***

– Хватит дуться, Эла. Ты уже несколько минут как пришла в себя.

Когда я открыла глаза, Эррон Райер седлал для меня лошадь. Мое тело было сгружено на стог сена, и над ухом раздавалось то довольное похрапывание, то чавканье пережевывающей сухие травинки парнокопытной прожорливой твари.

Последнее, что я помнила, как Всадник Апокалипсиса Голод одним ловким ударом ребра ладони об основание черепа применил ко мне свой традиционный безотказный метод убеждения, прервавший мою позорную истерику.

Нет. Она случилась не из-за того, что трое извергов с помощью патетических душещипательных слов, а затем еще более действенных угроз и шантажа заставили отдать бесценный для меня кинжал, столь необходимый магу для заклинания. И даже не из-за того, что Гоэр Лахар уничтожил его. Заклинание сработало и, наблюдая за последствиями, я чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

Магия Гоэра Лахара, как всегда, была невероятна. Она расщепила оружие на атомы, наполнила каждую частицу энергией, превратив в огромный кровавый искрящийся шар, и, как только сгустились тучи и прочертились первые молнии, запустила эту комету ввысь, где она растеклась по небу, окрашивая его в глубокий багровый цвет. И почти тут же небо заплакало, изливаясь на землю кровавым дождем. Как только первые капли достигли окружившего замок войска, началось преображение. Люди так и остались людьми, но те, для кого человеческой облик был лишь личиной, стали стремительно меняться, открывая миру свое истинное лицо. Последних оказалось подавляющее большинство.

И началась бойня. Быстрая, жестокая, безжалостная.

Они все знали, что так будет, и в ту минуту я почти ненавидела их. Эррона Райера, смотрящего на убийцу-мага с непритворным восхищением. Лиона Дейла, запрокинув голову, вглядывающегося с довольной улыбкой в потемневшее небо и радующегося возможности призвать лисов до наступления ночи. И конечно же Гоэра Лахара.

– Где этот белобрысый паршивец, Рон?

Проверив напоследок еще раз подпругу, Эррон Райер растянулся на стоге сена рядом со мной и лениво поинтересовался:

– В тебе вообще работает инстинкт самосохранения?

Перекатившись на бок, я насмешливо вгляделась в него из-под ресниц.

– Неужели ты боишься Всадника Апокалипсиса Голода?

– А если скажу «да», – он развернулся в мою сторону, дабы не упустить ни одной реакции на свой последующий вопрос, – выберешь себе мужчину менее ужасающего?

Его улыбка подсказывала мне, что в очередной раз Эррон Райер подтрунивал надо мной.

– Так, где этот Урфин Джус? – ухмыляясь, переспросила я.

– Снаружи, Эла. Дал нам возможность попрощаться.

Идиллия момента мгновенно разлетелась вдребезги. На смену ей пришло необъяснимое предчувствие подлинной катастрофы.

Мое сердце болезненно сжалось, а руки невольно потянулись к нему.

– Твоя договоренность с Гоэром... не делай этого, Рон. Очень тебя прошу. Голод говорил, что неизвестно, чем это для тебя может обернуться, и я верю ему. И если он готов призвать лисов, чтобы этого не произошло... – Палец брата прижался к моим губам, обрывая не лишенную паники отповедь.

– Он еще говорил и о возможных негативных последствиях для этого мира. – Эррон улыбнулся. – Это тебя не беспокоит?

– Да плевать мне на этот мир! – Слова вырвались прежде, чем я их обдумала. – Мне важен ты, Рон. Ты – моя семья, и тебя мне никто не заменит. Давай посмотрим правде в глаза. Мы чужие здесь. Мы – айны Хаоса. Для Сил Порядка – не лучше грязи под ногтями. Так почему ты считаешь, что мы им должны?

Эррон невесело рассмеялся.

– Тогда уж не грязь под ногтями, а заноза в заднице, Эл. – Он отстранил меня чуть-чуть, дабы детально рассмотреть мое лицо. – Если я прямо сейчас тебе предложу навсегда убраться из Миров Порядка и вернуть нашу прежнюю жизнь, ты согласишься?

Я не могла. И он это знал. Просто своим риторическим вопросом пресек бессмысленный и, если быть объективной, нечестный разговор. Поднявшись, я отряхнула травинки и направилась прямо к оседланной лошади.

