Каждый представляет апокалипсис по-своему. Ходят слухи о горящей земле, о голоде, о небывало кровавых войнах. Судачат, что мир накроет огромной волной. Поговаривают, что исчезнет земное притяжение. Что наступившая зима никогда не закончится. Что однажды утром люди просто не проснутся. Или, что ещё хуже, проснутся слепыми, глухими или немыми. Или без всех чувств одновременно.

Каждый представляет апокалипсис по-своему. И лишь я знаю, как всё будет на самом деле. Ведь всё это уже случалось. Это происходит каждый день.

Люди в одночасье теряют все средства к существованию, смысл жизни, родных и любимых. И каждая из этих потерь – чей-то личный конец света, даже если такие моменты не сопровождает звук рога или шелест крыльев ядовитой саранчи. Приходит ли беда в тишине или под уличный шум, ранним утром или в тиши ночи – это всегда страшно.

И, может быть, самое жуткое в том, что человек не всегда сразу понимает, что это и есть финал.

Я тоже поняла не сразу.

Я родилась много веков назад в маленьком поселении, скрытом в лесу. Сейчас то время вспоминается как сон, туманное видение, что уходит с рассветом, чтобы через пару часов забыться навсегда. Я и сама уже не уверена, что из моих воспоминаний правда, а что – лишь придуманное мною, отражение мечтаний и глупой сентиментальности.

Тогда не было машин, компьютеров, самолётов, люди ещё не знали об электричестве и радиоволнах. А то, во что мы верили и чему поклонялись, называли просто наследием предков. Мы знали, что есть могущественные силы, но не давали им имён. Богами их нарекли уже после нас.

Моё племя занималось рыболовством и охотой. И земледелием. Лес надёжно укрывал нас от воинственных соседей, так что женщины могли растить детей в безопасности. Нам не было дела до большого мира за лесной опушкой, а там не знали о нашем существовании.

Нас не заботил внешний мир, и мы жили очень скромно даже по меркам того простого и незатейливого времени. Но у нас было нечто большее, чем у представителей современной цивилизации. Единение с природой.

Сейчас это назвали бы магией. Или духовной практикой. В зависимости от мировоззрения, которого придерживался бы классификатор, мы же обходились без названий, не пытались сплести тонкие нити судьбы в ровное полотно. Испокон веков у нас была Мудрейшая, и ей ведомы были тайны жизни и смерти, всего сущего и подземного, конца и начала. Она говорила, какой день будет удачным для охоты, а в какой мужчинам лучше остаться дома. Знала, о чем шепчут травы и поют птицы, чем недовольна река или чему радуется ветер. Может быть, именно благодаря её мудрости нам удавалось так долго прожить в уединении, без войн и междоусобиц. Но даже её мудрость не могла отвратить неминуемое.  

Его принесла к нам река. Ранним утром мужчины, отправившиеся проверять сети, вернулись с посиневшим бездыханным телом. Нет, мы не думали, что чужака можно спасти и вылечить, мы лишь собирались устроить ему достойный обряд погребения, чтобы его тень не приходила под двери тревожить наш ночной покой.

Мудрейшая с самого начала была против.

– Великий вождь, – говорила она. – Наши легенды гласят, что появление чужака –  знамение конца света. Так предсказывали мои предшественницы.

– Ты предлагаешь вернуть его тело реке? – недоверчиво переспросил глава племени.

– Да, пусть следует по той же дороге, по которой пришел.

– Мы так не поступаем. Мы достойно провожаем даже самых малых зверей, убитых на охоте, а это ведь человек.

– Но наши предки наставляли нас опасаться всего, приходящего извне, даже если это неведомое растение, чьи семена принёс ветер. А уж человек, пусть мёртвый, точно навлечет беду. Прошу тебя, прикажи отнести тело туда, где его нашли. Только так можно избежать предначертанного и сохранить наш род.

Но вождь не послушал.

– Мудрейшие говорили, что пришедший из-за леса принесет нашим людям гибель, но этот человек сам мертв, – сказал он. – А вот если мы не сожжем его тело, как велит обычай, и не проводим в долгую дорогу, то его беспокойная тень точно не даст нам покоя.

Мы сложили большое кострище и собрали хорошие дары, чтобы стражники По Ту Сторону беспрепятственно пропустили чужака дальше. Но когда дочь вождя поднесла горящую ветку к сухой траве у его головы, мертвец открыл глаза.

И с этого мгновения мы стали обречены, хотя и не знали об этом.

Наши женщины долго выхаживали его. Миновало много лун, пришли и отступили холода, и лишь когда ветви деревьев стали гнуться к земле под тяжестью плодов, чужак начал потихоньку выходить из дома, где его лечили. Он не знал нашего языка и, похоже, не стремился его изучить. Он жил, словно его тень шагнула По Ту Сторону, несмотря на все наши усилия. Ел, когда ему предлагали еду, выходил из дому, когда его выводили, послушно позволял одевать и мыть себя. Но не отвечал на наши расспросы и не показывал, что понимает нас.

Юная дочь вождя чаще других заходила к чужаку. Гуляла с ним, пыталась разговаривать, кормила. Многие сказали бы, что девчонке просто нечем было заняться, но это не так. Просто у нее было доброе сердце, и она ещё никогда никого не любила. До того самого дня, пока не заглянула в бездонные глаза чужака, держа пылающую ветку у его рыжих, словно глина у реки, волос.

