Отпуск

Поездка меня вылечила. Но не сразу.

Сначала я занялась давно запланированными делами в Лондоне: встретилась с адвокатами, но те мне ничем не смогли помочь. Условия в документах по наследству были изложены однозначно: полная анонимность, иначе я теряла права на все деньги. Ну и ладно. В конце концов, решила я, дареному коню в зубы не смотрят, и мне по большому счету было все равно, откуда на меня свалилось такое счастье. Есть, и спасибо. Тем более что денежки эти я уже начала тратить.

На следующий день я села в поезд, который повез меня в Эдинбург. В турагентстве мне рекомендовали ехать на автобусе или арендовать машину – так вышло бы дешевле, но мне было не жаль потратить сто семь фунтов[1] за поездку в комфортабельном поезде, имея возможность сидеть с ноутбуком и попивать чай или спокойно обозревать проносящиеся мимо окон английские пейзажи. В девять утра я уже расположилась у окошка на своем месте и разглядывала попутчиков. Как ни странно, но вагон был полупустым, рядом со мной никто не сидел, и я сделала вывод, что деловые люди предпочитают авто или самолет, а для любителей отдохнуть в уикенд было еще рано.

Wi-Fi работал довольно хреново, и вскоре я захлопнула крышку ноута и уставилась в окно. Настроение было непонятным. С одной стороны, я ощущала некоторый подъем – все-таки новое место, новые люди и новая страна, с другой – я хотела сесть на самолет, вернуться в Москву и забиться в свою норку, чтобы никого не видеть и не слышать. Я уже почти привыкла к ощущению потерянности и непонимания своего места в этом мире. Этак глобально. Но надо отметить, что после встречи со старушкой из Павловского Посада мне стало значительно легче. Меня больше не преследовали видения, не снились странные сны. Нет, они не пропали, просто затаились где-то поодаль, больше не тревожа так, как это было зимой и ранней весной.

Я вздохнула и откинулась на высокую спинку. В половине второго я буду в Эдинбурге, расслаблюсь, забуду про все дела и проблемы и стану обычной туристкой.

Вечно дождливая, как рассказывали путешественники, Шотландия встретила меня ярким солнцем и улыбающимися шотландцами. До Пасхи оставалось ровно два дня, но пасхальное настроение уже ощущалось. Побросав вещи в гостинице и подхватив фотоаппарат, я отправилась гулять по городу.

Должна отметить, что Эдинбург на фотографиях выглядел мрачнее, чем его увидела я. Наверное, все дело было в солнечном дне. Прогулявшись по Ройял Майл и вдоволь нафотографировавшись, я отправилась к замку. Потрясающая панорама города раскинулась передо мной, когда я стояла на холодном ветру и смотрела вдаль. Древние каменные стены, которые кого-то наверняка подавляли, меня, наоборот, успокаивали. На какое-то время я почувствовала себя дома. Закрыв глаза, я отдалась этому ощущению, позволяя покою и умиротворению проникнуть в кровь, распространиться по всему телу и принести долгожданный мир моей душе. Мимо меня шли туристы, группами и поодиночке, а я все стояла и стояла, прикрыв глаза и ни о чем не думая. Время словно остановилось, я потеряла ощущение реальности, мне было так хорошо, как не было уже очень давно.

Открыв глаза, я улыбнулась. И улыбка не покидала меня, пока я бродила по городу, заглядывая в пабы, отдыхая в скверах, разглядывая прохожих.

К вечеру небеса нахмурились, закрапал дождь, но это не могло испортить мне настроение. Сделав пару снимков ночного города, я вернулась в гостиницу, упала на кровать и провалилась  в сон.

На следующий день неожиданно потеплело, и я порадовалась, что мне в голову пришла мысль взять с собой вещи полегче. На улицах было полно народа в футболках. Такое ощущение, что местные жители постоянно держали где-то под рукой летнюю одежду, чтобы успеть погреться на солнце и покрыться загаром, пока погода снова не испортилась. Я не рискнула так кардинально раздеваться (середина апреля – это еще не лето) и накинула ветровку.

Сегодня я хотела посвятить день разглядыванию древних переулков, поснимать старые здания, а вечером посидеть в присмотренном раньше пабе “The last drop”[2]. Местечко это было известно тем, что там наливали пиво приговоренным к казни, вполне себе готичное название, и мне не терпелось насладиться вкусом небутылированного напитка.

