Старые кожаные сапоги почти неслышно ступали по мягкой дорожной пыли, покрываясь серым налетом. В такт шагам по спине легонько постукивали ножны, и это было практически единственным звуком на много лиг вокруг. Хервёр нравилось это постукивание, но оно было совершенно недопустимым. Она позволила себе несколько минут наслаждаться им, а затем остановилась и подтянула тонкие ремешки, тоже успевшие покрыться пылью. Во всем, что касается оружия, нельзя допускать небрежности.
Девушка глотнула тепловатой воды из походной фляжки и огляделась вокруг. По правде сказать, смотреть было не на что: унылая серая равнина, пересеченная лентой дороги, чахлые желтоватые кустики, изредка образующие нечто вроде рощиц, и каменистые холмы, а над всем этим – низкое серое небо, словно затянутое дождевыми тучами.
И тишина. Здесь всегда была оглушительная тишина, ни малейшего дуновения ветерка, и тем удивительнее было, откуда берется такое количество пыли, которая покрывала все вокруг. Ах, если бы однажды здесь пошел дождь! Но на Тропе Междумирья не бывает дождя. Главное здесь – это дорога, широкий бесконечный тракт, соединяющий бессчетное множество миров. У дороги имелось множество ответвлений, к ней, словно ручьи к реке, сбегались сотни, тысячи тропинок. Время от времени Хервёр останавливалась у развилок и прислушивалась, не донесется ли до ее ушей лязг мечей – верный признак битвы. Если в каком-то из миров происходила война, ее отзвуки доносились даже сюда, в Междумирье. Но Хервёр уже очень давно не сворачивала с дороги. Слишком тихо было вокруг. А в мире, где нет войны – нет места валькирии.
Особенно – проклятой валькирии. Не в силах дальше идти, Хервёр решительно свернула с дороги к пыльным валунам на обочине. Она устало опустилась на шершавый теплый камень и раскрыла дорожную сумку. Из потайного кармана вытащила холщовую тряпицу, бережно развернула. Тускло блеснуло старое золото, и на ее ладонь легло тяжелое кольцо. Причудливый вензель сплетался в начальные буквы имен. Ее и ее мужа. Таких колец Хервёр собрала ровно триста и пять, не считая этого. В разных мирах. Покупала, крала, снимала с мертвых, добывала в битвах. И не нашла даже половины. Хорошо еще, что, попав в новый мир, она сразу чувствовала, есть ли в нем очередное кольцо – ее собственное при этом теплело.
Последнее она нашла ровно полгода назад, сняла с убитого ею воина. Валькирия прикрыла глаза, вспомнив тот мир, и привычно подавила сухое рыдание. Там тоже была дорога, почти такая же, как эта.
***
Хервёр очутилась на той дороге несколько лет назад, когда услышала эхо боевой трубы, хрип коней и звон стали на одной из тропинок. В то время она так устала от тишины, что рванулась на звук не раздумывая, надеясь вдоволь напоить меч кровью. Но коварное Междумирье сыграло с ней шутку – это Хервёр поняла, стоя в тени дерева возле пыльной дороги. Невдалеке виднелись крайние дома какого-то городка. А прямо перед ней, на дороге, молодая женщина в белой косынке льнула к солдату в серовато-зеленой военной форме. То, что это солдат, не вызывало никаких сомнений, валькирия знала это на подсознательном уровне. А вот колонна грузовиков впереди стала для нее сюрпризом. Хервёр недовольно дернула щекой: она не любила воевать в индустриальных мирах. Но выбирать не приходилось. Теперь она не сможет покинуть этот мир, пока выбранная ею сторона не победит либо не капитулирует, разбитая наголову. И еще: здесь было кольцо, совсем близко.
– Не плачь, Вера, – хрипло произнес солдат, отстраняясь. – Береги детей. Скоро все закончится, обещаю.
