ЧТОБЫ ПОМНИТЬ

Это история о непростой судьбе девушки, которая лишилась всего и очутилась в страшном мире рабов и несправдливости. Что ждет ее? Сможет ли она выжить в непростых условиях? Примет ли свою участь? Или же будет бороться, выгрызая путь на свободу?

Маира

Галактика Седьмого круга состояла из десяти планет. Но заселенными живыми существами были всего лишь две планеты: Крокс и Лерокс. 

Жители Крокса и Лерокса мирно взаимодействовали, обменивались товарами. Седьмой круг жил обособленно. Ни с кем не контактировал помимо входящих в него планет. Но вселенная огромна. Ты ждешь опасности за спиной, но она приходит извне. Но для начала кое-что должно было произойти, а именно война. Началась она легко. Из-за произошедшего в космосе. Взрыв одного из межгалактических кораблей, которым летел сын правителя Крокса. Крокс в этот же день объявил войну Лероксу. 

В мире, где правят технологии, естественно, существовало оружие, способное уничтожить не одну планету. Так и случилось. Планета Лерокс была уничтожена. Эвакуировалось только несколько десятков кораблей, места на которых успела занять верхушка знати Лерокса. Благодаря шпионажу правительство прознало о запуске бомб. 

- Почему не эвакуировали всю планету? - задавала тысячный раз вопрос своей матери. На что она лишь пожимала плечами: 

- Все хотят жить. Паника не дала бы возможности спастись. Если на Кроксе узнали бы о массовой эвакуации, запустили бы ракеты раньше. 

Я же думала, разве это жизнь? Быть рабами.

Моя жизнь никогда не была идеальной, но я и не удивлялась этому. Еще в детстве обнаружили мою неполноценность. Я видела словно слепой котенок. Различала лишь цвета и силуэты. Поэтому мир мне виделся другим - не таким, как его видели остальные. Буйство красок. Красный, зеленый, синий. Такие цвета были на нашей планете основными. Синими были деревья. Небо – зеленым. 

Красным было поле, возле которого мы жили. На нем росли редкие цветы – галлии. Их выращивала наша семья, получая миллионную прибыль. Из этих цветов изготавливали духи, дарили любимым на праздники. Хоть и такой цветок стоил целый арк. На один арк обычный лер мог прожить два месяца. 

Мне было восемнадцать, когда изобрели линзы для «неполноценных». Теперь я могла видеть почти нормально, как все. Но каждый предмет имел немного размытый вид. Бывало даже, что с непривычки я могла сесть возле стула, а не на него. Но со временем я научилась увеличивать диапазон, и жизнь стала приемлемой. 

Что же касается людей, здесь было проще. Люди так не расплывались. Они были более цельными. Возможно, это из-за того, что изобретатель хотел, чтобы «неполноценные» видели именно людей, а не предметы. Читала в его трактате. 

«Даже неполноценные должны иметь право увидеть своего возлюбленного, прежде чем связать с ним свою жизнь». 

Мне казалось это слишком романтичным, несвойственным мужчине. И лишь через год появилась разгромная статья о том, что изобретатель - женщина. В нашем обществе женщины имели «особое место». Их содержали, любили, лелеяли. Как наша семья – галлии. Но многие женщины утверждали, что их права ущемляют. Я же смотрела на свою семью, как папа только и делал, что бегал на задних лапках, пытаясь угодить маме. А она в ответ каждую ночь пускала его к себе в спальню. Да, именно пускала. Вам не послышалось. На нашей планете мужчина и женщина жили отдельно, в разных домах, но на одной территории, если это была семья. Женщина занималась рукоделием, выращиванием цветов, собой, семьей, воспитанием детей.

Мужчина же готовил, убирал, работал, обеспечивал семью. И хоть у нас именно женский труд приносил доходы, считалось, что на поле больше мужской работы, чем женской. Хоть это и было сомнительно.

Секс, не как основа семейной жизни, а как что-то редкое и поэтому значительное, как я поняла от отца. Потому что следующие дни после ночей в спальне матери он ходил окрыленный и довольный. А деторождение уже давно было необязательным. Как и можно было заказать ребенка из пробирки. Просто обратиться в специальный центр, в котором хранился ряд ДНК. Выбираешь понравившуюся и вуаля - через пять месяцев забираешь уже готового ребенка. 

Я была из пробирки, хотя мои родители уже имели не одного ребенка, рожденного матерью. Меня почему-то заказали. Когда я спросила мать, почему она не хотела родить сама, она отвечала:

- Милая, мне сто лет. Я просто устала. А Иоф хотел детей. 

Так получилась я. Младшая из пяти и единственная неполноценная.  

А сейчас, смотря в маленькое окошко своей комнаты, где еще десятеро таких же девушек, как и я, хочется выть. Белоснежное пятно. Вот что за окном. Планета-ледник. Незаселенная живыми людьми, мертвая. Я не знала о ее существовании, пока нас не забрали. Оказывается, здесь находилась колония живых существ – рабов. Здесь был перевалочный пункт или, можно сказать, обучающий центр. Ведь не все рабы. Не все были рабами изначально. Но именно здесь учили быть рабами. 

Ни слова против. Глаза в пол. Ты - всего лишь тело. 

Три истины, которые талдычили изо дня в день. 

Мне казалось, я выучила эти слова наизусть. Лучше молитвы, которую учили с детства.

Я никогда не была любимой дочерью. Неполноценные знали свое место. Нашим уделом было затворничество. Линзы ничего не меняли в положении в обществе. Я привыкла быть в тени, а сейчас я была на виду. Под присмотром. Пристальным как лупа. Меня разглядывали как товар, не как человека, как вещь, которую можно будет выгодно продать после. 

Черт бы побрал мои красные волосы. Сколько мне пришлось вытерпеть из-за них в первый день прибытия. Здесь, где вечная мерзлота. А все в белых костюмах, слишком мало цветов. И тут я. Так похожая на галлии, поставки которых прекратились уже давно по ненадобности. Помню, как отреагировал каждый из охранников при виде меня. Все как будто дернулись ко мне. Я так испугалась в тот момент и не зря. Меня бы не спасло ни наличие девственности, ни молочная кожа, плохо переносящая побои. Ничего. Если бы не вмешался один из высшего руководства. Сказав, что этот цветок можно продать дороже, если правильно меня преподнести. Обучить. Если товар сильно не портить. Так сказал тогда самый главный из них, отдавая меня в личное пользование одному, а не всем охранникам. Остальным девочкам повезло меньше. Сначала каждый испробовал товар и лишь после к каждой приставляли индивидуального тренера, надсмотрщика. Они мне завидовали. Я же жалела их, но и не могла согласиться с их завистью, потому что моя жизнь была адом. Аякс стал моим адом. 

Аякс

В экспедицию за новой партией рабов я оправился в качестве командира миссии благодаря заслугам и репутации, которую заработал здесь, в колонии Z. Негостеприимная и холодная планета-ледник, окруженная со всех сторон Мертвым морем, была местом моей ссылки больше года. У себя дома, на Леонике, я был младшим сыном влиятельного человека, занимающего не последнее место в высшем эшелоне власти. Наша планета находилась далеко от колонии. Но это не мешало многим нашим жителям ездить туда на заработки. Раньше Леоника была воинственной планетой. Нашим призванием была война. Мы враждовали как на собственной планете, затевая междоусобицы, так и за пределами, грабя, захватывая и убивая на других планетах. Горячая кровь требовала выхода. 

Но в последние сто лет воцарился мир. Наш лидер показал нам иной путь, ведущий к процветанию и исключающий насилие и агрессию. Поэтому теперь каждый хотел устроить свою жизнь. Кто-то женился, кто-то занялся бизнесом. Я же хотел что-то доказать отцу, выделиться. Братья уже давно устроились в жизни, а я был неприкаянный, поэтому решил открыть свое дело. Даже получал стабильную прибыль, которой хватало на безбедное существование. Купил дом, кар, все на свои, честно заработанные. Вечно недовольный отец даже гордился мною, я видел это по его взгляду, он не показывал никогда своих эмоций, а во взгляде можно было прочесть не только недовольство, коего я удостаивался раньше, но и гордость. 

А в один день я все просрал. И из-за кого? Из-за женщины. Хло. Моя красавица-подружка. У нас развивались уже вполне серьезные отношения, когда она заявила, что хочет замуж, хочет детей. Но я был не готов двигаться дальше, не с ней. О чем я ей и сообщил, причем весьма прямо. Моя ошибка. Хло была бы не Хло, если бы просто оставила меня в покое и зажила своей жизнью. Мстительная стерва подставила меня. Сфальсифицировала компромат, будто бы я активно сотрудничаю с некой компанией «Милдр», которая спонсирует заварушки против существующей власти. Правительство не проходит мимо такой информации. Поэтому мой бизнес в момент конфисковали, а меня обвинили в мошенничестве. 

