, нет! Это же... – пробормотал Зу, и в голосе его проскользнули нотки узнавания.

Ринко, почувствовав неладное, задергался.

– А скотча, случайно, нет?

– Это же Ринко! Вениамин, ты понимаешь, что...

– Я ничего не понимаю! – завопил я. – Помогите его связать, он невменяем сейчас!

– Сейчас комиссия обнаружит пропажу и... – паниковал доктор Зу, пытаясь поймать летающие по салону мертвые руки космонавта.

– У них!!! – выдохнул с трудом Ринко, заставив нас в напряжении замереть, ожидая продолжения речи.

– У-их-х! – Зомби стушевался под нашим совместным взглядом.

– Ну! – в нетерпении заорали мы оба.

– Ух. У-их... Щас-с... други-и... забо...

– Забо?

– Ты.

– Я?

– Забо. Ты.

Мы с Зу переглянулись. У доктора уже почти назрел комментарий по этому поводу, но тишину в салоне разрезал телефонный звонок.

– М-да? – Голос доктора выдавал его желание скрыть волнение. – У меня закончилась смена, я поехал домой. Чрезвычайная? М... чрезвычайнее не бывает? Интересно...

Он убрал трубку от уха и уставился на Ринко.

– В клинике чрезвычайное положение. Всех наших выгнали, – сообщил Зу. – Надо вернуть беглеца.

– Н! – громко сказал Ринко, выпучив белые глаза.

– Венька, я не знаю, что там случилось в космосе, но знаю, что с нами будет, если этого ребенка обнаружат.

– С сестрой нехорошо выйдет, – сказал я.

– Еще хуже выйдет, если ты все же донесешь до нее свой сувенир.

– Да шучу я!

Тут до Ринко дошло, что мы все же везем его в клинику и взвыл благим матом.

– Ну, так чего у вас там? – спросил Зу через какое-то время, несясь по пригородной дороге с дозволенной скоростью.

– Притих, – ответил я. Скотч все же нашелся в бардачке – дети оставили.

– Притих? – с подозрением спросил доктор и кинул взгляд в зеркало.

Побледнел.

Затормозил.

Нас с мертвецом кинуло вперед.

– У нас в машине труп пропавшего космонавта! – закричал доктор Зу.

– Не время для откровений! – разозлился я.

– Да ты идиот, мертвый мальчик нас обставил!

Ринко как упал на спинку водительского кресла, так и лежал, активно притворяясь мертвым.

– На зомби еще можно свалить побег! Но чистокровный труп в этом не обвинишь...

– Ну что же... – Я потряс его за плечо. – Видимо, Ринко действительно не хочет в клинику.

– Черт-черт-черт...

– Я, если подумать, тоже на его месте бы...

– У них там, наверняка, сейчас уже одиннадцать таких же клиентов! В любом случае рискуем. Слышишь, Ринко? Мы все равно едем в клинику, можешь не притворяться!

– И лучше предъявить его до того, как нас с ним застукает кто-нибудь еще! – сообразил я.

Мы снова рванули с места, въезжая в город. Почти на подходе к клинике нас подрезал полугрузовичок.

***

Видимо, за время пребывания в салоне Ринко окончательно отошел от сковывающего его движения мороза. Он перерезал скотч на руках, воспользовавшись искореженным металлом, но, вместо того, чтобы припустить от места аварии, выполз через выбитое окно, нашарил мою руку и вытянул на снег. Зу мы уже вытаскивали вместе.

Так выходило, что в аварии был только один погибший, но и тот умер задолго до происшествия. Водитель полугрузовичка отделался круглыми глазами и заиканием (по большей части, впечатленный видом раненого Ринко). Сам он из автомобиля почему-то так и не вышел сам. Его вынимали уже специальные органы, прибывшие с завклиникой и комиссией из госкосмоса.

Ринко вцепился в меня, увидев людей в знакомом камуфляже.

– Ны! – крикнул он мне в ухо, выпучив глаза.

– Ты мог убежать! – зашипел я, косясь на толпу заинтересованных специалистов, вылезающих из спецтранспорта. – Спасибо, конечно, но теперь бежать некуда.

– Неу!

– Зачем полез меня вытаскивать?

