Ты обладаешь талантом, но что с ним делать, если по нелепой случайности ты стал инвалидом?

Что делать, если ты ничего больше не хочешь, признавая своё бессилие?

И когда ты понимаешь, что волшебный женский голос возродил твоё желание творить, воспользуешься ли шансом?

Только... как бы ты поступил, зная, что этот шанс имеет разные направления?

РАЗНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ

Он был один в пустой холодной квартире. Сидел в кресле, положив на колени руки, и ждал. Он понимал, что ждать, возможно, придётся долго и был к этому готов. Он заранее всё просчитал. Это не должно продлиться долго, он рассчитывал только на один раз. На один быстрый раз. Ухмыльнулся. Если бы кто-нибудь его сейчас увидел, вдоволь бы посмеялся. Но он всё сделал для того, чтобы его не видели. Чтобы никто ни о чём не знал. Как же всё-таки холодно, чёрт бы побрал этот район! Здесь вечно случались аварии в отопительной системе. Его тонкий слух уловил непривычные звуки. «Началось!» – подумал он, ощущая внутреннюю дрожь, но уже не от холода – от возбуждения. Он не знал её имени, не видел лица. Только дважды слышал её голос. Этот голос преследовал его с тех пор постоянно. Он пробудил в нём жизнь. Стремление творить. Надежду. И вот наконец он увидит всю её тоже. Всю целиком.

Дверь открылась, и в квартиру вошла женщина.

– Закройте на ключ, – сказал он, дурея от запаха её духов и впиваясь пальцами в мягкие подлокотники кресла.

Она не могла его видеть – он сидел в темноте. В двери повернулся ключ. Дважды. Она сняла пальто, повесила в прихожей и пошла по направлению его голоса. Но спустя несколько шагов остановилась.

– Я могу подойти? – спросила чарующе нежно.

У него от удовольствия поджались пальцы на ногах. Он кивнул и сразу горько усмехнулся, поняв, что она не могла видеть его молчаливого согласия.

– Да, можете. Только не включайте свет.

Она ничего не ответила, но просьбу выполнила. Подойдя к креслу, в котором он сидел, и надо отметить, к единственному креслу в этой комнате, она замерла. Он каждой клеточкой ощутил её взгляд.

– Мне сразу раздеться?

– Как хотите, – ответил он и тут же добавил: – В квартире холодно, может, сначала выпьете горячего чая?

Она долго молчала, продолжая стоять рядом с ним. Затем еле слышно вздохнула:

– Хорошо. От горячего чая я, пожалуй, не откажусь.

Она прошла на кухню, безошибочно определив её местоположение, и загремела посудой. У него что-то внутри задрожало. Представил себе, что они живут вместе, и она, придя с работы, готовит для них ужин. Он закрыл глаза, желая удержать эту картину подольше. Смешно всё. Нелепо. Он закрывает глаза, ха! Зачем? Он и так ничего не видит! Он же урод! Чёртов слепой урод!

– Вам тоже сделать чашечку? – ворвался в его мысли её вопрос.

– Нет, не стоит, – хрипло ответил.

Откинувшись на спинку кресла, он еле слышно застонал. Будь всё проклято, но долго ему не выдержать. Интересно, какие у неё волосы? А глаза? Губы? Грудь? Он надеялся, что своими руками он увидит её правильно. Оценит всю её красоту. Руки художника не могли ошибиться. Он так много в своей жизни раньше надеялся! Да, всё-таки смешно. 

– Спасибо. Чай был вкусным, – громко поблагодарила она.

Он услышал, как потекла вода. Хотел крикнуть, чтобы она не мыла за собой посуду, чтобы всё оставила, как есть, но не стал. Это тоже было бы смешно.

– Я могу увидеть вас? – спросила она из кухни.

– Это ни к чему. Всё, что вы должны сделать, не требует знания моей внешности. 

Вода течь перестала, и спустя минуту раздались тихие шаги. Он замер.

Подойдя к нему вплотную, она сказала:

– Хорошо. Не в моём положении настаивать.

Текли в тишине минуты, пропуская как песок сквозь пальцы возможность совместного времени. Он незаметно старался дышать глубже, чтобы все внутренности пропитались её запахом. Роза и бергамот, жасмин, может быть. Да, этот запах подходил ей. Он представлял её глаза почему-то зелёного цвета и волосы – рыжие, огнём полыхавшие на солнце. У неё, должно быть, светлая кожа. Нежная, как сливки. И веснушки. У неё просто обязаны быть веснушки. Жаль, но вот их он не мог почувствовать руками, даже такими, как у него. Раздался бой часов на городской площади, напоминая, как быстро летит время.

– Нам лучше начать, – бросил он жёстко, надеясь скрыть своё волнение. – Если вы не боитесь замёрзнуть, раздевайтесь. Полностью.

Она прерывисто вдохнула. И спустя вечность размером с минуту, начала сбрасывать с себя одежду. Ни о чём не спрашивая. Ему это нравилось. Ему в ней абсолютно всё нравилось.

– Вы заплатите мне, как обещали? – её голос немного дрогнул.