Мне было горько, что придется уехать вот так. Но что я могла сделать?

– Рон, я умирала уже пять раз, и знаю – свою смерть принять гораздо легче, чем смерть любого из вас. Потому что моя смерть – это мгновение перед возрождением, а смерть любимого брата – это сто тысяч лет пустоты. И её не заполнить ни местью, ни воспоминаниями, ни осознанием того, что она временна. Неужели ты заставишь всех нас это пережить?

Во мне жила надежда получить от него заверения в обратном, но их не последовало. Лишь хрустнула балка, сломавшаяся под ударом его кулака.

Когда, взобравшись в седло и развернув лошадь, я смогла заглянуть в его глаза, боль в них разорвала и мое сердце тоже.

– Думай о нас, Рон, если решишься на это. Представь отчаянье каждого из нас, закипающую жажду возмездия, чувство опустошенности. Вспомни о нашем племяннике, с которого спадет твоя печать. Ты был рядом с ним, когда он родился. Ты первый, кому он посмотрел в глаза и улыбнулся. Только твоя антимагия спасает его от Дрейшей. Печать спадет, и тогда он станет для них биологическим материалом. Вначале на нем будут ставить опыты, потом убьют душу, превратят в монстра. Пока он лишь заложник, Рон. Но если ты умрешь, он станет лабораторной крысой. – Я с остервенением утерла льющиеся из глаз слезы. – И я тебе этого не прощу. Никогда. Ты воскреснешь, но для меня все равно навсегда останешься мертвым.

– Риэла, подожди!

Страдание в его голосе перемежалось с отчаяньем, но я уже пустила вскачь коня и вылетела из конюшни, выбив ворота.

***

– Ты же шутишь? – поинтересовалась я у Лиона Дейла, пока тот пристегивал ножны к моему поясу. – По-моему, ты, как никто другой, знаешь, насколько я хорошо обращаюсь с холодным оружием. – Но он не отреагировал и на это заявление тоже. – Знаешь, мой брат Лейяр искренне уверен в том, что, для того чтобы убить муху, мне нужно три часа устраивать дикие пляски с газетой, а потом запросить помощь у друга... или у зала...

Но, несмотря на все мои старания казаться таким же клоуном, как всегда, Голод мне даже не улыбнулся.

Мы стояли втроем перед главными воротами. Он, я и Гоэр Лахар. Последний, не спешиваясь, расположился чуть в отдалении, тактично разглядывая выгравированный на створках затейливый узор. Я надеялась, брат догонит меня, но он сразу же направился на стену.

– У тебя красные глаза, – заметил Голод, схватив меня за подбородок. Переводя с его языка на нормальный человеческий, это означало не лишенное беспокойства: «Что случилось?», но я прикинулась, что не понимаю его.

– Сложно было пережить, что ты подкрался ко мне со спины и стукнул.

– Ты опять мне врешь, Рил.

Я с подозрением вгляделась в него и на всякий случай уточнила:

– В тебя же не встроен детектор лжи или какое-то хитроумное устройство для считывания моих мыслей? – Долгожданная улыбка тронула губы Лиона Дейла от такого вопиющего чистосердечного признания.

– Ты не можешь остаться, мартышка, – со вздохом заметил он, в очередной раз восприняв мои опухшие глаза как следствие третьесортной мелодрамы. – Но мне будет не хватать тебя.

«Мне тоже будет не хватать тебя, Всадник Апокалипсиса Голод», – но я не смогла заставить себя произнести эту фразу. Каким-то мистическим, невообразимым образом, за три месяца он сумел стать мне ближе и роднее любого из моих братьев. Когда я смотрела в будущее, я видела себя рядом с ним, а не с семьей, с которой разделила вечность. Мою бесконечность будто бы разрезали пополам.

Поэтому я знала: стоит мне дать слабину – обнять его, выговориться о наболевшем, и с моих губ тут же польются мольбы. Я могла бы попросить остановить моего неразумного брата Лиона Дейла. И даже Всадника Апокалипсиса Голода. Но не Третью Силу Миров Порядка, коей он был.

Я не собиралась обнимать его, но Лион Дейл, по всей видимости, такого обещания себе не давал.

– Рил, – тихо проговорил он, как только его руки обвились вокруг меня, – с твоим братом ничего не случится, ему не придется прибегать к крайним методам. Отребье за стеной Шин и Рейка разодрали бы в клочья на пару. Я же собираюсь призвать их всех.