Я бродила по городу, щелкая все подряд – дома, людей, деревья. Мысли мои текли себе потихонечку сами по себе и касались исключительно настоящего момента. Ноги гудели от постоянных спусков и подъемов по лестницам, но мне не хотелось отдыхать. Я боялась, что если где-нибудь сяду, то начну снова думать о своих проблемах. Телефон я отключила, чтобы меня не доставали sms-ками друзья и родственники. Полное отрешение от мира за пределами отпуска.

Свернув в очередной мрачный переулок, я остановилась. Там было сыро, откуда-то тянуло подвалом и плесенью. Прямо передо мной начинались ступеньки, а в метрах пятидесяти пятно света указывало на выход. «Свет в конце туннеля», – хмыкнула я про себя и поменяла объектив.

Сделав пару кадров мрачной кладки, я нахмурилась. Впереди за поворотом что-то было. Что именно, я не понимала. Это было похоже на сгусток энергии, который чего-то выжидал. Хищник, притаившийся в засаде, – он вдруг почуял меня и пошевелился.

Между ног вдруг заныло. Я прикусила нижнюю губу. Что за фигня? На меня накатило безумное, животное желание секса, прямо сейчас, здесь, все равно с кем, иначе я умру.

Инстинктивно я подалась вперед. Из-за поворота кто-то вышел. Мужчина. Мне не было видно его лица – слишком далеко. Но на нем была светлая рубашка и джинсы. Темные вьющиеся волосы спускались на его плечи.

Я пошла к нему. Я его хотела. Я сняла с шеи ремень камеры, скинула с плеча рюкзак, бросила все у стены и протянула к мужчине руки.

Внезапно он оказался совсем близко. И как только успел! Темные провалы глаз уставились на меня, лишая сил и дыхания, а потом все исчезло. Я стояла в самом низу лестницы и растерянно щурилась от яркого после темноты переулка солнца. Мужчины не было. Никого не было. Я была одна, и только жгучая тоска сжимала мое сердце.

Я вернулась в переулок и нагнулась, чтобы поднять камеру. А потом просто уселась на корточки и прижалась спиной к холодной каменной стене. Нет, мне ничего не показалось. Я помнила каждую деталь странной встречи, помнила красивое лицо этого мужчины. И тут же то, от чего я убежала в Шотландию, накатило на меня и обрушилось словно цунами. Обрывки воспоминаний, какие-то лица, гул голосов, места, которых не существовало в природе, – все нахлынуло на меня, и я сжала виски и застонала в голос.

Я не помнила, как вышла на солнце – меня пошатывало. Ничего и никого не видя, я шагала вперед, натыкалась на прохожих, вроде бы даже извинялась, но не замечала этого. Я не знала, куда шла, – просто бродила по городу. Мой взгляд ни на чем не останавливался. «Пожалуйста, – думала я, – прекратите это. Оставьте меня в покое. Я схожу с ума!»

И снова приступ неутолимого желания застал меня врасплох. Я будто на стену наткнулась и встала как вкопанная. Нет, не на стену. Снова тот мужчина – я сразу его узнала. На этот раз он был не один, на нем повисла какая-то женщина. Она взглянула на меня с неприкрытой ненавистью. «Мое, – читалось в ее глазах. – Не трогай!» Пара развернулась и зашагала от меня прочь. Постояв минутку, я бросилась за ними. Зачем? Я не могла ответить на этот вопрос, но какая-то сила заставила меня сначала ускорить шаг, а затем побежать.

Темные переулки, какие-то странные лабиринты – мне было все равно. Я должна была их догнать. Куда же они делись? И вот я их увидела. Женщина стояла на четвереньках, лоб ее был прижат к стене, мужчина пристроился сзади.

Я слышала ее судорожное дыхание и хриплые стоны. Мужчина молчал, лишь гулкие звуки сопровождали соединение их тел. Быстро. Слишком быстро. Движения вперед-назад даже казались размытыми. Жар ощущался физически. Темная страсть, похоть. Еще, еще, еще... Мужчина чуть повел бедрами, по полукругу, и я представила, как стальной болт с силой ввинчивается в слишком узкий для него туннель – раня, тараня, убивая.

