Пушистая метелка из перьев ткнулась в длинный нос, пощекотала губы, мазнула по закрытым глазам и шутливо взъерошила кудрявые волосы. Пылинки дружной стайкой взвились в воздух, задевая друг друга в лучах солнечного света.

– Откуда же столько пыли, пап? – тихо возмутилась Чарли и спрыгнула с невысокой табуретки. Следом посыпались со стола мелкие детали: винтики и гайки, с радостным звоном покидая свои пластиковые коробочки.

Девушка давно привыкла к своей грации носорога в магазине электроники. Ничего удивительного в том, что именно со стола полетела мелочь, не было, даже если она протирала пыль с новой разработки отца в метре от деталей.

Чарли отложила метелку в сторону и присела на пол, чтобы собрать рассыпанное. Отец терпеть не мог беспорядка в мастерской. Где угодно, но только не здесь. Он мог забыть, где бросил обувь или на какой стул повесил куртку, но всегда помнил, в какую коробочку положил анкерный болт. И теперь за всем этим богатством приходится следить Чарли, потому что сам мистер Арджент укатил на симпозиум таких же безумных ученых. На неопределенный срок. Кто их знает, этих ученых, завтра могут и Землю подорвать в поисках более совершенной технологии создания карт памяти для роботов.

«Наконец-то!» – вздохнула Чарли, возвращая коробочки на свои места. В отличие от отца, она не любила ковыряться в технике. Девушку выводило из себя любое натяжение проводов и запах канифоли. Но зато она могла до бесконечности наблюдать за человеком, разгадывая тайны его подсознания. Чарли – прирожденный Псионик, тогда как ее отец – Механик.

Прерогативой Механиков было создание каркасов, стального скелета и тела будущего робота, в то время как Псионики занимались их «сознанием». Они методично изучали человеческий характер, причины и нормы поведения и пытались перенести обретенные знания на цифровые микросхемы. Настойчиво старались заставить робота думать по-человечески.

Чарли заправила светлую прядь за ухо и снова развернулась к отцовской новинке, чтобы накрыть ее специальным чехлом. Он обнаружился на полу, практически под установкой, на которой находился, – но она его туда уж точно не бросала! И разве отец мог забыть накрыть свое детище от пыли? Горестно вздохнув, девушка расправила шелестящую клеенчатую ткань и забралась на табурет.

– Не следит за тобой папочка. Понимаю. Вот за мной тоже не следил. Не уверена, знает ли он, что я через месяц оканчиваю школу. И не просто заканчиваю, а с золотым дипломом Псионика! Куда уж мне до его шпунтиков и винтиков...

Чарли набросила чехол на плечи робота, завязала тонкие шнурочки на груди и надела на голову капюшон. И папин робот, папина гордость последней модели стал похож на героя компьютерной игры.

Умиротворенную тишину мастерской нарушал лишь шелест в складках чехла залетевшего через открытое окно ветра и звонкий стук ногтей по стеклянной столешнице. Чарли боролась с желанием сунуть свой любопытный нос в записи отца.

Мистер Арджент любил зарисовывать все свои схемы в большой старый блокнот с пожелтевшими страницами. Сколько бы дочь ни убеждала его, что безопаснее и удобнее хранить все документы в электронном виде, все впустую.

Рассудив, что отец может и не догадаться о том, что она брала тетрадь, Чарли решилась и открыла ящик стола. В конце концов, это же не в персональный аккаунт влезть, а просто полистать страницы.

Толстая бумага хранила память об отце. Чернильные кляксы на полях, впитавшийся запах машинного масла и жидкого мыла с ароматом цветущей вишни. И мелкий почерк, покрывавший всю страницу, прерываясь лишь для изображенных с особой тщательностью схем. Чарли быстро перевернула не интересующие ее страницы с подробным объяснением механики тела и замерла над описанием «сознания».