Но Хло и этого было мало, она слила в сеть наше личное видео. Ее там не видно, зато отчетливо видно меня, и кажется, будто я над ней измываюсь, избивая. Сука, главное, что ее лица нет в кадре, зато есть я. И кажется, что это пытка, а я приношу своей девушке боль вместо удовольствия, как было на самом деле. В итоге скандал несусветный, будто я насильник, а моя жертва просто не подала в суд, побоявшись. В один день лишился всего, а еще грозил суд. Отец поднял связи и отмазал меня, но с одним условием:

- Аякс, ты отправишься в колонию Z на Сориус. Там нужны охранники, обучающие, мастера, хозяева. Ты сможешь там быть кем угодно, если постараешься. Даже можешь забрать понравившегося раба домой, а может, и не одного. Но тебе придется два года пробыть там. Иначе никак. Подождать. Пусть здесь все утихнет, а потом вернешься.

Я пожал плечами. Какая на хрен разница, все равно потерял все. Начать с нуля на другой планете. Это было выходом. Заработать денег и вернуться домой. Почему бы и нет? Платили там хорошо, еще и премировали за вредность – работа по дрессировке рабов в предельных условиях выживания требовала хорошей физической подготовки и максимальных усилий. 

Основное правило, которое царило в колонии - право сильного. Сила – основа всего. Беспощадные воины Леоники, изнывающие без войн, без возможности выплеснуть свою агрессию, принимались в колонии с распростертыми объятьями. При этом на нашей планете это считалось некого рода ссылкой. 

Оказалось, начальником колонии был какой-то мой дальний родственник, о чем я узнал уже перед отлетом от отца: 

- Аякс, там всем заправляет мой троюродный брат. Ты его никогда не видел. Он всю жизнь провел в колонии Z. Я его предупредил, что ты прилетишь. Он поможет.

Я кивнул, не ожидая такой заботы от всегда строгого отца, а еще больше удивился прощальным объятьям. Это вселяло надежду на лучшее будущее и на то, что моего возвращения будут ждать, что не могло не радовать.

Но уже на планете мой дядя или Грек, как его все называли, развеял миф о содействии. Увидев меня, выходящего из звездолета, Грек сообщил:

- Никаких поблажек, я - начальство, ты - подчиненный. 

Я кивнул. Пусть будет так. Но со временем его мнение обо мне изменилось. По словам дяди, он и не думал, что из меня выйдет что-то путное. Но я был ответственным парнем, в тренировках лучше меня не было никого. Даже в паре с Греком я выходил победителем. На тренировках не было разделения на начальника и подчиненных. Мы были на равных – соперники. 

С рабами я не знал пощады. Зачем? Низшее сословие. Они должны знать свое место. 

Планета Сориус была основным поставщиком живого товара. Большую часть рабов составляли рабы-подстилки, с которыми можно было хорошо провести время, пользуя как хочется. Хозяин мог не бояться сломать такого, всегда можно было купить замену. 

Были рабы и более высокого ранга, которых можно было даже вывести в свет, чтобы показать свой статус. Элитные рабы должны были уметь вести себя в обществе и были донельзя вышколенными. От этого зависела репутация как хозяина, так и Сориуса. Элитных рабов было меньше и стоили они в разы дороже. 

А еще были рабы-рабочие. Таких в Сориусе было немного, потому что основную прибыль приносили именно постельные рабы. Рабочие стоили столько же, сколько и постельные. Жили они отдельно, на низших уровнях казарм для рабов. 

Я любил захаживать к рабочим ради вкусной еды. У нас же готовили наемные повара. Бывало, спрашивал у Грека, почему он не купит раба на кухню. Он же отвечал, что раб выйдет ему дороже. Я не понимал этого. Почему дороже? Стоили они как годовая зарплата того же рабочего на кухне, но можно было заплатить один раз и не маяться. Но это был Грек, он никогда не говорил определенно. Всегда какими-то загадками. 

Мне нравилось работать в колонии. На поверхность можно было выйти только днем, когда лучи солнца согревали поверхность земли и температура поднималась до того уровня, когда холод уже не приносил такого дискомфорта. Я выходил, чтобы глотнуть морозного воздуха, но быстро возвращался, потому что безжизненный вид навевал тоску по дому. Моя планета была живой. Сориус же представлял собой вечную мерзлоту. Здесь ничего не росло, не жило. Мертвая планета. Правильный выбор для дислокации обучающего центра. 

Здесь готовили рабов, чтобы продать в Димфире, где находился невольничий рынок. У Сориуса была определенная репутация, поэтому рабы оттуда стоили в разы дороже, чем от частных лиц. Других конкурентов у Сориуса не было. Слишком высокое покровительство он имел. Все хотели иметь рабов именно с Сориуса.  

В колонии имелось четыре вида рас. Лероксы, или как я их называл – бледнолицые. Невзрачная раса: белая кожа, серые глаза, белые волосы. Аумиры – мыши: серая кожа, удлиненные уши, раскосые глаза. Веловиты – слизняки: синяя кожа, синие глаза, скользкие на ощупь, за собой оставляли липкий след. Среоксы – темнокожие: черная кожа, белые глаза. 

Раньше было три расы, но каким-то образом на просторах космоса мы обнаружили несколько кораблей с этой бледной расой на борту. Мне они напоминали Сориус. Когда я связался с Греком и показал запись с находкой, тот с предвкушением улыбнулся. Я же знал, что он подсчитывает в уме деньги, которые можно было выручить за эту находку. 

Единственное, что меня удивило, это то, что мы нашли на одном корабле девушку-лерокса с красными волосами. Яркие волосы контрастировали с белой кожей, что удивляло, захватывало и становилось интересно, почему девушка такая. 

Захват корабля произошел как всегда легко. Сначала идет атака, уничтожается один-два корабля, а потом захват. Нескольким кораблям удалось улизнуть, но мы тогда схватили около пятидесяти человек, а это было предостаточно для одной миссии.

Я уже давно не действовал в составе группы захвата, оставаясь на корабле и курируя миссию извне. Товар загрузили, медики провели предварительный осмотр новых рабов. Уже в колонии будет произведен более детальный осмотр. 

Впервые я увидел новенькую голой, стоящей посредине площадки для осмотра. Она жалась и пыталась прикрыться, выглядев загнанным зверьком. Небольшой рост, тоненькая талия, маленькая грудь, круглый зад. Ничего интересного, но чем-то малышка меня привлекла. То ли большими разноцветными глазами, то ли яркими волосами, которые сильно выделялись на фоне белоснежной обшивки корабля. В тот же момент я захотел владеть этой рабыней. Лично. Кивнул дяде, когда остальные члены команды хищно на нее облизнулись. Наше родство обеспечило мне лидерство в негласном соперничестве. Я заимел себе личную рабыню, которую предстояло обучить. 

Рабыню звали Маира. Но я назвал ее Эм. Изменение имени – немаловажный аспект обучения. Хочешь качественно воспитать раба – начни с малого.   

Девушка несколько дней жила у меня в комнате перед расселением в общие казармы. Рабы должны понимать свое место. Поэтому им не выдавалась одежда, еда подавалась на пол, как животным. В принципе, они и должны постоянно находиться на полу, пресмыкаться перед хозяевами, на полу, но я в этом плане не был таким строгим. Тем более, когда увидел, что красноволосая оказалась довольно спокойной. Кивала, когда говорил. Молчала, когда говорил молчать. 

Идеальная рабыня, как мне казалось вначале. Думал, что с ее обучением не будет нужно особенно заморачиваться. Послушная, маленькая, с вызывающей интерес внешностью, а значит, при соответствующем обучении она могла стать элитной. 

Но все оказалось сложнее, чем я предполагал.

Я это узнал, уже когда дошло время до постели. Я не был нежным любовником, как и никто здесь, но каждый обучал рабов по-своему: кто-то лаской в постели, кто-то -  только кнутом. Я же не имел определенной техники, мне было все равно. Для меня это работа. Не слушается – ударил, не повинуется – еще раз. В итоге все часто сводилось к применению кнута, но никто не бил сильно - мы не могли испортить товар, поэтому кнут использовался больше для устрашения, чем для причинения боли. 

Эм оказалась дикой кошкой в постели. Пиналась, вырывалась, вплоть до того момента, пока я не прикусил ей шею, впрыскивая афродизиак. Воины нашей расы использовали клыки не только в бою, обезоруживая длинным хвостом с заостренным концом и мгновенно прокусывая артерию врага, а также в любовных утехах. Мы усиливали наслаждение с помощью укуса. Слюна смешивалась с кровью женщины, и в постели она становилась ласковым котенком, готовой исполнять любые желания мужчины. Природа позаботилась, чтобы у нас всегда были женщины. Наши были слишком воинственными, но стоило прикусить кожу, как о сопротивлении разговор не шел. Так было и с Эм.

