| |
 – Я весьма разочарован тобой, дитя. Кажется, ты не приняла всерьез мои слова, раз ты считаешь, что можешь так просто гулять по лесу.
Она находилась в том же месте, где и раньше: лысая поляна, деревья, заросшие паутиной, страшный, пугающий лес, словно Тилли не уходила из этого ужасного места. Паучий Король всё так же возвышался над ней, недовольно скрестив тонкие руки-лапы на груди. Она зачарованно глядела на него, понимая, что теперь видит его достаточно хорошо и не знает, зачарована ли она его отвратительностью или, напротив, ступор удерживает её от потери чувств.
Паучий Король немного изменился с их последней встречи – впрочем, изменения те были несущественны. Его лицо стало чуть более человекообразным, но и только: скулы – очерченнее, а на лице отчетливо виднелся тонкий с горбинкой нос, серая кожа цвета коры и тонкие, кривящиеся в выразительной гримасе, алые губы, яркие, как у богатой девицы. Однако он весь был густо покрыт тоненькими ворсинками, как будто на нём всё ещё оставалась паучья шкура.
Да, паучья шкура. Конечно.
«Невероятный урод», – думала Тилли, заворожено глядя на короля всех фей Гант-Дорвенского леса (а то, кажись, и всего мира, настолько злобно и величественно он выглядел). Такой, пожалуй, мог раздавить её, лишь наступив, и не осталось бы от Тилли ничего – лишь мокрое пятно. Как от мухи, когда её прижимаешь ногтем к столу. Тилли ужасно не нравилось это делать – в этом не было никакого толку: у мух нет мяса, да и не сильно они мешали, чтобы их убивать. Вот оводы!..
А Паучий Король продолжал говорить, размахивая в разные стороны всеми руками-лапами в белых перчатках. Тилли чувствовала себя вдавленной в землю и боялась даже пошевелиться.
– Ты должна гордиться тем, что тебе предоставлено, – сообщил Король, сопровождая свою речь не то присвистыванием, не то шипением, не то многократным эхо. – Наглая девчонка! Думала, раз я отпустил, то тебе больше не грозит никакая опасность?!
– Я убегала, – робко подала голос Тилли. – Я правда убегала, ты же видел...
– Вы слышали, она убегала! – обратился Король неизвестно к кому, и со всех сторон послышался смех. Тоненький, страшный, издевательский, он бил по нежным ушам девочки и заставлял сгорать от стыда.
«Хоть бы я умерла, – с отчаянием подумала Тилли, растирая по лицу неожиданно полившиеся слезы. – Хоть бы я умерла, и мне бы не пришлось слышать этого».
– Я же не виновата, что она ко мне прибилась, – произнесла она, всхлипывая от обиды. – Я же не виновата...
– Нет, виновата, – прошипел Король, и в его многократно усиливающемся голосе слышалось искреннее презрение. – Надо было скормить ту девчонку дракону и уходить самой!
– Нет! – крикнула Тилли. – За что ты такой жестокий?! Она-то что тебе плохого сделала?!
– О, девочка, девочка, – голова на длинной змеиной шее укоризненно покачалась из стороны в сторону, и Тилли не могла отвести от неё взгляд. – Неужели какая-то златовласка для тебя дороже собственной деревни?
«И ведь верно», – с ужасом подумала Тилли. Если подумать, то Король абсолютно прав (хотя ей неприятно соглашаться с этим): сколько времени Тилли потратила на ту девчонку! А могла бы быть уже далеко, намного дальше, чем теперь... Но нет, всё её доброта, дурацкая и никому ненужная. Теперь та девчонка под деревом дрыхнет, а Тилли стоит наедине со своей судьбой и не знает, куда ей деваться.
«Лучше бы и правда он меня ещё тогда слопал. Не пришлось бы мне убегать и стоять вот так, как дуре».
– Ну, раз ты настолько несерьезно относишься к моим словам, то мне придется тебя наказать. Чтобы ты больше не смела ставить под сомнение мою мощь.
– Глаза выколешь, что ли? – спросила Тилли, внутренне содрогаясь от страха (не такого сильного, как она ожидала). Конечно, ей было мерзко представлять, как она будет ходить в абсолютной темноте, испытывая режущую боль на месте глаз, но девочка к этому давно была готова. Не раз, возвращаясь поздно ночью домой, Тилли закрывала глаза, представляя себя абсолютно слепой, как мама. Ведь именно так и заканчивают «глазачи»: либо их съедают, либо они лишаются своих волшебных глаз – и этот вариант Тилли нравился, пожалуй, даже больше.
