От Барбаса Веронике

Моя любовь!

Я вечность ждал тебя, блуждая во тьме одиночества. Смирившись с тем, что до скончания веков не найду той, кто будет для меня центром всех миров. Но ты появилась, и всё встало на свои места. Моё существование наполнилось смыслом, и я готов отдать тебе не только своё сердце, но и жизнь.

Милая, моя любовь к тебе жарче Флеймода, что всходит над Шезгартом каждое утро. Она сильнее земного притяжения и крепче гранита Эры.

Я хочу всегда быть рядом, хочу любить тебя каждую ночь, а утром будить тебя поцелуями. Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь. Я люблю тебя, моя некроманточка.

Один день из жизни Афины и Геракла 

- Мама, я хочу есть. 

- Сейчас, - Афина сосредоточенно точит меч. 

- Отец с братьями притащат мамонта и мы его зажарим. 

- А где они найдут мамонта? 

- На Олимпе всё можно найти, радость моя. Особенно, если ищет твой отец.

Костёр перед пещерой весело потрескивал, искры летели от точильного камня. Маленькая дочь богов играла с собакой. Краем глаза Афина заметила движение в кустах рядом с дочерью. Из зарослей смородины выползла змея. Воительница махнула мечом, потом бросила обезглавленное тело змеи в огонь, и спокойно вернулась к своему занятию.

- Мама, из костра вкусно пахнет мясом. 

- Да, об этом я не подумала, - пробормотала Афина, а дочери сказала, - это тебе кажется, потому что ты голодная. 

Вдалеке послышался гром. 

- Это дедушка сердится?

Афина посмотрела вдаль и увидела своих мужчин.

- Нет, это наш папа тащит мамонта. 

Через некоторое время, сытые дети ушли с няней домой спать, а Геракл с Афиной остались у пещеры. 

- Трудно было завалить? 

- Нет. Одним ударом кулака справился. 

- Иного я и не ожидала, милый.

И она поцеловала мужа, после чего Геракл забросил её на плечо и утащил в пещеру. И показывали они друг другу до утра, как любят... 

Сказка о Драконе и его жене

Жил-был дракон. Да не простой, а Небесный. Летать любил, звёзды рассматривать. И была у него жена Злата, которую любил дракон Селя пуще неба. Послала как-то Злата мужа в лес. Хочу, говорит, орехов, что у белки в дупле. Селя готов был звезду для любимой достать, не то, что орехи из дупла. Но оказалось всё не так просто, как представлялось. Белка оказалась бешенной. Взяла, и покусала Селю. Тот со злости в дракона превратился и сжёг дерево, где дупло злой белки было. Пришёл домой, без орехов, покусанный, Злата его пожалела, обласкала, раны зализала... ээээ...обработала. Счастье снова воцарилось. Но через некоторое время начала белка бешенная к Селе во сне приходить. Говорит, раз ты мой дом сжёг, будет тебе наказание. Какое наказание, так и не сказала, но дракону было не по себе.

В один нехороший день проснулся Селя от того, что ему что-то спать мешало. Сильно так мешало, в районе ниже пояса. Встал дракон, намереваясь ощупать себя, что же там. А Злата давай смеяться. Говорит, зачем хвост беличий прицепил? Думаешь, меня так соблазнить можно? Как хвост беличий? Ужаснулся Селя и понял, какое наказание ему белка назначила. Рассказал жене, та крепко задумалась.

- Вот что, Селя, - говорит, - ты сиди дома. Ты ж теперь и штаны не наденешь. Засмеют тебя братья ещё. А я пойду, белке в лапы кланяться.

Вздохнул Селя, но жену послушал. А Злата собрала семечек, что отец из Грушева прислал, и к белке. Нашла ту, поговорили они, как женщина с белкой, та и пояснила, мол, не бешенная она. Да ежели бы Селя орехов попросил, то она б ему дала. А он украсть хотел. Вот и покусала. Злата прощения попросила, семечек дала, с новым дуплом помочь пообещала. Белка и согласилась.

И, как только вернулась Злата, хвост у Сели и отвалился. Послала жена мужа снова в лес. Дупло белке выдолбить. Из хвоста сделали воротник Злате и стали жить-поживать, да детей наживать. 