Поскольку мое тело в его объятьях, вместо того чтобы расслабиться, наоборот, напряглось, Голод счел необходимым добавить:

– Эти лисы урожденные малефикары, подпитывающиеся от человеческой крови. Кровь полукровок также будет питать их. Особый вид, который Порядок пытается извести уже эоны лет. Потому что на таком, как это, залитом кровью поле они не проиграют даже богам.

Не сдержавшись, я истерично хихикнула. В его голосе сквозила гордость владельца животного, занесенного в Красную книгу.

– Голод, у тебя на лицо слабость к редким, вымирающим, не угодным Порядку видам.

Эту мою фразу можно было отнести как к его лисам, так к моему брату и мне. Но, похоже, он воспринял её лишь в отношении меня и положил ладонь мне на щеку.

– Ты не редкий вид, Рил. Ты – исключительный.

Он терпеть не мог слово «люблю», да и прочие, как он их называл, «возвышенные словечки». Но даже при его скудном словаре он поведал мне то, что я так жаждала от него услышать, – я стала особенной для него.

Мои губы потянулись к нему, невзирая на то обстоятельство, что в данную минуту Всадник Апокалипсиса Голод по человеческим меркам был на три года младше меня, но на полпути им пришлось остановиться:

– Исключительная глупость. Исключительное упрямство. Исключительное неповиновение. Исключительная патологическая лживость. – Он рассмеялся и добавил: – Все указывает на то, что ты – мое исключительное проклятье, Риэла Райер.

Скрипнув напоследок зубами, я выскользнула из его рук и демонстративно направилась к лошади. Подсадив меня на нее и при этом ухватисто схватив за ягодицы, Лион Дейл, продолжая забавляться, полушепотом добавил:

– Двадцать дней, проведенных без него, я размышлял: стало ли мне лучше, и в итоге пришел ну к очень странному выводу. Без этого проклятья мне скучно.

Его признание стало для меня последней каплей, и я взорвалась.

– Исключительная самовлюбленность. Исключительное самодовольство. Исключительное высокомерие. Исключительная нетерпимость. Исключительная деспотичность. Исключительное тиранство. Исключительный мужской шовинизм. Мне продолжать, Всадник Апокалипсиса Голод? Или и так уже понятно, что ты никакой не исключительный подарок?

Завидев, мою готовность совершить резвый старт, Гоэр Лахар дал знак, чтобы открывали ворота.

– Согласен, не подарок, Рил. – Глаза Лиона Дейла смеялись. – Завтрав полденьна площади Лотенгерии. И на сей раз ты обязана проявить не свойственную тебе исключительную пунктуальность, иначе мне придется напомнить твоей заднице о собственной исключительности.

***

Счетчик тикал, и на нем оставалось не более пары-тройки часов. Моя супергеройская миссия в этом мире заканчивалась, и сложно было поверить, что не прошло и трех дней – настолько долгим мне казался этот путь.

Удалившись от замка на достаточное расстояние, Гоэр Лахар заставил меня спешиться, расседлав, отпустил лошадей и открыл портал, ведущий в Лотенгерию.

Уходя, не нужно оборачиваться. Я знала это. Но что мне было делать с собственными глазами, которые не отрываясь таращились на замок? Сейчас он казался мне чернеющей точкой, над которой были стянуты в воронку сизо-багряные тучи.

Когда главные ворота замка распахнулись, волна, сотворенная Гоэром, вырвалась наружу и прокатилась по напирающему войску, внося в ряды сумятицу, хаос и расчищая нам путь. Одновременно разрывая землю, протянулись вверх две параллельные трехметровые каменные перегородки – тоннель, созданный для нас Всадником Апокалипсиса Голодом. Как только слившаяся воедино и переливающая сотней оттенков магия учеников Гоэра пронеслась по нему, обращая оказавшихся внутри полукровок в пепел и прах, Эррон Райер окружил его сверкающим золотистым сводом. Наш путь пролегал сквозь легионы врагов, но в действительности во всей вселенной не нашлось бы дороги безопаснее.

Мне не нужно было оборачиваться, но я с болью в сердце обернулась.

Медленно закрывались ворота, будто проводя грань между прошлым и будущим.