– Бытиэ! – почти внятно крикнул Ринко. Тут я впервые заметил, что в нас целятся и просят поднять руки. – Шалттл.

– Не понимаю, – пожаловался я.  Нас уже окружили и попросили не делать резких движений. Ребята в камуфляже перехватили уже замерзавшего Ринко.

– Запись! – продолжал говорить тот. – Шаттл!

Потом уже нам объяснили, что труп Ринко, кем бы он ни являлся, действительно исхитрился пройти мимо охраны. Улучил момент, когда их заперли в морге, содрал с себя одежду и поменялся местами с одним из местных и усопших по-настоящему. Даже про посмертную бирку не забыл. Так он попал в список мобилизируемых. Меня поблагодарили за содействие, пристально посмотрели, намекая на то, что имеют в виду и версию с похищением, но после этого – сразу отпустили.

После этого на несколько дней в моей жизни воцарилась тишина и безработица. Альбин временно перевелся в «травму», а мне там места уже не хватило. Тем более, ушиб затылка и автомобильная авария, очевидно, прописались на моем лице, и мне настоятельно рекомендовали отдохнуть в эти смутные времена перемен. У доктора Зу в катастрофе пострадал телефон, потому выяснить как у него дела не получалось, тем более, что домашний его был постоянно занят.

Ларишка сидела кислая. Она нервничала из-за пропажи Рибейна, но меня обрадовало то, что вид, в котором я явился в тот памятный день, обеспокоил ее намного сильнее.

Про мои приключения с зомби я, конечно же, никому не рассказал. Но потом...

***

Спустя пять дней наступило то самое двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года.

Среди моих знакомых не было людей, верящих в эту легенду... хоть в одну из тысяч легенд, распространенных в интернете, но могу поклясться, что нервничали все. За компанию.

Конец света и коллективное бессознательное.

Удивительно спокойный вышел день. Даже в новостях не было ничего, сворачивающего кровь в жилах. Потому, мы довольные легли спать, а утром, на следующий день, встали из кровати вместе с мертвецами, вставшими из могил.

То безумие, которое началось двадцать второго декабря, описать сложно. По большей части, потому что раньше ничего подобного мы не видели. Никогда не забуду визга Ларишки, несшейся в дом, когда она, гуляя, наткнулась на ковылявшего по тротуару умруна. Услышав ее, я подумал, что на нее напал бандит, или танки въехали в город.

– Я говорил, что все закончится зомби-апокалипсисом, – пожал плечами соседский мальчик, листая журнал «Дарки Дарк». – Только все равно они так долго не пробуйствуют, как за бугром. Климат не тот.

Мертвецы, грубо говоря, и не буйствовали. Они просто ходили, словно заведенные игрушки, пугая еще живых и доводя некоторых до сердечных болезней. Ходили, как и пророчествовал соседский мальчик, не долго – ровно до тех пор, пока, подобно Ринко, не замерзали. Совсем по-другому дело обстояло в похоронных бюро и на отпеваниях.

Серия восстаний прямо на похоронах прокатилась по всему миру, переполошив оный. Заговорили о Страшном Суде и Дне, Когда Мертвые Воскреснут. О Каре и Возмездии за Грехи Человеческия. Сторонники версии кинематографического зомби-апокалипсиса запасались боеприпасами впрок и уже выходили на охоту. Тем же занялись и определенные воинствующие секты. Очень скоро по новостным хроникам к ним присоединились и не такие уж воинствующие.

Зомби сопротивлялись уничтожению, но как-то пассивно.

А я вспоминал Ринко, вытаскивающего меня из перевернутой машины.

Бытие, бытие...

Плачевно обстояло дело с родственниками беспокойных погибших. Они пытались вернуть умерших в лоно семьи, волокли домой, связывали, но стоило отвернуться, как отогревшиеся зомби перегрызали веревки и уходили обратно на улицу, куда их тянуло с прямо таки потусторонней силой.

Почему им не спалось? Почему первым проснулся Ринко? От чего его так тянуло к шаттлу? Что произошло в космосе? Я мучился этими вопросами день ото дня все сильнее, по мере того, как на улицах развивалось повсеместное безумие. Ради правды, надо отметить, что восставал не каждый, кто почил с миром. Далеко не каждый. Но и тех, кто не упокоился, хватило сполна.