На самом верху страницы было выведено имя. Фэйк Соул. Никогда прежде робота не называли человеческим именем...

Чарли подняла голову и пристально посмотрела на чудо инженерной мысли. Неужели отец смог получить то, за что безуспешно борются уже третье столетие лучшие умы планеты?

Девушка отложила блокнот, подошла к возможному прорыву в науке и сдернула чехол. Но чуда не произошло, робот не ожил мистическим образом и не попытался захватить мир. Чарли оглянулась на записи, помешкала секунду и положила руки на прохладную шею. Обычно сзади под волосами прятали кнопки включения. Она осторожно погладила выпуклую кнопку размером с монету и нажала.

Едва слышный звук включенного мотора мягко коснулся слуха и ласкающим рокотом прокатился по позвоночнику. Робот поднял голову и открыл глаза. Они оказались почти прозрачного орехового цвета, совсем не такими карими, как у Чарли, но очень похожими на человеческие. Ей пришлось снова подняться на табурет, чтобы не чувствовать себя крошечной.

Чарли заворожено наблюдала, как сокращаются искусственные мышцы, как мотор-сердце разгоняет специальную смесь масел по стальным венам. Ученые давно научились в точности копировать человеческое тело.

Ее руки продолжали лежать на плечах, покрытых костюмом из особой ткани, когда светлые глаза сфокусировались на ней.

– Привет... Фэйк.

***

Привет, папа.

Не знаю, зачем пишу, ты же не проверяешь почту.

Я включила твоего робота. Знаю, что будешь ругать. Знаю, что нельзя. Но увидела записи в твоем дневнике. За это тоже готова отбыть наказание в лаборатории.

Ты его не включал. Почему? Не успел?

Прошло два дня. Всего два дня, а он уже здоровается по утрам, варит кофе и проверяет мой ланч.

Ты создал будущее.

Чарли сонно потерла глаза и свернула окно личных сообщений.

Пятничный вечер плавно перетек в ночь. За окном звонко стрекотали цикады, а на подоконнике шевелила широкими листьями калатея [1].

Девушка отложила планшет на тумбочку и перевернулась на другой бок. Мысли сами собой перескочили с волнений за отца на его робота. Фэйк отличался от своих собратьев. Не только внешне, хотя и был более усовершенствованной моделью. У него была душа. Если верить отцовским записям, невероятно, но ему, Механику, удалось создать прототип человеческой души!

Чарли же пока сомневалась, так ли он хорош, как написано. Скривив губы, она вспомнила, как спустилась следующим после активации утром на кухню, а там уже хозяйничал Фэйк под чрезмерно бодрый голос телеведущей кулинарного шоу.

– Доброе утро. – Чарли машинально поздоровалась и окончательно проснулась.

– Доброе утро, – сказал Фэйк, снимая голыми руками с плиты турку со вспенившимся кофе.

– Это должно быть больно? – Девушка кивнула на покрасневшую от ожога кожу.

Фэйк лишь непонимающе переводил взгляд с кофе на Чарли и обратно.

– Поставь обратно. – Она пальцем указала на турку и прошла к шкафчику, чтобы достать чашки.

Ведущая слишком радостно завопила о том, что теперь кофе по-нормандски можно разливать по чашкам. Девушка поморщилась и приглушила звук, проведя пальцем по электронной панели. Мигающая красная лампочка отвлекла ее внимание. Непрослушанное сообщение от отца насторожило, всколыхнув подозрения о раскрытом преступлении.

Но он просто извещал о качестве воздушных дорог, номера отеля, в котором бедному ученому не предоставили даже древнего микроскопа, и новых инновациях в области усовершенствования технологий для работы с сознанием.

Последнее заинтересовало Чарли больше всего.

Фэйк тем временем налил в пузатую чашку ароматный кофе и протянул его девушке. Чарли на автопилоте взяла предложенную кружку, все еще слушая восторженный пересказ лекции профессора Миррора.