Что я ждала увидеть? Непонимание, укор, безнадежность. Глава гильдии, а также любимый учитель, покидал их в самый отчаянный момент. И лишь единицам из них было известно, что он уходит, дабы вырвать победу, а не бежит как трус, поджав хвост.

Но вместо этого моим глазам открылся фейерверк. Молнии, вода, лед, пламя, воронки ветра, языки тьмы – замок был словно окутан ими. Они сливались, меняли форму и оживали. Ряды защитников сильно поредели, но в тот момент даже раненные (точнее те из них, кто еще был в состоянии удержаться на ногах) взобрались на стены. Казалось наш бесславный побег не только не демолибилизовал защитников, а наоборот придал им сил. Но силы эти проистекали не из бьющейся в агонии надежды, не из вгрызающегося в души отчаянья... Они рождались из понимания, доступного лишь смертным: наступило то самое мгновение, когда не возможно не прыгнуть выше головы.

– Эла, пора, – Голос Гоэра Лахара вернул меня к действительности.

Я взглянула в последний раз на виднеющийся в отдалении замок. Воронка над ним разрослась до невероятных размеров. Лишь пара минут отделяла этот мир от прихода в него лисов тьмы. Но я не могла и дальше дожидаться их появления.

Уходя уходи.

***

«A DIE». Слова, выгравированные на основании клинка, который всучил мне Лион Дейл, переливались в тусклом свете собора. Я улыбнулась, почувствовав, как дрожь в пальцах отступает, сменяясь стойкой уверенностью.

«С сего дня». Мне так и не удалось разгадать подлинный смысл этой любимой фразы Всадника Апокалипсиса Голода. Наверное, причина была в том, что каждый раз, срываясь с его губ, она несла в себе абсолютно новое значение. Голод то ли от скуки, то ли от заядлого самодурства интерпретировал эти слова как ляжет душа. Они могли скрывать за собой как чистый белый лист и прощение, так и новую жизнь с вечным расставанием.

И даже приговор. Именно об этом говорила гравировка, оставленная на этом оружии. Без сомнений, в руках Голода оно несло его соперникам совершенно иную форму бытия.

Гоэр Лахар расположился в паре метрах впереди меня. Когда его заклинание взорвало девять статуй архангелов со сложенными в молитве руками, на месте них, словно грибы после дождя выросло такое же количество древних испещренных рунами стел. Они образовывали полукруг. И это был тот самый портал, к которому мы так стремились.

Но вместо предвкушения наступления самого значимого момента, во мне зарождалась тревога. С каждой секундой она разрасталась и вполне была готова обернуться постыднейшей паникой.

Он лгал. Забирая из моих ладоней кинжал Ригора, Гоэр Лахар давал обещание, что заклинание накроет весь мир. Но когда мы добрались до улиц столицы Лонтенгерии, нас встретили ожесточенные бои. И это вовсе не было противостоянием горожан против полукровок дома Дрейш, открывших миру свое истинное лицо. Подлинная суть последних по-прежнему скрывалась за человеческой оболочкой. Это была кровавая резня, устроенная легионом Империи Готей, добравшимся до города.

Люди убивали людей. Без жалости, без сострадания. Пролитая кровь пьянила настолько, что они теперь не гнушались убить ребенка, младенца, старика. И где-то в их тени перебирали зажатые в мерзких скрюченных пальцах ниточки полукровки Дома Дрейш.

О чем еще солгал он?

Пока мой разум пока выстраивал предположения, логические цепочки, сердце уже знало – все сказанное им было ложью. От начал и до конца. Обновленная же правда превращала мое настоящее в мгновение истины.

 «A DIE, Риэла Райер».

Осторожно вытащив клинок из ножен, я сделала шаг вперед.

Меч был легким, острым и, наверное, вошел бы в спину сгорбившегося будто от непомерной ноши старика как нож в масло. Но я так и не смогла заставить себя нанести удар.

– Ты не убийца, Риэла Райер. Впрочем, как и я не предатель, – не оборачиваясь не без иронии добавил Гоэр Лахар, и его тело начало стремительно изменяться, вновь приобретая столь знакомые мне черты.

Если у меня и был шанс, то я его вопиюще упустила. Мне следовало принять это, сдаться и опустить клинок, положившись всецело на свою исключительную глупость, но я не смогла. Ведь во мне пребывало еще и исключительное упрямство.