Я старался держаться от конфликтов как можно дальше, прекрасно понимая, что однажды окружающий мир все же коснется меня. Но он, подлый, пошел в обход.

Пока правительства на конференциях спорили, кого считать мертвым, кого живым, а кого условно живым и считать ли охоту на условно живых преступным деянием или же судить «охотников за зомби» по статье «осквернение», секты и сознательные активисты занимались самосудом, сжигая целые дома, куда удавалось сгонять более одного зомби. Вот именно в такой дом и попала Ларишка.

Это произошло через две недели после Того Самого Дня, когда народ уже достаточно раскачался и возымел относительно стойкое мнение относительно происходящего. Потому мы не отпускали ее никуда одну. Будучи безработным, я мог свободно провожать и встречать ее из школы, но в тот роковой день она просто убежала!

Нет, вру. Не просто убежала.

Убежала с криком: «Веня, ты глянь! Это же Ринко!»

Тут надо отметить, что чутье этой маленькой леди распознало Ринко со спины, в то время как его и с «торца» было узнать проблематично. То, что она обратила на него внимание, сыграло с космонавтом злую шутку. Ринко тут же скрутили двое и поволокли к старострою, догнивавшему в нашем квартале. Там уже валялось несколько зомби, но об этом я узнал позже.

Они все (их было человек десять, этих борцов с нечистью) видели, что Ларишка бросилась вслед за Ринко, которого без лишней вежливости кинули прямо в окно покосившейся одноэтажной избушки, прогнившей до основания. Я, бегущий следом за процессией, даже не сразу понял, что произошло, когда она снова оторвалась от меня и бросилась на крыльцо, исчезая в проеме косяка. Здание, от которого явно разило бензином, уже поджигали. В толпе наблюдателей кто-то закричал о ребенке, и я кинулся вынимать сестру из горящего дома. Следом за мной, на все лады матеря экстремистов, бросились еще двое.

Изба вспыхнула, как спичка. Но беда скрывалась не в огне, а в отделочных материалах, которые не только легко воспламенялись, но и выделяли в воздух всю гамму ядов, на которые были способны.

Ларишка не кричала, не звала на помощь и вообще себя никак не проявляла, в отличие от толпы на улице. Кажется, там даже началась драка. А дым, тем временем, заполнял помещения.

– Она в подвале! Она в подвал провалилась! – услышал я из соседнего помещения. – Лестницы нет! Осторожно, тут огромная дыра в полу!

Я запаниковал, представляя себе свою маленькую сестру на дне глубокого подвала с разбитой головой, но это длилось не больше секунды. Потому что как раз тогда меня обогнал зомби.

Потом обогнал еще один – с ожогами. Затем, сквозь дым я увидел, как одна из фигур в свете разгорающегося пламени бросилась в зияющую черную пасть с гнилыми зубьями-досками, готовыми в любой момент провалиться под нами. Один зомби поднял Ларишку и передал ее нам. Мы же (я, двое живых и двое мертвых, включая Ринко), к тому моменту, выстроились цепочкой, так, чтобы в случае обвала пола, удержать тех, кто стоял на краю. Уже потом я понял, что мертвецы, обычно безучастные к своей судьбе, увидев в беде девочку, активизировались, насколько им позволило выделившееся при сгорании дома тепло.

Перехваченная Ларишка, к общему облегчению, застонала. Мы выбежали на воздух – я нес сестру на руках и убеждал, что все будет хорошо.

– Этот там остался! – крикнул один из ребят, что участвовали в спасении. Оказалось, что он еще совсем пацан. – Сгорит же к черту!

Но тут уже примчались и пожарная, и вызванная кем-то скорая. Здание рушилось на глазах, так что спасение уже мертвого человека оставили на профессионалов. Впрочем, когда эйфория, от того, что все закончилось хорошо, сошла, я почувствовал себя подлецом. Лариха отделалась ушибами и занозами, но в травматологию ее все же увезли, беспокоясь о возможном сотрясении мозга.

