Он обволакивал меня. Я ощущала это каждой своей частицей, каждым нервным окончанием. Воздух. Нет ничего лучше этого ощущения. Когда сгущаются сумерки, воздух становится тягучим и тяжелым, как летний мед. Еще нет на небе ни одной звезды, но все вокруг напоено остатками дневного света, теплом угасающего дня. И нет нужды смотреть в небо, чтобы увидеть, что вступающая в свои права ночь сильнее и правдивее солнечной жизни. Тишина, разливающаяся в концентрации чего-то магического, становится частью тебя, той частью, что забывает напомнить о своем существовании. Я оживаю. Я начинаю дышать. И моя грудь, что томится весь день в ожидании настоящей жизни, становится болью. Но это не та боль... Я знаю. Я помню. Я люблю человеческие сутки. Неспешный бег времени, который в одночасье становится прожитыми годами, опытом, неоцененным и поддающимся забвению. Это я тоже помню. Сколько же мгновений прошло? Сколько еще пройдет? Мне нет нужды считать время. Я прощаюсь с тобой. С собой. Но разве можно проститься с тем, что является твоей сутью? Память, как услужливый кавалер, напоминает о себе в самый неподходящий момент. Я уже привыкла к этому. Привыкла к тому, что боль, которая в последнее время не собирается никуда уходить вообще, наполняет меня. И я живу. Дышу. Люблю...
Я люблю. Обрывки – цветные и заполненные всеми оттенками черного, разбитые колени, порванные губы, яркий свет, режущий мои глаза. Есть ли на свете, во всех Вселенных, место красивее ада? Есть ли что-то нежнее самой темной души? Он нашел меня. Я не знаю как. Не хочу знать. Все, что сопровождало меня в течение земной жизни, кажется страшным сном. Страшным потому, что иногда я не могу проснуться...
*****
... Свет... Он ломает меня. Я чувствую обжигающие слезы, скатывающиеся по моим щекам. Я не могу заставить себя открыть глаза... Больно, Бог мой, как больно. Все внутри сжимается, становится ледяным, я решаю вновь посмотреть на мир...
- Ким, все нормально, мы здесь... Ким, открой глаза, слышишь? Ким? Ким, ты в порядке, просто открой глаза, это Кики.
Удивительно, какие теплые у нее руки. Откуда я знаю это ощущение? Откуда я знаю ее голос, прогоняющий боль? Боль... Я хочу ее, хочу мою боль. Верните! Мое тело сжимается в клубок, а ледяной ком внутри меня взрывается и хлещет тысячами осколков. Я знаю, что если открою глаза, то все уйдет. Я не хочу открывать их. И... открываю... Все замерло. Этот свет, он... Черт, черт, черт!! Глазам невыносимо больно. Кто-то держит мою руку, а я вижу белые стены. Потолок. Белый, чистый. Руки сжимаются в кулаки. Обломанные ногти впиваются в мою ладонь. Глаза жжет, но слез уже нет.
- Привет.
Опускаю взгляд. Потрескавшиеся губы растягиваются в улыбку. Кики... Подруга дней моих суровых. Внутри бьется смех. И оживают воспоминания.
- Ки..ки...
- Подожди, не говори пока. Все потом.
*****
Человеческая жизнь в большинстве своем похожа на фильм ужасов. Да-да, снимают такие фильмы, чтобы уверить себя, что все может быть еще хуже. Ха, не в этом мире. А сказка... Она воспринимается с осторожностью. И если ты попала в сказку, то обратного пути нет. Пути нет вообще. Любой путь заканчивается в комнате с белыми потолками и стенами. И твоим домом становится кровать с кожаными ремнями, удерживающими тебя. Смешно. Мечты свойственны человеку, но стоит некоторым из них стать явью, как общество перестает считать тебя разумным индивидом. И в их глазах появляется страх. Да, страх. Дикий, необузданный, первобытный страх перед необъяснимым. Они прикрываются жалостью, но стоит смотреть в их глаза чуть дольше, и там поселяется ужас. Моя сказка началась с мужчины. Я поджимаю губы, как банально. Вообще-то моя сказка началась со сказочных героев.
