Отличница из католической школы влюбилась в двоечника из государственной.

 ***

В пятницу я прогуляла уроки и поехала с Джейкобом в Мэнли. Сейчас я понимаю, что надевать форму своей католической школы было глупо, но тогда, перед первым нашим свиданием, меня это не заботило. Он ждал меня у причала, и мне чуть не поплохело, когда я его увидела. Знаете, ему же вообще первому это удалось. Обычно, если мне парень нравится, стоит мне начать нравиться ему, как я тут же к нему охладеваю. А когда Джейкоб мне подмигнул, у меня сердце растаяло.

– Думал, ты не придёшь. – Он зажег сигарету и обнял меня за плечи.

– Я тоже так думала.

Он заплатил за оба билета на паром, и я ему позволила, не хотелось сразу начинать с ним спорить, мол, я сама за себя плачу.

День выдался совершенно замечательный. Иногда прямо посреди зимы случаются прекрасные дни, и пятница оказалась именно такой. Солнце ласкало нам лица, у гуляющих вокруг был счастливый вид, на пирсе выступали уличные певцы и танцовщики. Самый прекрасный день в моей жизни.

Коротко рассказать о Джейкобе очень трудно. Иногда он городит полную чушь или не понимает, о чем говорю я, а иногда он очень красноречив, и я не могу понять его. Иногда он башибузук, которого легко себе представить в драке, а иногда настоящий добряк, тот, кто улыбается младенцам и переводит через улицу старушек. Он курит травку, пьёт, и, я думаю, много с кем переспал, но, с другой стороны, он пo- настоящему любит свою семью и очень уважителен.

Иногда он выглядит отребьем из-за своих волос, серьги и дикого взгляда, но улыбка у него тёплая и искренняя. И никогда не бывает фальшивой.

Пообедали мы на пляже, ели картошку и рыбу в кляре из бумажного пакета.

– Мама водила меня на пляж, когда я был маленьким. – Он лежал на песке, запрокинув руки за голову.

– А мы каждый год ходили на пляж на следующий день после Рождества, вместе с родственниками бабушки. – Я засмеялась, вспоминая. – Видел когда-нибудь большую итальянскую семью на пикнике? Они приходят не с колбасой. Нет, у них с собой остатки вчерашних спагетти, щницели, баклажаны и прочие яства. Я завидовала детям австралийцев с их мясом между двумя кусками хлеба.

– А австралийцы с мясом и хлебом наверняка завидовали тебе.

– Конечно. Трава на другой стороне и всё такое, – согласилась я.

Я легла на песок рядом с ним, и какое-то время мы просто молчали.

– Ты сильно скучаешь по маме?

– Ага, – он закрыл глаза. – То есть, это давно случилось, но иногда я думаю о ней. Наверное, больше всех скучает моя сестра, Ребекка. Она девчонка, и они много говорили друг с другом.

– Сколько ей сейчас лет?

– Двадцать четыре, кажется. Она замужем за Дарреном, он только что купил автомастерскую, в которой работал последние года два, и у них только что родился ребёнок. Раньше она работала в университетской библиотеке и носила только чёрное. Папа это ненавидел.

Я рассмеялась, подумав о своей маме.

– Значит, вы живёте только вдвоём, ты и отец?

– Большую часть времени. У нас часто бывает папина подружка Эйлин, помогает, потому что мы ничего не смыслим в готовке, уборке и так далее.

– Они помолвлены?

– Нет, конечно! С какой стати?

Я пожала плечами:

– Наверное, просто обычаи разные. Знаешь, итальянки вообще не живут со своими бойфрендами, если только они не бунтарки.

– Твоя мать была итальянкой-бунтаркой?

– Мама была наивной итальянкой. Она родила меня не потому, что хотела чтo- то доказать. Она родила, потому что... – Я снова пожала плечами. – Даже не знаю, но тогда так, как она, не поступали.

– А если бы она была замужем и муж умер, жила бы она с кем-нибудь, или вышла бы снова замуж? – спросил он, приподнявшись на локте.