Она была в сознании - афродизиак не влиял на мысли, только на тело - но ничего не могла сделать, стеная подо мной от неудовлетворенности. Девственницы мне еще не попадались, поэтому контакт представлял для меня интерес. Слишком тесно, жарко. Я быстро получил свое удовлетворение, но в глазах Эм я видел только застывшую печаль. Я не задумывался о чувствах рабыни, по большому счету мне было все равно. Мимоходом отметил про себя этот факт и забыл.  

- Можешь уйти, - бросил я ей, вставая с постели и одеваясь.

Эм недоуменно на меня посмотрела, даже пыталась прикрыться одеялом. Слезы выступили на глазах, действие афродизиака закончилось и теперь она уже могла управлять своим телом. 

– На подстилку.

Указал рукой в угол комнаты, где лежал мягкий ворсистый коврик. Эм поднялась, забирая одеяло с собой. Ее жалкие всхлипы и икота вызвали раздражение. 

– Одеяло оставила.

Рабыня послушно выпустила одеяло из рук, и, подойдя к своему месту ночлега, легла, скрутилась в клубок и отвернулась от меня к стене. Как будто это ее спасет от меня. Глядя на бледное тело девушки, я даже улыбнулся, устраиваясь на постели и пытаясь уснуть. Но когда рабыня на протяжении часа так и не успокоилась, продолжая рыдать, я взбесился:

-  Если не перестанешь, выпорю так, что мало не покажется. 

Эти слова подействовали на Эм волшебным образом, потому что уже через пару минут она успокоилась полностью. Я вздохнул и, посмотрев на потолок, подумал, что давно не занимался новичками. Я и забыл, насколько они нежные. А значит, слез будет много.

Меня всегда удивляло, почему днем Эм такая послушная, а стоит наступить ночи, как она выпускает коготки. Лишь тот первый раз я воспользовался преимуществом. Тогда меня вывело из себя ее сопротивление, и я среагировал автоматически, как с женщинами нашего вида, но рабы не обязаны получать удовольствие, поэтому последующие наши контакты были наполнены как слезами, так и мольбами отпустить. Отпустить? Эта просьба была смехотворна. Ее никто уже никуда не отпустит. Хорошо, если у Эм будет один хозяин, а то может быть и несколько.

Обычная практика. Товар мог не подойти, тогда хозяин его менял, а мы продавали его снова. 

Поэтому Эм нужно было понять, что это ее жизнь. И другой у нее больше не будет. Мне не было жаль ее. Почему я должен был жалеть рабыню? Потому что она льет слезы? Слезы – это признак слабости. А мы не переносили слабых. Поэтому она больше раздражала ими, чем вызывала снисхождение. По прошествии нескольких дней я отвел Эм на форум в общую комнату. Она сначала испугалась, прижавшись ко мне, ища у своего мастера поддержки. Это внушало мысль, что я двигаюсь в правильном направлении. Я отцепил ее руку и посмотрел в испуганные глаза холодным безразличным взглядом:

- Теперь ты живешь здесь.

Развернулся и ушел, оставив ее вместе с десятком таких же, как она, рабынь. 

Кем она была для меня? Всего лишь куском мяса или кем-то большим? Смешно.

Рабам одно место. У ваших ног. Иного и быть не может.

Маира

Я ненавидела его всей душой. Мне хотелось, чтобы он испытал на себе все мыслимые и немыслимые пытки. Я пыталась выполнять все приказы, наивно полагая, что меня не тронут, если я буду послушной. Как же я ошибалась. Аякс был не самым жестоким из всех мастеров, но поблажек своим рабам не делал. Меня так и вовсе не жалел. Стоило появиться на моих глазах слезам, как он становился еще более ожесточенным. Я пыталась не плакать, но слезы-предатели все равно появлялись. Ведь он измывался не только над телом, но и над душой. Он расспрашивал о родной планете, о родителях, почему у меня такой странный цвет волос. И я не могла молчать, молчать не разрешалось. За это было наказание – десять плетей. Когда я впервые их испробовала на своей спине, молчать перехотелось, и я говорила. Сначала думала, что буду придумывать, обманывать, но и здесь меня ждал провал. Он как будто был детектором лжи. Стоило мне обмануть, как я получала звонкую пощечину. В итоге, глотая слезы унижения и безысходности, говорила правду. А еще пришлось рассказать о своей «неполноценности», вот тогда-то и все изменилось.

Но обо всем по порядку. 

Наша комната не отличалась от сотни других в здании. Мы все были в одинаковых условиях. Жидкая безвкусная похлебка с куском черствого хлеба на завтрак, обед, ужин. Физические упражнения, учебные занятия в зависимости от ранга раба, а потом отдельные уроки с мастером. 

На ночь с мастерами теперь ни одна из нас не оставалась, но несколько часов в ненавистном обществе делало нас по-настоящему угнетенными. О свободных прогулках и речи быть не могло, как и о возвращении домой. У каждого были свои судьбы. Кто-то был из богатой семьи и надеялся, что их в Димфире обязательно выкупят, кто-то просто надеялся, что хозяин попадется лучше мастера. Девочки пытались не унывать. Лишь одна я не видела радужных красок в своем будущем. Родных у меня не было, все погибли при атаке. Никто не ожидал, что транспортный корабль начнут бомбить, защиты у нас не было. Мои родные как раз были в каюте, а я по счастливой случайности решила пройтись по кораблю, или же, наоборот, по ужасному стечению обстоятельств. Часто я думала, что лучше бы мне погибнуть тогда вместе с родными.

Первый удар как раз и пришелся на нашу каюту. Во всяком случае, я так думала. Когда началась паника, я побежала к своим, но все выходы были перекрыты. А часть, где находилась наша каюта, была отсечена. А потом нас забрали эти чудовища. Могучие станы, одетые в стальную броню, с хвостами-мечами. Хищные лица, красная кожа, черные волосы. Они были мало похожи на нас. 

Воины были как на подбор. Не отличишь одного от другого. Синекожих было меньше. Потом мы узнали, что это их главари. 

А когда я увидела Аякса впервые, он больше всего меня испугал, будучи выше остальных чуть ли не на голову. Огромный, бородатый, с длинными волосами. Он был как мужчина из другой галактики. У нас таких вообще не могло быть. И так и оказалось. Сориус находился как раз за пределами Седьмого круга, а их родная планета так вообще не пойми где. 

Моей же родной планеты уже не существовало, поэтому ждать помощи было неоткуда. Все соотечественники стали такими же рабами, как и я. Слышала от других, что спаслось несколько кораблей, но сомневалась, что они будут рисковать и спасать нас. Да и во время атаки никто не знал, кто атакует. Вот тебе и обособленный мир. Наш Седьмой круг всегда гордился этим - мы справляемся сами, нам никто не нужен. Мы знаем о существовании других планет, но мы не хотим вступать в контакт. Зачем? У нас же так много прекрасного. Да, было, пока сами же изнутри все не испортили. 

Единственное, что мне было интересно, как живут кроксы. Все-таки война хоть и длилась не один десяток лет, но они в какой-то мере зависели от нас. Мы осуществляли много поставок на их планету, лишь во время войны они прекратились. Видимо, кроксы нашли способ обеспечивать себя самостоятельно и не зависеть от нас, раз уничтожили нашу планету. 

Раньше для нас врагами были кроксы, можно сказать, многие их ненавидели, сейчас же я ненавидела эту планету-колонию и всех, кто ею управлял.

Но больше всего я ненавидела Аякса.

Так я жила на протяжении месяца, а потом начало ухудшаться зрение. Линзы не справлялись, возможно, из-за холода или плохого за ними присмотра, но они повредились. Я помню момент, когда это случилось. 

Был обычный день, как и многие другие. Я сидела, потупившись, перед Аяксом и смотрела на свои ноги. А он вычитывал меня за плохое поведение в столовой. Но разве я виновата, что меня стошнило? Одна и та же еда каждый день, организм не мог уже ее принимать. Никто не заботился о разнообразии пищи для рабов. Сами наверняка деликатесы едят. Но о чем это же я? Мы же – низшие существа. Ничтожества. Странно, что нас вообще кормили.  

Аякс говорил, что за подобную мерзость хозяин может и на улицу выкинуть или посадить в яму с отходами, где раб мог провести от недели до месяца. 

- Эм, чтобы ты понимала, яма собой представляет помещение, куда раньше сливали все отходы, от пищевых до других. Теперь они хоть и вычищены, но представляют собой вонючие клетки. Если раб попадет туда только на неделю, он месяц не сможет отмыться и избавиться от запаха, а значит, хозяину становится не нужен. А если останешься в яме на большее время, так могут выкинуть на улицу или же просто отдать поставщику. А отдать - это значит ты ничья, а ничья – значит, каждого. Ты не будешь одинока ни одной ночи, с тобой будет любой, кто захочет или не побрезгует замараться и пропитаться твоим запахом. И поверь, охочие до тела не брезгуют. Тебя будут трахать так, что ты не можешь стоять, а потом и жить тоже наверняка. Поэтому то, что тебя стошнило, это уже сигнал о том, что ты слабая, а слабых рабов не любят, даже если они элитные. Понимаешь? 