– Не отдавай им Ринко! – сказала она, сверкая серьезными круглыми глазами. – Слышишь? Что хочешь делай! Не отдавай.

Я и не отдал. Схватил под шумок за обугленный рукав и утащил, пока не нагрянули телевизионщики, а собравшаяся толпа обступила поджигателей-фанатиков. Среди наблюдателей также нашлась мать одного из чуть не сгоревших зомби, потому визгу и ругани было втрое больше.

Когда мы подбегали к дому (я бежал, а Ринко полз по инерции за мной), я заметил, что живость уже ушла из тела мертвого товарища, потому в квартиру я затащил его уже за ворот. Когда обеспокоенная бабушка спросила, кого имеет честь видеть, я ответил, не кривя душой, что его самого – космонавта Ринко.

– А чего он такой бледненький?

– Он умер, ба.

– Вениамин!..

– И он спас Ларишку!

– А Ларишка разве не дома? – искренне удивилась ба.

Я не стал уточнять, что Ларишку спасало еще несколько человек разного возраста и степени живости, воспользовавшись тем, что спасителя приняли благосклонно.

Согревшийся Ринко, которого бабушка умудрилась напоить чаем, тут же решил сбежать, не объясняя причин своего ухода. И мы плелись с ним по улице, пока он не начал замерзать. Если честно, мне срочно надо было ехать в больницу и забирать перебинтованную Лариху. Но я также прекрасно понимал, что если я упущу Ринко, она мне этого не простит. Тем более, меня распирало изнутри от вопросов, которые я так хотел ему задать.

Во второй заход я уже оказался умнее, запретил бабушке поить гостя чаем и запер его на балконе. Ринко уснул, замороженный, прямо в летнем кресле.

Ларишка со свежими бинтами и довольной лыбой ехала домой как на праздник. Она не спрашивала меня ни о чем, но ерзала на сидении как пять обычных Ларишек на пяти больших муравейниках.

Пока она, прилипши к балконному стеклу, любовалась на драгоценного космонавта, я начал наводить справки, рыться в интернете, одновременно смотря новости. Оказывается, по всей стране уже возникали организации, борющиеся за правда зомби своими силами. Как раз в тот день показывали эпизод, над которым долго потом иронизировали журналисты: молоденькая девочка-зомби, с расквашенным рыльцем шаталась в поисках выхода из окружившей живой стены корреспондентов, в руках она мяла розы, а на заднем плане рыдали в объятьях друг друга мать мертвой девушки и спасенная женщина. Крупно показывали цветы и проводили аналогии от мертвого к умирающему.

Независимые наблюдатели отмечают, что безучастные к своей участи зомби активизируются только в одном случае – когда в их поле зрения кому-то нужна помощь.

Доктору Зу я позвонил, чтобы узнать, что он думает по этому поводу. Доктор не думал – доктор давным-давно действовал. После этого звонка ко мне тут же нагрянули гости.

***

Пока я выгружал на стол буханки с хлебом и мотки скотча, мимо кухни, с позволения Ларишки, прошли трое зомби и скрылись за входной дверью. Еще четверых, порывавшихся уйти, она безапелляционно уложила обратно.

Я был взволнован, но волновали меня не эти шевеления – за мной явно кто-то следил по дороге домой. Я не видел, но явственно это чувствовал. Еще не хватало разгневанных зомбоборцев на нашу голову. На секунду я пожалел, что вообще ввязался во все это.

– Все кончилось! – возмущалась она, подбегая ко мне и хватая скотчи в охапку. – Связывать нечем! Я их бантами привязываю, хорошо, что мы их не выкинули! Бабушка не разрешила брать ее шерсть, хотя она не вяжет!

Она села рядом с вялой женщиной, пытающейся подняться, и принялась обматывать ее конечности липкой лентой.

– Рано тебе, глупенькая! – приговаривала Ларишка. – Ты же и трех метров не пройдешь! Соображать же надо!

В дверь позвонили, и мне было велено принимать новую партию.

– Есть места? – осведомился Эдвард, оглядывая просторы родительского жилища.

– Найдем, – заверил я. В комнату внесли еще двоих. – Перекусить не желаете? С утра, небось, не ели.

– Давай в дорогу, если чего есть, – согласился Эдвард.