Владельцу компании Запретные удовольствия

Дорнану О'Майли

От директора по персоналу 

Заявление

Мистер О'Майли, настоящим письмом уведомляю Вас о том, что, будучи на рабочем месте, постоянно желаю Вас. Работать не представляю возможным в таких условиях.

Исходя из выше упомянутых причин, прошу взять меня на Вашем столе. Возможны также варианты на диване и в кресле. Прошу наказать меня по всей строгости и с пристрастием.

Обещаю отвечать с особым рвением на все ласки и доказать свою любовь.

Ваша, Т.З. 

Воспоминание о будущем

Её розовая пяточка вылезла из под одеяла. Я не удержался, чтобы не припасть к ней губами. Едва почувствовав шелковистость кожи, тут же ощутил потерю: пяточка нырнула под защиту мягкой ткани. Я перевел взгляд на любимое лицо. Светлые брови сошлись домиком, но через мгновение лицо разгладилось, и на нем расцвела улыбка. Какие сны видит моя девочка? 

Сердце защемило от безграничной нежности. Я любил в ней всё: легкие локоны, разметавшиеся по подушке, розовеющую мочку уха, точеный носик, тень от длинных ресниц, падающую на щеки, покрытые робким румянцем, пухлые губы, складывающиеся то в улыбку, то поджимающиеся в минутном недовольстве. 

Еще чуть-чуть и моя девочка проснется. Тогда я смогу дотронуться до нее, провести ладонью по любимому телу, а она в ответ выгнется дугой и обязательно улыбнется. Она любит, когда я ее ласкаю. 

Жаль, что мои ладони загрубели от меча, и я боюсь причинить ей боль, но не дотронуться до нее выше моих сил. 

Вот она открыла свои лучистые глаза, спросонья похлопала ресницами, но узнав меня, подарила такую улыбку, что будь я льдиной, тут же растаял бы и стек к ее ногам. Но я не льдина, поэтому тоже улыбаюсь и произношу то, что она точно поймет:

- Агу. 

- Дорогой, она проснулась?

За спиной шаги еще одной любимой девочки. Илис. Взрослая копия моей дочери. Я точно знаю, как малышка будет выглядеть спустя двадцать лет. 

Легкий поцелуй в губы, и я успеваю прижать Илис к себе, одной рукой пройдясь по гибкой спине до упругих ягодиц, другой смяв непослушные волосы. Долгий взгляд, ответная улыбка. Илис садится на кресло, привычно укладывая дитя на руку, согнутую в локте. 

Я замираю. Ради этого момента я оказываюсь в комнате дочери каждые четыре часа. 

Илис распахивает одежду и на свет появляется полная грудь с розовым соском. Синие вены ярко выступают на белой коже. Переполненная молоком грудь тяжела, и я сам припал бы к желанному соску, но не хочу соперничать с дочерью. Ей нужнее. 

Малышка чутко реагирует на близость соска и поворачивает голову. В нетерпении она хнычет. Я бы тоже хныкал. Но сейчас не моя очередь. Моя настанет ночью, когда Илис оставит ребенка на попечении няньки, а сама придет ко мне. 

И я исполню все заветные желания моей Илис, которую люблю с тем же безумием, что и нашу дочь.

Любимой Линде Рей 

Телефонный разговор

- М-м-м, любимая...

- Да... Я не слышу тебя. Ты не мог бы опять повторить? Это слово во мне вызывает обвал и хочу я с надеждой спросить: что сейчас ты сказал? Неужели соврал?

- О "любимой"? Признаюсь я в том, что ночами не спал, я тебя представлял, как вношу на руках тебя в дом.

- Слышал свадебный марш?

- Нет, лишь пели сверчки. Теплый ветер играл в волосах. А потом на бюстье расцеплял я крючки. Злился. Изнемогал.

- Почему не рванул? Этот чертов наряд помешал нам счастливыми быть. Пусть всё только в мечтах, но, увы мне и ах, я хотела б тебя наградить. Поцелуи и смех, и кольцо нежных рук, и усталый мой вздох. В небесах...

- Но, увы мне и ах, это только в мечтах. Мы на разных с тобой этажах.