Я не могла отвести взгляда от занимающейся любовью парочки. Ничего не соображая, я сунула руку себе за пояс брюк, сдвинула вниз трусики и сразу же кончила.

Женщина упала на живот. Мужчина прижал ее своим телом к камням мостовой. Его крепкие ягодицы приподнимались и опускались... и вдруг замерли. Я услышала женский всхлип, и все стихло. Тогда мужчина встал, подтянул джинсы и обернулся, разглядывая меня. Я даже не смутилась, просто вытащила руку из трусиков и перевела взгляд на женщину. Она не шевелилась. Жива? Хотя ее можно понять: после такого бешеного секса становится не до чего. Внезапно стало темнеть. Воздух стал густым и вязким, я вздрогнула и схватилась рукой за горло.

­– Уходи, – резко и жарко дохнула на меня темнота.

И я ушла. Нет, убежала. Подальше, прочь от этого места и от мужчины. Чем дальше я убегала, тем слабее становилось желание оказаться на месте распластанной на мощеной мостовой женщины. Остались только панический страх и ужас.

В номере я быстро покидала вещи в чемодан и позвонила в фирму, у которой арендовала машину. Завтра утром я уберусь прочь из Эдинбурга. Хотела я провести здесь Пасху, но не буду. Ни за что!

16 апреля

Выехав за пределы города, я включила музыку. Хотелось сделать погромче, но правила дорожного движения в Великобритании строги: за лишние децибелы могли и штрафануть. В дверцу своего красного гламурного шевроле-лачетти я сунула пару банок энергетика. После бессонной ночи такой будильник мне не помешает. В голове было пусто. В три утра я включила мобильник и обнаружила кучу sms-ок от Ольги, а еще и угрозу от Сергея: «Если ты мне не позвонишь, приеду и вытащу тебя из этой шотландской дыры. Имей совесть. Мы волнуемся!» Последние слова заставили меня улыбнуться. Я перезвонила ему и выслушала кучу упреков, которые выдавали искреннее волнение. Пришлось дать обещание так больше не поступать, телефон не отключать и вообще не забывать, что дома остались люди, которым я не безразлична. Все-таки Сергей не был таким противным, каким показался вначале. Он просто из тех, с кем всегда надежно, спокойно и хорошо. Этакая тихая гавань. И он звал меня замуж. В конце концов, вот отдохну, а потом, чем черт не шутит, может, у нас все и сложится. А пока я была ему благодарна и за заботу, и за то, что отвлек меня от истории со странным субъектом из Эдинбурга.

Выехав на трассу, я посмотрела на спидометр. По таким прекрасным дорогам гонять чистое наслаждение, но я не забывала, что скорость тут ограничена шестьюдесятью[3] милями в час, а вот если я выеду на скоростную трассу, то получу в свое распоряжение целых семьдесят. Впрочем, шевроле – не ауди, а я законопослушная туристка. Самым сложным было привыкнуть к левостороннему движению, не путаться при перестроении из ряда в ряд, но я быстро привыкла. Еще одна проблема – это круговые развязки, но я ехала в потоке, поэтому не запуталась. На трассе же все оказалось проще.

Из динамиков звучал “A fine day to exit[4]”. Замечательный альбом «Анафемы» и не менее многозначительная песня для моего настроения:

От дома вдали.

Некуда идти.

Из-за чего река так холодна?

Я покачала головой и взглянула на навигатор. Двести с небольшим километров – и я на месте. У меня было три варианта пути. Первоначально я планировала, сделав крюк, доехать до Национального парка Кэрнгормс, чтобы провести пару дней у озера и полюбоваться на горы. Но выезжая из Эдинбурга, я передумала. Оставлю, пожалуй, единение с природой на потом. Не дай бог, снова в голову полезут всякие ненужные мысли, а в отпуск я поехала, чтобы про все забыть.

Дорога лечит. А отличная дорога лечит еще лучше. Перед глазами острием стрелы устремилась вдаль разметка. Она казалась чем-то спокойным и определенным. Пейзаж потихоньку менялся: там, впереди, был Хайленд, и холмы становились все выше. На вершинах лежал снег. Длинными языками белоснежные шапки сползали вниз, превращаясь в ручьи, а вокруг все зеленело свежей молодой травой. Иногда вдоль трассы попадались светлые уютные усадебки. Погода удивляла. Светило солнце, но за следующим поворотом меня мог ожидать дождь или туман. По обе стороны дороги расстилались бескрайние зеленые просторы. И хотя на деревьях и кустарниках еще не было листвы, но почки уже набухли и вот-вот готовы были выстрелить тонкими нежными стрелками, внеся новые сочные краски в окружающий пейзаж.

