Он встретил Новый год на высоте десять тысяч триста метров, если верить командиру экипажа. Где-то примерно над Польшей – по собственным ощущениям и показаниям наручных часов. Такое случилось с ним в первый раз – нет, не пролетать над землей польской. Встречать Новый год в воздухе. Крылатые металлические птицы ему давно привычны, с самого детства. Самолеты – реактивные и турбовинтовые, вертолеты. Так было до того дня, когда жизнь его в одночасье сломалась в один-единственный прыжок со скалы, разделив жизнь на «до» и «после». Но самолеты вернулись в его жизнь. Жена говорила ему неоднократно: «Вася, у тебя менталитет перекати-поле». Машка на него обиделась, кстати. За то, что уехал накануне Нового года, и встречал праздник не с семьей. Нет, она ничего не сказала. Но он знал – ей обидно. Да и ему самому было неловко, но что тут сделаешь? Если ты - детский горнолыжный тренер, да не просто тренер, а один из лучших не то, что в стране – даже австрийские, немецкие, французские и итальянские специалисты уже знали, кто такой Василий Литвинский. И отнюдь не благодаря его легендарному отцу, а из-за его талантливых юниоров. Он был на самом деле горд за своих учеников. Но и платить за их успехи и свою репутацию приходилось дорого. В том числе и разладом в семейной жизни. Бас вздохнул, пытаясь вытянуть длинные ноги под кресло впереди. Через час с небольшим он будет в Шереметьево. Машка его не ждет, он должен был прилететь лишь третьего. Но он перекроил, раскидал, поотменял, что мог. Надеялся успеть все же до Нового года. Но в итоге встретил его в воздухе. Что уж теперь. Явится к любимой женщине первого января.
Квартира встретила его темнотой. Неудивительно – на часах почти пять, самое время досматривать сладкие предутренние сны. Их долго не принимали в аэропорту из-за сложных метеоусловий, потом еще почти сорок минут торчали в самолете, потом тупила таможня, потом где-то посеяли его чехол с лыжами – нашли в конце концов, слава Богу! Но в итоге дома он уже почти под утро. Включил свет в прихожей. Машины сапожки у стены, значит – дома. Хотя вполне могла остаться у родителей ночевать - там она планировала встречать Новый год в его отсутствие. Нет, он мог бы позвонить и предупредить, что прилетает раньше. Но хотел успеть, сделать сюрприз, какое-то мальчишеское желание, из чувства вины, наверное. Вдохнул теплый воздух сонной квартиры. Хорошо дома! Прошел в ванную, чтобы вымыть с дороги руки, на полу валяется розовое полотенце. Машка – поросенок, на него всегда за такое ругается, а сама, в его отсутствие... Бас улыбнулся своему немного потрепанному, но в целом довольному отражению. Надо пойти попенять супруге на неаккуратность. Но по дороге заглянул в детскую – посмотреть на спящего сына. Кровать оказалась пустой. Ага, и Сашка тоже поросенок - в отсутствие отца наверняка залез маме под бок. Сын долго спал с ними в одной постели, и до сих пор, несмотря на свои пять лет, так и норовил устроиться между родителями – только дай слабину. Бас усмехнулся и двинулся дальше – в их с Машкой спальню. В комнате совершенно темно, лишь слабый свет от фонаря с улицы сквозь белый тюль. Присел на край постели, положил руку на плечо жене. – Маш... Она проснулась мгновенно, перевернулась с живота на спину. А потом села резко. Неверяще: – Вася?! – Я, – он улыбнулся в темноте. – А ты кого ждала? Деда Мороза? Она ничего не ответила. Закинула руки ему на шею и разрыдалась. Он притянул ее к себе, ошарашенный такой реакцией, ее слезами. Повернул голову. Глаза привыкли к темноте окончательно. В постели, кроме Маши, никого нет. Где Сашка?! – Маша... – ему почему-то стало страшно. – Маша, ты почему плачешь? Что-то случилось? Жена продолжала всхлипывать. – Маша, где Сашка?! – он отодвинул ее от себя. – Что с ним?! Маша, не молчи! Что с Сашкой?! Что?! Где он?! – О, Господи, да не кричи так, – она тоже испугалась. – Он у моих остался. Они с папой завтра на каток намылились. Вот он у них и остался ночевать. – Дура... – он выдохнул обессилено. Машка снова начала хлюпать. Зашибись сюрприз вышел. – Ну, прости меня... – он снова притянул ее к себе. – Ты меня напугала просто... Ну, Маш... – попытался заглянуть ей в лицо. – Почему ты плачешь? – Я скучала... – она уткнулась мокрым лицом ему в плечо. – Так тоскливо стало без тебя в Новый год... Ты в последние месяцы почти не бываешь дома... Все время в разъездах, и даже когда в Москве... Я не вижу тебя... скучаю... А ты... ты даже на Новый год... – она прерывисто вздохнула. – Машунь... – вдыхая аромат волос, гладя по спине. – Ну, прости меня, родная. Ты же понимаешь, у меня работа такая. Все же ради вас с Сашкой. – Себе хоть не ври. Ты болеешь своей работой! – Ты права, – согласился виновато. – Маш, ну я же... Я больше никогда не уеду на Новый год! – И на мой день рождения? – И на твой день рождения. – И на Сашкин? – Такого не было ни разу! – И на папин? – И на папин, – со вздохом согласился он. – Куда ж я без твоего папы? Ну, не реви. – Не