*****
Я протягиваю руку и беру свой коктейль. Как он там называется? Неважно. Ммммм... Совершенно. Все-таки приятно, что есть совершенство в этом мире. Нужно перевернуться, иначе совсем обгорю. Неприятно. Так хорошо не делать ничего, ни о чем не думать. Дни напролет с книжкой, на берегу. Белый песок ласкает тело, льнет к ступням, которые словно для него освобождаются от своей привычной шероховатости. Обрывки материи, имитирующие подобие купальника, не сковывают движения. Вода принимает меня в свою купель, смывает остатки напряжения. Отдых. Пять изнуряющих лет, рваные ночи, кофе, сигареты, вечеринки, чужие постели, будильник... Институт выпустил в жизнь восторженного ребенка. Пять лет в больнице, в онкологическом отделении убили веру в лучшее. Искалечили надежду. Смерть, дежурство, эфир, кровь, кружится голова, смерть, смерть, смерть. Он такой затейник. Пока слишком рано знать, о ком я говорю. Каждый раз, смывая с пальцев кровь, мне хотелось спать. Немыслимо. Я не уставала физически. Не бегала от родственников. Не сидела часами у операционного стола, где только что убила жизнь. Но когда я видела, как краснеет вода, бегущая с моих рук, я отключалась. Либо ты живешь с этим, либо начинаешь пить. Я пила. Выходные, пусть редкие, в постели никогда не входили в мои планы. Я напивалась до потери пульса. Танцевала до тех пор, пока ноги держали меня. Просыпалась неизвестно где и неизвестно с кем. Рыдала с подругами и никогда в подушку. А стоило. Стоило жить.
*****
Дрейфую. Берег остался далеко позади. Нет, я не боюсь утонуть. Я хочу быть одна. Настолько, насколько это возможно. Хочу, чтобы одиночество иссушило меня, вычерпало. Все те же обрывки проскальзывают перед глазами – моя жизнь. Че-ло-век. Это звучит. Чувствую, что солнце принимает меня в свои объятия, а вода смыкается надо мной. Странное ощущение. Кто-то вытолкнул меня на поверхность. Я отфыркиваюсь как кошка. Черт! Совсем замечталась. Дааа, так крыть себя могу только я. Замираю, вечность проходит с того момента, но обернуться боюсь. Логика, а она, оказывается, все еще есть, подсказывает, что кому нужно, уже бы сожрал. Приглашение в таких случаях не требуется. Набираю в грудь воздуха, твою мать, меня бы просто перевернуть вниз головой и потрясти как следует.
- Привет.
Я идиотка? Или мир таки сошел с ума.
- Ты красивый. Спасибо тебе. Можно я тебя потрогаю?
Он прохладный и гладкий и (нет, мне точно кажется) жмурится от удовольствия. Скользит под моей рукой, предлагая себя. Прощаться не хочется, но нужно уже возвращаться, солнце клонится к горизонту. Я что, выпала из времени? Он провожает меня, мой новый друг. И я долго смотрю ему вслед. Приходи завтра, а то снова буду тонуть. Он издает на прощание странный звук, и я вздрагиваю. Удивительно, но я его понимаю.
Рано утром снова бегу и смеюсь. Смеюсь??? Они, действительно, самые настоящие волшебники. Он ждет меня, далеко в воде, но я знаю, точно знаю, а потом и вижу. Он выпрыгивает из воды, приветствуя меня. Как же мне называть тебя, дружок? Кайрос, мое мгновение, моя судьба. Моя сказка началась с этого удивительного существа, подарившего мне новую жизнь. Одну из.