Как происходит выбор, Хервёр и сама не знала. Но в тот момент, когда солдат отстранился от женщины, повернулся к колонне и пошел, сильно прихрамывая на левую ногу, время на мгновение остановилось, растянулось в бесконечности. Так сильно незнакомый солдат напомнил ей Вёлунда...
Сердце пропустило удар и забилось снова, глухо и яростно. Дева битвы выбрала свою армию.
Она быстро оглядела свою одежду. Длинная замшевая юбка с разрезами по бокам до самых бедер явно не годилась, от нее следовало избавиться. Под юбкой были вполне универсальные брюки, годные в большинстве миров. Довершала наряд потертая кожаная куртка без отделки. На первое время сойдет.
Записаться добровольцем в армию Хервёр не составило труда.
– Эх, дочка, куда ж тебя на фронт несет нелегкая, – причитал усатый старик, оформляя бумаги на призывном пункте. – Такая гарная девка, коса в пояс, глазищи звездами зелеными... тебе бы с парнями хороводиться али о свадьбе думать, а ты – воевать.
– Это мой долг, – медленно ответила Хервёр, приноравливаясь к чужому языку.
Она назвалась Верой, сочтя прощающуюся пару за высший знак. Когда ее спросили про документы, лишь коротко сказала: «Сгорели», и больше ее почему-то не спрашивали ни о чем, отворачиваясь под взглядом светлых льдисто-зеленых глаз.
Это была славная война. Очень скоро Хервёр оказалась командующей летной эскадрильей женского батальона. Как же порой ей не хватало собственных крыльев, чтобы со скоростью ветра лететь над полем боя! Впрочем, крылья ее истребителя держали не хуже, и смертоносные пули всегда достигали своей цели. А когда поднималась выше облаков, то почти забывала о своем Проклятии. Она снова неслась в полете над полем боя, и снова сеяла смерть – жестокая и яростная дева битвы.
Только одно ее по-настоящему огорчало в этой войне: здесь приходилось использовать огнестрельное оружие, а Хервёр любила, когда руку оттягивал тяжелый меч. Скучала по нему.
Лишь однажды ей удалось пустить его в дело.
Со своим небольшим отрядом она возвращалась в расположение эскадрильи после вылазки в ближайшую деревню. По правде сказать, девчонки были только обузой: в одиночку Хервёр быстрее вернулась бы. Но у них в деревне жили родственники, и валькирия не смогла отказать.
И сейчас отряд лежал за кустами на косогоре, наблюдая, как вражеская разведгруппа переходит вброд ручей. Один, два... четверо мужчин. С автоматами. А у них на троих – только ее табельный пистолет. Не много с этим навоюешь.
– Разделяемся. Вы обе – в расположение. Доложите майору Лемину обстановку.
– А... вы? Вера Алексевна...
– Я их уведу.
– Но как же...
Мужчины двинулись в их сторону.
– Ползком. Вон в тот пролесок. Живо!
– Мы вас не оставим.
– Это приказ, Локи вас забери!
На препирательства были потрачены драгоценные минуты, и теперь она бежала через лес, не чуя под собой ног, а враги мчались за ней почти след в след, чувствуя, что добыча уже совсем близко.
– Не стрелять! Возьмем ее живой.
Хервёр скатилась по небольшому склону и очутилась в тенистом распадке. По левую руку был полуобвалившийся скальник – почти отвесная стена, с других сторон довольно крутые откосы, на которые ей никак не успеть взобраться. Затрещали кусты, и в распадок выскочили преследовавшие ее солдаты. Оглядевшись, они мгновенно поняли, что жертве деваться некуда, и разом перестали спешить. А Хервёр получила возможность разглядеть их получше. Высокие, сильные мужчины в темно-серой форме. Трое в касках, один в фуражке, видимо, командир, под низким козырьком почти не видно лица. На рукавах она увидела знакомые солнечные руны - здесь они были эмблемой врага.
– Вы только посмотрите, какая милая фройляйн, – протянул мужчина в фуражке, неторопливо спускаясь с косогора. – Настоящая красавица. Только очень бледная. Парни, нам сегодня очень повезло. Одно удовольствие взять в плен такую крошку.
