Туата Де Данаан (см. Эльфы, ниже): высокоразвитая раса, прибывшая на Землю из иного мира.

Эльфы (см. Туата Де Данаан, выше): разделены на два двора: Видимый, или Двор света, и Невидимый, или Темный Двор.

Словарь из Дневника Мак

Король Невидимых был Королем Света, супругом Королевы. Он был Видимым. Вначале существовали только Видимые... Темные – Дети Короля Невидимых. В течение тысяч лет он экспериментировал, скрывая свою работу от Королевы. Его создания улучшались, пока некоторые из них не стали равными по красоте Видимым. Родились Королевские Невидимые, принцы и принцессы. Темные противоположности Света.

...Раньше лишь Видимые Эльфы могли ходить среди нас. Невидимые были с незапамятных времен заключены в тюрьму. Если стены падут окончательно, все Невидимые окажутся на свободе, не только низшие касты, но и сильнейшие из Королевских дворов Невидимых. Согласно мифам, эти четыре дома возглавляют Темные Принцы – Четыре Всадника Апокалипсиса... Смерть, Чума, Война и Голод.

К.М.Монинг. Эльфийская лихорадка

2 ноября 2005 года. Я сижу в уютном кафе в северо-восточной части Парижа. И хотя центр города совсем недалеко отсюда, здесь удивительно спокойно и даже уединенно. Невдалеке виднеется одна из достопримечательностей этого района – Скалистый парк. Назван он так не только потому, что рельеф в нем достаточно неровный, но и из-за горы, вздымающейся из искусственного озера посередине парка. На ее вершине расположена каменная ротонда[1], из которой открывается великолепный вид на Монмартр[2].

Я обожаю этот парк. Это место отдыха парижан, и туристов здесь встретишь редко. По дорожкам прогуливаются пенсионеры, гуляют родители с детьми, бегают приверженцы здорового образа жизни. А многие просто сидят на скамейках и тихо разговаривают. В озере же свои обитатели: проворные утки и застывшие в одном положении цапли.

В каждый свой приезд в Париж я непременно здесь отмечаюсь. Вот и сегодня прилетела сюда как на крыльях, но быстро почувствовала, что что-то изменилось. На лицах людей отчетливо читалось выражение беспокойства, все как будто прислушивались к чему-то. Я жила не в вакууме и быстро сообразила, в чем дело. Совсем недалеко отсюда, в пригороде Клиши-су-Буа, начались беспорядки среди мусульманской молодежи. Они громили витрины магазинов, поджигали автомобили и устраивали стычки с полицией. Это пламя могло быстро распространиться на весь город, и парижане не ждали от этого ничего хорошего.

Не выдержав гнетущей атмосферы страха, я переместилась в уличное кафе. Мне надо было дождаться Эдварда, который вел сейчас переговоры со своими французскими поставщиками. А потом мы вернулись бы в Лондон. Эдвард – мой бойфренд. Он коренной англичанин, потомственный аристократ и владелец сети ресторанов. Очень выгодная партия, как говорит моя мама. А папа при этом почему-то морщит лоб. Но я большая девочка, поэтому ни мама, ни папа мне уже давно не указ. Ну как давно... пожалуй, с тех пор, как я приехала из России на учебу в Англию. А прошло с того времени уже 12 лет. Да, как-то так. И вышло-то ведь всё достаточно случайно.

Я окончила юридический факультет Оксфордского университета, а до этого – частную английскую школу. Мода на престижное образование, возможно, обошла бы меня стороной, если бы брат наотрез не отказался ехать учиться в Англию. И отец решил отправить туда меня. Я не сопротивлялась, потому что несколько моих близких подруг разделили эту участь. А вместе нам было море по колено. И мы не прогадали. Получив отличную подготовку и заручившись надежными связями, большинство из нас заняли выгодные должности в солидных фирмах. А некоторые, в том числе и я, за годы учебы приобрели не менее выгодных женихов. А что тут такого? Вокруг нас их было пруд пруди. Только вовремя подсекай и вылавливай.

Впрочем, с Эдвардом проводить эти хитрые операции было бессмысленно. Он с первого дня видел меня насквозь. Мне это жутко не нравилось, а его, похоже, забавляло. Я дружила с его кузиной, время от времени мы встречали друг друга то у него, то у нее дома. Ну и как-то так, незаметно, взаимные перепалки плавно перетекли во взаимную же, но уже симпатию. В общем, обычная история. Никто вот только не думал, что это продлится так долго.