– Честно? – тихо спросила я. – Итальянки, те, кто постарше, лет по сорок– пятьдесят, не выходят замуж второй раз. А мужчины, конечно, женятся. Они не могут обойтись.

– Обойтись без чего?

– Без всего. Но женщины — ни за что. Сколько будет разговоров! Скажут, что она недостаточно долго ждала, или что она выставляет себя дурой. Вдова-итальянка годами должна носить чёрное. Нет, законов никаких нет, но если она не станет, пойдут сплетни. Если её увидят с мужчиной меньше чем через год, её объявят секс-маньячкой. Траур – можно сказать, политика. Со своими правилами.

– Ну, блин, странные вы. А ты бы что сделала?

– Я? Я бы хотела стать итальянкой-бунтаркой. Мне бы понравилось всех шокировать и говорить им, куда они могут засунуть свои правила и обычаи. Если бы ктo-нибудь умер, нарядилась бы на похороны во чтo-нибудь яркое и смеялась громче всех. Но не могу.

– Почему?

Я посмотрела на него, размышляя, понял ли он, что я сказала.

– Потому что у меня нет отца. Потому что если я сделаю всё это, ханжи злорадно покачают головами и скажут: «Говорила я вам, ничего путного из неё не выйдет». Они ждут, пока я оступлюсь, чтобы начать сравнивать меня с моей мамой.

– Ну и что такого? В наше время все вокруг заводят детей вне брака. Все живут вместе и выходят замуж не по разу. – Он повернулся на бок.

Я замотала головой:

– Я не могу тебе объяснить. Я даже себе не могу. Мы живём в одной стране, но мы разные. То, что табу для итальянцев, не табу для австралийцев. Просто люди говорят, и если это не задевает тебя, то это задевает твою мать, или бабушку, или когo-нибудь ещё, кто тебе дорог.

– Я бы их всех ненавидел. Ненавидел быть итальянцем.

– Нет, – улыбнулась я ему. – Ты не можешь ненавидеть то, частью чего являешься. То, что ты есть. Мне это часто не нравится, я постоянно ругаюсь, но это будет со мной до смерти. Когда я была младше, мне хотелось, чтобы моя мама ошиблась, чтобы мой папа был не итальянцем, а австралийцем. Тогда я могла бы стать частью «всех». Ты бы сказал: «Поедем куда-нибудь на выходные», и я бы ответила: «Конечно, давай!». Но во мне есть нечто, что всегда останется итальянкой. Не могу объяснить пo-другому.

– А твой отец?

– Я впервые увиделась с ним пару месяцев назад. Сейчас я у него работаю.

– Серьёзно? – он не поверил.

– Да. Он адвокат. И мне нравится, пусть я этого и не хотела. Он честный, не ханжа, и хотя иногда мне хочется возненавидеть его за то, как он поступил с моей мамой, глупо ненавидеть когo-то за сделанное восемнадцать лет назад. Люди же меняются, правда?

Джейкоб наклонился и быстро чмокнул меня.

– Это ещё с чего? – я, хоть и смутилась, рассмеялась.

– Мне нравится, как ты говоришь. Как ты думаешь. За этими бифокальными линзами столько страсти. Столько невысказанного.

Я пожала плечами:

– Меня многое задевает. Наверное, больше, чем остальных, из-за так называемого «греха» моего рождения. Все говорят и пальцем показывают.

– А ты знаешь, что мы над тобой смеялись?

– Решил покаяться? Ну, отлично! – проворчала я.

– Несколько лет назад, когда у нас шёл местный фестиваль, и нужно было там рассказывать, что именно делает твоя школа, – он потянул меня вниз, чтобы я тоже легла. – Теперь я знаю, что красота поверхностна, и прочее, и прочее.

– Хочешь сказать, я всё та же уродина, но ты к моему лицу привык? – я ушам своим не верила.

– Я к тебе привык, – сказал он, оглядывая моё тело. – Просто я не общаюсь с такими, как ты.