Пока я заполнял пластиковую посуду вареными макаронами, ребята мялись, переругиваясь у порога, чем сильно меня напрягали. Они явно спорили о какой-то информации, которой не представляли, как распорядиться.

– Ну чего у вас? – спросил я хмуро, стараясь всем видом показать, что просто так они не уйдут. Эдвард, при этом, с благодарностью принял горячие коробки с едой и невесело ухмыльнулся.

– Космонавт отмороженный у тебя еще? – спросил он словно бы между делом.

– А куда он убежит?

– Тут им одна персона интересуется. Зу говорит, что видел ее среди комиссии шестнадцатого числа.

– Этого стоило ожидать.

– Она его ищет.

– Пусть ищет пока. Посмотрим по обстоятельствам. Если что – ни о какой персоне я не слышал.

Ребята ушли, а я впал в очередной ступор, в котором пытался ответить себе на поставленные вопросы. Прямо посреди коридора, чем сильно нервировал Ларишку, курсировавшую от двери и обратно, выпроваживая еще двоих согретых.

– Венечка, – сказала мама, с самым брезгливым видом пробиравшаяся на кухню. – Ты же понимаешь, что долго это продолжаться не может...

– Да, мамулен, не может, – сказал я автоматически. – Это пока законопроект не утвердят.

– Да не утвердят его никогда, что ты как маленький, – грустно сказала она. – А что, если однажды нас сожгут вместе с этими ребятами?

– Ну... вот эти ребята, взбодренные теплом, нас и вынесут, – я очнулся, раздраженный тем, что подумать мне так и не дали. – Скоро они переедут. Ребята. Мы нашли большой гараж под это дело. Топить будем там.

– Добровольцы...

– Эти мертвые люди спасают живых. Они находятся в постоянном патруле.

– Нет, чтобы живым живых спасать...

– Живым есть чем рисковать.

– Волшебное оправдание.

– Дело обстоит так, как обстоит.

– Они напоминают мне иммунную систему, – сказал Зу тем же вечером, когда зашел к нам в гости. – Извращенную, странную, но иммунную, если ты понимаешь, о чем я.

Он уже оглядел всех мертвых пациентов и довольный пил чай, мечтательно глядя в потолок.

– Кто интересовался Ринко? – спросил я в лоб.

– Она представилась, как Лархе. Нейна Лархе, – ответил он, не отрывая взгляда от побелки. – Я ее видел в составе комиссии. Знакомство настораживающее, но, по крайней мере, она была одна.

Мне хотелось поделиться мыслями по этому поводу, но я не как не мог подобрать слов и не знал с чего начать. Зу, увидев мое положение, тут же выступил сам:

– Когда началось восстание, всем стало не до космонавтов, конечно. Под этот шумок они вполне удобно прикрыли всю историю с шаттлом, но не надо забывать, что с Ринко все началось. Конечно, они будут его искать.

– Как он вообще в городе оказался?

– Да, как и обычно. Сбежал. Он же мастер убегать, ты знаешь. Опять себя кем-то подменил.

– Пожалуй, из всех зомби он самый целеустремленный и разговорчивый.

– Да, да. Помню. Бытие, запись, шаттл. Видишь ли, Венька. Мне так кажется, все они выполняют свою программу... Если разрешишь, я буду называть ее программой иммунной системы человечества. Быть может, Ринко тоже ее выполняет таким образом?

– Да как же это узнать?

– Действительно... чего тут добиваться от промороженных мозгов? Но ты ведь и не пытался?

– Да как же, не пытался! Как только у него появляется способность говорить – он тут же убегает! В самом начале еще что-то пытался объяснить, а сейчас...

Мы помолчали.

– Девчушка встревоженная была, – сказал Зу.

– Какая?

– Нейна.

– Я бы тоже беспокоился, когда на кону карьера, как у нее.

– Но меня другое беспокоит. – Зу сощурился в телевизор от глубины задумчивости. – Почему же они не гниют?

***

На следующее утро мою дверь чуть не выломал соседский мальчишка с воплями: «Включай телевизор!!!».

Центральный канал радовал новостями:

«...контакт с инопланетной цивилизацией. Ученые из госкосмоса предполагают, что эта встреча в просторах вселенной и послужила причиной заражения...»