Хотя это должно быть ужасно больно.
– О, нет! Это слишком просто для такого проступка. Подумаешь, глаза! Я ел их тысячами: они не так вкусны, как человеческие сердца, и не способны насытить моё голодное брюхо. Нет, твой проступок куда страшнее и заслуживает большего наказания!
– Тогда что ты сделаешь? – озадаченно спросила Тилли. У неё закрались нехорошие, страшные подозрения. Неужели он нарушит обещание и кого-нибудь слопает? Нет, это же невозможно! Он слово дал!
«Это же феи, – лихорадочно думала она. – Слово дал, слово взял, и никакой разницы. На всё им, гадам, наплевать, так что и этот, пожалуй, нарушит».
Однако её размышления прервали слабые крики. Паучий Король неподвижно замер, и все его глаза обратились в сторону источника шума. Девочка тоже прислушалась, желая расслышать, кто же это ночью не спит, а ходит и голосит по страшному, темному лесу.
– Тилли! Тилли! – надрывался голос, и с каждым криком сердце девочки сжималось от ужаса всё сильней. Она поняла по голосу, что это был тот самый мальчик, брата которого она спасла.
«Куда же он пошёл, идиот, я же велела ему оставаться дома?! – с ужасом подумала она, прерывисто вздыхая. – Ведь я же его просила!..».
– Ты знаешь его? – спросил Паучий Король, не сводя все свои восемь глаз с побелевшего лица Тилли.
– Н-нет, – выдала она скорее случайно, чем намеренно: её мысли были заняты другим и совсем не следили за языком. – Я правда его не знаю, честно!
Паучий Король наклонил ей свою голову, и завороженная столь ужасным зрелищем Тилли могла разглядеть через серую кожу чудовища тонкие чёрные вены. Они были очень длинными, и шли через всю шею вниз, к вороту пальто, так что казалось, будто они вырастали прямо из него. А, может быть, так и было, ведь вряд ли какая фея будет ткать такому чудищу одежду...
– Зачем ты мне врешь, дитя, – печально произнёс Паучий Король, и сердце Тилли ухнуло куда-то в пятки.
– Нет, я не вру, – дрожащим голосом сказала она. – Нет, правда, не вру, я вовсе его не знаю!
«Если я это скажу, – лихорадочно носились мысли в голове девочки, – то, может быть, он поверит, и не будет его есть. Ведь он же сказал, что уничтожит каждого, кого я знаю! Быть может, он меня послушает... может быть...».
– Тилли!!!
– Я правда его не знаю, – более уверенно произнесла Тилли, сжимая края юбки до побелевших костяшек. – Спроси его имя, и я не смогу назвать.
Паучий Король внимательно смотрел на неё. Он не сердился и не гневался, как в первый раз, но во взгляде его чёрных глаз не читалась ни одна человеческая эмоция – и Тилли это пугало. Даже у неё, глазача, девочки со странным взглядом, можно было увидеть что-нибудь человеческое, а тут...
– Никто не пытался обмануть меня так глупо, дитя, – наконец сказал он, и Тилил внезапно оказалась на земле. Она не знала, как так получилось: он не толкнул её, не сбил с ног, она даже не упала: просто в одно мгновение она стояла перед гигантским королем фей, а в другое – уже лежала на земле, и рот ей закрывали маленькими потными ручонками самые мерзкие твари, похожие на спригганов и боуги, только не такие шумные. И держали они её крепко-крепко, чтобы не вырвалась. Тилли поначалу попыталась: резко дернула левым плечом, затем правым – ничего не вышло. Лишь этих странных тварей довела до ехидных тихих смешков, больше похожих на стрекот кузнечиков.
И тут она с ужасом увидела одну из самых страшных картин в своей жизни.
Мальчишка вышел на проклятую полянку Паучьего Короля: он явно не видел истинного обличия и думал, что это такое же обыкновенное место, как и все поляны в лесу. Он смотрел по сторонам, держа в руках березовую рогатину, и кричал: «Тилли! Тилли!», даже не пытаясь вести себя осторожно. Он бы не справился и с лисой, реши та украсть у него сыр. Но на охоту вышло существо, куда опаснее любой лисы и даже медведя.