– Ну извини, Джейкоб, – фальшивo-просительно протянула я. – Я буду стараться. И обещаю, стану такой, как те, с кем ты гуляешь. Дай мне ещё шанс.

– И отбрить ты умеешь, как никто другой.

– Совсем здорово! Почему я валяюсь на пляже с парнем, который меня оскорбляет?

– Потому что я тебя сексуально привлекаю.

– Ну да, конечно.

Он повернулся и поцеловал меня.

Собственно, страстно целовали меня в первый раз в жизни. Пол Самберо в восьмом классе пытался, но о языке там и речи не было. А язык Джейкоба оказался у меня во рту прежде, чем я успела хоть о чём-то подумать, и я заволновалась, потому что понятия не имела, что делать.

Джейкоб, когда целовался, держал моё лицо в ладонях и даже сдвигал наверх очки, а я без них слепая, но кому нужны глаза в такой момент? Мне понравилось. Оказалось не так сногсшибательно, как в любовных романах описывают, а пo-другому. Очень интимно, потому что часть его была внутри меня. И вкус чужого дыхания, он такой... душевный.

Через пятнадцать минут я стала мастером. Больше времени не требуется. Кажется, у меня получалось даже лучше, чем у Джейкоба. С парнями это легко — они от всего возбуждаются.

Ничего больше на общественнном пляже не сделаешь. И я боялась, что нас увидит ктo-нибудь из знакомых. Мы поплыли на пароме обратно, я сидела, привалившись к плечу Джейкоба и слушая стук его сердца, и думала, что ни к кому мне не удастся стать ближе.

Мне казалось, что мы так близки — я ни с кем себя так не чувствовала. Джейкоб Кут меня понимал. Мне не нужно было производить впечатление умными разговорами и прочей ерундой. Разве что немножко научить, совсем как он меня.

На Круговой набережной мы поцеловались опять и он сказал, что позвонит. Я помахала ему рукой и пошла пешком к Чемберс. Хотелось всё рассказать Майклу, но я знала, что нельзя.

Я влюблена.

Я не хочу любить Джейкоба. Хочу любить Джона Бартона, чтобы все мне завидовали, но к Джону я ничего такого не чувствую. Кажется, я начинаю понимать, что не всё складывается так, как хочется.

И получается иногда даже лучше.

***

Джейкоб, лежа на кровати, читал журнал по автомеханике. Листал страницы, будто не видит меня.

Я подошла к каминной полке, там стояла фотография его матери:

– Симпатичная.

– Она была прекраснейшей в мире. Будь она жива, я, возможно, стал бы лучше.

Я села на пол, привалившись к кровати.

– Джейкоб, ты и так хороший, – прошептала я.

Через какое-то время он начал перебирать мои волосы:

– Я отвезу тебя домой. Скоро стемнеет.

Я села на кровать, обняла его и начала медленно целовать. Почувствовала его ладонь на своей щеке и поняла, что именно это мне в нём нравятся. Он ласковый и любящий. Из-за его потребности прикасаться к моим волосам и лицу я чувствую себя даже ближе к нему, чем если бы мы занимались сексом.

– Раньше ты никогда сама не начинала, – сказал Джейкоб. – Мне понравилось.

– Как бы мне хотелось сделать нас обоих счастливыми, – прошептала я.

Мы лежали, обнявшись, лаская друг другу лица.

– Наверное, твоя бабушка нас не поняла бы? – улыбнулся он.

– Пришлось бы вызывать ей «скорую» из-за инфаркта, – с серьёзным видом ответила я.

Мы расхохотались, обнимаясь так крепко, как только можем. Мне была приятна свобода его дома, у себя я бы никогда такого не сделала.

Он запустил руку под мою школьную блузку и начал поглаживать меня мозолистыми ладонями. Я застеснялась — вдруг он почувствует жирок, и ему станет неприятно? Вот если бы моя кожа была шелковистой, как у героинь в романах...