– Не волнуйтесь, – улыбнулся он в темноту, – вас никто не обидит. И не обманет.

– Я готова.

У него вспотели ладони. Как он будет ими гладить тело, ошибиться с которым было нельзя?! Ни разу. Незаметно вытерев их о ткань своих широких брюк, он строго сказал:

– Подойдите.

Она осторожно приблизилась. Он протянул руку и коснулся её груди. Пальцы дрогнули на соблазнительной выпуклости в попытке бегства, но остались на месте. Ни за что на свете он не смог бы сейчас убрать от неё свою руку. Легонько надавливая подушечками, он обводил сосок, как будто гладил драгоценный камень. Очень красивый и безумно дорогой. И такой же твёрдый. Она закрыла глаза. Он знал это. Как будто бабочки пролетели перед ним, своими крылышками послав лёгкую волну воздуха. Кончики его пальцев жгло и покалывало. Делая круговые движения, он увеличивал амплитуду. И вот уже его ладонь полностью накрыла её грудь. Совершенную. Упругую. Маленький твёрдый камешек упёрся ему прямо в центр. Он не мог противиться желанию и начал легко массировать великолепную часть её тела. Она застонала. А ему стали тесны брюки в определённом месте. Женщина подвинулась ближе, чтобы ему было удобней. Чтобы рука не напрягалась, потянувшись через расстояние. Он обхватил другой рукой её вторую грудь и глубоко вздохнул. Запах желания заполнил его ноздри. Но он не мог отвлекаться – у него осталось совсем немного времени. Пальцами он начал исследовать все линии её тела, все впадинки и выпуклости. Её волосы были убраны, и он попросил их распустить. Густая волна накрыла кисти, обхватившие её талию. Обострившимся в тысячи раз после травмы обонянием, он уловил их запах. Её волосы пахли мечтой. Он застонал, словно от боли.

– Вам плохо? – спросила она дрожащим голосом.

– Нет, всё в порядке. Продолжим.

Он попросил её повернуться, и теперь исследовал её сзади. Прямая спина, округлые упругие ягодицы, гладкие, правильной формы ноги. Задержавшись на ямочках поясницы, пожалел, что не может их лизнуть. Когда она опять повернулась к нему лицом, он, гладя её живот, наткнулся на несколько уплотнений странной формы.

– Откуда они?

– Вилы.

– Расскажите всё, – попросил он еле слышно, чувствуя, что стало трудно дышать.

– Они воткнулись в меня. Я не хочу об этом говорить.

Часы на площади пробили полночь. У него оставалось всего два часа.

– Положите одну ногу мне на колено.

Она не возражала. Своими чуткими пальцами он провёл по внутренней стороне её бедра, ныряя в небольшой кустик волос. Перебирал, ощущая непривычную жёсткость. Погладил все складочки, что скрывались за ним. Она шумно дышала, вцепившись, что есть силы в его рубашку, судорожно комкая ткань на плечах.

– Осталось немного. Потерпите.

И он коснулся его. Она задрожала, изо всех сил сдерживая крик. А он не спеша исследовал, запоминая каждый миг, каждый стон, всхлип, спазм, каждую чёрточку её кожи. Не поддаваясь своим эмоциям и бешеному урагану желания, он всё сделал, как и было задумано. Он справился. Он смог. Он уложился в отведённый временной отрезок.

Сжав пальцы в кулак в надежде как можно дольше сохранить её запах страсти, он отрывисто бросил:

– Я закончил. Одевайтесь.

Она молча прошла к своей одежде, сваленной на стуле небольшой горкой. Её ноги дрожали, шаг был неуверенный. Так мог ходить человек, боящийся упасть. Он сцепил зубы, страшась, что откроет рот и попросит её остаться. Ещё на чуть-чуть. Хоть на пару секунд.

– Я готова.

– Деньги в конверте. Конверт в кухонном ящике справа. Он там один.

Она подошла, замерла на несколько мгновений, затем наклонилась к его лицу и своими губами нашла его рот. Прижалась, обдавая мятным дыханием, и провела языком по линии их соприкосновения. Лучше бы он сдох, когда ослеп. Лучше бы он жил вечно, храня этот миг – такой сладкий и в то же время болезненный.

– Спасибо.

Она прошла на кухню. Он услышал, как она открыла и, спустя мгновение, закрыла ящик. Раздался дверной звонок – приехало такси. Он всё сделал, как надо. Он всё сделал правильно. В двери снова повернулся ключ. Раз. Два.

– Постойте! – крикнул он, не выдержав. 

Она замерла.

– Какого цвета у вас глаза?

– Цвета листвы.

– А волосы... они какого цвета?

– Цвета солнца.

Он молчал, не осмеливаясь больше ничего спросить. А она, так и не услышав желаемого, ушла, неслышно закрыв за собой дверь.

Через месяц на всю страну гремел успех некогда зрячего художника. Он нарисовал пальцами на холсте портрет женщины изумительной красоты. Обнажённой. Дышащей страстью. Любящей.

А та, которая положила начало легенде, была похоронена совсем недалеко от его дома, спустя два дня после их встречи.