Пообедать я решила в Данди[5]. Точнее, позавтракать. Проехав по центральной улице, я нашла небольшое кафе и заказала традиционный хаггис[6]. Если в Эдинбурге я слышала английскую речь, то здесь в основном звучал гэльский. Рокочущий говор шотландцев мне ужасно нравился. Было в этом что-то дикое, суровое и, как ни странно, теплое.

Данди тоже был весь в праздничном убранстве, и на выходе из кафе мне вручили сувенир в виде пасхального кролика с корзинкой маленьких разноцветных яиц. Водрузив подарок на переднее сидение, я снова уселась за руль. Скоро я доеду до Абердина, побросаю вещи в отеле и пойду любоваться знаменитыми гранитными фасадами. Только бы не испортилась погода.

Собственно, я не знала, почему решила поехать именно в Абердин, хотя любой турист в первую очередь устремился бы к Лох-Нессу или устроил себе вояж по замкам. Замки от меня никуда не уйдут: еще в Эдинбурге я купила себе экскурсию под названием «Все замки Шотландии», но мне хотелось просто проехать по стране, не будучи привязанной к гидам и экскурсиям. Вот окажусь в Стерлинге[7], тогда уж и отдамся в руки экскурсоводов.

В Абердине, забросив продукты в холодильник  и вдоволь налюбовавшись с балкона видом на городские крыши, я уже ровно в два часа дня спустилась с крыльца своего отеля. Первым делом я отправилась на пляж. Конечно, мне хотелось пойти в собор Святого Махара и поснимать знаменитые гранитные часы, а в идеале и город с самой башни, но в Пасху это оказалось невозможным. Ничего, завтра будет новый день, главное, не забыть запасную батарею для камеры. Поглядев на серое небо (да, не видать мне сегодня блеск фасадов), я села в машину.

Я долго стояла на пустынном пирсе, глядя, как волны медленно накатывают на берег. Кругом почти никого не было: все гуляли в центре, отмечали праздник, а здесь были слышны лишь крики многочисленных чаек. Летом тут будет не протолкнуться, а холодная вода – не то, что может напугать любителей оседлать волну.

Темнело. Свинцовые тучи нависли над морем, придавая ему еще большую мрачность и враждебность. Вот-вот был готов разразиться ливень, и я решила вернуться в центр и посидеть в каком-нибудь пабе (самое лучшее окончание дня), а потом просто упасть в постель и хорошенько выспаться.

Искать долго место я не стала. Припарковавшись, я прошлась по Юнион-стрит, свернула в первый попавшийся переулок и открыла тяжелую темную дверь.

Удивительно, но там было довольно тихо. Небольшие компании сидели за столиками, пара человек – у барной стойки, но в основном люди тут отдыхали по одному. Кто-то читал газету, кто-то смотрел в экран ноутбука. Замечательное место, чтобы просто посидеть и насладиться напитком.

Я подошла к стойке и бросила на пол рюкзак. Ко мне тут же шагнул бармен и с улыбкой заговорил на гэльском. Я тоже улыбнулась и развела руками. Увы, я могла изъясняться только на английском, да и вообще странно, что во мне не признали туристку. Обычно у меня складывалось ощущение, что печать «сами мы не местные» была у меня где-то на лбу. После минутного размышления, начать ли мне с пива или сразу ударить по виски, я попросила второе и развернулась боком к залу.

Его я увидела сразу. Мужчина сидел за ближайшим ко мне столиком, и его взгляд был обращен на меня. Таких голубых, почти что синих глаз я никогда не видела! Я резко отвернулась, чтобы не быть уличенной в невежливости. Передо мной поставили виски, и я сделала судорожный глоток, пытаясь отогнать от себя видение этих глаз и вьющихся, зачесанных назад с высокого лба волос. А еще у него были очень чувственные губы. Такие губы, касаясь женского тела, вызывают в нем дрожь. Я зажмурилась, а потом не удержалась и осторожно обернулась.