– Ай!

Любимая чашка острыми осколками рассыпалась на плитке, а горячий кофе бурыми потоками залил светлую древесину кухонных шкафчиков. Чарли сунула пальцы под холодную воду, пережидая, пока боль утихнет.

– Потом помоешь, – девушка кивнула на все еще зажатую в бледных пальцах турку.

В последний раз подув на поврежденную руку, Чарли присела и стала собирать осколки. Фэйк тут же оказался рядом, помогая сгребать остатки чашки.

Когда последние следы трагедии были уничтожены, мусор выкинут, и бодрая ведущая снова что-то вещала о пользе сельдерея, Чарли оглянулась в поисках ухватки, чтобы переставить все еще горячую турку в раковину.

– Больно, – прошипел Фэйк, с грохотом роняя многострадальную посудину в раковину с холодной водой.

***

Привет, папа.

Решила съездить в магазин за продуктами и мелкой косметикой. Взяла с собой Фэйка. Чуть не попали в аварию. Ты же знаешь, как я вожу.

В итоге прошлялись в отделах мужской одежды. Надеюсь, ты не против, я потратила совсем немного на новую одежду для него.

Мне надоел тот латексный костюм.

В магазине Чарли почувствовала себя мамочкой. Ей захотелось заботиться о своем чаде, и первым пунктом почему-то стала одежда. Она потащила послушного Фэйка в сторону мужских бутиков.

Спустя два часа метаний Чарли и примерок Фэйка, он обзавелся двумя рубашками, тремя футболками, пуловером, парой светлых и парой темных джинсов, удобной обувью и бельем, которое резво поднесла девушка-консультант.

Фэйк же безропотно сносил все, что творилось вокруг него, умудряясь при этом выглядеть настоящим.

По дороге домой они действительно чуть не попали в аварию. Чарли отвлеклась на изучение своего робота, который задумчиво занимался тем же изучением, но пролетающих пейзажей. Она и сама так делала, стоя на светофорах. Таким образом можно было отвлечься от навязчивых мыслей. Представлять, кто этот прохожий, чем живет, чем дышит и как оказался в этот момент в этом месте.

Остаток дня Чарли развлекалась тем, что пыталась готовить и наблюдать за Фэйком одновременно. И если с лазаньей не сложилось, то наблюдения оказались достаточно успешными.

Он тут же вызвался помогать с готовкой. Закатал рукава новой рубашки, чтобы не испачкать, расстегнул верхнюю пуговицу и постоянно сдувал падающую на лоб кудряшку точно так же, как Чарли сдувала свою непослушную челку.

***

Привет, папа.

Вчера учила Фэйка водить. Теперь можешь быть спокоен, я не попаду в аварию по дороге в школу.

Сегодня на парковке девочки приняли его за моего парня. Не стала их переубеждать.

Чарли закусила губу, раздумывая, писать ли про поцелуй. С одной стороны, это же отец. А с другой... Он же все равно не читает и-мейлы.

Не стала, потому что Фэйк меня поцеловал. Не думай ничего, просто в щеку. Я так растерялась, что девчонки решили, будто я стесняюсь его. И снова я не стала их разубеждать.

Он оказался совсем не холодным.

Девушка отодвинула от себя тонкую панель и откинулась на спинку мягкого кресла. Окна в гостиной были большими, открывая вид на ярко-зеленый газон с кустами белой гортензии и дом через дорогу, возле двери которого увлеченно целовалась парочка. Невысокая девушка – подруга детства, если можно так сказать о человеке, с которым просиживал в песочнице, а потом перестал здороваться при встрече. Она встречалась с этим парнем почти год и редко когда пренебрегала своеобразной традицией – целоваться минут пять перед дверью и потом только заходить в дом.

Чарли с некоторой долей зависти наблюдала, как парень нежно провел по щеке девушки пальцами, коснулся уголка губ и поцеловал едва различимый отсюда румянец.