Хервёр отлично понимала его речь, этот язык был похож на ее родной. На какой-то короткий миг она даже пожалела, что не пришлось сражаться на их стороне. Но в следующую секунду приказала себе собраться: это ее враги, и любое сожаление здесь неуместно. Предстоит ближний бой, и она намеревалась взять от него максимум возможного.
Валькирия медленно отступила под скалу, почти прижалась к ней. Скинула заплечную сумку. Подняла руки и несколькими быстрыми движениями расплела косу, встряхнула головой, заставив волосы окутать ее плотным покрывалом почти до бедер. Она собиралась забрать жизнь, и ритуал должен быть соблюден. Кто-то из солдат восхищенно присвистнул. Узкая форменная юбка никуда не годилась, поэтому Хервёр разорвала ее по бокам почти до пояса.
– Дитмар, смотри, а она, похоже, совсем не против! – воскликнул один из мужчин.
– Да, горячая штучка, – гоготнул другой. – Ты взгляни на эти ножки!
Они подходили все ближе. Хервёрд подпустила их на расстояние в несколько шагов, вздохнула, сосредоточилась – и почувствовала за спиной знакомую тяжесть. Ну, здравствуй, родной. С легким шорохом она вытащила из-за плеча меч.
Солдаты отшатнулась.
– Что за черт? Откуда она взяла эту... саблю?
– Меч.
– У нее же не было ничего с собой!
– Может, она его прятала где-то здесь?
Мужчины переглянулись.
– Непохоже... Эй, девушка! Отдай его нам, мы не сделаем тебе ничего плохого.
– Фройляйн, отдайте оружие, – пробормотал один из них, осторожно обходя девушку. – Это очень опасно, вы можете пораниться. Отдайте, и мы поговорим...
– Гюнтер, она же не понимает тебя!
– Я понимаю, – неожиданно отозвалась девушка и придвинулась ближе.
– О, фройляйн... какая удача... мы просто...
– Больше никаких разговоров, – оборвала девушка. – Я не говорю с мертвыми. – Она обвела их глазами. – Первый... второй... третий. – И добавила, оглянувшись через плечо на Дитриха: – Тебя я убью последним.
А потом... началось нечто невообразимое.
Девушка сорвалась с места, легко подпрыгнув, оттолкнулась от камня и перевернулась через себя в воздухе. Черные волосы вихрем взметнулись вокруг нее, со свистом пропела сталь – на какое-то время солдаты замерли, не понимая, что сейчас последует. И очнулись только тогда, когда голова Гюнтера покатилась по траве, а из разрубленной шеи фонтаном хлынула алая кровь, заливая землю вокруг.
– Черт... Этого не может...
Девушка опустилась над телом на одно колено, медленно провела раскрытой ладонью над грудью убитого. Резко обернулась к остальным, и мужчины вздрогнули как один: так она преобразилась. Не было больше бледной загнанной девушки с черной косой. С разрумянившегося лица на них смотрели изумрудно-зеленые глаза, яркие губы сложились в нежную улыбку. Так могла бы выглядеть женщина после страстного поцелуя.
– Еще, – шепнула она.
– Ведьма, – пробормотал один из солдат.
– Она убила Гюнтера! Стреляйте! Да стреляйте же, олухи!
Затрещали автоматы, сухо и часто. Девушка оказалась под перекрестным огнем, она должна была погибнуть спустя секунду. Две... Три... И вдруг мужчины обнаружили, что стреляют в пустое место.
– Где она?!
Слабо вскрикнул Оуэн. Девушка стояла за ним, крепко прижимаясь к его спине. Левой рукой обхватила его шею, в правой держала меч.
– Как она... Оуэн, сбрось ее!
– Я не... могу... – прохрипел он.
– Не стрелять, вы заденете его! Через себя, Оуэн!
– Она силь... нее...