Мужчина был не один. К нему подсел второй, и он тоже смотрел на меня. Этот выглядел полной противоположностью первому – светловолосый с пронзительным взглядом темных глаз. Мне показалось, или мое сердце на мгновение перестало биться? Я его знала? Не может такого быть, но лицо это определенно показалось мне знакомым. Черт, снова мои глюки вернулись. Я сделала большой глоток, не обращая внимания на вкус напитка. Я никогда не была в Шотландии, у меня нет знакомых шотландцев, если не считать анонимного благодетеля. Видеть мужчину раньше я не могла. Просто показалось.

Сама того не замечая, я стала прислушиваться к разговору.

– ...тебе придется это сделать... мы договорились... она стала вспоминать...

– ...ты не понимаешь, чего просишь... один день в году... у меня были планы...

– ...уже поздно... таковы правила... она тебя заметила... или она, или следующая Пасха...

– ...только не она... ученица... я переживу...

Снова обернувшись, я поймала на себе взгляды обоих мужчин.

­– Slainte[8]! – сказала я, отсалютовала им виски и отвернулась.

Нехорошо подслушивать, тем более то, что удалось услышать, показалось мне полным бредом. И вообще это не мое дело. Виски закончился, и мне сразу захотелось отсюда уйти подальше. На улице лил дождь, все было хмуро, а после алкоголя очень хотелось спать – сказывалось напряжение предыдущего дня, тяжелая ночь и полдня в дороге.

Я полезла за карточкой, чтобы расплатиться.

– Я заплачу, – раздалось над моим правым ухом, и мужская рука слегка сжала мое плечо.

Обернувшись, я столкнулась взглядом с обладателем ярко-голубых глаз.

Через минуту мы вышли на улицу.

– Я хотела подняться на башню собора Святого Махара, – брякнула вдруг я, когда мы подошли к моей машине. – Но туда не пускают.

– А завтра? – Он протянул руку к ключам, и я вложила их в его ладонь.

– Завтра мне может не захотеться, – пожала плечами я. – Такой уж я человек, хочу сейчас – делаю сейчас, а завтра могу захотеть чего-то другого. И кстати, нам бы надо как-то друг к другу обращаться.

– Думаешь? Тогда Малькольм, – представился он, сдавая немного назад.

– Очень шотландское имя, – отметила я. – Элви.

– Очень нерусское имя.

– Нерусское? Откуда ты знаешь? И как ты догадался, что я русская?

– Акцент. У славян особый акцент, а на рюкзаке у тебя значок с надписью «220! Не подходи – убью».

– На моем рюкзаке еще куча значков...

– И только один на русском.

Я не нашлась, что сказать, даже не спросила, откуда он знает русский, и воззрилась на Малькольма.

– Куда мы едем? – поинтересовалась я через несколько минут.

– К собору. Ты же хотела посмотреть на город сверху. Я тебе покажу.

– Не пускают же, там идет служба.

– Пустят, – пообещал он, и я ему сразу поверила.

Через каких-то полчаса я уже поднималась следом за шотландцем по крутой винтовой лестнице, порадовавшись, что с вестибулярным аппаратом у меня все отлично, а на ногах кроссовки. А то я как-то умудрилась на каблуках забраться по тремстам ступенькам на  смотровую площадку Исаакиевского собора в Питере, а потом спуститься. Больше я подобных «подвигов» не совершала. Но тут высота была гораздо меньшей.

И вот я, наконец, с фотоаппаратом на самом верху готического собора. Внизу шло Пасхальное богослужение, а сзади ко мне прижимался шотландец, с которым я познакомилась в пабе, и у меня не было с этим никаких проблем. Сначала, правда, мелькнула мысль, что я все же выполнила наказ старушки из Павловского Посада и заглянула в храм. Но мысль быстро испарилась, когда теплые руки легли мне на талию и повернули меня направо, чтобы я смогла в полной мере насладиться панорамой Абердина.

Дождь внезапно закончился. И в этот самый момент, когда я сняла заглушку с объектива, сквозь тучи прорвался солнечный луч. Он прорезал небо и упал вниз, на мокрый асфальт. Вдали появилась радуга, двойная, но я не обратила на нее внимания. Взгляд мой был прикован к противоположной стороне улицы, на которую смотрела башня. Там стоял приятель Малькольма, которого я видела в пабе – блондин – солнце золотило его вьющиеся волосы, создавая некое подобие нимба. Мужчина поднял голову. Он не мог видеть меня, но мне показалось, что видел.