Он приподнял мой подбородок и заглянул в глаза, только я ничего не увидела. Только секунду назад смотрела на свои ноги, неестественно худые, даже кости уже стали видны, стоптанные дырявые ботинки. Их бы стоило заменить. Только куда там? На наши ноги не смотрели, только на то, что между ними...

Подняла глаза, ожидая увидеть Аякса, а вместо этого - расплывчатое пятно и белый цвет.

- Эм, что с твоими глазами? Они стали красными. 

- Линзы.

- Что «линзы»? 

- Сломались, наверное.

- Что значит «сломались, наверное»? Ты что, ничего не видишь? 

Я кивнула. 

- Бля*ь, Эм! Ты завтра уже должна была ехать на рынок! Они не могли сломаться чуть позже, где-то через месяцок после твоей продажи? Мы бы получили деньги, еще и тебя в придачу вернули бы как бракованную. И что теперь делать? 

Аякс ругался, расхаживая по комнате. Я слышала шаги, слышала то приближающийся, то удаляющийся голос, видела пятно, которое двигалось. 

И двигалось быстро. Внутри же ликовала, мысленно исполняя победный танец. Сначала я испугалась. Оказывается, уже завтра я должна быть на рынке. Но теперь я туда не поеду. Я так боялась быть выставленной на продажу, даже больше, чем Аякса. К нему я уже привыкла, как и ко всему, что он делал в постели. В последнее время даже отвращение пропало. Нет, удовольствия не было. Просто смирение. Встань на колени – встала. Наклонись – наклонилась. Возьми в рот – взяла. Оближи – облизала. Кричи – кричала. Стони – стонала. Механически, как робот, которому указывают, что делать. 

Нам запрещалось чувствовать. Я старалась. Боролась с внутренним «Я». Нет, я не влюбилась в Аякса. Я просто чувствовала, что умираю, что не смогу всегда только выполнять команды. Это не для меня. Накатывала депрессия. 

Сильно подкосила смерть одной из нас. Ариас была симпатичной девушкой-срексом, но она влюбилась. Из бедной семьи, привыкшая недоедать и жить в ужасных условиях. Наша комната казалась ей шикарной. Как и мастер. Она сказала, что влюбилась в него с первого взгляда, ведь он отвоевал ее у троих других охранников. Ей не пришлось ублажать всех, только нескольких. А потом она осталась с ним. Эти несколько дней она вспоминала с улыбкой. Я же, смотря на синяки на ее руках, не понимала, что приятного с ней могло произойти, но от подробностей только тошнило. 

Мой Аякс по сравнению со Стиком был сама нежность. На одном из уроков Ариас призналась, что любит своего мастера. Хвасталась, что он ее выкупит, что он тоже ее любит и они будут жить долго и счастливо. Мне верилось в это с трудом. Как и всем, кто об этом знал. А однажды Ариас просто исчезла. Стика же я видела. Если он так и оставался на планете, а Ариас нигде не было, то ее либо продали, либо с ней случилось нечто гораздо худшее. Я набралась смелости и спросила у Аякса, не знает ли он, где рабыня мастера Стика. Он внимательно на меня посмотрел, и сказал фразу, от которой по всему моему телу прошелся озноб: 

- Не повторяй ее ошибок. Мы не умеем любить, а тем более рабов.

И вроде бы не сказал явно, но я поняла по его глазам, что Ариас больше нет. И она не вернется, а значит, мертва. Мы больше не возвращались к этому разговору, да и мы особо-то и не разговаривали во время наших встреч. Я была для него всего лишь вещью, которую он взял попользовать на время. А сейчас я была сломана. 

Аякс

Слепая рабыня. Вот тебе и премия. Мне сказали, что Маира – моя последняя миссия, что два года уже прошло, но раз я стал мастером, то и обучение раба должен довести до конца. А сейчас передо мной сидела сломанная вещь. Что мне было делать? Как сообщить Греку, что я не справился, что не досмотрел? Откуда мне было знать про линзы? На рынок она поедет, но продать ее там без подозрений не удастся. Я себе уже присмотрел рабыню, которую бы хотел забрать домой. Феокла, пышногрудая красавица, среокс. Она не была элитной рабыней, обычная подстилка, но зато какая... То, что она вытворяла в постели, стоило любых денег. Она умела все. Не то, что эта коротышка Маира, которая сначала кривилась, а потом выполняла приказы, будто она не член в рот берет, чтобы доставить мужчине удовольствие, а похлебку, которой их уже перекормили.

Сидит вся бледная, кажется, аж посерела. Но ничего, наши мастера умеют сделать из них красоток, перед продажей приведут в порядок. Но зрение. Его не вернуть. Неужели придется волочить ее вместе с собой домой? Будто мне Феоклы мало. О ней я уже договорился, низших продавали вчера, ее не повезли, так как она уже была моя, но мне двоих много будет. Два года вне дома, надо устраиваться еще и за рабами смотреть. 

От Феоклы нужно отказаться, жаль. А эту... Поморщился. Придется, видимо, выкупить, но раз она меня так подставила, я ее проучу. Нужно быть правдивой со мной до конца. Думала, я никогда не узнаю. Что ж, пусть так. Рано радуется, уже вижу, как расплылась в улыбке. Я тут места себе не нахожу, еле сдерживаюсь, чтобы не удушить ее. А она улыбается. Посмотрим, как она будет улыбаться, когда ее будут готовить к продаже. 

- Маира, я тут подумал. Даже несмотря на то, что не видишь, тебя купят, да и мы можем не говорить правду, никто и не узнает. Правда ведь? Ты просто никому не скажешь, в моих интересах тоже молчать. 

Я сжал ее плечи, отчего она вздрогнула.

- Вижу, ты рада.

- Да.

- И я рад, что мы все решили. Надеюсь, отсутствие зрения не отняло у тебя желания поблагодарить своего учителя за благосклонность.

- Нет, - ответила она и прикоснулась рукой к моей ширинке. Молодец, все помнит, а значит, учеба не прошла даром. Я ухмыльнулся, чувствуя, как ее язычок начинает свое сладкое путешествие. Хоть чему-то научил. 

Маира

Зря расслабилась, какая же я дура. Как могла подумать, что все станет лучше? Ничего лучше не будет. На что я вообще надеялась? Ведь если не рынок, то что? Здесь никто не будет держать бесполезный товар. Смерть может показаться раем по сравнению с тем, что меня могло ожидать. Почему я не подумала об этом в тот момент, когда была у него? Только сейчас, лежа в постели, понимаю, что зря на что-то надеялась. Возможно, ждала, что он меня отпустит. Что я больше не рабыня. Наверное, поэтому улыбалась в его присутствии. Как можно быть такой наивной? 

Следующим утром нас разбудили очень рано и отправили мыться, только это было не мытье, а сдирание кожи, во всяком случае мне так казалось. Нас натирали, скребли до красноты кожи. Все девочки кричали, и хоть мы были в отдельных отсеках, было слышно, что каждой очень больно. Мне в том числе, но никто не собирался нас жалеть. Потом меня чем-то мазали, удаляли волосы во всех местах каким-то очень болезненным способом, красили глаза и губы.

Я думала, что на этом все. Меня одели в приятное на ощупь платье, а потом меня куда-то повели и сказали прислониться спиной к чему-то черному. Мне это не нравилось, я уже отвыкла не видеть. Было страшно, но я сделала, как просили. Охранник приподнял мои волосы и зафиксировал голову, руки и ноги. Я старательно пыталась не дергаться. Но все же дернулась, когда услышала за своей спиной странный шум двигателя. Я была обездвижена, но охранники, видимо, заметили движение.

- Успокоилась, иначе... 

Услышала, как кнут разрезал воздух, этот звук ни с чем не спутаешь. Я вздрогнула, а в следующий миг шею обожгла боль. 

- Ай, - закричала, - уберите это от меня, пожалуйста, больно. 

- Уже, – сказал один из охранников, и вправду сильная боль прекратилось, но жгучее чувство осталось, хотелось почесать шею. А через мгновение к больному месту прикоснулись чем-то холодным, я зашипела и дернулась.

- Маира, - предупредительным тоном сказал Аякс, его голос нельзя было спутать ни с чьим другим. А может, он слишком часто снился мне в страшных снах, вот и запомнила. 