реву, – кивнула она. – Все, не реву. Целуй меня уже. А потом они целовались. Ее пальцы нетерпеливо расстегивали пуговицы на его рубашке, его - спускали лямки тонкой атласной сорочки. Первым спохватился он. – Маш, погоди... - перевел дыхание. – Пять минут, ладно? Я торопился, с дороги и вообще... Пять минут, солнце, хорошо? Я в душ. – Смотри, пять минут, не больше. Через пять минут я засну. – Ничего, если что – в моем арсенале есть животворящий поцелуй. – Иди уже в душ, прекрасный принц! Машка его дождалась, не заснула. И даже потрудилась к его приходу снять ночнушку. И приготовить презервативы. Это было, право, актуально, потому что... потому что стосковались они друг по другу просто до подросткового нетерпения. Маша права: в последние месяцы все кувырком – у него бурно начался новый сезон, и как-то у них совсем не выходило почти, он уставал, она обижалась. Но теперь... Как же сладко вернуться снова туда, где твой дом. – Я люблю тебя, Маш. – Говори мне это чаще. – Прости. Люблю. Люблю. Моя Машка. Она довольно потерлась щекой о его плечо. А потом вдруг выдала совершенно неожиданное: – Вась, сделай мне дочку. Повисла тишина. – Не хочешь? – грустно проконстатировала она. – Маш... – Бас вздохнул. – А почему ты об этом говоришь именно сейчас? – Я давно об этом думала. Но ты и на Сашку-то долго не мог решиться. И я не знала, как заговорить с тобой об этом. – Маш, что тебе мешало сказать об этом полчаса назад? – А что бы это поменяло? – Я бы не надел презерватив. Теперь уже «зависла» она. – То есть... ты не против? – Я очень даже «за», – он повернул голову и поцеловал ее в висок. – Может быть, хоть дочь будет на меня похожа. Сашка-то – вылитый твой папаша. Маша то ли всхлипнула, то усмехнулась. – Люблю тебя! – Что это за любовь, если ты заставила меня отработать только что вхолостую? А могли бы уже и дочку мне сделать ... – С первого раза? – Никогда не угадаешь, – усмехнулся Бас. – Я старался, между прочим, работал на результат. – Можно повторить... – Ты накорми меня сначала – уже пора завтракать, по-моему. А там можно и про второй раз подумать. – Оладьи будешь? – Ты не представляешь, Машуль, как я соскучился по нормальной еде. Буду! К тому моменту, когда поспела первая порция оладий, Бас уснул. Маша зашла в спальню, поправила одеяло на широченных плечах, провела указательным пальцем по конопатому носу, еще больше растрепала отросшие светло-рыжие патлы. Как же хорошо, что любимый мужчина дома. Отлично год начался! ________ – Я так понимаю, у Дмитрия Ивановича давно бок не болел? – Ты о чем? – Кой черт опять его понес на каток? В прошлый раз Сашка его уронил до почечной колики, я прекрасно помню. Он все думает, что ему тридцать! Положи еще оладушек, пожалуйста. – О, нет. У него прогресс. Он уже смирился с мыслью, что ему почти сорок, – усмехается Маша. – Давно я ему мозги не промывал. О необходимости беречь собственное здоровье. И не гонять с внуком на катке. – Давай, давай. Мама уже опустила руки в попытках папу вразумить. – Ничего, у меня есть методы воздействия на твоего отца. – А ты ему привез, кстати? – Да, – вздохнул Бас. – Привез, куда ж я денусь? Все началось с пары гисвейновских шерстяных тапок с оленями, которую он привез любимому тестю из Зельдена в подарок. С тонким намеком, что пора бы уже дедушке как-то образумиться. Угу, забыл, с кем связался. Дома у Машиных родителей под подарок Баса был выделен специальный шкафчик со стеклянными дверцами, а Дмитрий Иванович внезапно стал коллекционером национальной австрийской обуви. И теперь Тихомиров-старший всем хватался своей коллекцией и тем, какой у него заботливый и внимательный зять – из каждой поездки привозит ему что-нибудь этакое, редкое. И Басу приходилось привозить – куда деваться? Переиграл его тесть – вчистую. _______ – Проходите к столу уже! – скомандовала Дарья Александровна. В прихожей у Тихомировых настоящее суета – юлой вьется Сашка, соскучившийся по отцу, рассказывает взахлеб, как они с дедом сходили на каток. «А дедушка молодец, не упал ни разу!». – Дмитрий Иванович, у вас же через пару недель день рождения? – Неужели помнишь? – Маша напомнила, – не остался в долгу Бас. – А мы вам подарок заранее приготовили. – Ты про эти тапки? – Нет, это вам для коллекции. А ваш подарок у Маши. – Что?! – супруга округляет глаза. – Ничего не знаю, – пожимает плечами Бас. – Я тебе утром отдал. Маша пытается что-то возразить, а потом вдруг внезапно краснеет. – Так что, Дмитрий Иванович, – Бас хлопает тестя по плечу, – месяцев через девять Маша вам его отдаст. С помощью Дарьи Александровны, – поклон в сторону тещи. – А я свое дело сделал. – Отличная новость, Василий, – смеется Дарья, она поняла первая. – Ну же, Тихомиров, не тупи! – Берегите бок, Дмитрий Иванович, – Бас подмигивает Машиному отцу. – Вам еще внучку воспитывать. – Отлично год начался! – широко улыбается Дмитрий.
Познакомиться с героями данного рассказа еще ближе Вы сможете в романе "Судьба всегда звонит дважды"
|