Руки шотландца сжались на моей талии. Я почувствовала движение его головы – кивок другу? Я не поняла и обернулась. Когда я снова посмотрела вниз, солнце уже скрылось за тучами, а блондин исчез. Мне стало грустно. Не сделав ни одного кадра, я убрала фотоаппарат в рюкзак и забросила его на плечо.

– Спасибо за башню, – слабо улыбнулась я.

Малькольм долго смотрел на меня, затем кивком показал в сторону дверцы на лестницу.

– Где ты остановилась? – спросил он несколько витков спустя.

«Почему бы и нет?» – подумала я и ответила:

– В «Дугласе».

Мы молчали почти всю дорогу. А о чем говорить с человеком, с которым ты знакомишься на одну ночь? Обо всем и ни о чем? Я не знала, что ему сказать, а он вообще казался таким серьезным, сосредоточенным, будто ему предстояла серьезная работа. Но, несмотря на кажущуюся неприступность мужчины, я нет-нет да поглядывала на него, безуспешно делая вид, что разглядываю город. И это чувственное лицо, сжатые в суровую линию губы  заставляли мое сердце биться чаще.

Как давно у меня не было мужчины? Месяц? Полтора? Мне казалось, что вечность, и, зная, зачем мы едем ко мне, я не могла спокойно сидеть. Ерзала, как читающая откровенную сцену поклонница сентиментальных романов. Он это заметил. Я точно поняла это, когда глаза его насмешливо блеснули, обдав меня сиянием летнего неба. Я смутилась и отвернулась. Я ехала к себе в отель, чтобы переспать с шотландцем, с которым только что познакомилась в баре. И эта мысль сводила меня с ума.

Когда мы, наконец, доехали до отеля, и я судорожно рылась в рюкзаке, чтобы достать карточку-ключ, я уже не могла думать ни о чем другом, кроме как повалить Малькольма на кровать, спустить с него джинсы, оседлать и устроить дикую скачку.

Открыв дверь, я швырнула на пол рюкзак. Замок тихо щелкнул, закрываясь, а я повернулась к своему горцу.

Он глядел на меня горящими глазами, потом медленно расстегнул молнию на куртке. Я зеркально отобразила его движение, но меня остановил неожиданно резкий приказ:

– Seas air mo bheulaibh! Стой передо мной, прямо. Я сам тебя раздену.

Я замерла. Руки мои безвольно упали. Обжигающий взгляд Малькольма буквально приковал меня к месту. Это было как наваждение. Потом меня отпустило, и я присела на стоящий позади меня журнальный столик. Малькольм шагнул ко мне, рывком поднял, расстегнул мои брюки и сдернул вниз вместе с трусиками.

– Переступи. – Горячий шепот коснулся моих волос, и я послушно сделала, что он сказал.

Он развел полы моей куртки, задрал вверх футболку, лифчик. Взгляд его остановился на моих торчащих сосках. И я не выдержала, вцепилась в его галстук и потянула на себя.

– Нет! – сказал он, высвобождая галстук.

Он обнял меня, заведя мои руки за спину. Я подняла голову и взглянула ему в глаза. Малькольм легонько подтолкнул меня назад, затем еще раз и еще, пока я не наткнулась на кровать. Он толкнул меня сильнее. Я упала на спину, а он развел коленом мои ноги и с силой провел руками по моим бедрам: от основания – и до колен. Потом резко поднял мои ноги, широко развел и замер, разглядывая меня, полностью открытую его взору.

Я закусила нижнюю губу и застонала. То, как он меня держал и разглядывал, заставляло мое сердце колотиться как сумасшедшее. Дыхание сделалось тяжелым и хриплым. Я физически ощущала, как на его глазах начинаю течь, словно бешеная самка, жаждущая соития. Я таковой и была. Я дернулась. Охнула. Снова застонала, запрокидывая голову. А он крепко держал меня и смотрел, смотрел, смотрел – и больше ничего.

– Пожа-а-алуйста, – попросила я тихо.

– Что? – спросил он, раздвигая меня пальцами.

– Сделай что-нибудь, только не дразни.