*****
Он приходил каждую ночь. Сон стал моей настоящей жизнью. Жизнью без ограничений, без общепринятых норм. Жизнью, что кричала от боли танцем. Я знала его и знала, что он несет в себе. Что значит его ласковое прикосновение, нежность легкого поцелуя, странная заботливость. Иногда, проснувшись, я все еще ощущала его взгляд. Скользящий лениво по моему плечу или выглядывающей из-под одеяла ступне, запоминающий меня, чтобы не забыть. Чтобы не забыла. Он танцевал. Я не слышала музыки, не ощущала поддержки, не понимала, зачем... Я танцевала. Когда во время летнего ливня ты мчишься босиком по теплым ручьям, подставляешь лицо под жалящие струи, растворяешься в небесах, отражающихся в лужах, ты свободна. Ты паришь над собой. Ты становишься водой, частью мироздания. В его руках я была огнем. Я была свободной. И неживой. Страсть, с которой огонь уничтожает все на своем пути - это я. Чувственность, с которой он целует остатки - это я. Легкость его шага - это я. И он во мне. Он смотрит моими глазами, чувствует моим сердцем, живет моей душой. Я не могу его описать, нет таких слов, чтобы описать совершенство. До него я не жила. Он научил меня видеть жизнь. Видеть мгновение.
Каждое утро я видела солнце, ставшее для меня холодным и... близким. Он забыл.
*****
Я разинула рот и стала озираться. Этого не может быть. Он не настоящий. Ущипнув себя пару раз и взвизгнув от усердия, я решила проверить реальность единственным доступным мне способом. Пошла щипать его. Мне везет на новые знакомства с мужским полом. Он улыбался, да что там, нахально ржал!
- Ты не настоящий, - ничего более умного я не придумала.
Он склонил голову набок, а многочисленные побрякушки на его голове весьма мелодично позванивали в это время. Не очень вежливо я вырвала из его руки бутылку и отхлебнула. Когда ко мне вернулась способность дышать, я заверещала.
- Что за дьявольское пойло? Местный самогон?
Мы шатались по кабакам и пили отвратительнейшие вещи. И он все знал обо мне теперь. Только я не знала, откуда в моей жизни появился капитан Джек Воробей. А самое главное – я не знала, жива ли еще. Кайрос смылся, маленький засранец теперь не встречал меня утром в море, но самым непостижимым образом я знала, что он рядом. И что я еще научусь звать его. Своим безбрежным одиночеством, тихим отчаянием моего сердца. Я не понимала, почему никто не реагирует на появление в 21 веке пирата среди бела дня. Или на хлещущую все что горит и беседующую с собой девицу с явными признаками отклонения. А в том, что на самом деле так и было, я не сомневалась. И все равно этот неопрятный, с ужасными манерами и дико веселящими меня выходками пират, становился все роднее и роднее. Становился частью моей огрубевшей души.
Человеческие души - самое необъяснимое из чудес. Казалось бы, при современном прогрессе, научных достижениях и всему прочему человечество должно больше заниматься тонкой душевной организацией. Расширять свое внутреннее пространство. Гуманизм. Вот, что отличает современного человека от дикаря. Или дикаря от современного человека? Они хотя бы добивали смертельно больных, не испытывая на них опытные образцы лекарств, и не заполняли детские дома. Наши души, томящиеся в расслабленных спа-процедурами телах, ухоженных волосах и глазах невозможного оттенка, умирают. Они отказываются жить в нашем гуманном до мозга костей мире. И по улицам больших городов ходят толпы бездушных оболочек с пустыми, стеклянными глазами василькового оттенка. И золотистыми, и фиалковыми, и розовыми.
А в маленьких городках, в далеких странах, отстающих в эволюционном развитии, живут и процветают война, голод, болезни и смерть. Хотя последний везде успевает. А современные люди с тонкой душевной организацией уже давно изжили первых трех. Почти. Над остальным работают. И вот теперь я с чистой совестью могу сказать человечеству – удачи! Она им понадобится. Но насколько мне помнится, Фортуна давно закрутила роман с... О, простите, я не могу раскрывать чужие секреты.