– Не предатель по отношению к кому? Твоя теургия легла в основу системы порталов. Все одиннадцать приграничных миров, ставших основой, пропитаны ей.

Он обернулся. Вопреки моим ожиданиям, в его переливающихся рубиновых глазах не было ни намека на злость, неуверенность или раскаянье. Только проблеск искреннего интереса.

– Ты умная девочка, Риэла Райер. Кто бы тебе чего ни говорил. – Он приложил ладонь к своей щеке, и, когда она сдвинулась в сторону, я увидела на его лице сочащуюся кровью метку подчинения Главы Дома Дрейш. – Ответ почти на все твои вопросы.

Колени подогнулись, и, издав захлебывающий невразумительной крик, который вполне мог бы дать фору воплям конченой истерички, мое тело упало на плиты. Я пыталась дышать, но спазм был настолько острым, стягивал легкие и горло так сильно, что воздух перестал проникать в них.

– Эла, – Гоэр Лахар вздохнул и, усевшись рядом со мной на корточки, погладил меня по спине. – Выдохни несколько раз прежде, чем вдыхать. Станет легче. И, пожалуй, – Он приподнял мое заплаканное лицо, заставив взглянуть на него, – Я поторопился, когда назвал тебя умной.

Его теплой улыбке не вполне удалось смягчить жестокую иронию.

– Я преодолел метку. Но не в одиночку. Такое не под силу никому. Мне помог один из Высших Демонов Порядка. И спустя несколько минут я закрою долг перед ним, если ты не будешь мешать, и молча постоишь в сторонке. – Рука заботливо завела за уши мои растрепавшиеся волосы, – Впрочем, если тебе так будет спокойнее, можешь устроиться за мной, покалывая острием в спину. Главное, Эла, пока доподлинно не убедишься в том, что я предатель, не втыкай его особо глубоко.

Его искреннее сострадание вкупе с фонтанирующим как обычно не к месту юмором, откликнулись во мне волной стыда.

– Почему, Гоэр? Почему ты не злишься? Не презираешь меня? Эоны лет мы были друзьями, пока однажды не стали любовниками. Но я даже не удосужилась высказать тебе свои подозрения. Сделала...

Его губы на мгновение прижались к моим, прерывая мое самобичевание. Это не был поцелуй друга, но не был он также и поцелуем мужчины. Я не напрашивалась на него, но от этого понимания мои переживания не растворялись. Я любила Голода, и в меня вгрызалось перемерзкое чувство, что я его невольно предала.

– Чувство вины тоже имеет две стороны, Эла, – объяснил Гоэр, помогая мне подняться, – С одной стороны оно совершенствует нас. Но лишь в том случае, когда мы осознаем его правоту и принимаем. Но иногда оно схоже с миражом, который уводит нас все глубже в пустыню. И именно этим путем последовала ты. Вспомни, когда впервые к тебе закрались подозрения.

Моя голова отрицательно замоталось из стороны в сторону. То ли я надеялась, что от встряски мозги встанут на место, то ли сразу же решила капитулировать. У меня не было ни одной догадки, к чему Гоэр Лахар пытается меня подвести.

– Когда вы с Эрроном искали меня, вы оба знали, что моя дочь убита. Но вы возлагали на меня надежды. Я не был главным злодеем вашей истории. После нашего разговора в твоих покоях, Риэла, я стал им для тебя. Ответь себе – почему?

– Ты принял поражение без боя, – неуверенно пробормотала я, – А потом, когда Лари привел меня...

– Тшшш, Риэла, – перебил он меня, рассмеявшись, – Или, может, мне снова тебя поцеловать? Но на сей раз более проникновенно, чтобы ты, наконец, поняла. – Столкнувшись с моим недоуменно-испуганным взглядом, Гоэр Лахар вздохнул, – Ты почувствовала вину передо мною. Но кто же знал, что ты вознамеришься избавиться от этого чувства столь варварски?

– Варварски? – растерянно протянула я, наблюдая, как он возвращается к порталу.

– Да, Риэла Райер. Меч – это варварски. Вот яд, интриги – было бы вполне ничего.

***

– О боги! Гоэр! Скажи хоть что-нибудь! – с отчаяньем пробормотала я, тряся кажущееся бездыханным тело.

Несколько секунд назад портал налился зеленым светом. Магия Гоэра Лахара продолжала наполнять его, не оставляя сомнений – еще мгновение и камни взорвутся, рассыпавшись по полу мелкой крошкой, но что-то пошло не так.