 Эта интонация, этот не то приказ, не то предупреждение, посылает покалывание по телу. Я замираю. Не двигаюсь, не дергаюсь, я знаю, что может произойти дальше. А меня тем временем отпускают. Чувствую, как тело освобождают от оков. Я хоть ничего и не вижу, но это не значит, что не понимаю, что теперь меня ждет перелет. Торги, рабство, новый хозяин. И это может быть кто похуже Аякса, а я даже не увижу его. Хотя, быть может, так и легче. Можно представить другого на его месте. Но кого? Один-единственный мужчина в моей жизни – тот, кого я ненавижу всей душой, кто никогда не жалеет. Он не умеет чувствовать. Я это знаю. Здесь никто не умеет. Нет смысла искать утешения у таких же рабов. Никто не властен над нашими жизнями, кроме хозяина. 

- Аякс, а она ничего такая. – Слышу чей-то голос.

- Да, согласен, но никакая в постели и ничтожно слабая, - презрительный тон голоса. 

Он всегда так – хочет уколоть как можно больнее. Я не хочу быть хорошей в постели, что мне от этого? Ничего. Так зачем стараться? Выполняю приказы. Что он еще хочет? Отклика? Страсти? Но я не хочу с ним спать, насильно страсть не выдавить из себя. Слышу приближающиеся шаги и голос Аякса:

- Пойдем.

Берет меня за руку, и мы идем. Долго. Слышу шум, наверное, мы уже на корабле. Аякс помогает мне сесть, а сам уходит. 

Я привыкла, что вижу хотя бы очертания предметов. Но сейчас, когда передо мной словно чистый лист, сложно. Нужно учиться заново. Концентрируюсь, пытаясь понять, что происходит на корабле, куда мы летим, и что будет дальше. 

Когда я так делаю, то превращаюсь в одно сплошное ухо. Да, природа лишила нас зрения, но мы слышим в разы лучше, чем другие мои соотечественники, как и осязаем. Все органы чувств обострены. Это позволяет двигаться, выполнять каждодневные дела. Потому что у каждого предмета есть свой фон. Предметы фонят, и несложно понять, что впереди преграда. Мы не слепые беспомощные зверьки. Природа позаботилась о таких, как я, дав преимущество, но для рабыни это минус. Все воспринимается сильнее, больнее, жестче. 

Прислушиваюсь. Далеко слышны гул двигателя и мужские голоса. Я сначала не думаю слушать, но, зацепившись за свое имя, останавливаюсь. Говорят обо мне. Голос Аякса и еще чужие. 

- Торговля в этот раз будет интересной. 

- Почему? 

- Прилетает самый жестокий хозяин, говорят, что он своих рабынь истязает так, что никого не узнать. Шоу уродов.

- И зачем?

- Аякс, я откуда знаю? Может, ему нравится резать по коже и оставлять свои следы. Ты бы хотел свою рабыню изрезать и потом смотреть, как она кровоточит?

- Нет, я таким не страдаю.

- А я бы посмотрел. Интересно же, сколько может выдержать подстилка, прежде чем отключится. Говорят, ему нравятся рыженькие и уникальные. Думаю, твоя Эм как раз подойдет. Можно приличную сумму заработать. Говорят, он не скупится. Ты подумай.

- Нет.

- Ты точно решил?

- Да.

- Сам же говорил, что она никакая в постели. От слова «вообще».

- Говорил, но нет.

- Может, отдашь ее нам? Попробуем, заодно и проверим. 

- Нет!

- Какой строгий. Ну ладно, удачи, хорошей дороги.

Слышны удаляющиеся шаги, а я думаю над тем, что узнала. Хозяин, который любит резать и смотреть. И я попадаю под категорию его увлечений. Нет. Лучше смерть. 

Приближаются шаги. Аякс. Точно знаю, что это он. Его ни с кем не спутать. По запаху, по походке, по тяжести шага. Это точно он.

- Не скучала?

- Нет, мастер. 

- Отлично. Ну что, летим? 

- Пойдем.

Мы идем куда-то. Он опять помогает мне сесть, а сам отходит и говорит:

- Держись крепче. Может немного тошнить.

Меня прижимает к сидению. Мы в киберпространстве. Для него все размазано, а мне все равно. Он сосредоточен, а мне плевать. Поднимаюсь со своего места и подбегаю к нему. Хаотично бью по панели. Слышен вой. Аякс хватает меня за руку, отводит от панели, сажает на свое место. 

- Дура, ты что творишь? Села, я сказал.

- Не хочу!

Вырываюсь, но он крепкий, зараза. Откуда ни возьмись, появляются ремни, которые удерживают на месте. 

- Теперь не вырвешься.

Слышу удаляющиеся шаги. Как он матерится. Проходит несколько минут или больше, не знаю. Вой сирен уже раздражает. Когда же это закончится? А потом удар. Больно дергает шею, сдавливает грудь, в глазах темнеет. Прихожу в сознание урывками. 

Тишина и слышен треск. Мне этот треск не нравится, но я не могу прийти в себя. Все болит, тело ломит. В следующий раз прислушиваюсь к себе. Вроде бы цела. Пытаюсь освободиться от ремней. А они уже и не держат. Концентрируюсь. Где-то горит огонь. Чувствую дым, и до меня доносится вонь горящей обивки корабля. Нужно убираться отсюда. Слышу стон Аякса. Я могу его оставить, корабль скоро взорвется, я это понимаю. Но почему-то в последний момент, сжалившись над мастером, направляюсь к нему, может, из-за того, что не отдал меня своим дружкам. Не знаю. 

Наощупь пробую место, где он лежит, его чем-то придавило, поэтому приподнимаю тяжелую панель. Он молчит. Видимо, шокирован, что я решила помочь, а может, он без сознания. Тогда бы это объясняло его молчание. Как тяжело не видеть человека, смотреть на которого уже привык. И зачем я это делаю? Я ведь его ненавижу, тогда почему сейчас тяну эту почти недвижимую тушу к выходу? Дура! Уверена, что потом пожалею. 

Оказавшись снаружи, понимаю, что в очередной раз сглупила и не натянула защитный костюм. С другой стороны, если мы должны были умереть от воздуха планеты, то так бы и произошло. Но здесь я могу дышать и даже почти нормально. Не тяжело, но слабость есть. По ощущениям вроде бы ничего не повредила, но я не уверена на все сто. О состоянии Аякса вообще ничего непонятно, может, зря тащу эту тяжесть. Снаружи никого не слышно. Неужели мне чудесным образом повезло, и я выжила одна? Ну, если не считать Аякса, который, кстати, не подает признаков жизни. А где же его это: «Глаза в пол!», «На колени!»? Уже не такой строгий? Пробую пульс, еле слышен, но есть, но запах крови мне не нравится. Надо бы отползти подальше, а то вдруг эта махина бомбанет. Тяну Аякса за собой, хорошо, что рядом лежала какая-то панель, и он на нее вывалился со своего кресла. Так хотя бы можно его нести. 

Аякс

Поворачиваю голову, шея болит, а тело ломит, но больше всего нога, не могу нормально ею шевелить. Осматриваюсь, где я. Нахожусь в какой-то пещере, внутри никого нет, только горит костер. Странно. И тут я слышу шорох и вижу Маиру, идущую уверенной походкой, как будто и не слепая вовсе. Очень интересно. Она несет какие-то палки непонятного происхождения. Что за..?

- Эм, потрудись объяснить, что происходит.

Говорю громко и строго, а получается какой-то хрип, немного откашливаюсь и смотрю на рабыню. Она вздрагивает, роняет ветки, а потом собирается и отвечает, глядя прямо на меня: 

- Мы потерпели крушение.

- Я это уже понял. Где мы? И что ты делаешь?

- Мы? Я не знаю. Делаю? Живу. 

- Очень обстоятельно, Эм, потрудись объяснить.

- А ты не приказывай. Ты не мой хозяин. Я могу вообще тебя здесь оставить подыхать.

- Так чего не оставила?

Пробую встать, надо поставить на место эту выскочку. Всегда только показывала кротость, а сама... Но ничего не получается. Откидываюсь назад и слышу ее бубнеж:

- Дура потому что.

Молодец. Правильно думает. Хотя, осматривая себя, вижу, что радела, перевязала ногу. Да и сам я лежу на чем-то мягком. Странная она. И как справилась сама? Может, кто помогал? Такая слабая с виду, тощая. Надо бы откормить, когда вернусь домой. Не люблю тощих рабов, теперь же она моя. И, оказывается, еще и очень красивая, даже сейчас, хоть и испачкалась. Светится. А может, это у меня жар? Хотя, видимо, жар давно, потому что я, когда увидел ее во время нанесения тату, воспылал гордостью, что ли, что она все-таки досталась мне. Хотя в постели ее еще многому необходимо научить. Ну, так у нас вся жизнь впереди. 

Хочется жрать, слышу запах еды, смотрю, жарит что-то на костре.

- Мне принеси тоже, - заявляю.

- Нет.

- Ты что из себя строишь?

- Ничего. - Пожимает плечами.

- Я? Да я тебя сейчас...