Слагатели сказок сказали бы, что любовь и сострадание дочери вождя сотворили чудо, и скоро чужак заговорил, прижился в нашем селении, стал охотиться с мужчинами, и однажды прошел обряд посвящения и был принят в племя. Что он полюбил дочь вождя так же, как и она его, стал ее верным спутником, и они жили долго, породив множество потомков, и умерли в один день. Но я рассказываю о том, как всё было на самом деле, и милосердие здесь совершенно ни при чем. Хотя кое-что чудесное, или как сказали бы некоторые «божественное» действительно произошло.

Но это вовсе не было похоже на сказку.

Чужак действительно прижился у нас и охотился с нашими мужчинами. Потребовалось очень много времени, но он стал доверять нам и однажды заговорил. Знал ли он наш язык или выучил, пока мы заботились о нем, осталось тайной – он ничего не помнил о себе, до того, как река вынесла его к нашему берегу.

Чужак – мы так и прозвали его Чужаком, на нашем языке – Эох – быстро всему учился, лучше всего у него получалось разбираться в целебных травах, и он слагал чудесные песни. Он был очень добр, и любое дело у него получалось. Мы приняли его как равного. Даже Мудрейшая перестала смотреть на него с враждебностью, решив, что пророчеству ещё не время сбыться.

Но она ошиблась. Мы все тогда ошиблись.

Я говорю, что это не сказка, а реальность, но происходящее тогда действительно казалось ожившей легендой.

Дочь вождя просто расцветала, когда Эох оказывался рядом. Она же единственная могла вызвать тень улыбки на его всегда хмуром лице. Девушка была очень юной и считала, что встретила свою настоящую любовь, а их союз зависит только от слова вождя. В нашем племени девушки сами выбирали себе тех, с кем хотели прожить жизнь, и если их отцы давали свое слово, союз считался заключенным. Избранник мог отказать, но такого обычно не случалось – наши девушки были мудры и прислушивались не только к своему сердцу, но и к чувствам любимого.  

Вождь заметил, что происходит. И однажды сказал дочери:

– Если в твоей душе расцвел цветок настоящей любви, поговори со своим избранником. Он не знает наших обычаев.

Едва ли вождь желал любимой дочери подобной судьбы, но чужак показал себя достойным мужем и за время, прожитое в племени, не совершил ничего дурного или подлого. Мой народ принял его.

Молодые люди говорили у той самой реки, которая подарила чужаку второе рождение, принеся к нам. Едва дочь вождя открыла Эоху свои чувства и коснулась его губ своим первым неумелым девичьим поцелуем, полыхнуло жаром, и земля дрогнула под их ногами. Девушка пошатнулась и упала, но чужак, вместо того, чтобы поддержать ее, побелев, смотрел куда-то в лес поверх нее. Его губы шептали: «Нет», – а во взгляде застыл ужас.

К реке не спеша шла прекрасная седая женщина в чёрных одеждах. Богиня, которой Эох был обещан с рождения. Великая воительница, которая приносила победу племени чужака во многих битвах, и от которой он пытался спастись в бурных водах, предпочтя скорее умереть, чем провести вечность в битвах.

К несчастью, богов не так просто обмануть и разгневанная воительница прокляла Эоха – он не мог скрыться от нее и не мог умереть. Даже оказавшись на волосок от смерти, он каждый раз оживал бы снова и снова. Но даже древние боги не всесильны, и после смерти в реке к жизни пробудилось лишь тело Эоха, но не его сердце. А не слыша биения живого сердца, богиня не могла отыскать обещанный ей дар.

Пока однажды робкий поцелуй не возродил к жизни то, что, казалось, умерло навек.

Подходя ближе, воительница извлекла из ножен у бедра кинжал и прочертила им по своей ладони. Всего один такой же росчерк на ладони Эоха, смешать кровь – и они будут связаны навсегда. Свершится предначертанное, его народ снова обретет вечную удачу в битвах, а богиня – верного воина, который будет приносить победы на ее алтарь.

Ничего этого дочь вождя тогда не знала. Но она видела, как под ногами женщины в черном рыжая глина побережья становится седой, как пепел. Видела, как в небе над ее головой кружит стая черных крикливых птиц. Видела, как она протягивает кинжал Эоху, и как тот, не в силах противостоять, протягивает руку и делает шаг ей навстречу.  

Дочь вождя не знала, что происходит, но поняла, что теряет любимого навеки и есть лишь один шанс спасти его. И, поднявшись, девушка ринулась навстречу страшной женщине и пронзила ее грудь ее же кинжалом.

В тот же миг все погрузилось во тьму, земля смешалась с небесами, поднялся резкий холодный ветер, а дочь вождя словно пронзило молнией, и она застыла, сжимая рукоять кинжала, глядя в тускнеющие чермные[1] глаза богини и чувствуя, как по пальцам толчками течет горячая кровь.

В лесу разверзшаяся земля поглотила скрытое селение, словно его никогда и не было. Маленькое племя сгинуло в одночасье, чтобы его тени могли провести богиню по последнему пути, куда бы он ни вел. Богам более чем кому-либо не пристало путешествовать в одиночестве.

За спиной дочери вождя кричал Эох, чью плоть срывал с костей налетевший вихрь – никто не может обмануть свою судьбу, можно лишь ненадолго оттянуть неизбежное.

Она слышала крики, видела, как отлетают По Ту Сторону тени ее соплеменников, чувствовала, как лес смыкается там, где всего мгновение назад стояли дома и вился дымок общего костра. А затем ее взор заволокло багрянцем, и света, рассеявшего тьму, она уже не увидела...

...так я стала той, кого однажды пришедшие на земли моего народа назовут Морриган. Той у кого будет множество имен и лиц. Той, кого через много тысяч лун люди, что живут здесь сейчас, нарекут всадником апокалипсиса.

Так я прошла первую веху на долгом пути.

[1] Чермный – багровый, темно-красный. Цвет запекшейся крови.