 Паучий Король неподвижно замер, не издавая, кажется, никакого шума. Его шея втянулась внутрь, и его нельзя было заметить среди высоких столетних сосен. Передние лапы начали быстро-быстро плести паутину, создавая из ниоткуда тоненькие серебряные нити: каждая из них ползла дальше самостоятельно, словно по волшебству, неуловимо окружая беспечного мальчика плотным кольцом...
«Уходи!!! Убирайся немедленно, Паучий Король тебя сейчас убьет!!!», – хотела закричать Тилли, но её рот сжали ещё крепче, а ноги и вовсе не могли пошевелиться от тяжести.
А паутина потихоньку становилась всё гуще и гуще, но мальчик упорно её не замечал. Возможно, он видел вокруг себя лишь толстые деревья с мрачными изогнутыми ветвями, возможно – длинные ряды кустарников, но точно не паутину, в которую он непременно попадёт. Паучий Король тем временем делал шаг за шагом, осторожно приближаясь к будущейжертве: было удивительно, как такое огромное существо может так бесшумно ходить по лесу, не колыхнув ни единый листик на земле и деревьях.
– Тилли! Тилли, где же ты! – продолжал надрываться мальчик, в то время как к нему приближался Паучий Король. Сердце Тилли сжималось от ужаса и безумного желания вскочить и хоть что-нибудь сделать, хоть как-то ему помочь. Неужели этот дурак ничего не видит?!!
«Конечно, не видит. Это же ты глазач, а не он. Обычные люди вообще ничего не видят».
– Убежала, глупая, – обиженно и даже немного зло произнёс мальчишка. – Всё равно найду, дура! Чудная, нашла, чего стесняться – в лес побежала, глупостей всяких наговорила...
«Какие глупости, идиот!!! – мысленно кричала Тилли, по её лицу струились слёзы. – Убегай скорее, убегай!!! Ну же, пожалуйста, прошу тебя, обернись!!!».
Но мальчик не слышал мыслей Тилли и продолжал топтаться на месте, раздумывая, куда же ему идти дальше.
Когда Паучий Король резко дёрнул за две нити, плотный кокон из паутины сомкнулся вокруг опешившего мальчишки. Ребёнок повис, не понимая, что происходит. Он не успел закричать от страха и неожиданности, когда сквозь чёрные рукава пальто Короля пробились толстые ядовитые шипы. Когда Король резко сжал этими лапами жертву, а клыкастая многозубая пасть вцепилась в лицо мальчика, чтобы высосать из него все жизненные соки и даже душу, когда кровь брызнула на землю, когда раздался хруст сломанных костей, и ноги мальчика перестали дергаться - вот тогда Тилли заорала от ужаса.
– Ну же... ну! Хватит кричать, пожалуйста! Всё хорошо, всё в порядке...
Тилли не сразу поняла, что происходит: она лежала, тяжело дыша, её щеки щипало от слёз и свежего лесного воздуха, руки до боли сжали шерстяное одеяло, а рядом с ней сидела златоволосая девочка, которая с тревогой и беспокойством в небесно-голубых глазах смотрела на неё.
– Тебе приснился кошмар, да? – участливо произнесла она, а Тилли продолжала плакать, не зная, что и ответить. Да она и не слышала вопроса, все её мысли вертелись вокруг сна.
«Так это было не по-настоящему? – думала она. – Мне это приснилось? Приснилось... Но какой же страшный и подробный этот сон! А если это не сон? Что если Паучий Король просто пришёл ко мне во сне, а того мальчишку съел по-настоящему? Или... или мне правда просто приснился кошмар? Не может же он, в самом деле, нарушить данное слово! Он же фея, а они... они...».
Пока Тилли дрожала от утреннего холода и увиденного ею сна, девочка поправила на ней одеяло и положила руку на лоб. Внезапный крик заставил Тилли отдернуться и очнуться: рука другой девочки слегка обгорела, и от неё шёл легкий дымок.
– Да что же это такое, – произнесла девочка, едва сдерживая слезы боли. – Я-то думала, хоть сейчас получится!