А ещё беспокоилась, что он думает о размере моей груди. Но ему было как будто всё равно.

Он повернулся так, что я оказалась сверху, и обхватил меня за талию. Я целовала его шею, и было так странно касаться его кадыка, он ходил туда-сюда. Я почувствовала, как Джейкоб втиснул свою ногу между моими, и дёрнулась.

– Ты чего? – тихо спросил он.

– Не доверяю я людям, чьи тела меняются в зависимости от настроения, – ответила я, чувствуя ладонь на своей груди и кляня себя за то, что надела худший из лифчиков.

– Значит, никогда не будешь доверять противоположному полу.

Он расстегнул свою рубашку и положил мою ладонь себе на грудь. Я удивилась, обнаружив там волосы. Без рубашки Джейкоб оказался белокожим и даже крупнее, чем я думала. Наклонившись вперёд, я поцеловала незаросший островок.

Он вздрогнул, а я поразилась, что могу так на него действовать. Сейчас уже толком не помню, что было после. Разве что я оказалась гораздо смелее, чем могла бы подумать, и мы так долго целовались, у меня аж губа закровоточила.

Но потом он засунул руки мне под юбку, я почувствовала его ладони между своими бёдрами и, посмотрев наверх, увидела плакат с мотоциклом, на котором было написано: «Засунь чтo-нибудь между ногами». И поняла, что могу бездумно потерять свою девственность в спальне Джейкоба, при том, что его отец сидит в соседней комнате.

– Хватит, Джейкоб. – Я задыхалась.

– Да ладно, Джози, всё будет хорошо.

– Мне кажется, пора остановиться, пока мы не зашли слишком далеко.

– А что в этом плохого? – Он целовал мне шею.

– Ну, всякое.

Он приподнялся на локтях и посмотрел на меня сверху вниз:

– У меня кое-что есть.

Я чувствовала на лице его дыхание.

– Что?

– Чтобы всякого не случилось, глупышка.

Я покачала головой и оттолкнула Джейкоба, пытаясь стянуть юбку вниз.

– Джейкоб, посмотри на себя. Посмотри на нас обоих. Мы в школьной форме. Твой отец в соседней комнате. Мама ждёт меня домой через пять минут. Что в этом романтичного?

– Джози, мы же будем спать друг с другом в конце концов.

Я поправила блузку и села, скрестив руки, а потом сказала, не глядя на него:

– Не сегодня и не сейчас.

– Хочешь сказать, никогда? – рассердился он.

– Мы снова собираемся поссориться? Джейкоб, боже, мы только и делаем, что ссоримся.

– Джози, я хочу тебя. Так, как ты, мне никто в жизни не нравился.

– Нравиться — недостаточная причина для секса. Я могу забеременеть, подцепить СПИД или ещё чтo-нибудь.

– Я же сказал тебе, у меня кое-что есть! – он уже кричал.

– Презерватив не решит всех проблем.

– Ты что, собираешься на всю жизнь остаться девственницей?

– Нет. До тех пор, наверное, пока не буду с кем-нибудь помолвлена. Или мне не исполнится двадцать или сколько там.

– Меня сейчас вырвет, – он качал головой.

– А что в этом плохого?

– Джозефина, добро пожаловать в девяностые. От женщин больше не требуется хранить девственность.

– Нет, это тебе добро пожаловать в девяностые, Джейкоб! От женщин больше не требуется покорно подчиняться.

– Ты что, считаешь её чем-то вроде приза? – презрительно спросил он.

– Нет. Девственность не приз, и я не приз. Но она моя. Принадлежит мне, я могу отдать её только однажды, и я хочу быть уверена. Джейкоб, я не хочу рассказывать, что мой первый раз оказался неудачным, ничего не значил и что я при этом была в школьной форме.

– Но тебе почти восемнадцать. Достаточно взрослая. Все остальные этим занимаются.

