***
И хоть мне только двадцать три, я уже несколько лет подряд работаю в этом детдоме, доме малютки.
У меня старшая группа, дети шести-семи лет.
И хоть жители этого маленького мира это всего лишь малыши, но уже достаточно явно каждый из ребят проявляет свой нрав, характер, те или иные склонности, задатки на будущее.
Кто-то постоянно прячется под кроватку, кто-то спит, накрывшись подушечкой, кто-то визжит и возмущается, а кто-то всего на свете стесняется.
Вот и Алек и Павлик выделялись своей индивидуальностью, заявляя на весь мир, что они личности, а не живые куклы.
Два брата. Они попали к нам два года назад.
Алек был старше своего братика всего на год, но заботился, переживал и наставлял, словно в его жилах давно уже течет кровь, а его мудрое сердечко бьется не один десяток лет. Повзрослеть не по годам. Быть ответственным по нужде.
Павлик безотговорочно следовал за своим братом, не пререкаясь, доверяя ему на все сто процентов свою судьбу, свою жизнь.
Маленький, милый, тихонький, он всегда умудрялся где-нибудь выпачкаться, влезть в какую-нибудь гадость. Алек в ответ по-отцовски ворчал и гневался, хотя сам не мед. Более нахального, смелого и изобретательного хулиганчика в нашем детдоме не найти.
То жучка разорвет на клочья, до девочке в подарок дохлую крысу подсунет, то соседского кота в ловушку поймает.
Пришлось слишком много усилий приложить, что бы прорваться сквозь железно-бетонные стены, что возвели эти два парнишка вокруг себя. Никому не доверять, молчать и сомневаться. Проверять.
Всю жизнь быть в детдоме, потерять в прежнем месте своих двух лучших друзей, двух братьев Рене и Кая, и пусть роднила не кровь, зато ближе людей не было на всем белом свете. Вот что значит, жить трудно, вот что значит «жизнь дерьмо», а не когда потерял сто долларов или каждый вечер мыть лапы «ее» собаке.
Последнее время я ловила себя на том, что уж сильно полюбила этих крошек, и бегу на работу, в первую очередь, ради них а уж потом все остальное.
С трудом, постепенно, шаг за шагом, но все же прорвала оборону. Они пустили меня в свой мир. И я знаю, что главная цена за такой подарок любовь.
Я не смогу их бросить. Никогда. Но что моя зарплата? Я давно уже стала задумываться над тем, что бы усыновить их, тем более, что это последний год, когда Алек и Павлик в этом заведении. Перевод. Ни я, ни они этого не выдержат.
Но это будет потом. А сейчас вновь 14 сентября. Тот проклятый день, когда двух мальчишек украл какой-то маньяк, педофил. Сегодня день, когда малышей разодрали на куски, а затем без сожалений закопали в землю.
Это была тайна. Моя с Алеком и Павликом тайна.
Я подговорила мою сотрудницу отвезти группу на прогулку в парк им. Горького. Отдохнуть. Развеяться.
Туда, где все это произошло с малышами. Там, где были погребены их кости.
Я не особо верила в историю Павлика, что после смерти, в тот ужасный день, дух Кая явился ему и попросил не грустить, не замыкаться в себе, не страдать о произошедшем. Сказал, что они теперь счастливы. Но, так как сильно любят своих братиков, то на каждую годовщину будут приходить в парк им. Горького для встречи. Что бы хоть мгновение побыть рядом, обняться и рассказать друг другу наболевшее.
Я помню, как в прошлый год Алек и Павлик рыдали, плакали, умоляли отвезти туда, где произошло убийство. Это был целый резонанс на весь детдом. Администрация приняла решение, что не стоит усугублять травму малышей и наложила табу на поездку в тот район. Не только в этот день, а целый месяц.
Мы тогда не особо были близкими. Я старалась понять причины столь сильного бешенства, отчаяния, переживаний, но выудить хоть капельку правды было невозможно.
Невозможно, до вчерашнего вечера.
Я впервые видела Алека такого покорного, сломанного, умоляющего.
Поездка в парк им. Горького.
Что мне стоит?
На этот раз я не уточнила маршрут и не напомнила о фактах, связывающих все события в один узел.
Администрация? Разве она что-то помнит? Разве ей это нужно?
И слава Богу. Потому что я не выдержу больше такой истерики, как случилась в прошлый год. Тех слез, тех вспышек гнева и ненависти.
Мы вышли из автобуса, как раз возле аттракционов.
Мила знала о моей материнской любви к малышам, а потому не особо удивилась, когда я отпросилась на несколько минут отойти с ними прогуляться.
Было не по себе. Но то поднесенное настроение, те счастливые глаза ребят. А смех Алека? Я его слышу впервые.
Мурашки побежали по телу.
- Вон там, - радостно прощебетал Павлик. - Там он сказал их ждать.