Накопившаяся энергия, устремилась обратно и святящимся потоком ударила в растерявшегося от такого поворота событий мага. Будто выпущенное из пушки ядро, он отлетел на несколько метров назад, попутно столкнулся с моим мечом и с грохотом приземлился на плиты.

Клинок воткнулся в спину Гоэра Лахара безо всякого на то моего желания и участия, но едва ли это обстоятельство меня оправдывало.

Сложно сказать, где были мои мозги, но вселенское невезение никуда не делось. Пока Гоэр всецело был занят порталом, оно заставляло меня, вертя мечом, принимать геройские позы на тот случай, если из портала вдруг поползут полукровки. Тогда они увидят Жанну Дарк, то бишь меня, и, всенепременно, испугаются. Но вместо этого...

Его глаза открылись.

– Успокойся. Я в порядке, Эла. Смерть от твоей руки превратит меня в изгоя. Разве я вправе такое допустить? – Мне с трудом верилось, что всего несколько часов назад, я досадовала на его серьезность.

Как только он приподнялся, открывая рану, меня замутило. Владея почти всеми видами магии миров Хаоса и Порядка, Гоэр Лахар, увы, не обладал даже зачатками целительных способностей.

– Не время заламывать руки, девочка. – Он оборвал на полуслове готовые излиться на него потоки извинений, – Нам нужно как можно быстрее уходить.– И крепко схватив меня за руку, потянул в сторону выхода.

Поначалу я послушно бежала за ним, но поскольку имела отвратительную привычку оборачиваться, решила и в этот раз последовать ей.

Увиденное заставило меня врасти в пол:

– Портал сумел уцелеть, Гоэр. Тебе нужно...

– Мы не сможем его уничтожить, Риэла. – Он не дал мне договорить, продолжая настойчиво увлекать к выходу, – Лучшее, на что мы способны – уйти, пока сюда не добрались враги, которым уже известно о нашей провалившейся попытке.

И я снова побежала за ним, едва поспевая.

***

Грязные переулки были едва освещены мигающим светом фонарей. То и дело мы натыкалась на небольшие группы легионеров и прикладывающие отчаянные попытки им противостоять горожан. Тишина сотрясалась криками, бранью, звоном стали, гулкими ударами магии о доспехи и щиты...

Мой бег вдоль обшарпанных, залитых кровью стен, казалось, длился целую вечность... Но сколько бы я ни бежала, мне так и не удалось прорваться сквозь тени облепившие меня. Они скользили по мне... просачивались сквозь поры кожи, вгрызались в нутро, зарождая в сердце ужас.

Мы бежали, как крысы с тонущего корабля. Абсолютно позабыв о том, что природа сотворила нас волнами, которые вольны как уничтожить эту посудину, так и не дать ей пойти на дно.

– Мы должны вернуться, Гоэр Лахар!

– Риэла, – зажав ладонью мой рот, Гоэр прижал меня к стене, – Менее часа отделяет этот мир от Прорыва. Пока наш план – переждать, и когда мир падет, открыть портал и вернуть тебя старшему брату.

– Ищем безопасное место? И где же оно? – Мне с трудом удалось подавить крик, но язвительность в моем тоне никуда не далась.

Загрохотал гром и первые капли дождя упали на мои раскрасневшиеся щеки. Утерев влагу с лица, я заметила на пальцах кровь.

– Трактир «Попутный ветер», – Гоэр Лахар невесело улыбнулся, осознав, что в этот раз ирония проявила себя без его участия. – Если мы встретим там задолжавшего мне целителя, то сможем снова сражаться. Но не сейчас. Ты слишком слаба для этого. Я же... Я умираю, Риэла Райер.

***

Теперь это был взаправдашний конец. Я не знала, когда начнется моя новая глава, но в том что настоящая завершится очень скоро, сомнений уже не было.

Судьба завела нас в тупик.

Нам удалось пробежать не более ста метров, когда мы буквально воткнулись в чертовски раздосадованную своим внезапным преображением группу Дрейшей.

Мои расчеты не оправдались. Гоэр Лахар не сотворил одно из своих потрясающих воображение заклинаний и не стер в порошок имевших наглость встать на нашем пути врагов. Он действительно умирал и вряд ли выжал бы и пару простеньких заклятий.