– Расскажи мне, Элви, а ты сама любишь дразнить?

– Дразнить? – переспросила я, в голове все путалось, я не понимала, чего он хочет от меня, почему тянет.

– Мужчин.

– Иногда... но это же совсем другое... это... просто так...

Малькольм погладил меня. Палец остановился на клиторе, надавил. Другой замер у самого входа. Я дернулось, попыталась приподняться, чтобы он вошел глубже.

Он убрал руку.

– Малькольм! – зашипела я.

Шотландец вдруг навис надо мной, навалился всем телом, вжал в матрац. Я шумно выдохнула и схватилась за его плечи. На нем все еще была рубашка и галстук. Я сдернула с него рубашку. Она повисла на его локтях. Он зарычал. Губы его прижались к моим, ловя мой вздох, наши зубы стукнулись друг о друга, его язык проник в мой рот. Я пыталась тоже его целовать – он не позволил. И я забыла, как дышать, забыла, где я и кто я.

А потом он приподнялся и направил себя в меня. Мощный удар заставил меня задрожать всем телом. От второго толчка я вскрикнула и выгнулась, почти сбрасывая с себя шотландца. Он сунул руку мне под голову и ухватил за волосы. Его язык кружил у меня во рту. Член во мне без устали двигался назад и вперед. Я закрыла глаза.

– Нет! – рыкнул он. – Смотри на меня.

Вздрогнув, я приподняла веки. Мой блуждающий взгляд с трудом сфокусировался на двух ярких голубых огнях – его глазах.

Он приподнялся надо мной, рука из-под головы выскользнула, нашла мою грудь, обхватила, сжала. Пальцы дернули за сосок. Сильно. До боли. И я кончила. Оргазм был резкий, короткий и судорожный. Я хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Перед глазами сверкали ярко-синие звезды.

Он присоединился ко мне тотчас же. Я чувствовала, как у меня на глазах выступили слезы и потекли вниз, щекоча щеки...

Малькольм вышел из меня, но не отпустил, продолжая все также нависать надо мной. Рука его коснулась моей щеки, погладила, потом он убрал слипшуюся  от пота челку с моего лба и коснулся его губами.

В голове было пусто. Тело все еще подрагивало. Внутри все пылало.

– Мало, – прошептала я. – Еще!

Шотландец улыбнулся, сбросил рубашку, джинсы, потом приподнял меня, стягивая остатки одежды.

– Bu tu mo chruinneag bhoidheach[9], – пробормотал он.

Спросить, что он такое говорит, я не успела. Меня перевернули на живот. Приподняли. Подо мной оказалась подушка. Потом еще одна. Длинные пальцы скользнули между моих ягодиц, потом что-то холодное капнуло на мою разгоряченную кожу. Я вздрогнула.

– Bidh samhach, bidh samhach, mo leannan. – Склонившись к моему уху, он провел по нему губами. – Bidh samhach. Tada gan iarracht... aye[10]...

Его член ткнулся между моими ягодицами, чуть нажал. Я сгребла пальцами простыню, вцепилась в нее и зажмурилась. Он входил медленно и осторожно, пока тело мое не раскрылось, не впустило его до конца.

Он взял мою руку и потянул вниз – под меня.

– Ласкай себя, mo leannan. Tiugainn[11]!

Я коснулась клитора, нажала, потерла. А Малькольм начал двигаться во мне, постепенно ускоряя темп и силу. Я сжимала бедрами свою руку, пальцы мои скользили... но вдруг выскользнули, и я замерла, отдаваясь своему шотландцу, распластанная под ним, пришпиленная, слабая и беспомощная.

– Siuthad, mo bheanag chaileag[12]. Не останавливайся, – добавил он неожиданно по-русски, и я снова начала ласкать себя, надавливая в такт его ударам.

– Сладкая, – шептал он мне на ухо. – Маленькая, горячая и сладкая.

По-русски он говорил с таким мягким акцентом, это звучало так возбуждающе... Он продолжал что-то шептать, перемежая шотландскую речь с русской и английской. Это звучало как заклинание.

– Кончаешь? – спросил он.

– Д-да, – пробормотала я, и он остановился.

– Сожми ноги, mo leannan. Крепко.