Тилли наконец окончательно проснулась, и узнала в своей собеседнице девочку, которую спасла вчера.
«Кейтилин, – сразу вспомнилось её имя. – Это она вчера меня задержала. Но почему она здесь сейчас?».
– Ты не дома разве? – грубовато ответила Тилли, подобрав под себя ноги. Ей вовсе не было жаль обожженную руку Кейтилин: девочка смертельно обиделась за вчерашнее. Да что уж там, Тилли была искренне уверена, что ненавидит эту чопорную белокурую занозу, чтоб её так и растак. Ведь, если бы не она, Тилли смогла бы убежать подальше, и того мальчика никто бы не съел...
– Нет, я же сказала, – важно ответил Кейтилин. – Достань, пожалуйста, в моей корзинке мазь от ожогов. Она в лиловой бутылочке, не перепутаешь.
Тилли пожала плечами и заглянула в большую корзинку, которая стояла рядом. Глаза девочки тут же разбежались: чего там только не было! Бутылочки всякие-разные, хлеб, немного сыра, какая-то котомка, завернутая в цветные тряпочки, и... что это, зеркальце?
– Да тут у тебя настоящий клад, – с восхищением произнесла Тилли: восторг от увиденного практически полностью перекрыл воспоминания о плохом сновидении, настолько эти сокровища показались ей прекрасными. А тут их было так много!
– Какой клад, там всего обыкновенные вещи, – Кейтилин, впрочем, неправильно поняла восхищение Тилли, и обиженно нахмурилась. – Давай скорее, больно же!
– А я тебе говорила, не трогай меня, – назидательно произнесла Тилли, доставая какую-то бутылочку. Она не знала, что это за цвет такой, «лиловый», но точно какой-то красивый. Вот и бутылочка тоже такая ничего себе, вполне лиловая. В ней бы Тилли, будь она побогаче, непременно хранила бы пунш: почему-то ей казалось, что это должно быть удивительно вкусно.
Однако Кейтилиг почему-то оскорбилась, когда увидела эту бутылочку – даже странно, почему это.
– Ты что, издеваешься! Это же не лиловый!
– А я почем знаю, что у тебя лиловое, а что нет! – обиженно сказала Тилли: она, может, и глупость сделала, однако это вовсе не повод так на неё орать. – И вообще сама доставай, раз умная такая!
Девочка обиженно поджала губы и сама полезла в корзинку, здоровой рукой пихая Тилли в бок. Она немного пошарила среди своих сокровищ, пока Тилли восторженно следила за ней, и достала флакон противного светлого цвета.
«И это и есть лиловый?», – подумала Тилли, внутренне расстраиваясь от осознания этого факта: ей-то казалось, что лиловый должен быть очень красивым...
– Открой, пожалуйста, и намажь мне руку, – попросила Кейтилин сердито.
– Ты что, дура? – удивилась Тилли. – Я ж и так тебе ожоги на пол-ладони оставила, идиотка!
– И то верно, – немного успокоилась Кейтилин. – Тогда просто открой и вылей на здоровую ладонь.
Тилли, немного помедлив, исполнила её поручения. Она медленно открутила верхушку флакона, дивясь приятному ощущению в руках: девочка никогда в жизни не держала ничего стеклянного, и ей удивительно понравился этот материал. Тилли казалось, что нет ничего более приятного на ощупь, чем стекло, и действительность подтвердила её ожидания: оно оказалось гладким и прохладным, до невозможности хрупким – сожмешь и разобьется, исчезнет окончательно. Останутся одни неприглядные обломки.
– Поторопись уже, ну! – сердито воскликнула Кейтилин: она устала держать больную руку на весу.
– Сейчас! Не подгоняй меня, подгоняла, – огрызнулась Тилли, и, наконец, справилась с крышкой флакона.
Вылить содержимое не получилось: жидкость вязко и тягуче опускалось на руку, словно ленилось что-либо делать. Лекарство было приятного рыжего цвета, такое же яркое, как волосы фей, и Тилли могла поклясться, что видит в нём каждый застывший пузырик.
«Вот чудеса, – думала она. – А, говорят, что Белые девы творят настоящее волшебство».