– Слышишь?! – воскликнул соседский мальчик.

«...и катастрофы. Нужно ли указывать, что в таком случае, их визит можно расценивать, как прямое объявление войны? Бортовые записи шаттла Рибейн продолжают расшифровывать, однако...»

– Этот зомби-апокалипсис из-за инопланетян! Я же говорил!

И хотя диктор сделал акцент на том, что это только предположение, мой сосед был полностью уверен, что виновники найдены. А я мог поклясться, что он не один такой уверенный.

Мне повезло, что я начал размораживать Ринко, чтобы допросить его. На мгновение меня притормозила мысль, что я живу в помещении, полном мертвых людей и являюсь объектом наблюдения некоторых, неизвестных мне структур, но долго расслабляться себе не дал и снова настроился на тяжелый разговор с тем, кто говорить не умеет. Ну, тут мир снова отвлек меня.

Когда в дверь позвонили, я решил, что это ребята и отправил открывать Ларишку. Через полминуты на кухню ворвались двое: мужчина и женщина.

– Уходим! Через пятнадцать минут они буду тут! – встревожено приказала женщина, в которой я с ужасом опознал ту, которая с таким холодом смотрела на Альбина у входа в наш морг. Кусочек государственной космической комиссии у меня на кухне. И рослый мужчина в виде ударной силы рядом с ней. 

– Поехали, пока нас всех не замели! Все, кто живые дома – пусть уходят к друзьям и родственникам! Уходим!

Она была убедительна. Уже через пять минут мы с Ринко сидели на заднем сидении легковушки и мчались куда-то в сторону леса. Тогда мне пришло в голову, что желание бежать от незримых врагов было опрометчиво. Но раздумывать над ситуацией я особо не успевал.

– Ими что-то управляет, возможно. Может, ноосфера, – говорила девушка, представившаяся Нейной. – У нас предпочитают называть это явление так. Коллективный разум зомби.

– С чего такие мысли? – спросил я хмуро.

– А как иначе они узнают, где произойдет происшествие? – она круто повернула руль и выехала на дорогу, ведущую через лес к дачам. – Подбирают коды к домофонам, вскрывают замки, чтобы добраться до потерпевших? Может быть, у каждого из них открывается свой собственный дар, я не знаю! Но они способны добраться до цели, если их не связывать и не замораживать... если не останавливать специально.

– Но наш клиент особенный, – хмыкнул Дик. – У нашего клиента задачи обширнее, чем у остальных его собратьев.

Я прикусил язык, чтобы не взболтнуть про «шха-а-аттлы» и прочие «клиентские» попытки поговорить.

– Именно поэтому за ним охотятся, – закончил мысль Дик.

– А вы, значит, его спасаете?

– На карту поставлено больше, чем ты думаешь.

– Например?

– Например, военный конфликт мирового значения.

На въезде в дачный поселок нас ждал вездеход.

– Переселяемся в эту крошку, – скомандовал Дик, выпрыгивая на снег.

– В новостях говорят, что шаттл сбили инопланетяне, – сказал я Нейне, вылезая следом.

– Нас не сбивали, – отозвался вдруг Ринко. Говорил он почти по-человечески. – Он упал далеко от космодрома, потому что летел без контроля. Мы все погибли в полете. Еще в космосе.

– Ты знаешь от чего?

– Нейна, перекинь оружие, пока я завожусь! Боюсь, за этой машиной мы уже не вернемся, – крикнул Дик из салона вездехода, и Нейна кинулась выполнять.

– Капитан сказал, что диспетчеры отключили нам систему обеспечения. Мы просто замерзли, – ответил мне Ринко, заторможено наблюдая за девушкой.

– Как диспетчеры? – удивился я.

– Правительство боялось, что не сумеет нас заткнуть иным образом. Они боялись, что мы расскажем. Но мы успели затереть данные с бортового журнала.

– Я ничего не понимаю, – признался я.

– Ребята не встречали инопланетян. Запись сумели расшифровать на пятьдесят процентов – они поймали сигнал SOS о терпящем крушении корабле. Инопланетном корабле, Вениамин, – ответила за него Нейна.