- А давай. 

Встать не могу. Проходит несколько минут, а она смотрит будто на меня, в самые глаза.

- Что? Уже не такой грозный? Хочешь есть - проси, пить – тоже. Я не собираюсь тебе ничего давать просто так. Ты не заслужил. Ты не заслужил даже находиться здесь. 

- Просить? Не дождешься.

Отворачиваю голову, мелкая точно нарвалась, я ей покажу. 

Чувствую себя плохо. Во рту можно тушить огонь. Хочется пить, прохлады, но никто мне не помогает. Маира спокойно спит себе в другом углу, подальше от меня, поближе к костру. Бесит бессилие. Что, Аякс? Как умудрился так попасть? Слепая рабыня и то лучше справляется, чем ты. Осознание этого давит на гордость. И почему в моей жизни все женщины такие? Сначала Хло, теперь Маира. Задумываюсь. С чего бы это я поставил ее на одну ступеньку со своими соотечественниками? Она рабыня. Слабая. Ничтожная. Хотя кого я обманываю? Слабый здесь я. Ненавижу это состояние. Но ни за что не буду ее просить.

Маира

Корабль оставлен позади. Вглядываюсь в местность. Неподалеку какая-то гора. Оставляю Аякса. С ним ничего не случится. А мне нужно пройтись. Иду, щупаю воздух. Он не такой. Фон слишком яркий. Даже вижу его. Очень странное ощущение. Как будто сотни песчинок перед глазами. Видимо, в воздухе какой-то металл или вещество, которое делает его таким густым. Даже вижу очертания своих рук и ног. Интересно. Движусь к горе. Неподалеку замечаю небольшую пещеру, в которой вполне можно разместиться. 

И возвращаюсь назад. И зачем я иду за ним? Оставила бы, а через несколько дней даже и не вспомнила бы о нем. Но нет, снова волочу. Откуда эта жалость к ненавистному человеку?

Слабая. Никчемная тряпка. Так он меня называл. Интересно, что скажет позже? Я бы это послушала. Только ради этого стоит его привести в сознание. 

В пещере не так темно, видимо, в нее попадает свет извне. И пока я думаю, что делать дальше, слышу новый стон. Надо бы его осмотреть. Делаю перевязку по наитию, чтобы остановить кровотечение. А сама выхожу из пещеры, чтобы позаботиться об устройстве ночлега. Неподалеку растет дерево с очень мягкими и большими листьями, делаю спальное место себе и Аяксу, поворачивая его на пластине, подкладываю и ему листья. Жалость к мучителю мне не нравится, как и то, что я постоянно нащупываю его пульс и переживаю, очнется он или нет. Мне должно быть все равно, тогда почему же я неравнодушна? 

В приближении ночи обыскиваю местность в поисках веток для костра. Еще в пещере слышала взрыв корабля, поэтому иду к ненавистной мне махине и подношу ветку к огню. Мне удается зажечь ее, и я радуюсь, как ребенок. Сначала тому, что корабль все-таки продолжает гореть, а значит, я почти свободна, а потом потому, что с костром у нас больше шансов выжить. 

Для начала это достаточно, но необходимо позаботиться о пропитании. Поиски еды увенчиваются несколькими огромными насекомыми и фруктами, которые, надеюсь, съедобные. 

Переживаю за Аякса, но, очнувшись, он не благодарит за спасение, а только привычно требует, но сейчас мы поменялись ролями. Без меня ему не выжить - встать не может, двигаться тоже. Теперь я диктую условия. Хочет чего-то, пусть просит, а лучше умоляет. Почему я должна его жалеть? Он же меня не удостаивал жалости. 

Но когда наконец слышу от него просьбу дать воды, неприятно ноет под ложечкой. Приглушенный слабый голос явно говорит о том, что Аяксу плохо. Может, он даже бредит, поэтому подношу ему воды, налив ее в большой лист, сложенный желобом. Воду я, естественно, сперва опробовала на себе, и вроде бы чувствую себя неплохо. Хочу сказать, что нам несказанно повезло: планета радует обилием съестного, да и река неподалеку. Хочу напомнить, что у меня есть имя, но проглатываю едкую реплику. Зря я сжалилась над ним.

- Дай пить! – уже окрепшим голосом требует Аякс, жадно хватается за лист, а после перехватывает мою руку и тянет на себя, я падаю прямо на него. Слышу стон, он отпускает, а я, пользуясь заминкой, успеваю встать и отойти от него.

- Ничего не получится, ты слишком слаб, - говорю с безопасного расстояния. 

- Это ненадолго, - слышу в ответ. 

- А до этого что будешь делать? Ты же, наверное, и есть хочешь? – Беру в руку фрукт, надкусываю. – Здесь есть очень питательные и сочные фрукты. Я бы поделилась, но не с тобой.

- Ах, ты ж! - восклицает Аякс, но и очередная попытка встать увенчивается провалом. - Принеси!

- Нет, я тебе говорила. Попроси.

- Прошу. 

- Нет, проси лучше, мне не нравится.

- Эм, пожалуйста.

- Ты знаешь мое имя.

- Рабов по имени не называют.

- Я больше не рабыня! - выкрикиваю и вылетаю из пещеры, пока не задушила его, потому что сейчас мне хочется его уничтожить. Ненавижу.

Аякс

Наступил на гордость и попросил, но ей и этого недостаточно. Рабыня мнит себя свободной. Я могу подыграть, если она этого хочет, но ни за что не приму ее правила. Только притворюсь. Слышу ее рычание и возгласы. Она такая смешная, когда злится. Кажется, глаза извергают огонь. Сильная, смелая, нет слез и нытья запуганного зверька, это злит и восхищает одновременно. Когда она возвращается, я все-таки прошу дать мне поесть, даже называю ее по имени. Ее имя в моих устах выглядит чужеродно, я проглатываю едкие реплики, но она права - я не в том положении, пока никто не придет на помощь. 

Вспоминаю о передатчике в костюме. У каждого на кораблях он есть. Кроме рабов, разумеется. А я без одежды. Интересно, Маира знает о нем? Что она с ним сделала? Если уничтожила, то спасения можно не ждать, и мы здесь застряли, а если нет – нас скоро спасут. Я нажимал на кнопку, когда понял, что мы разобьемся. Но костюм должен быть целый, чтобы издавать сигнал. Ведь есть вариант, что тот мимолетный, который он подал во время падения, никто не зафиксировал. 

Злюсь на свою беспомощность - лучше бы умер, чем унижался перед рабыней. Мне нужны еда и несколько дней, я приду в норму, необходимо время, но Маира не облегчает ситуацию. Сидит, дуется несмотря на то, что попросил. Ее явно напрягает мое общество. От этого становится неприятно. Не то чтобы мне было дело до эмоций рабыни. Они для одной цели – пользовать. Но почему-то все-таки дело есть. 

Несколько дней унижения перед ней - и я уже почти в норме. Рабыня ликует, но она еще не догадывается, что я могу встать. Когда в очередной раз приносит еду (кстати, удивительно вкусных жуков), я хватаю ее руку, она не ожидает подвоха, видимо, тоже поняла, что я уже выздоравливаю. Больно бьет по лицу, по плечам свободной рукой. И где только сил набралась? Но я все-таки сильнее несмотря ни на что, подминаю ее под себя и поднимаю ее руки над головой. Она учащенно дышит, взглядом испепеляет и смотрит явно на меня. Так не делают, когда не видят, я уже это понял за несколько дней, слишком уж уверенно она себя чувствовала. 

- Ты видишь? – строго спрашиваю.

- Так я тебе и ответила. Отпусти! 

Шипит. Настоящая тигрица. Усмехаюсь, сжимаю ее шею. Она затихает.

- Значит, видишь. Зрение восстановилось само? Как так вышло?

- Воздух, - приглушенно отвечает. 

- Что «воздух»? 

- Воздух странный - все вижу, только в песчинках.

- Интересно. - Смотрю вокруг, но ничего не замечаю. – Ты знаешь, где мы?

- Нет, откуда? – выплевывает.

- Не дерзи, могу наказать. 

- Это так ты мне платишь за спасение? Лучше бы я тебя оставила умирать в том корабле.

- Лучше, - не отрицаю. - Ты рабыня, Эм. Всего лишь ничтожная, слабая рабыня. Я должен говорить спасибо или просить. Ты должна сама давать. Забыла? – Сдавливаю шею чуть сильнее. – Я могу напомнить.

Отпускаю, но все еще держу.

- Не забыла, мастер. 

- Вот и отлично. 

Отпускаю ее.

 - Перестели свое ложе поближе, сегодня мы спим вместе.

Маира

Ненавижу. Как же я его ненавижу. Пожалела, теперь сама и поплатилась. Подхожу к своему ложу. Я готовилась, знала, что он поправится. Сегодня мы спим вместе. Ага, конечно. Не дождешься. Я убью либо себя, либо его. Но больше не дам себя насиловать. Беру в руку хлыст, который был пристегнут к его костюму и, зажав его в руке, разворачиваюсь.

