Часть 1

Посещение психолога, как она не любила этого. Каждый визит заставлял сжиматься и протестовать, но лишь молча, никогда вслух. Салли понимала, что бороться с решением родителей бессмысленно. Но эта темнокожая женщина, что встречала ее неизменной полуулыбкой, раздражала. Да что она может понимать, эта мисс Андерс, что она вообще может знать? Как всегда, девушка начала закипать, еще не переступив порог кабинета психолога. И как всегда, этот внутренний протест приправлялся леденящим сердце предчувствием плохого. Сколько она себя помнила, видела кошмары и жила в ожидании конца света. Каждую ночь она просыпалась с криками. Ей снилась тьма, тяжелая темная субстанция, что пульсировала и дышала, тянула к ней свои щупальца, чтобы обжечь холодным прикосновением. Это было живое темное нечто, что жаждало заполучить тепло ее жизни, проникнуть внутрь и забрать все краски у ее мира. Салли не переносила темноты из-за своих кошмаров и буквально шарахалась от каждой тени. Нервная, замкнутая, не имеющая друзей. Она была изгоем, всегда и везде. Дома, в школе, на улице. И она с трудом несла эту ношу, это знание, что тьма подступает, чтобы пожрать всех в этом городе, а затем и во всем мире. Она знала это всегда, но ей никто не верил, она стремилась предупредить и попала к этой странной мисс Андерс, что так пристально смотрит на нее своими темными глазами и снисходительно улыбается. Хрупкая фигурка Салли смотрится чужеродно на фоне огромного кресла цвета горького шоколада – ее волосы почти белые на фоне темной кожи кресла. Девушка нервно облизывает губы и пытается вспомнить, о чем именно ее спрашивала психолог, но не может. Она не может услышать, она смотрит, как за креслом мисс Андерс клубится тьма, как темное пятно тени оживает, как оно колышется, протягивая свои тонкие жгутики к женщине, а та участливо смотрит на Салли и не видит, в какой опасности находится. Тьма, она дотянется до нее, проникнет внутрь и пустит там свои корни, и учтивая мисс Андерс станет другой. Но Салли не может предупредить, она лишь смотрит расширенными от ужаса глазами и пытается вобрать воздух в легкие.

В приемной ее ждет мать, и девушка невольно отмечает, как та постарела и как осунулись тонкие черты лица некогда веселой и открытой женщины. Но она молчит, не в силах произнести даже успокоительную чушь, она не может говорить. Перед глазами все еще стоит темное пятно, от которого тянутся тонкие щупальца, которые касаются психолога, проникают той под кожу. Тьма, с каждым днем она все больше, с каждым днем она все отчетливее видит ее. Но никто в этом городе не верит ей. Никто не видит этого. Салли вздыхает и опускает голову, чтобы длинная челка упала на глаза, светлым покрывалом скрывая их от мира этих беспечных людей. Как робот, она движется за матерью и садится в машину, не поднимая головы, она рассматривает собственные пальцы, неровно обкусанные ногти, кожу, что, кажется, просвечивается, настолько она бледная.

– Салли, дочка.

Голос матери, в котором скользит неприкрытое беспокойство и тепло, врывается в сознание, заставляя еще больше сжаться, втиснуться в автомобильное кресло и зажмуриться.

– Ты должна общаться с психологом. Она может тебе помочь.

– Я не хочу.

Ее собственный голос кажется безжизненным шепотом, будто одна из тех страшных теней решила заговорить. Салли вздрагивает от такого сравнения и замолкает. Ей никто не может помочь, ей никто не верит. Она одна против этой тьмы. И никто не встанет с ней рядом. Машина трогается с места, и тяжелый вздох матери повисает в гнетущей тишине.

Поздним вечером Салли сидит в своей комнате на кровати, подобрав ноги, и упирается в колени лбом. Все, что может давать свет, работает. И люстра, и ночники, даже включенный фонарик лежит около бедра девушки. Внизу, на кухне, ругаются родители, до Салли долетают громкие голоса. Она не может разобрать слов, но знает, что отец орет на мать за то, что их дочь опять молчит и не идет ни на какие контакты. Он обвиняет свою жену во всех грехах, бессильный что-то изменить сам, ищет виноватого. Девушка вслушивается в эти крики, вслушивается и сама не замечает, как погружается в беспокойный сон. И в этот раз что-то изменилось. Сон не наполнен живой тьмой.