– И это повод уничтожить всю команду?

– Еще какой. Огромный беззащитный крейсер из другого мира. Внеземные технологии. Оружие.

– Может там и не было оружия! Откуда им знать!

– Веня, оружие можно сделать из чего угодно! Такие события всегда засекречивают, если ты не знал. Вот только ребята сообразили, что лучше будет уничтожить все данные о сигнале и затерли его вместе с координатами внеземного корабля. Госкосмосу это не понравилось, но все участники событий уже были благополучно мертвы.

– Зачем же пустили эту дезу в СМИ? Про заражение и аварию?

– Морально подготавливают человечество к очередной обогатительной войне.

– Чем же она будет обогатительная?!

– Тебе – ничем. Правительство делает ставку в вооружении на терпящий крушение корабль. Они уже готовят туда команду... Даже не известно, летает он там еще или нашлась помощь бедолагам от более сознательной цивилизации. А теперь представь, какая паника началась в правительстве, когда свидетели с Рибейна взяли и очнулись! Да еще один из них сбежал!

– Это прям так ставит их под угрозу?

Я уже погрузил мертвый груз в новую машину и готов был залезть сам.

– А то... Поэтому мы его вернем куда следует, – сказала Нейна, странно улыбаясь. – Собственно, за этим нас и послали.

И, прежде чем понять, почему они вообще со мной разговаривали все это время, я поймал сильный удар по голове сзади.

«...взлом базы данных произошел сегодня в восемь утра. Нарушитель оказался задержан, но на момент задержания уже три часа как мертв – преступление совершалось сотрудником уже после того, как он стал зомби».

Зу подавился чаем, потому как в этот момент на экране показали бессмысленный взгляд Нейны, закованной в наручники.

– Это та самая девица, которая похитила Ринко?

– Ничего не понимаю, – признался я комнате.

«По счастливой случайности, задержанной не удалось повредить систему или какие-либо данные в ней. Но вопрос об опасности, исходящей от мертвой половины общества вновь стал актуальным...»

Я слушал вполуха.

– Ну, все, снова понеслась! – проворчал Зу. – Они, мож, сами убили ее, чтобы прикрыть свои дела какие-нибудь и спихнуть на зомби! Это на них очень похоже! Нет. Не верю, что зомби способен там что-нибудь взломать!

 Его трель прервал телефонный звонок.

– Алло? – спросил я в трубку.

– У нее получилось. Она затерла координаты.

– Кто это?

– Не узнал? Это Дик. Привет от Нейны. То есть... сейчас-то она тебя и не узнает, наверное, но когда была жива, передавала привет. Знала, что я тебе позвоню, когда все закончится.

– Что за...

– Ты прости, что стукнуть пришлось – туда, куда мы ехали, тебе нельзя было. Вообще тебя брать не надо стоило.

– Так это...

– Я не знал, что она задумала, на самом деле. Но ей надо было попасть в центр. Нейна говорила, что это можно было сделать только в виде конвоя. Ринко не сопротивлялся, знал, что это нужно для выполнения его программы. Ему необходимо было добраться до записи, чтобы окончательно перечеркнуть возможность восстановления координат инопланетного корабля. Вернее, целью его жизни было сдаться властям. Но в нужный момент и в нужной компании.

– Дик, кто убил ее?

– Никто.

– Тогда почему она мертва?!

– Решила жить, как наши зомби, я думаю. По принципу «Светя другим...»[1]

– Что?!

– Пошла ва-банк, наверное. Откуда мне знать, она не говорила! Мы сдали Ринко... потом она что-то приняла, сказала, от желудка таблетка. Видимо, это был яд. Нейна, видишь ли, знала, что взломать базу данных можно только с помощью программы спасения человечества. Но она не знала, как еще подключиться к ноосфере.

Я слушал его рассказ о психозе, который возник, когда обнаружили взлом, о том, как его арестовали, потом отпустили, а теперь снова пытаются арестовать. О том, что неизвестно, сожгут этих двоих сразу без суда или заморозят до предстоящего дознания, еще о чем-то. Слушал, а сам пытался понять: примет ли человечество эти жертвы, как должное, или оценит по достоинству.