Намереваясь исключительно ногами проложить иную дорогу к спасению, мы свернули в грязный переулок, и поскольку неудача по-прежнему продолжала сопутствовать нам, очень скоро завидели вдалеке с десяток, бредущих легионеров. Кровавый узор на их доспехах должен был всенепременно вскоре дополниться еще парой росчерков – это также было очевидно, как и то, что мы умрем. Ибо пути к отступлению отсутствовали.

Именно тогда, Гоэр Лахар прижался к стене и со стоном съехал по ней, рисуя на шершавой поверхности кровавую черту.

– Беги, Эла, – едва слышно прошептал он, – Оставь меня и беги.

Оглянувшись, я увидела, как из-за поворота начали появляться первые Дрейши. Бежать было некуда. Да и вряд ли бы мое тело сдвинулось с места. Я не могла оставить Гоэра Лахара одного, равно как и остаться в ту минуту в одиночестве.

Рывком вытащив из ножен меч, я прижалась губами к его холодному звенящему подрагивающему лезвию. Состояние момента, превращало меня в конченую фетишистку. «Встретимся через сто тысяч лет. Не злись. Я люблю тебя. Твое проклятье». Я начертала бы на клинке собственной кровью эту предсмертную надпись, но, увы, времени на прощальное послание не было.

Вспомнив, как обычно в такие минуты ведут себя истинные супергерои, зажав в ладони клинок, будто бэттер бейсбольную биту, я уверенно сделала два шага вперед, но почти тут же была отброшена назад и впечатана в стену.

***

Бывают моменты, которые врезаются в нашу жизнь и напрочь меняют ход, казалось бы, предопределенной истории.

 «Что за срань?!», – закричал один из легионеров, заметив проявившихся в тени полукровок, и именно эта грубая и не лишенная недоумения фраза спасла Гоэра и меня.

Мы стали им неинтересны, ибо наше препарирование едва ли потрясало их воображение столь же сильно, как перспектива расчленить взявшихся из ниоткуда уродцев.

Это был момент номер раз, и почти тут же за ним последовал второй.

По переулку прокатился теплый, летний ветер, заставив меня поверить: ветер взаправду способен унести боль. Он прогуливался по моему телу, разливая внутри него гремучую смесь горечи, незамутненного счастья и опустошения, и был настолько чужд природе этого смертного мира, что заставлял невольно вглядываться в небо, ища в нем богов.

Вначале черноту разрезали миллиарды лучей, на секунду осветив истекающий кровью город. А затем, прочерчивая сеть, золотистые тонкие нити стали выстилаться по небу. Они будто пытались обнять этот мир. Усыпить его безумие.

«Я люблю тебя, Эла».

И, сглотнув, я прошептала: «Я тоже люблю тебя, Рон».

– Он ведь умрет, Гоэр. – Я не спрашивала. Я уточняла, и едва узнавала свой голос: низкий, спокойный, глубокий.

– В наших мирах расплатой стала бы временная дематериализация. – Алые полоски прочерчивались на потрясенном, подернутом болью лице Гоэра Лахара. Не слезы. Не кровь. Ибо айны Пятого Дома плакали квинтэссенцией самого Хаоса. – Ему потребовалось бы тысячелетие на то, чтобы вернуть себе тело. Но мы в Мирах Порядка...

– И это смерть, – жестко заключила я. Ком болезненно сдавливал горло, так что прояви Гоэр Лахар сочувствие, едва ли я удержалась бы от истерики.

– Не хочу тебя обманывать, Эла. – Предугадывая, что произнесет Гоэр Лахар, мое сердце разорвалось. Его больше не было. Его место занял маленький пульсирующий ошметок. – Высока вероятность, что плата – небытие.

Будто на автопилоте, мое тело уселось рядом с ним, и вновь стало вглядываться в бесконечное испещренное золотыми нитями небо. Где-то там, в его беспредельной высоте, капля за каплей утекала жизнь моего брата.

– У этого мира появились шансы, Гоэр?

Мне нужно было услышать: «Да». Пусть это было бы даже ложью. Осознание, что жертва Эррона могла оказаться напрасной, пробуждала внутри меня истошно воющего от нестерпимой боли зверя.

– Он закрывает этот мир. Собственной сутью. Вырывает его на время из Порядка. Делает его вне законов. Дает ему свободу, вседозволенность...