– И в следующем году ктo-нибудь скажет кому-нибудь ещё: «Тебе шестнадцать, все остальные этим занимаются». Или однажды ктo-нибудь скажет твоей дочери, что ей всего тринадцать и все остальные этим занимаются. Джейкоб, я не хочу делать чтo-то только потому, что все остальные делают.

– А как насчёт того, чтобы сделать, потому что мы этого хотим? Я уж точно хочу. – Он схватил меня за руки.

– Но я не знаю, люблю ли я тебя достаточно сильно, и даже не уверена, любишь ли ты меня достаточно. Мы даже не любим друг друга, Джейкоб!

Какое-то время мы лежали молча, пока он не пихнул меня локтем и не сказал угрюмо:

– Ну я-то уверен. Почти.

– В чем?

– Ну, сама знаешь. Ты мне нравишься... ладно... я тебя люблю.

Он казался взволнованным, и я обняла его:

– Вообще-то я тоже тебя люблю, Джейкоб.

– Я пo-настоящему скучал по тебе, пока бы была в Аделаиде, и иногда, когда мы пару дней не видимся, просто схожу с ума. – Он говорил искренне и смотрел на меня так, будто ему было необходимо, чтобы я поняла.

– Я тоже по тебе скучала.

– Ладно, не буду больше тебя уговаривать, – вздохнул он. – Ограничимся умными разговорами.

Я рассмеялась и крепко обняла его:

– Понемножку и того и другого не помешает.

– Тебе не помешает, – холодно возразил он. – А меня с ума сведёт.

Потом он отвёз меня домой, но сначала мы остановились за несколько кварталов и столько целовались, что у меня все губы были будто в синяках.

Думаю, мама поняла, чем мы занимались, потому что всё время поглядывала на нас обоих, но ничего так и не сказала. Только в половине десятого дала Джейкобу остатки лазаньи, чтобы он взял их с собой для отца — то есть, по её мнению, ему было пора домой.

– Позвони мне, – крикнула я ему с крыльца.

– Нет, ты позвони. Я люблю, когда ты проявляешь инициативу, – ухмыльнулся он.

Я кивнула и села на верхнюю ступеньку. Казалось, все мои проблемы рассеялись.

Оригинал перевода №2

I wagged school on Friday and went to Manly with Jacob Coote. When I think of it now, wagging in a St Martha's school uniform was pretty stupid, but I was so caught up with seeing him that I didn't care. He was waiting for me by the quay and I felt as if I was going to be sick when I saw him. I mean he's the first guy who's ever passed the test, because usually when I like a guy I get instantly turned off when he likes me back. But when he winked at me, my heart melted. "I didn't think you'd show," he said, lighting a cigarette and putting an arm around my shoulders.

"I didn't think you would either."

He paid for my ferry ticket and I allowed him to because I didn't want to get into an argument about me paying for myself just yet.

It was the most glorious day. Sometimes there are these beautiful days in the middle of winter and Friday was one of them. The sun caressed our faces. People were walking around looking happy and buskers were singing and dancing along the pier. It was the most beautiful day of my life.

To give you a run-down on Jacob is very hard. Sometimes he speaks really stupidly and doesn't know what I'm talking about, and other times he speaks really well, and I don't understand what he's talking about. Sometimes he's a tough guy and I can imagine him bashing someone's head in and other times he's this real nice sensitive guy who smiles at babies and helps old women across the street. He smokes dope, drinks and I think he sleeps with a lot of girls, but on the other hand he really loves his family and has respect for people.

He looks like a grot sometimes because of his hair and earring and wild look, but when he smiles it's warm and sincere. Never ever fake.

For lunch we sat on the beach and ate fish and chips off grease-proof paper.

"Mum used to bring me down to the beach when I was a kid," he said, leaning back on the sand with his hands behind his head.

"We used to go to the beach every Boxing Day with my grandmother's relatives," I told him, laughing at the memory. "Ever seen those big Italian families at a beach picnic? It's not your typical sausage on the barbecue. It's the spaghetti leftovers from the day before, schnitzel, eggplant and all these other fancy things. I used to envy the Aussie kids who had a piece of meat between their bread."