- Я больше никогда не буду с тобой спать. 

Удар разрезает воздух. Аякс поднимается с постели медленно. Видимо, не до конца восстановился.

- Лежать, я сказала! - Хлыст ударяет возле его головы, и он делает, как я говорю. Я ликую. Чувство победы опьяняет. – Ты меня понял? 

- Да, ты бы аккуратней с ним. Еще поранишься. 

- Не твое дело. Лежи спокойно и не двигайся.

Он так и делает. Лежит, я беру что-то похожее на бластер в руки и иду к нему, я не знаю, как им пользоваться, не решалась брать его в руки, но я не рабыня, и пора ему это понять.

- Я не рабыня. 

Навожу оружие на него, целюсь в ноги. 

- Я понял, Маира, понял. Успокойся. Ты смелая, отважная. Рабы слабые. Ты не такая.

- Да, я не такая, - соглашаюсь.

- Отпусти его, это не игрушки. 

- Я знаю. А теперь ты послушай меня. Когда прилетят спасатели, ты дашь мне уйти, дашь мне свободу. Выделишь челнок и отпустишь. Иначе я сейчас поделаю отверстие в твоей груди.

- Ладно.

- Ты так просто соглашаешься? – удивляюсь его спокойствию.

- Да, ты все объяснила, я согласился. Я, Аякс, принимаю условия Маиры. Пусть будет так! – громко заявляет он. 

Я опускаю оружие, но случайно нажимаю на кнопку. Раздается выстрел. Оглушительный в тишине пещеры. Аякс поднимается, выбивает из моих рук его.

- Ты что творишь, дура? Чуть не снесла мне голову.

Он трясет меня, а я улыбаюсь:

- Прости.

- Прости? Где там кнут? Я сейчас тебе покажу твое «прости».

- Ты обещал!

- А я тебя буду бить не как раба. А как свободную, но безмозглую девчонку. 

Отпускает меня и идет в сторону кнута, я хватаю его руку и тяну на себя. 

- Прости, ладно? Это случайно.

- Случайностей не бывает, Маира.

Поворачивается ко мне, а потом начинает смеяться:

– Отвоевала свободу, а потом чуть не убила счастливый билет. Вот же поистине женщина. Посмотрел бы на твое лицо, когда прилетела бы спасательная операция, а ты с бластером. Никто бы разбираться не стал, имели бы по кругу до смерти в наказание. Никто не жалеет рабов, убивших своего хозяина. Ты бы не смеялась.

- Но я не твоя... - перебивает.

- Уже, но мои-то соотечественники об этом не знали бы. Так что тебе повезло. Ладно, покажи лучше передатчик. Он цел? 

- Не знаю.

- Ты куда его дела?

- Все твои вещи на месте взрыва, но не уверена, что там был какой-то передатчик.

- Он был там, поверь. Просто дай мне мой костюм, - с нажимом говорит он.

- Я ничего давать тебе не буду. Хочешь, сам бери.

Он матерится, но послушно ковыляет к своим вещам, роется в них, а после восклицает:

- Скоро прилетит подмога! Нужно просто подождать.

Вроде бы простые слова и мне должно стать легче, но мне не легче – нет. Он может меня обманывать. Я для него всегда останусь рабыней. Для него и его соотечественников, а значит, ничего хорошего меня не ждет. Не уверена, что могу верить его словам. Не уверена, что вообще могу ему верить. Только что он меня унижал, а теперь со всем согласен? Слишком это странно, непривычно, не похоже на него.

Аякс

Сегодняшний день не может быть лучше, разве что именно сегодня прилетит спасательный корабль. Передатчик цел, а значит, скоро я уже буду дома. Попивать свой любимый напиток и узнавать, как дела у семьи. Я соскучился по ним, соскучился по дому, по ярким краскам. На леднике кроме белого цвета ничего не увидишь. Хотя эта планета интересная. Она напоминает мою рабыню. Выхожу из пещеры, яркое солнце и буйство красок раздражает глаза. Маира не идет следом. Она вообще после известия о спасательной операции отгородилась. Боится или что-то задумала определенно. Притаилась, возможно, не верит, что я ее отпущу. Хотя правильно делает, чем опять удивляет. Сильная, смелая, готовая бороться. Почему-то все это время думал, что она слабачка, плаксивая девчонка, а оказалась посильнее некоторых мужчин. Это восхищает. Хочет свободы - пусть. Если знает, что с ней делать. 

Пролетают несколько дней, слишком быстро. Мы успели с Маирой наладить контакт, теперь она не жмется, не глядит настороженно. Вполне уверенная, справляющаяся со всеми проблемами. Мы даже успели убить какое-то огромное животное, которое покусилось на нашу пещеру и хотело в ней поселиться. Мы вместе, как оказалось, неплохая команда. Я с бластером, она - с хлыстом, и зверь повержен в течение минуты. Потом его же зажарили и съели. Оказалось, что мясо в нем специфическое, и той ночью Маира спала в моей постели. Я в ней, она - во мне. В пещере мы были ярче костра. И это было насколько удивительно, что мне захотелось повторить на следующий день, снова съесть того мяса или хотя бы накормить им ее. 

Она была такой страстной, отзывчивой, яркой вспышкой. Совершенно не похоже на мою рабыню. Она была другой. Такую ее не хотелось отпускать. Но утром она изменилась, гаркала, когда я хотел притянуть ее к себе. Стала холоднее планеты, на которой я провел несколько лет. И пока я ушел за дровами для костра, она уничтожила все мясо. Я ее не понимал. Мне казалось, ей тоже это нравилось, но это же женщины. Их вообще сложно понять. Я мог опять ее заставить, принудить, даже использовать свое преимущество, данное природой, но почему-то не захотел. Хотел увидеть ее настоящую. Ту, которая открылась под воздействием мяса того животного. 

Я тонко чувствую все, что ем. И в нем не было яда, может быть, немного расслабляющий и возбуждающий эффект, но не до такой степени, чтобы не понимать, что ты делаешь, а значит, она отдавала себе отчет. Могла не принять мои объятья и поцелуй в шею. А я был возбужден видом ее с кнутом в руке. Красные волосы летали в воздухе, а в глазах ни капли страха. Только уверенность, гнев. Такой женщиной восхищаешься. Такую желаешь, любишь. Она была красива в своей воинственности, да что там, она была прекрасна. 

Но... все хорошее когда-то заканчивается, а наш конец был в тот же день под вечер. Маира решила со мной не разговаривать, а я и не настаивал. Наши женщины сами решают, чего хотят, поэтому и ей давал такой шанс. Ей нужно время? У нас его предостаточно, но, как оказалось, нет. 

Шум снаружи вывел меня из раздумий. Я вышел из пещеры, а Маира следом за мной. Приземляющийся корабль, который невозможно не узнать, порадовал. Наконец-то. Посмотрел на Маиру, но по ее лицу сложно было что-то понять. В ней была какая-то решимость. Мне это не понравилось, опять что-то придумала. Корабль приземлился и почти сдул нас с ног порывом ветра, который он создал. Из него вышел мой отец и брат. 

- Какие почести! - воскликнул я, увидев родные лица.

- Ты живой? – удивленно ответил отец. 

- Ты мне двадцатку должен, - усмехнулся братец, - я говорил, этого говнюка ничего не берет.

- Опять спорите? – усмехнулся, принял объятья, а потом услышал знакомый щелчок за спиной. Так снимают с предохранителя бластер, а значит, Маира решилась. Только решение мне это не понравится.

Маира

У ненависти может быть много оттенков, но чувство желания к своему обидчику не входит в их число. Не знаю, что со мной творилось в ту ночь и почему я по своей воле отдалась ему. Не знаю. Возможно, устала, а может, испугалась, что животное не умрет. Оно оказалось огромным и пугающим своим размерами. Я как раз поправляла листья в своей постели, когда услышала устрашающий рев. А потом увидела его. Оно передвигалось очень быстро и было просто громадным. Заслонило собой выход из пещеры и пути к отступлению, кинулось на Аякса, а я достала хлыст, чем привлекла его внимание. 

Не знаю, что бы я делала без Аякса, но он помог, хлыст, казалось, не брал животное, как будто я просто разрезала воздух, и я была абсолютна беззащитна. Но вот бластер, к которому побежал Аякс, сразил хищника. Еще чуть-чуть - и мы оба были бы мертвы. Но нам повезло. Нам вообще часто везло на этой планете. 

Чуть позже, когда мы ели его мясо, я хотела тепла, хотелось вернуться домой, почувствовать что-то, кроме боли и унижения. И я, почувствовав легкое прикосновение к шее, уже плавилась. 