– Безнаказанность, – закончила за него я, – Как долго?

– Не более получаса с того момента, как мир будет изолирован.

Полчаса. Мой брат отдал жизнь за сраные полчаса, которые, возможно, ничего не изменят. Глаза нестерпимо жгло. Все, что в тот момент я почувствовала – безысходность, необратимость, пустота. И навязчивые вспоминания о нашем последнем расставании усиливали мою агонию до предела.

– Он когда-нибудь рассказывал о своих первых словах в мой адрес? – в вопросе Гоэра Лахара сквозила неуместная для этого момента улыбка, но в глазах читалась та же боль, какая драла на куски и меня.

– Нет. Расскажи, – попросила я.

– Он заявил, что уничтожит любую мою магию. По-человечески меркам ему тогда было лет пять. – Когда я образно представила себе эту картину, сквозь мои слезы прорвался тихий смех. – И каждый мой визит в ваш Дом, он настойчиво и безуспешно пытался мне это доказать. Но однажды его попытки прекратились. Я был удивлен и даже немного уязвлен. А его ответ на мой вопрос: «Почему?» задел меня за живое. Он поведал о том, что раскрыл в себе способность, с которой рядом не стояла какая-то там «шмагия». И что имей я счастье когда-нибудь её наблюдать, мой рот непременно откроется от изумления и восхищения.

Помолчав примерно с минуту, Гоэр Лахар, сильнейший из магов Миров Хаоса добавил:

 – И, знаешь Эла, Эррон Райер был прав.

***

– Девочка открой глаза. Мне нужна твоя помощь.

Безусловно, это заявление Гоэра Лахара в адрес такой чебурашки, как я, звучало в высшей степени сюрреалестично. Настолько, что впору было выказать сомнения в здравости собственного рассудка.

Но в ту минуту меня больше волновало другое. Я грохнулась в обморок!

Как только мир был закрыт, земля содрогнулась. Медленные, плавные толчки стремительно перерастали в землетрясение. Стекла дрожали и разлетались вдребезги. Взявшийся из ниоткуда шкальный ветер срывал приоткрытые двери с петель, заставлял стонать деревья, склоняясь к мостовой, собирал в кучи мусор, останки, сухие листья и лавиной нес их по городу.

– Что-то пошло не так? – перекрикивая его завывание, спросила у Гоэра я.

– Нет. Лишь твой юный друг Лион Дейл принял свою истинную форму.

И именно после этого заявления свет в моих глазах померк.

– Не вздумай кому-нибудь об этом рассказать, Гоэр. – Я открыла глаза и бросила на него пару предупредительных взглядов, при этом уповая лишь на то, что Гоэр Лахар пожалеет мою гордость.

Но он не пожалел.

– Эла, не перестаю тебе изумляться. Разве время переживать о намокших от страха штанишках?

Штанишки были сухими. Но я не сомневалась: если этой истории будет дан ход, то до Голода она дойдет с еще более впечатляющими подробностями, и заскрежетала зубами.

Рана, нанесенная клинком Гоэру Лахару, затянулась. Он последовал примеру Голода и теперь на меня смотрело существо весьма отдаленно напоминающее человека. В глазах людей он мог бы сойти за ангела, если бы его кожа и пара крыльев не имели оттенок стали, а глаза не горели столь ярко алым пламенем. Еще к несоответствиям можно было отнести и чуть удлинившиеся клыки. Хотя, конечно, до вампира Гоэр не дотягивал.

– Ты с кем-то заключила договор? – И поскольку от этого вопроса я вытаращилась на него, как лемур при виде банана, он счел необходимым пояснить, – Тебя призвали. Но этот мир сейчас вне законов Порядка и призыв не сработал. Вернее сработал, но не так, как предполагалось. Еще один момент. Мир закрыт, так что тот, кто тебя призвал, находится здесь.

Первой моей мыслью было конечно же: «Не знаю как, но я убью тебя, Голод!». Оказывается, с недавних пор «просто зверушка» невообразимым образом превратилась в его зверушку по вызову! Но вторая мысль полностью растворила первую и заставила меня испуганно попросить:

– Ты же можешь мне показать, что приходит в замке?

Гоэр рассмеялся:

– Гораздо больше. Теперь я могу показать тебе весь мир.

Назад 1 2 3 4 5 6 7 Вперед