На груди Оуэна вдруг вспух пузырь. Гимнастерка натянулась и с треском лопнула, пропустив кончик стали, окрашенный кровью. Мужчина захрипел, на его губах выступила кровавая пена. Девушка застонала и прижалась к нему крепче. Его товарищи с ужасом наблюдали, как Оуэн забился в ее объятиях, заскреб сапогами по земле – и начал медленно оседать.
Хервёр опустилась вместе с ним, бережно обнимая. Расслабила захват на его шее, стянула с головы каску и ласково провела рукой по волосам, а затем нежно поцеловала в висок. Дитмар направил на нее автомат и нажал на спуск, даже особо не целясь, просто поливая огнем две фигуры в центре полянки. Через пару мгновений к нему присоединился Густав.
Дитмар израсходовал весь магазин, прежде чем осознал, что девушку не берут пули. Они рикошетили по скале, по камням, попадали в Оуэна, заставляя слабо дергаться мертвое тело – но не причиняли вреда девушке, словно отклоняясь от нее.
Она пошевелилась, словно ей надоело сидеть и ждать, пока до них дойдет очевидное. В этот миг Дитмар поверил в то, что девушка исполнит свое обещание до конца – и сорвался с места, не думая больше о Густаве. Затрещавшие рядом кусты дали знать, что тот последовал его примеру.
Охотник и жертва поменялись местами.
Дитмара гнал вперед животный ужас – такой примитивный и постыдный. Он, обер-лейтенант Витцель, позорно бежит, не разбирая дороги – и от кого! От девчонки! С мечом, Господи, с мечом! Расскажи кому – не поверят. Он давно уже потерял из виду Густава, сердце молотом бухало в ушах, колени подгибались, нещадно болела сломанная еще в детстве левая нога, в боку кололо, но он заставлял себя бежать. Пока, споткнувшись, не полетел кубарем. Затем последовал удар в висок – и его накрыла чернильная темнота.
...Чувства вернулись не сразу. Сначала слух. Вокруг щебетали птицы, тихо шелестела листва, где-то в стороне постукивал дятел. Потом по закрытым векам скользнул солнечный луч, и он понял, что лежит на земле лицом вверх. Открыл глаза: так и есть. Над головой качались зеленые ветви. Ветер ерошил его волосы – значит, фуражка слетела. Он с трудом приподнялся на локтях, затем, шатаясь, встал на ноги. Качнулся, ухватился за дерево. И услышал сзади не то всхлип, не то вздох.
– Нет... Нет, только не ты... Боги, прошу, только не сейчас.
Дитмар резко обернулся. Девушка стояла в нескольких шагах позади него, бледное лицо было залито слезами, на скуле алело кровавое пятно. Она не отрывала от него глаз и, не скрываясь, плакала. Никаких сомнений - наступила его очередь. «Сумасшедшая, – мелькнуло в голове Дитмара. – Сумасшедшая и... прекрасная. Валькирия...»
Резко закружилась голова, он оперся спиной о ствол, чтобы не упасть.
– Я не хочу. Не хочу, – продолжала навзрыд бормотать девушка. – Проклятый Нидуд, он отомстил, даже через века.
Отстегнула заплечные ножны с мечом и отбросила подальше от себя. Затем порывисто шагнула к нему, опустилась на колени и поцеловала его руку.
– Мой господин.
Руку невыносимо запекло. Старый фамильный перстень, потемневший от времени – Дитмар нашел его в юности на чердаке дедова дома, – сейчас жег кожу, словно раскаленный.
Девушка подняла голову.
– Боги, ты ведь не узнаешь меня. Подожди... сейчас... – Она торопливо расстегнула гимнастерку, вытащила шнурок, на котором покачивалось точно такое же кольцо. – Вот. Это самое первое, которым мы обручились.
Сняла с него фамильное кольцо и надела свое. Потом выпрямилась и... обняла его, крепко прижавшись. Дитмар потрясенно смотрел во влажные глаза, не в силах сопротивляться.
Девушка нараспев начала бормотать древнюю клятву:
|