*****
Небо было удивительным. Такое зарево можно увидеть не иначе как прошедшим через фотошоп. Деревянные строения ласкал огонь. Их протяжные стоны звучали особенной музыкой для моих ушей. Я сидела, обхватив колени, впервые одна. Моя душа все еще касалась души Кайроса, и ему было очень тревожно. Он боялся. А я успокаивала его, передавая свои ощущения, восхищаясь этим волшебным вечером. Джек однажды показывал мне цунами. Я вопила так, что он бросал руль своей посудины и зажимал уши. А нас начинало швырять как скорлупку, и я вопила еще громче. Джек потом сказал, что может поклясться, что цунами обиделось на мои децибелы и свернуло свою деятельность. Ничем иным объяснить наше нахождение по эту сторону жизни он не мог.
Но гигантским костром я любовалась одна. Везде суетились люди, кричали женщины, видимо, никто не находил в происходящем особой прелести. А мне казалось таким естественным, что именно сегодня гибнет в огне значительная часть острова, где жизнь для меня обрела новый смысл. Сердце Кайроса забилось так, что грудная клетка могла не выдержать. Или это мое? Я заворожено смотрела, как из огня выходят четыре фигуры. Мужские фигуры. 
Прошляпила-таки момент спасательной экспедиции. Нахмурившись, я наблюдала за ними. Они казались одетыми, но никаких предметов одежды я увидеть не могла. Один из них замер и повернул голову в мою сторону. Мне захотелось умереть. Затаив дыхание, я смотрела, как он направился ко мне. Гибкий, каждое движение – танец, каждый шаг – обещание. В его движениях сквозила смерть, в его глазах – бессмертие. Трое других недоуменно смотрели ему вслед. Работа, однако, прежде всего. Смертных женщин у них было больше, чем дней их бесконечной жизни. На краю сознания я заметила, как двое из них переглянулись. Интересно... И все же я завороженно смотрела, как он идет ко мне, я танцевала с ним, без него, танцевала со всей своей жизнью. Я балансировала на самом краю, еще немного и оступлюсь... Еще немного и... Этот танец был криком боли, криком, который никогда не сорвется с моих губ. Я могла только танцевать, чтобы Он услышал этот крик. Он остановился, и моего сознания коснулось что-то чужое. Я передернула плечами, отгоняя наваждение. И тут же ощутила новое касание, более настойчивое, требовательное. Он не подходил ближе, но мне казалось, что его глаза проникают в самую суть меня, в те потаенные уголки, о которых я сама уже давно забыла. Я поднялась и двинулась ему навстречу. Он ждал меня. Целую вечность ждал. И я сама шла к нему. Потому что тоже ждала его целую вечность. Подойдя вплотную, я поразилась тому, насколько он высок. Когда он двигается, плавность стирает угловатость его строения и рост. Он танцует с судьбой. Мы смотрели друг другу в глаза. Я видела в его свое отражение – не напуганное и растрепанное, а заполненное изнутри. Видела то, что он видит в моих – свою душу.
- Это невозможно, - удивительный, прекрасный голос, - невозможно. Смертная?
Он коснулся моей руки, и я знала, что это зов. И назад пути нет. Я шагнула в танец.
*****
Белый потолок. И стены. Ее мягкая, теплая рука. Жизнь, пульсирующая в моей душе... Стоп! Жизнь должна пульсировать в венах. Черт! Почему так болят глаза?
- Ким! Ты проснулась.
Я спала? Сколько же я выпила? Я ощущала каждую косточку в своем теле, словно меня перемололи, глаза резало и жгло от света, ныли кончики волос. Я повернула голову. Все такая же красивая, молодая, рыжеволосая, она смотрела на меня. Мне казалось, что прошла целая жизнь.
- Мы не думали, что будет так... Боялись, что ты уже не придешь в себя.
- Кики, екарный бабай, почему я в ПСИХУШКЕ???
Двери в этом заведении никогда не скрипели, но мне показалось, что я оглохну.
- С Днем Рождения, девочка. Я знал, что ты справишься.
Я смотрела на него и в моих глазах плескалась вечность. Танец начался.
*****
Звон бьющейся посуды.
- О, ты никогда не перестанешь быть человеком! Прекрати, это фамильное!!!
Дзинь. Дзинь. ДЗИНЬ.
Мне понравилось!