Я сжала ноги. Он отвел в сторону мои волосы, провел губами по шее и прикусил кожу. А потом чуть отстранился и резко ударил – всем телом в самые мои глубины. Я содрогнулось в конвульсиях, сжимая его мышцами. Всхлипнув, я дернулась последний раз и почувствовала, как он выходит из меня.

Я лежала так, как он меня оставил, не в силах шевельнуться и о чем-то подумать. Кажется, он ушел в душ. Не знаю. Потом он перевернул меня на спину, подложил под голову подушку и укрыл одеялом.

– Ты не уйдешь? – проваливаясь в сон, спросила я.

– Нет, mo leannan, нет. До утра еще много времени.

Когда я открыла глаза, уже светало. Я повернула голову. Малькольм стоял в оконном проеме, опершись о раму, и смотрел на улицу. Услышав, что я пошевелилась, он обернулся.

Я села в кровати и протянула к нему руки. Он подошел, уселся рядом. Скользнув в его объятия, я опустила голову ему на плечо, уткнулась лицом в шею.

– An toir thu dhomh pog, mo leannan, – произнес он, отрывая меня от себя и держа на расстоянии вытянутых рук. – Поцелуй меня.

Осторожно высвободившись, я запустила пальцы в его вьющиеся мягкие волосы, придвинулась ближе и начала целовать. Он не отвечал мне, позволяя исследовать языком его рот. Потом оттолкнул меня и повалил на кровать. И все началось сначала...

Нехотя я выбралась из постели и налила себе сока. Тело было ужасно слабым, меня пошатывало, я вообще едва могла двигаться, да мне и не хотелось. Привалившись к столу бедром, я обернулась. Малькольм раскинулся на кровати. Его смуглое обнаженное тело темнело на белых простынях. Волосы спутались. Он казался таким огромным диким горцем. Я тихонько рассмеялась.

– Смеешься? – спросил он.

– Ты настоящий горец, Малькольм. Первобытный такой. Кстати, а у тебя есть килт? Вы, шотландцы, смотритесь охрененно сексуально в килтах, а учитывая, что под ними у вас нет ничего, кроме вас самих...

– Да, очень удобно зажать в углу какую-нибудь lassie[13]. Остается только спустить с нее трусики, а самому лишь приподнять килт.

– Черт! – Я поспешно допила сок и со стуком поставила стакан на тумбочку.

Затем с разбегу бросилась на кровать, чтобы оседлать своего горца. Он, смеясь, перехватил меня в полете, повалил на подушки и тут же скользнул в меня, не встретив никаких преград.

– Tha gaol agam ort[14], mo leannan. Tha gaol agam ort, – шептал он, покрывая поцелуями мое лицо и шею, сжимая длинными пальцами мой подбородок. Глядя мне в глаза и прикусив сначала один сосок, а потом другой, он провел своими большими ладонями по моему телу и, наконец, погрузился в меня. – Tioraidh ma-tha, mo leannan sith. G'un robh math agad[15]!

***

Кажется, я все-таки выспалась: часы показывали полдень. Солнце уже не било в глаза, а спряталось за домами. Я потянулась в постели и спустила ноги на ковер. Взгляд мой упал на тумбочку. Там лежала полароидная фотография: я в полурасстегнутой блузке, лица не видно – только шея, и два моих амулета между почти вылезшими из лифчика грудями. Я хмыкнула, потом потерла лоб. Внутри все сладко ныло, что являлось доказательством приятно проведенной ночи. Я довольно смутно припоминала, с кем была. Только то, что мы познакомились в баре, поехали ко мне, доставили друг другу удовольствие и тут же забыли друг о друге. И правильно!

Сунув фотографию в сумку, я взяла телефон. Разумеется, три неотвеченных вызова. Ну извини, Сережа, это ты по ночам работаешь, а я имею привычку отдыхать, желательно на всю катушку. Имеет же девушка право! Может, это мой последний вояж в одиночестве и на свободе, а потом... Потом будут нелегкие семейные будни. Я хмыкнула и нажала на кнопку обратного вызова.

Через час я выписалась из отеля, села за руль и, после того как напоследок полюбовалась сверкающими на солнце фасадами Серебряного города, вырулила на трассу А944. Меня ждал Кэрнгормс, а потом замки, замки и еще раз замки. Я очень надеялась, что недели, которая осталась у меня от отпуска, хватит, чтобы насладиться всеми достопримечательностями Шотландии.