"And the Aussie kids with the piece of meat between their bread probably envied you."

"Of course. Gras's on the other side, etcetera," I agreed.

I lay back on the sand next to him, silence reigning for a while. "Do you miss your mum a lot?"

"Yep," he said, closing his eyes. "I mean it's been a while, but sometimes I think of her. I think my sister Rebecca misses her the most because she's a girl and they used to talk all the time."

"How old is Rebecca?"

"Twenty-four, I think. She's married to Darren, who's just bought the garage he's been working in for the last couple of years and they've just had a baby. She used to work at the university library and had a complete black wardrobe. My father hated it."

I laughed, thinking of my mother. "So it's just your dad and you at home?"

"Most of the time. Dad's girlfriend Eileen stays over a lot and looks after us because we're hopeless with the food and cleaning and all."

"Are they engaged?"

"God no. Why should they be?"

I looked at him and shrugged.

"I suppose it's the different cultures. I mean Italians don't live with a guy unless they're rebel Italians in the first place."

"Was your mother a rebel Italian?"

"My mother was a naive Italian. She didn't have me just to make a statement. She had me because . . ." I shrugged. "I don't even know, but in those days you didn't do things like she did."

"How about if she was married and her husband died, would she live with a guy or marry him?" he asked, propping himself up on his elbow.

"Want to know the truth?" I murmured. "Most Italians who're older, just say in their forties or fifties, they don't remarry, unless they're men of course. Men can't do without."

"Without what?"

"Without everything. But women, God no. People would talk. They'd say that she didn't wait long enough, or she's making a fool of herself. An Italian woman has to wear black for ages. It's not a written law or anything, but if she doesn't, people will talk. If she gets involved with a man within a year people say that she's a sex-maniac. It's all rather political, mourning is. There are rules."

"Bloody hell, you're all weird. What would you do?"

"Me? I'd like to be a rebel Italian. I'd like to shock everyone and tell them to stick their rules and regulations. If anyone ever died, I'd wear bright colours to the funeral and laugh the loudest. But I can't."

"Why not?"

I looked at him and wondered if he understood.

"Because I have no father. Because if I did all those things hypocrites would shake their heads smugly and say 'See, I told you she couldn't amount to anything.' They're waiting for me to make an error so they can compare me and my mother."

"But what's the big deal? Everyone has babies without being married these days. Everyone lives together and gets remarried," he said, turning on his side.

I shook my head. "I can't explain it to you. I can't even explain it to myself. We live in the same country, but we're different. What's taboo for Italians isn't taboo for Australians. People just talk and if it doesn't hurt you it hurts your mother or your grandmother or someone you care about."

"I'd hate them all. I'd hate to be Italian."

"No," I smiled, looking at him. "You can't hate what you're part of. What you are. I resent it most of the time, curse it always, but it'll be part of me till the day I die. I used to wish when I was young that my mother had made a mistake and that my father wasn't the son of an Italian, but an Australian. So I could be part of the 'in crowd' you know. So if you said 'Let's go away for the weekend' I could say 'Hey, sure thing'. But there is this spot inside of me that will always be Italian. I can't explain it in any other way."

"And your dad?"

"I met him for the first time a couple of months ago. I'm working with him at the moment.

"No joke?" he asked incredulously.

I shook my head.

"He's a barrister and although I didn't want to, I like him a lot. He's honest and not a hypocrite and I sometimes want to hate him for what he did to my mother, but it'd be stupid to hate someone for something they did eighteen years ago. I mean you could change heaps, couldn't you?"

He leaned over and kissed me quickly.

"What was that for?" I asked, embarrassed, but laughing.

"I like the way you talk. I like the way you think. So much passion behind those bifocalled eyes. So much to say.

I shrugged.

"A lot makes me angry. Maybe angrier than most because of the so– called 'sin' surrounding my birth. So much pointing and talking."

"We used to make fun of you, you know?"

"Oh, great. Confession time," I groaned.