Мы шли по дорожке, тоненькой аллее, которая и вовсе превращалась в тропинку, змейкой мча на выход из парка, путаясь среди леса.
- В лес мы не пойдем, - решительно заявила я, но не тоном приказа, лишь просьба. Я боялась давить на малышей когда-либо, а тем более теперь.
Прошло уже минут пятнадцать. Ребята с интересом оглядывались по сторонам, выискивая, вымаливая встречу.
Сердце сжалось от боли. Я уже видела, как больно им будет осознать правду. Как тяжело будет все же отпустить братьев. Отпустить навеки.
Глупая я. Убиваю надежду. Поддавшись на мольбу, разрушаю что-то большее.
Но я боялась попросить уйти. Боялась предлагать разочароваться и пойти назад.
Время бежало.
Моя напарница уже перезвонила раза три, умоляя вернуться. Я тоже нервничала.
Уже прошел час, как мы стоим здесь.
Тьма леса стала давить на мозг. Осознание того, что именно где-то здесь были убиты две крохи, заставляли дрожать от страха и чуть не выть от горечи и ужаса.
Но Алек и Павлик были так счастливы. Безумно. Искренне. Невообразимо.
Ничего. Никого.
- Алек, - мой голос дрогнул. Я сжалась от боли. Задыхалась. Но необходимо была твердость.
- Вон! Вон! - вдруг дико завопил Павлик и запрыгал на месте, тыча своим маленьким пальчиком куда-то в сторону.
Я резко развернулась и замерла.
Мороз охватил все тело, горло схватила тошнота. Глаза округлились до боли.
Я не дышала.
По тоненькой аллее из леса шагали к нам два маленьких мальчика в черных костюмчиках и белых рубашечках. Тот, что был поменьше, неловко нес красную гвоздичку, мотая на ходу ею из стороны в сторону.
Они не были мутными изображениями, не были духами. Вполне живые мальчики.
Улыбались. И слегка стеснялись.
Буквально за пару минут к нам приблизились долгожданные гости.
Мои Павлик и Алек теперь уже вдвоем запрыгали на месте и бросился обнимать дорогих людей.
Я все еще боялась дышать.
Только теперь я заметила, что кожа малышей была очень бледная, но не синюшная, не побитая венозной сеткой. Просто слишком бледная. А их глаза. Их зрачки были бело-голубыми, ледяными, но они горели от счастья, излучая лишь тепло и ласку.
Вдруг тот мальчик, что нес гвоздику, подступил ко мне ближе и протянул цветок.
- Это Вам!
Я робко потянулась.
Но видение не растаяло, не исчезло.
Я нелепо сжала стебелек растения, не отрывая глаз от бледной ручки.
Едва я забрала из рук цветок, как малыш бросился ко мне и обнял.
- Спасибо Вам за Алека и Павлика. Мы так счастливы, что они наконец-то нашли того, кто их действительно любит.
Я чувствовала настоящую плоть. Только слишком холодную, ледяную.
- Но как? - только я и смогла выдавить из себя, едва первые приливы шока стали отступать, давая возможность шевелится моему языку.
- Каждый год нас отпускают на землю проведать наших взбалмошных братьев. А вы не потакайте постоянно Алеку, он и так ведет себя безобразно, - ухмыльнулся малыш, все еще не отрываясь от меня.
Он прикипел своими объятиями, прижавшись к моему телу, и лишь слегка задрал подбородочек, что бы смотреть в лицо.
- Берегите ее, - вдруг отозвался второй гость, - мы с Рене завидуем! Столько любви и терпения никто вам больше не подарит! - и вдруг малыш ступил ко мне ближе и тоже обнял, прижался своим крошечным тельцем, плотнее придавливая вместе с тем и своего брата.
Я все еще боялась шевелиться, но рука машинально... дрогнула и ласково прижала ребят к телу.
Вдруг за моей спиной раздался знакомый голос. Крик:
- Да сколько тебе можно звонить! Уже автобус по нас приехал!
Я встрепенулась. Обернулась. К нам бежала моя Мила.
- Не переживайте, - вдруг отозвался Кай. - Она нас не видит. А раз вам пора то идите. До встречи в следующем году.
Малыши оторвались от меня и вновь обняли своих братьев, постукав легонько по плечу и что-то прошептав на ушко.
В следующее мгновение гости растворились. Исчезли, словно мираж.
Я заморгала, желая сбросить пелену. Но нет. Действительно нас осталось только трое. Живых свидетелей чуда.
Я жадно сжимала гвоздичку в своей руке.
Через несколько секунд ко мне подбежала Мила и стала вновь что-то кричать. Возмущаться. Но я молчала. И не слышала. Я все еще была под впечатлением. Шокирована.
Мои Алек и Павлик радостно улыбались, мыслями, тоже летая где-то в облаках.
п.с. Этот сон был слишком ярким, что бы его когда-нибудь вообще забыть.
Резниченко Dexo Ольга
Мне понравилось!