Тут она вспомнила свой сегодняшний сон, и настроение Тилли упало. Она с содроганием думала о несчастном мальчике, так ужасно погибшего в пасти чудовища, проклинала Паучьего Короля, но больше всего ненавидела саму себя. Ведь это из-за неё всё произошло, ведь это из-за неё тот мальчишка отправился в лес, а Паучий Король, разозлившись, съел его. Осознание этого заставило Тилли чувствовать себя убийцей, и она не заметила, как слёзы вновь потекли по её щекам.
О, сколького можно было избежать, если бы она просто не стала обращать никакого внимания!
– Эй, хватит! – донесся до Тилли голос Кейтилин. – А то всё лекарство мне потратишь.
Тилли, не думая, перевернула флакончик, и златовласая Кейтилин начала втирать мазь в больную руку. Мгновенного исчезновения ожогов не произошло, но лицо девочки постепенно разглаживалось, и вот она могла вертеть своей рукой точно так же, как и здоровой.
– Вот так, – сказала она, и тотчас же увидела слёзы на глазах у задумавшейся Тилли. Почему-то Кейтилин это очень испугало: она тут же стала серьезной и встревожено спросила: – Эй, ты чего плачешь? На меня, что ли, обиделась? Прости, я не нарочно, я не хотела тебя расстроить!
И она протянула руку, чтобы смахнуть с лица Тилли слёзы. Та вовремя отклонилась, и больная рука Кейтилин замерла на небольшом расстоянии от неё.
«Ничему жизнь дурака не учит», – озлобленно подумала Тилли: она вновь вспомнила о своей обиде на Кейтилин.
– Дура, что ли, – грубо сказала она. – Сказала же, не трогай. А ты ещё и рукой обожженной...
Кейтилин непонимающе смотрела на неё, и Тилли вздохнула: вот уж истину говорят, денег много – мозгов тут же мало.
– Проклятая я, – вяло объяснила она. – Поняла? Потому и руку постоянно обжигаешь. И одежду вчера тоже я спалила.
Тилли ожидала увидеть огорчение на лице Кейтилин, даже представила себе, как это будет выглядеть: вот она непонимающе смотрит на дикую косматую девку со странными глазами, вот до неё постепенно доходит, губа оттопыривается вперёд, кулачки сжимаются... Орать, наверное, такая фифа не будет. А вот сказать «Ах, ну вечно с вами, крестьянками, так» – за этим не постоит, Тилли была в этом абсолютно уверена.
Однако ничего из перечисленного не случилось. Кейтилин внимательно выслушала её, затем медленно вздохнула и серьезно, даже сочувственно, произнесла:
– Ты из-за этого из дома сбежала, да? Не хотела никому делать больно? О, бедная! Я прекрасно понимаю, о чём ты, ведь я тоже проклята.
Тилли недоверчиво посмотрела на девчонку. Она казалась очень взрослой, и её взгляд, переполненный мерзким сочувствием и состраданием (бе-е-е!) выглядел очень честным. Не похоже, чтобы она так зло шутила над Тилли.
«Чокнутая, – подумала Тилли. – А, впрочем, оно и лучше. Я же всё равно не хотела ей правду говорить».
– Ага, – согласилась она осторожно. – Потому и сбежала, правда.
Тут Кейтилин подпрыгнула на месте, засмеявшись от восторга, и Тилли отшатнулась от неё.
«Точно буйная, – с опаской глядела она на свою собеседницу. – Ещё покусает, того гляди!».
– Как же здорово! – воскликнула Кейтилин, и тут же, словно извиняясь, добавила: – То есть, плохо, конечно, что ты проклята. Не знаю, я не смогла бы так жить, должно быть, это ужасно.
– Ага, – медленно и немного пугливо поддакивала Тилли, прикрывая руками грудь.
– Но я тоже проклята! И иду в столичный дворец, чтобы развеять ужасное проклятие. Пошли со мной?
Тилли задумалась. Конечно, ей нельзя было видеться ни с каким человеком и тем более просить у него помощи... Но ей нужно было как можно дальше убежать от логова Паучьего Короля, чтобы тот не съел её родных. Он же сам обиделся на неё за то, что она так недалеко ушла – а что может быть дальше столичного дворца? Только другие страны, но до них Тилли не дойдёт, как бы она ни старалась.
И к тому же... наверное, о таком говорить ужасно плохо, а думать – ещё хуже, но Тилли в глубине души надеялась, что Паучий Король слопает эту полоумную девчонку.