"This was years back when we had community week and you had to get up there and say what your school was doing," he said, pulling me down to lie with him. "I know now that beauty is skin deep and all that shit."

I looked at him incredulously. "Meaning I'm still ugly but you're getting accustomed to my face?"

"I've grown accustomed to you," he said, looking down at my body. "You're just not what I'm used to."

"Well, I'm so sorry, Jacob," I said in a mock submissive tone. "I'll try hard. I promise to be the type you go out with. Please give me another chance."

"And you've got the biggest mouth I've ever met."

"Lovely. Why am I lying on the beach with a boy who's insulting me?"

"Because you're attracted to me sexually."

"Yeah, sure."

He leaned forward and kissed me.

When I think of it, it was my first passionate kiss. Paul Sambero kissed me in Year 8, with no tongue contact whatsoever, but Jacob's tongue went straight in before I could think of anything else and I was so worried because I didn't know what to do.

Jacob, when kissing me, has a habit of putting his hands all over my face and he even pushed up my glasses so I was half blind, but who needs eyes when kissing? I loved it. No dramatics like in the MZ and Boon books, but different. Intimate, because part of him was inside part of me. Tasting someone's breath is so spiritual.

Fifteen minutes later I was an expert. That's all you need. I think I was even getting the upper hand which is very simple with a guy. Anything seems to turn them on.

It was difficult to get any further than that because we were on a public beach and I was scared we'd be seen by someone I knew, so we took the ferry back and as I sat with my head against him and listened to his heart beat, I felt that I would never be closer to another human being again.

I felt so in touch with him. I had never felt like that before. Jacob Coote knew who I was. I didn't have to impress him with clever conversation or anything. Maybe I just had to educate him a bit, just like he had

We kissed again on Circular Quay and he said he'd call me. I waved and walked to the Chambers, wanting to tell Michael all about it, but I knew I couldn't.

I'm in love.

I don't want to be in love with Jacob Coote. I want to be in love with John Barton and have people look upon me with envy, but John doesn't make me feel like this. I'm beginning to realise that things don't turn out the way you want them to.

And sometimes, when they don't, they can turn out just a little bit better.

* * *

He was lying on the bed reading Popular Mechanics, flicking the pages and ignoring me.

I walked to his mantelpiece and saw a photo of his mother. "She was pretty."

"She was the most beautiful woman in the world. If she was alive I'd probably be a better person."

I sat on the floor next to his bed and leaned against it.

"You're good enough, Jacob," I whispered.

I lay there for a while and then I felt his hand or my hair. "I'll take you home. It'll get dark soon."

I sat up on the bed and put my arms around him kissing him slowly. I felt his hand come up across my cheek and I realised that was what I loved about him. He was a loving person. His need to touch my face and hair made me feel closer to him than if we were making love.

"You've never made the first move before," he said. "I liked that you did."

"I wish I could make you happy and me happy," I whispered against him.

We lay down holding on to each other, touching each other's faces. "I suppose your grandmother wouldn't understand this?' he grinned.

"We'd have to take her to the hospital because she have a cardiac arrest," I told him soberly.

We both burst out laughing, holding each other tightly as we could and I felt comfortable with the freedom he had. I would never have been able to that in my home.

His hand came up under my school shirt and I felt calloused flesh rub against me. I was embarrassed. Just say he felt a bit of flab and it turned him off. I wished my skin felt like silk, just like the heroines in the novels.

I wondered what he thought about the size of my breasts. But he didn't seem to care.

He pulled me on top of him and put an arm around my waist. I kissed his neck and it felt weird going over his Adam's apple, because it bobbed up and down. I felt his leg push itself between my legs and flinched.

"What's wrong?" he asked quietly.

"I just don't trust people who have bodies that change with their moods," I told him, feeling his hand on my breast and cursing myself for wearing my worst bra.

"Well, then you'll never trust the opposite sex again."

He unbuttoned his shirt and took my hand and I was surprised that he had hair on his chest. Jacob with his shirt off was white– skinned and bigger than I imagined and I leaned forward and kissed a clear patch on his chest.