Утром я винила в этом животное, но к вечеру, как бы я это ни отрицала, поняла, что Аякс стал для меня кем-то близким... В ту ночь я искала его защиты, тепла. Но утром я вспомнила все, что он со мной сделал. И не хотела больше ничего. Он всегда будет для меня только мастером, человеком, унизившим меня, насиловавшим и заставлявшим делать то, чего я бы в здравом уме никогда бы не делала. 

Шум корабля, я точно знаю, что это именно корабль. По-другому и быть не может. Конечно, Аякса летят спасать. Это я никому не нужна. Рабыня... Но я не позволю никому меня снова опустить на колени, я лучше умру. Не смогу жить так, как жила. Нет. Беру бластер и прячу его за спину. Делаю удивленный вид, хотя слышу шум двигателя. Я знаю, что это корабль. 

Из него выходят двое. Таких же, как Аякс, что-то говорят ему, но я не слушаю. Я сосредоточена, руки влажные от пота, и тут следуют объятия, скоро вспомнят и обо мне. Достаю оружие. Либо сейчас, либо никогда. 

Я смогу их убить и забрать их корабль. Или же они убьют меня. Такие, как он, никогда не отпустят. Я увидела в глазах Аякса, что он не отпустит меня. Будет искать путь ко мне, пока однажды не найдет, но я не хочу ни сейчас, ни когда-либо, чтобы это случилось. 

Аякс поворачивает голову как раз вовремя. Выстрел разрезает воздух, но не попадает в цель. Зато следующее, что я чувствую, это боль в плече. Оружие выпадает из рук, я хватаюсь за него, но не могу поймать. Как же невыносимо больно.

- Стой, - кричит Аякс и бежит ко мне, обнимает крепко, отчего становится еще больней. – Ты что придумала? Сильный поступок, но глупый, Эм.

- Я не Эм, - шепчу слабым голосом.

- Знаю.

Аякс

Я несу свою ношу на руках. Сильная, но при этом такая хрупкая. Один выстрел, а она уже без сознания, наших женщин таким не возьмет, надо как минимум три всадить. 

- Кто она? Рабыня? Вижу тату. Чего носишься с ней? – спрашивает брат удивленно.

- Нет, я ее отпустил. 

- Бред, Аякс, ты же знаешь - рабам один путь на свободу. Смерть. 

- А я отпустил, - зло отвечаю. - Она больше не рабыня. 

- Ладно, ладно, помешался ты с этой работой. Отец, представляешь, он уже рабов отпускает, - усмехается брат.

- Пусть, что хочет, то и делает. Не лезь к нему. 

- Но...

- Я все сказал.

Несу ее в медотсек, там ее быстро подлатают, кладу в медицинскую капсулу, и через несколько минут Эм открывает глаза. Взгляд снова блуждающий, будто она не осознает действительность, не понимает, где мы. Крышка поднимается, а я трогаю ее за здоровое плечо.

- Опять ничего не видишь? Или просто испугалась?

- Не вижу.

- Ясно.

- Что будет дальше?

- Летим домой.

- У меня дома нет. 

- Уже есть, Маира.

- Нет, Аякс, нет.

Она поднимается и смотрит в мою сторону, но не в глаза, а куда-то в шею. Как с ней сложно такой. – Я не могу, Аякс. Не могу. Отставь меня здесь, на этой планете, или убей.

- Но... - она перебивает.

- Нет никаких «но»! Ты обещал, что я свободна!

- Да, ты свободна, но я думал, что мы...

- Что мы что, Аякс? Ты мастер, а я рабыня. В ту ночь я просто забылась на мгновение, но все осталось как прежде.

- Но я не мастер больше, я тебя отпускаю. 

- Так отпусти, если это правда. 

- Хорошо, - киваю. - Но я оставлю тебе передатчик, вдруг ты передумаешь. 

Она соглашается, а это уже хорошо, придерживаю ее за руку, пока мы идем. Она сопротивляется, говорит, что может идти сама, но я все равно держу. Почему-то не хочу ее отпускать, почему-то чувствую, что это наша последняя встреча, последние минуты вместе. И от этого осознания почему-то больно. Неужели настолько привязался к девушке, что отпустить ее причиняет физическую боль? Странно. Ощущаю острое чувство потери, которое неприятно бьет по нервам. Может, я зря это делаю? Я же могу оставить ее у себя силой, но почему-то не хочу. Хочу добровольного согласия, но его не слышу. Слышу лишь: «Отпусти. Ты обещал.» 

Отец предлагает ее подвезти к ближайшей цивилизации на планете. Говорит, что сейчас мы далеко от примитивных, но он может ее доставить, если она не хочет лететь с нами. Она не соглашается. Спрашивает, есть ли у нас какое-то средство передвижения, чтобы она добралась сама. Отец кивает, но смотрит на меня вопросительно. Значит, все зависит от меня, а я говорю:

- Дай ей то, чего она хочет. Она меня спасла, а мы не обеднеем.

Он кивает и уводит ее от меня. Она не говорит ни «спасибо», ничего. Только улыбается и идет за отцом. Вот и все, смотрю с капитанского мостика, как от нас отдаляется ее маленький корабль – улетела.

- Ты уверен? – разрезает тишину отец.

- Да. Ты же знаешь, они сами решают, чего хотят.

- Да, но она не из наших женщин. Она другая.

- Нет, отец. Такая же.

- Летим домой или остановишь ее?

- Летим.

Маира

Аякс оказывается не тем, да и его родные тоже, предоставили маленький корабль, на котором я лечу к примитивным, как они назвали местных жителей. Аякс прав: одиночество - странная штука. Не хочу, чтобы мне однажды понадобился передатчик, поэтому нужно знакомиться с жителями планеты. 

Лечу вперед, а сама вспоминаю странный разговор с Аяксом о том, что он думал, будто мы... Мы что? Любовники? Какие бы у нас были отношения? У них рабство -  это норма, а я рабыня. Значит, и на планете для меня те же правила, что и для всех, а я не смогла бы так жить, он бы давал мне видимость свободы, но я бы видела, как живут другие. Такая жизнь не для меня, а Аякс на что-то рассчитывал, но я не понимаю, на что... Что его можно любить? Смогла бы я? Не знаю. Не уверена. Рабство и звание мастера нельзя простить, а уж тем более забыть. Это как татуировка на затылке. Воспоминания навсегда останутся со мной, как и татуировка - напоминание. 

Спустя десять лет

- Крэнг, скажите, кто возглавит операцию на Сориус? – спрашивают на заседании Совета. Мы так долго к этому шли, что я чувствую, как подергиваются мои глаза в нетерпении. Неужели уже скоро мои мечты смогут стать явью, и мы уничтожим колонию? Столько лет мечтать, грызть зубами землю, чтобы доказать, что планета существует и там воспитывают рабов. Никто не верил, никто, только мой муж, который ночью просыпался вместе со мной, когда меня мучили очередные воспоминания-кошмары. Он же и помог добиться финансирования военной операции для пришелицы, которая утверждала, что сбежала от рабовладельцев. Я здесь была своего рода звездой. Неудивительно, что один из членов совета обратил на меня внимание. Аякс и его родные думали, что здесь живут примитивные, но они ошибались, а я и мой муж докажем, как сильно, уничтожив их подготовительный центр.

 - Маира, - слышится ответ. 

- Но, - несколько возмущенных голосов. - Она обучена, она имеет военное звание, плюс она много знает о планете. 

- Но не только она. У нас есть сотни снимков.

- Решение не подлежит обсуждению.

Ропот затихает. 

Скоро. Осталось совсем немного подождать. 

- Я же говорил, что не будет проблем, - говорит ее муж, когда они уже едут домой.

- Да, но не без возмущения.

- Это для порядка. Так всегда происходит. Нечего было переживать.

- Да, но это слишком личное. 

- Знаю, милая. Мне ли не знать.

Дома навстречу летит красноволосое счастье. Муж идет в кабинет, ему еще надо решить рабочие вопросы, а я смотрю на дочь, так непохожую на мужа, но так похожую на отца. Еще одно воспоминание, оставшееся от прошлой жизни, но за него я благодарна.

- Мам, как все прошло. Удачно?

- Да, дорогая. Как сестричка? Не сильно устала с ней? У нее как раз возраст «почемучки». Почему «то», почему «это»?  

- Нет, мы играли. Все хорошо. 

- Спасибо, ты у меня такая молодчинка.

- Да, я такая. Мам, можно я тоже побуду «почемучкой»?

- Ты еще спрашиваешь? Конечно.

- Почему ты не удалила татуировку? 

- Чтобы помнить.

- Помнить что?

- Когда подрастешь, я обязательно расскажу.

- Но я уже взрослая, всех мальчиков на лопатки кладу.

- Какая ты сильная, - улыбаюсь, - конечно, взрослая, но вот еще немного подрастешь и все узнаешь.

- Я быстро расту.

- Да, милая, очень быстро.