И вот я сижу в своем любимом уличном кафе, в любимом районе Парижа, пью отменный кофе и жду звонка Эдварда. Но видимо, всеобщая невротизация парижан передалась и мне, иначе как объяснить то, что время от времени я непременно поглядываю в сторону Клиши. Тут, к счастью, раздается звонок, я отвечаю, и Эдвард взволнованным голосом спрашивает, где я. Узнав о моем местоположении, он пускается в упреки, что я совсем не думаю о своей безопасности, что он уже отправил за мной сюда машину, ведь вот, как будто чувствовал и... та-та-та...та-та-та...та-та-та.

Отвлекшись от его наставлений, но не отрывая трубки от уха, я машинально вновь бросаю взгляд в сторону восставшего предместья и вижу нечто странное. Нет, не в самом предместье, которое и увидеть-то отсюда невозможно из-за возвышающихся на другой стороне улицы домов, а на тротуаре перед этими самыми домами.

Впрочем, странным можно назвать только само действо, а главное действующее лицо напрашивалось только на восторженные эпитеты: бесподобный, восхитительный, умопомрачительный. Мужчина. Молодой. Высокомерный. С холодным и равнодушным взглядом.

О боги! Я не могла оторвать от него глаз. Он был очень необычно одет. Во что-то вроде восточного одеяния: синяя, с черной вышивкой, туника и такого же цвета узкие брюки. А на руках – множество браслетов! И вот это чудо шло по улице, потряхивая своими браслетами и поневоле вызывая неприятные ассоциации с выходцами из Туниса и Мавритании – теми, кто как раз сейчас громил пригороды Парижа, – и как, вы думаете, на это реагировали окружающие его парижане? Да никак!

То есть абсолютно! Нет, ну было бы понятно, если бы они замолкали, отводили глаза, переходили как бы невзначай на другую сторону улицы, обходили бы его, в конце концов. Но всё было как обычно. Правда, не совсем. Присмотревшись, я поняла, что происходит что-то необычное.

Он шел прямо, будто особа королевской крови, перед которой все должны расступаться и падать ниц. Падать никто, конечно, не падал, но большинство, всё также в упор его не замечая, тем не менее расступались, отодвигались, сворачивали или же ныряли в ближайший магазинчик. Причем тех, кто вовремя не успевал это сделать, буквально отшвыривало от траектории движения незнакомца. И те, с кем это случалось, недоуменно оглядывались по сторонам, неуверенно улыбались: «Вот ведь какой я неловкий», поднимались и шли дальше.

Внезапно меня озаряет: да они его просто не видят! Боже, но кто же он такой? И почему я его вижу, а они – нет? Размышляя над этим вопросом, я потеряла бдительность и пропустила момент, когда таинственный незнакомец внезапно остановился и стал поворачиваться в мою сторону. Каким-то шестым чувством я в последний момент уловила его намерение взглянуть на меня, но отвернуться в любом случае уже не успела бы. И тогда я принимаю единственно верное в данной ситуации решение: поднимаю глаза наверх, будто что-то рассматриваю на фасаде здания напротив.

Одновременно я начинаю описывать вслух всё, что вижу на этом треклятом фасаде. Естественно, в телефонную трубку, которая всё еще была у моего уха. Эдвард к тому времени был уже достаточно встревожен несвойственным мне долгим молчанием, и изо всех сил пытался до меня достучаться, нетерпеливо выкрикивая по телефону мое имя.

Дальнейшее походило на театр абсурда. Стараясь не смотреть на незнакомца, я с улыбкой говорю о том, как высоко расположены окна, как прекрасно сочетается цвет здания  с цветом оконных рам, как хорошо было бы пожить здесь какое-то время, да и парк совсем недалеко, детям там было бы приятно погулять. Боже, каким детям?! Видимо, этот же вопрос озадачил и Эдварда, потому что он мгновенно замолчал и тихо спросил меня:

– У тебя всё в  порядке?

– Не совсем, – с блаженной улыбкой на устах ответила я.

– Я еду сейчас же к тебе. Только никуда не уходи, – и помолчав добавил, – И не давай себя увести. Это возможно?