Она скосила взгляд на сидящего на диване Фэйка. Тот отрешенно наблюдал ту же сцену за окном, рассеянно перебирая пальцами страницы раскрытой на коленях книги. Нашел же где-то эту стопку пожелтевшей бумаги. Скорее всего, у отца в мастерской – он тоже любит вечера просиживать в кресле за книгой.

Фэйк отвернулся от счастливой пары и посмотрел в глаза Чарли. Она смущенно заправила волосы за ухо и опустила взгляд. Доказательство ее смятения ярко алело на щеках.

***

Привет, папа.

Я забыла:

– рассортировать почту;

– протереть пыль;

– доделать проект по Основам Псионики;

– сказать себе, что нельзя влюбляться в робота.

Чарли по привычке ткнула подсвечивающееся «отправить» и только потом заметила Фэйка за своим плечом в отражении зеркала.

– Привет.

– Привет.

Девушка развернулась и положила ладони на широкие плечи Фэйка. Чарли перестала замечать в нем механизм еще неделю назад. Она видела красивого парня, у которого глаза блестели от восторга, а не от необходимой увлажняющей жидкости. Улыбку на тонких губах от ее шутки, а не потому, что нужно было прорабатывать искусственные мышцы.

Чарли медленно повела кончиками пальцев по шее, обвела линию челюсти. Большим пальцем случайно задела контур губ, поднимаясь к острым скулам. Темные ресницы дрогнули, а чужие теплые руки опустились на ее лицо. Прикосновения получались легче крыльев мотылька и мягче кашемира.

– Я люблю тебя, – выдохнула Чарли в улыбающиеся губы. Едва слова покинули ее душу, дышать стало легче. И мир почему-то сделался ярче на пару тонов, заблестело солнце в хромированных дверных ручках, в приоткрытое окно залетали птичьи мелодии, а гортензии зацвели еще обильнее.

– Я люблю тебя, – привычный голос, в котором раньше угадывалось столько интонаций, прозвучал ровно. Отстраненно. Механически.

– Фэйк?! О, Боже...

Девушка вывернулась из объятий и отвернулась, упершись взглядом в зеркало. Они отражались в серебряной поверхности без единого изъяна. Чарли с потерянным выражением лица и он, робот, с точно такой же маской растерянности.

– Фэйк Соул... Фальшивая душа... Папа знал. Но не сказал. Почему? – потрясенный шепот с каждым звуком набирал силу. – Почему не сказал мне? Единственной дочери?!

Чарли, уже крича, схватила с комода невысокую вазочку и запустила в зеркало, ненавистное отныне. Ведь робот точно так же отражал ее. Ее повадки, жесты. Чувства.

Он не был виноват, но злость выместить оказалось больше не на ком. Чарли развернулась и со всей силы ударила его в челюсть.

– Больн...

– Не смей мне говорить про боль! – вскинулась девушка, потирая ушибленный кулак. – Ты ничего не знаешь про нее. Ты вообще ничего не знаешь! Ты ненастоящий!

Чарли яростно вцепилась в его шею, судорожно нащупывая кнопку запуска. К черту исследования, к черту мечту, она не хочет больше быть Псиоником. Не хочет больше иметь что-то общее с этими машинами, яркими представителями человеческого нарциссизма.

Указательный палец уютно лег на выпуклую кнопку. Руки дрожали, и каждая секунда могла стать последней для Фэйка. Она не просто выключит его, а разломает на части, выгрызет металлическое сердце и разорвет серебристые вены.

Легкие ладони соскользнули вниз по спине, сминая ткань футболки. Чарли без сил привалилась к роботу. Вспышка ярости вымотала до предела и ушла, оставив после себя зияющую черным пустоту.

Глупо это все.

Глупо мстить груде металлолома за разбитое сердце.

[1] Калатея – декоративно-лиственное комнатное растение.