Нет, конечно, думать о таком ужасно! И вообще – она что, убийца, что ли, чтобы девочек на смерть отправлять? Но, если рассуждать по-умному, то выбора-то у неё нет: Тилил в любом случае будет встречать живых людей, и в любом случае она будет ставить их жизнь под угрозу. А тут непонятная странная девка, которая сбежала из дома, считает себя проклятой... И к тому же она говорила, что Тилли – не настоящая девочка, раз не следит за собой! Фу! Вспомнив об этом, она рассердилась и уже совсем не жалела о своём решении.
«Лучше она, чем мама или Жоанна, – подумала девочка, сглатывая склизкую слюну. – Или кто-нибудь с фабрики. Её хоть не жалко, пусть она мне и помогла».
– Хорошо, – ответила Тилли. – Я пойду с тобой в столичный дворец.
Радости Кейтилин не было предела: она кинулась с объятиями к Тилли, и лишь резкое ворчание второй да боль в обожженной руке напомнили ей о проклятии. Кейтилин широко улыбалась и смотрела на новую подругу с восторгом и благодарностью.
– Спасибо тебе, – проникновенно сказала она. – Честно говоря, я сначала подумала, что ты меня убьешь или ограбишь, но ты оказалась очень хорошей! Только страшная ты немного, – добавила Кейтилин более светским тоном, и Тилли обиделась.
«Да кто бы говорил, кукла», – с неприязнью подумала она.
– Ты поэтому ночью ушла? Не хотела мне делать больно? Это так благородно, я всегда знала, что во всех есть что-то доброе и благородное! Спасибо тебе большое! А теперь пора завтракать. Я такая голодная, что съела бы даже... дракона!
И Кейтилин захихикала, а Тилли не понимала, похвалили ли её сейчас или же грубо обидели. Но одно было очевидно: как только девчонка заговорила о завтраке, Тилли вспомнила, что в её брюхе не было ни крошки со вчерашнего утра, и его уже сводит от мучительного голода.
– Угостишь меня своим сыром? – спросила Тилли застенчиво: одно дело – побираться на улице, где никто тебе не знаком, а другое – просить о чем-то определенного человека... Стыдно как-то. И некультурно, если говорить по-умному.
– А зачем сыром? – удивилась Кейтилин. – У меня же есть с собой пирожные! Вот когда они закончатся, тогда будем питаться сыром: я для того его и взяла.
Тилли смотрела на девочку как на сумасшедшую. Она не видела в её корзинке пирожных, а, если бы увидела... Нет, конечно же, она бы их распознала! Это же пирожные, Жоанна рассказывала ей, что они пахнут как королевский сад! А вид? О, никакие украшения фей, никакие цветы не сравнятся с красотой одного простого, вкусного пирожного! Разве она глупенькая? Разве бы она не отличила пирожное от чего-то другого?
– Врёшь небось, – сказала Тилли. – Покажи!
– Я никогда не вру, – обиделась Кейтилин и залезла в корзинку.
Тилли внимательно наблюдала за каждым её действием. Вот она достаёт котомку, обернутую тряпками, вот разворачивает её... Под тряпками оказалась длинная коробочка, от которой слышался невероятный запах, раздразнивший чуткий нюх Тилли.
«Неужели и правда не врёт? – с замиранием сердца спросила себя девочка. – Но это же невозможно! Они ужасно дорогие, неужели она бы взяла такую вкусность с собой? Нет, быть не может!».
Но тут Кейтилин открыла коробочку, и взору Тилли открылась невероятная картина.
Их было не так уж много, всего-то штук десять. Но какие они были! Тилли смотрела на них и не верила, что их можно есть. Ей казалось, что это такие дорогие игрушки – с цветами, раскинувшимися на белом поле, пчелками, узорными травинками и ещё чем. И как они пахли! Живот Тилли скрутило от ожидания и красоты: ну разве можно такое есть? А ведь как завлекающе они выглядели!
– Они только побились немного, – извиняясь, произнесла Кейтилин. – Раньше были красивее...
– Можно я одно возьму? Правда можно? – спросила Тилли и не узнала своего голоса: таким он был очарованным и хрипловатым.
– Конечно, можно! – сказала Кейтилин, протягивая коробку. – Но только одно, ведь нам ещё очень долго идти.