Огромное полупустое помещение заброшенного склада, чью темноту разбивают светильники, расставленные по помещению в хаотичном порядке. Желтоватый электрический свет высвечивает предметы, придавая им какую-то сверхъестественную глубину и нереальную тяжесть. Острые углы стола с инструментами, свисающая с потолка цепь, что со скрипом раскачивается, и этот противный звук разносится по складу, но не отражается от стен, а тонет где-то вдалеке, в той части, что полностью скрывается в темноте. Здесь холодно и совершено тихо, не считая этого страшного скрипучего перезвона металлических звеньев. Как завороженная Салли смотрит на цепь и невольно начинает раскачиваться той в такт. Странное и страшное место. Громкий скрежет открываемой двери заставляет девушку подпрыгнуть на месте и отступить из спасительного пятна света во тьму помещения. И темнота в этот раз не пугает, она, наоборот, кажется мягкой и нежной, способной спрятать ее от того, кто входит в помещение. Она слышит шорохи одежды, надсадное дыхание и шаги, что звучат набатом, тяжело впечатываются чьи-то ноги в бетон пола, шаги гремят, и эхо от них разносится далеко. Девушка замирает, пытаясь вжаться в какую-то коробку, чтобы стать незаметной, она боится того, кто тяжело ступает, того, кто идет с той стороны пятна света. Салли боится даже дышать, она смотрит в пятно света, всматривается, чтобы не пропустить того, кто вошел сейчас. Из темноты в круг желтого электрического света выходит высокий мужчина, он грузный и кажется еще больше из-за того, что на плече у него висит безжизненное тело темноволосой девушки. Длинные волосы цвета темной вишни, подметают бетонный пол, раскачиваясь в такт шагам огромной мужской фигуры. Не веря сама себе Салли, затаив дыхание, наблюдает, как хрупкое тело с глухим стуком падает на пол. Брошенная страшным мужчиной, как кукла, девушка не подает признаков жизни и не может видеть, как бескровные губы маньяка искажает торжествующая усмешка. Сноровисто и молча мужчина подтаскивает девушку к цепи, заводит той руки за спину, сковывает ее и подтягивает ее верх, заставляя почти повиснуть. Маленькие, почему-то босые, ноги незнакомки едва касаются носками холодного серого пола. Стон, полный муки и боли, срывается с алых губ, и веки вздрагивают, водянисто-серые глаза, неуверенно рассматривают помещение, и громкий визг оглашает пространство. Девушка пытается биться, подвешенная за собственные руки, испытывающая от каждого движения боль. Она извивается, кричит, а на нее с довольной улыбкой смотрит мужчина. Его огрубевшая ладонь касается нежной кожи подбородка жертвы, сдавливая с силой, он заставляет ее смотреть на себя, он ухмыляется, и крик с бульканьем затихает, переходя в рыдание. И алые губы шепчут:

– Нет, прошу, нет. Не надо, отпустите меня...

Она все шепчет эту мольбу, вынужденная смотреть на своего палача. Она плачет и тело содрогается. И опять в помещении слышны тяжелые, чуть шаркающие шаги. Рыдание, шаги, но Салли зажмурила глаза не в силах смотреть, и теперь сквозь темноту смеженных век она слышит лязг, затем полный ужаса визг, треск ткани. И ощущает, как запах крови наполняет комнату, стелясь удушливой волной. И опять визг, лязг цепи, глухой удар. Салли вздрагивает от каждого резкого удара, что приходится не ей, а той неизвестной с волосами цвета спелой вишни. И она боится открыть глаза. Но даже не глядя, она видит картину, как холодная сталь ножа касается нежной кожи, и как полоса от пореза наполняется алой кровью, что сочится, стекает тонкими ручейками по обнаженной коже вниз, а язык мужчины слизывает эту красную жидкость, и он сглатывает довольно улыбаясь. Женщина безостановочно кричит и молит о пощаде, а маньяк раз за разом надрезает ее кожу, чтобы слизать кровь. Тошнота подступает к горлу невольной свидетельницы, и она зажимает себе рот руками, чтобы не закричать вместе с жертвой. Но звуки меняются, она открывает глаза и в ужасе отшатывается. Кровь, все заляпано кровью, мелкие надрезы, из которых текут ручейки рубиновой жидкости. Тело девушки обвисло, она, возможно, мертва или потеряла сознание. Грубые мужские руки касаются груди жертвы, с силой сжимая полушария, тихий стон говорит о том, что жертва еще жива. Его руки мнут, сжимают, царапают, похотливо лапают истерзанное тело. Он разводит ее ноги, чтобы дать себе доступ. Ритмичное позвякивание цепи, тяжелое дыхание насильника и тихое почти неслышимое завывание незнакомки. Салли вскакивает на ноги и просыпается в собственной спальне, что залита ярким, почти слепящим светом.

Он не принадлежит свету, он не принадлежит тьме, хотя она и тянет к нему свои руки, стремясь установить над ним господство. Он – сумрак, холодный лишенный излишка эмоций. Он – ожившая тень, что может жить лишь за счет чужой крови. Он не помнит кто он, и не знает, куда он попал. Он лишь чувствует пьянящий запах крови и отголоски чужой боли, что манят его к себе. Неслышно ступая по темной улице, он идет туда, куда его ведет голод. Там кровь и боль, а значит он может там поживиться. Без единого скрипа открывается тяжелая дверь, и беззвучная темная тень проскальзывает в темный проем. Боль, кровь, ненависть, похоть. Жажда становится нестерпимой, когда он все это ощущает. Неслышно ступает темная фигура, подкрадывается к краю освещенного круга, внутри которого какой-то тип насилует уже почти мертвую женщину. Один прыжок, одно движение, и его клыки с хрустом входят в горло насильника, и солоноватая жидкость наполняет рот.

Продолжение следует...