– Надеюсь, – прошептала я и поневоле задумалась, какие шансы у меня не дать этому НЕЧТО меня увести, убить или просто раздавить как муху.

Тем временем объект моих размышлений, стоя на противоположной стороне улицы – и я четко фиксирую это своим периферийным зрением – внимательно в меня вглядывается. И в этот же момент на меня буквально обрушивается волна похоти. Не желания, нет, с этим я вполне могла бы справиться. А тут меня просто трясет от жажды траха! И я с ужасом осознаю, что тот, с кем мне хочется это сделать, находится через дорогу от меня. Из последних сил удерживаясь от того, чтобы не смотреть на него, медленно встаю и тяну руки к пуговицам блузки...

От стриптиза в общественном месте меня спасает официант, подошедший к моему столику. Волна немедленно схлынула, и я упала на стул, непонимающе глядя в глаза служащего кафе. Что это было, черт возьми?!

– Счет, мадемуазель.

– Да, конечно, – машинально отвечаю я, но тут же прихожу в себя: – А можно что-нибудь еще... но покрепче?

Молодой человек пристально смотрит на меня и, видимо сообразив по моему виду, что мне сейчас это просто необходимо, уточняет:

– Коньяк?

– Да, пожалуйста.

 Я ласково улыбаюсь официанту. Моя фирменная улыбка с успехом поражает обе заданные цели: официант немедленно отправляется за рюмкой коньяка, а виновник моей нестерпимой жажды разворачивается и продолжает свой путь.

Подняв мобильный, я кладу его в сумочку и всеми силами пытаюсь удержаться и не посмотреть вслед тому, кто заставил меня так позорно при всех потерять самообладание. Кто же он? Гипнотизер? После недолгой внутренней борьбы я таки поворачиваю голову налево и смотрю в спину незнакомцу, испытывая непреодолимое желание запустить в него чем-нибудь тяжелым. Еще чуть-чуть, и я стала бы звездой Интернета. Что ж, щедрые чаевые официанту обеспечены.

Вскоре к кафе подъезжает посланная за мной машина, и почти одновременно с ней, визжа тормозами, к тротуару подлетает «ягуар» Эдварда. Сам он выскакивает из автомобиля, хватает меня за плечи и больно встряхивает:

– Проклятие, что тут с тобой произошло?

Бедный Эдвард! Он, должно быть, здорово расстроился, если позволил себе выругаться при мне да еще куче народа вокруг. Мы садимся в машину, и я начинаю рассказывать о том, что со мной приключилось. Естественно, в адаптированном варианте. Вроде как сижу я в кафе, ни о чем таком не думаю, и тут за соседний столик подсаживается араб. Вылитый террорист, да еще и с большим пакетом в руках, и смотрит не отрываясь на меня. Я, разумеется, испугалась. А кто бы не испугался?

В общем, наплела что-то в этом роде. Вранье, конечно. Но правда выглядела бы еще большим враньем, если не чем-то похуже. А психиатров, как и психоаналитиков, я никогда не любила.

Мы приехали в отель, поужинали и вернулись в номер. Надо было готовиться ко сну, на следующий день мы возвращались в Лондон. И тут на меня накатило... Я буквально набросилась на своего бойфренда, оторопевшего от такого натиска. Секс был бурным и совершенно не похожим на то, что когда-либо было между нами.

– Это всё стресс, – выдохнул Эдвард, когда я сползла с него и перекатилась на спину.

– Да, конечно, – ответила я. Но почему же тогда вместо серых глаз любимого мне всё это время чудились сверкающие черные глаза незнакомца?

«Ох, как стыдно!» – сказала я себе и укрылась с головой одеялом.

***

Прошло восемь месяцев. Наступил июнь – начало лета, мое любимое время года. Я выпросила на работе отпуск, и мы отправились с Эдвардом в его шотландское поместье Гордон Кастл.

Давным-давно предки семьи Гордонов получили эти земли в Шотландии в награду за верность короне. Не знаю, чем уж они там доказывали эту самую верность, но во время многочисленных англо-шотландских войн в зверствах замечены не были. Так говорит Эдвард, и я склонна ему верить, в противном случае вряд ли местные жители относились бы к его семье так благожелательно.