Не веря своим глазам (и ушам, и носу, и ещё чёрт знает чему), Тилли осторожно коснулась одной из вкусностей и подивилась тому, какие же у неё грязные руки. Она вообще их мыла только тогда, когда купалась целиком, но даже тогда чёрная пыль от пустых пород не смывалась окончательно. Она стала частью самой Тилли, как у иных конопушки или прыщи. Девочка навсегда смирилась с тем, что теперь её руки навсегда останутся грязными. Но теперь она стояла над коробкой с долгожданными сладостями и думала о том, что она не должна ими касаться такой красоты.
«Сразу видно, для богатеньких такое готовят, – обиженно думала Тилли, благоговейно разглядывая пирожное с пчёлкой. – Кто всегда моет ладони и смывает грязь в ушах. Чистенькое такое... И как его брать?».
– Ну что ты стоишь, бери!
Тилли вопросительно посмотрела на Кейтилин, затем прерывисто вздохнула, взяла двумя пальцами за корзиночку из теста и запихнула целиком себе в рот.
Разумеется, в ту же секунду она подавилась, и Кейтилин постучала ей по спине, называя неряхой и советуя откусывать по чуть-чуть, но Тилли было наплевать. Она всхлипывала, жевала через силу и вновь была готова расплакаться: пирожное оказалось ровно таким же вкусным, как она ожидала. Такое сладкое, сочное... абсолютно невероятное. Ничего подобного Тилли и припомнить не могла: даже мёд, который они с Жоанной тайком воровали в далеком детстве, не мог сравниться по сладости с этим лакомством. Да что там мёд – даже молочные сливки, остававшиеся на гигантских половниках фабрики, и то были менее вкусными! А ведь Тилли дралась за эти сливки: таскала за косы, била прямо в лица, приходила с самого утра и быстро-быстро, пока никто не отнял, облизывала выброшенный расточительной поварихой половник. Ух, как это было вкусно!
Но не сравнить, конечно, с пирожным.
– Ты что руками грязными ешь! Заболеешь же! Ты никогда их не мыла?
И казавшаяся почти богиней доброты Кейтилин в один миг потеряла всё своё очарование в глазах растроганной Тилли, и тут же она начала казаться ей самой невыносимой и раздражающей дрянью на свете. Даже хуже, чем спригганы! Те хотя бы не притворяются добренькими, как эта... Не предлагала бы, раз руки не нравятся!
– Как хочу, так и ем, – грубо сказала Тилли и прибавила бранное слово. Лицо Кейтилин тут же скривилось, и девочка нашла это удивительно забавным, так что она продолжила: – Зачем тогда предлагала, курица глупая, раз видела, что руки грязные?
– Но я думала, ты их помоешь, – растерянно произнесла Кейтилин, а затем словно очнулась и гордо произнесла: – И вообще я не видела!
Тилли метнула в неё злой и пронзительный взгляд. Кажется, помогло: спеси у этой златоволосой красавицы поубавилось, и она уже не раздражала Тилли своими глупостями.
«Ничего, вот съест тебя Паучий Король, будешь знать», – рассерженно подумала Тилли, стараясь надолго запомнить ощущение невероятной сладости во рту: всё-таки пирожное были умопомрачительно вкусным. Ей даже не казалось теперь, что она желает чего-то плохого: ну а что, эта девчонка сама виновата! Зачем обижает Тилли своими придирками и злыми словами? Хотя если бы не она, тот мальчик и не умер бы! То есть, умер бы, наверное, ведь сам, дурак, полез в чащу, хотя Тилли велела ему этого не делать... но тем не менее!
«Я её ненавижу», – торжественно решила девочка и вздрогнула: трава под ногами, ветви деревьев, крупинки земли – каждая соринка и былинка взорвалась злым, торжествующим смехом. Казалось, всё сущее теперь смеется над Тилли, потешается над её глупыми, наивными детскими мыслями и не даёт забыть, что она обречена. Возможно, впрочем, это были спригганы: эти феи любят притворяться чем-то неодушевленным, чтобы скрыть своё безобразное уродство, но... так много? Нет, определенно, это кто-то другой из детей Паучьего Короля, не менее жуткий и страшный, чем он сам.
Разумеется, Кейтилин ничего такого не слышала.
|
|
Мне понравилось!