- Я сейчас выхожу, слышишь, щелкнул замок? А на лестнице сыро, темно.

- Я у лифта стою, в нетерпении жду. Боже, жду я тебя так давно...

- Это слово-пароль назови мне опять. Я без лифта на крыльях взлечу.

- Слышишь голос шальной? Не могу больше ждать! Это слово-пароль "я люблю"?

- Нет, прошу, уточни: ты же любишь меня?

- Да любимая. Милая, да. Ты мой свет, ты мой ад, нет пределов любви...

- Ты мой рай, ты мой яд. Где от дома ключи?

- Вот держи. Свет включи.

- Поцелуй и молчи.

- Слышишь?

- Ветер поёт?

- И сверчки...

От Каладара Фэрра

Химене Эстелиэль

Он никогда не молился. Не умел. Просто не считал нужным.

 Не просил помощи у высших сил во времена добровольно отречения ото всех почестей и привилегий во имя торжества закона и равновесия в мире фейри. Не благодарил за счастье, обретенное рядом со своей Королевой, ибо считал, что это их с Хименой заслуга.

Зачем растрачиваться на молитвы, если всего в жизни можно добыть силой ума и меча, оплатить ценой крови. Победить темное колдовство, оставаясь верным себе и тем, чья любовь сбережет тебя и поддержит в самые тяжкие времена.

Когда твой идол – острый меч, а первая заповедь мира, которым правишь – сила и власть, и выше нее, лишь власть, приобретенная над тобой личным Ангелом-хранителем и Демоном-искусителем в одном лице.

Когда уста Ее - святое причастие, а лоно – храм. Лик ее живой и одухотворенный, выгравирован в сердце и обладает силой сотен охранных амулетов. Она – воплощенная мечта. С ней ты обрел бессмертие, ибо идя на смерть за нее, поклялся жить в ней вечно.

Он не обещал вечной любви свое королеве. Считал вечность ничтожно малым отрезком времени, чтобы доказать всю силу своего чувства.

Он никогда не говорил, что любит больше жизни. Она была его жизнью. Его убежищем. Светом, разгоняющим тени прошлого.

Он поклялся защитить и уберечь ее любой ценой. Оградить от всякого зла, боли и страданий.

И проиграл.

Будто в назидание таким же гордым и самонадеянным, в назначенный день страх и бессилие поставили Ланжерона на колени у алтаря из черного обсидиана, под куполом ночного неба, глухого к его отчаянью. И немым мольбам, сорванным с уст его северным ветром, в недрах Призрачных гор вторило многоголосое эхо томящихся в заточении духов.

Он молился за свою Королеву. Вторую ночь, содрогаясь с каждым болезненным стоном, доносившимся из королевской спальни, пропуская боль ослабевающего измученного тела жены через себя и умолял всех богов и демонов, вместе взятых уберечь Химену и их не рожденного ребенка. Он оказался бессилен перед самой судьбой, назначившую непомерно высокую цену за новую жизнь. Она не желала принимать меньшего откупа и темные небеса, отраженные в бездонной глубине алтаря, тускло сверкали узорами далеких созвездий, будто в насмешку над стараниями старой Лорны, взывающей к духам предков, и над его, Фэрра, молитвами.

Он молился сердцем. До тех пор, пока пугающая мертвая тишина не опустилась на плечи тяжким бременем.

Опираясь на алтарь, Каладар смотрел как очертания созвездий на его гладкой поверхности теряют былую четкость. Близился рассвет. Взойдет ли для него солнце этим утром, или отныне мир его окунется в кромешную тьму.

- Ваше Величество...

Путаные мысли сковали воспаленный мозг. Он не сразу почувствовал легкое прикосновение к одеревеневшему от длительного стояния на коленях телу. Шурша юбками, фрейлина обошла алтарь и встала перед ним, вглядываясь в бледное осунувшееся лицо своего короля. Вместо внятного вопроса сухие губы Фэрра с надеждой разомкнулись на выдохе:

- Химена?

- Мои поздравления Ваше Величество. Ваш сын – истинный Ланжерон. Ее Величество потеряла много сил, но сейчас вне опасности и отдыхает.

Ласковый взгляд женщины сиял счастьем и только теперь Ланжерон понял, что его молитвы услышаны.