He shuddered and it fascinated me that I could do that to him. When I think of it now I can't remember clearly what happened then, except that I was bolder than I ever imagined I would be and at one stage we kissed for so long that I felt my lip bleeding.

But then when his hands went up my uniform and I felt them between my thighs and I looked up to see a poster of a motor bike that said "Get something between your legs" on it, I realised that I could be losing my virginity in Jacob's bedroom with his father in the other room, completely without thinking.

"No more, Jacob," I said trying to catch my breath.

"Oh, come on, Josie. It'll be okay."

"I just think we should stop now before we go too far."

"What's wrong with going too far?" he asked, kissing my neck.

"A couple of things."

He helped himself up on his elbows and looked down at me.

I felt his breath on my face. "I've got something."

"What?"

"Something to take care of things, dummy."

I shook my head and pushed him away, trying to pull my skirt down.

"Look at me, Jacob. Look at us both. We're in our school uniforms. Your father is in the other room. My mother expects me home in five minutes. How romantic can this be?"

"Josie, we're going to sleep with each other eventually."

I fixed up my blouse and sat up with my arm folded.

"Not today. Not now," I said, not looking at him.

"Not ever. Is that what you're saying?" he asked angrily.

"We're going to have another fight, aren't we? God Jacob, that's all we do."

"Josie, I want to make love to you. I like you more than I've ever liked anyone in my life."

"Liking doesn't give us grounds to have sex. I could get pregnant or catch AIDS or something."

"I told you I've got something," he yelled, exasperated.

"A condom is not going to solve all our problems, Jacob."

"Do you plan on being a virgin for the rest of your life?"

"No. Until ... maybe until I'm engaged. Or maybe when I'm twenty or something."

"I'm going to throw up," he said shaking his head.

"Now I've heard it all."

"Well, what's wrong with that?"

"Welcome to the nineties, Josephine. Women don't have to be virgins any more."

"No, you welcome to the nineties, Jacob! Women don't have to be pushed into things any more."

"What is it? A prize or something?" he scorned.

"No. It's not a prize and I'm not a prize. But it's mine. It belongs to me and I can only give it away once and I want to be so sure when it happens, Jacob. I don't want to say that the first time for me was bad or it didn't mean a thing or that it was done in my school uniform."

"But you're almost eighteen. You're old enough. Everyone else is doing it."

"And next year someone is going to say to someone else 'but you're only sixteen, everyone else is doing it'. Or one day someone will tell your daughter that she's only thirteen and everyone else is doing it. I don't want to do it, Jacob, because everyone else is doing it."

"How about let's do it because we want to. I want to anyway," he said grabbing my hands together.

"But I don't know if I love you enough and I don't even know if you love me enough. We don't even love each other, Jacob."

We lay there in silence until he nudged me. "I do a bit, you know," he said gruffly.

"You do what a bit?"

"You know. Like you ... whatever ... love you a bit.”

He seemed a bit flustered and I hugged him.

"I think I kind of love you too, Jacob."

"I really missed you when you were in Adelaide that time and sometimes when I don't see you for a couple of days I think I'll go crazy," he said honestly, looking at me as if he needed for me to understand.

"I missed you too."

"I won't push for it any more, okay," he sighed. "We'll stick to clever conversation."

I laughed and hugged him hard.

"A bit of this and that won't hurt."

"Yeah, it won't hurt you," he said drily. "It'll drive me bloody crazy."

He drove me home later, but first we parked a few streets away kissing each other so much my mouth fell bruised.

I think Mama realised what we had been up to because she kept looking from one of us to the other but she didn't say a thing. She just gave Jacob some leftover lasagna to take to his father at nine– thirty which meant she wanted him to go home then.

"Ring me," I called to him from the top of the stairs.

"No, you ring me. I like you taking the initiative when it comes to us," he grinned.

I nodded and sat at the top of the stairs. Every problem I felt I had blew out the window.