Едва приехав, я тут же кинулась на конюшню – проведать Клауд, мое снежное облачко[3]. Эту кобылу купил для меня в прошлом году Эдвард. Соседнее поместье славится своими коннозаводческими традициями, и на их ферме он ее и отыскал. Я же влюбилась в Клауд буквально с первого взгляда. Блондинка, как и я, и такая же кокетка.

Но сейчас она обиженно косит на меня глазом и недоверчиво мотает головой. Меня долго не было, я ее бросила – всё понятно и без слов.

– Сейчас мы с тобой пробежимся, и ты простишь меня, ладно? – ласково приговариваю я, поглаживая ее по гриве и угощая сухофруктами. Как будто поняв, что я говорю, Клауд тут же начинает энергично качать головой и перебирать копытами. Я смеюсь. Как же хорошо нам с ней бывает!

Но конюх прерывает нашу беседу:

– Мисс, простите, но я бы не советовал вам сегодня совершать конные прогулки. Да и вообще в ближайшее время. В соседнее поместье прибыл хозяин, и там опять творится что-то неладное. Снова эти огни на Темном холме.

Соседнее поместье. Дарк Хилл Кастл. Замок на Темном холме. Два года назад там объявился новый хозяин, и с тех пор работники Эдварда не устают о нем говорить. Но чтобы я из-за этого не могла свободно передвигаться по поместью?! Абсурд какой-то!

– Я поговорю об этом с лордом Гордоном, – принимаю я соломоново решение[4].

Когда я рассказываю обо всём Эдварду, он смеется:

– Ну что ты хочешь? Шотландцы всегда были жутко суеверными. А тут такое – таинственные огни и звуки! Да и название наводит на подозрения – Темный холм. На самом деле там какая-то природная аномалия. Мне об этом рассказывал сам хозяин, Матиас Криг. Обычный человек, никакой не монстр, как тут некоторые думают. Когда только въехал, приезжал знакомиться, устроил для всех соседей ужин. Он, кстати, и помогал мне выбрать твою ненаглядную Клауд. Да и в Лондоне я его встречал несколько раз.

– А почему я его ни разу не видела?

– Ну а где ты могла с ним встретиться? У себя в поместье он бывает редко. Вечно в разъездах. Говорит, что с дипломатической миссией. Но вот в этом я сомневаюсь. Для дипломата он слишком замкнут. А смеющимся я его вообще никогда не видел. Скорее всего, он работает в МИ-6[5].

– Бандит он, а не разведчик, – вступает в разговор вошедшая в комнату экономка, миссис Грей. – И глаза у него, как у убийцы. Точно вам говорю.

За ее спиной Эдвард подмигивает мне и разводит руками. Но я всё-таки спрашиваю:

– А вы его видели, миссис Грей?

– Да видела! Вот когда он приходил к лорду Гордону, тогда и видела. И мне и одного раза хватило, чтобы понять, кто он такой. Как только появляется в своем поместье, начинается вся эта чертовщина. А без него там тишина. И потом, если он такой обыкновенный, почему у него в работниках одни мужчины? Женщин-то в поместье совсем нет!

Я вопросительно смотрю на Эдварда. Он пожимает плечами:

– Не знаю, чем это объяснить. Если только его работой: женщины, как известно, не умеют хранить тайны.

Экономка возмущенно сопит и уходит, ворча что-то себе под нос. Я улыбаюсь:

– А возможно, он просто не любит женщин. Ну ты меня понимаешь?

– Нетрадиционная ориентация? Не знаю, не заметил. Малыш, давай закроем эту тему. Нехорошо как-то обсуждать человека в его отсутствие.

– Согласна. Но я просто хотела проехаться верхом. А в конюшне все как с ума посходили...

– Хорошо. Пойдем туда вместе. Хочешь, я проедусь с тобой?

– Нет, спасибо. Мы с Клауд слишком долго ждали этого момента, чтобы делить его с мужчиной.

– Так-так. Половая дискриминация, – смеется Эдвард и увлекает меня за собой.

И вот уже моя белоснежная кобылка несется галопом по зеленому лугу, и я вместе с ней наслаждаюсь скоростью и ловлю губами ветер. Мимо проносится лес, растущий на краю поместья, со скоростью света мелькают кусты и деревья. Я чувствую себя всемогущей...