Расскажу я вам сказку, а, может быть, – не сказку. А так, быль-небылицу. Красным девицам на прочитание, добрым молодцам – в назидание.
Жили-были старик со старухой у самого черного леса. Семья как семья, вот только бабка была себе на уме. Колдовала понемногу. Не призналась по молодости, как за деда замуж шла, что такое умеет. Захотелось как-то дедушке поесть чего-то вкусненького. Так она, вражина старая, последнюю муку извела, колобка спекла. У нормальных старух колобки съедобные, а у этой – с руками да с ногами оказался, в лес убежал. Думал старик яичницей побаловаться, а курица-то нормальных яиц не несет, одни золотые. Последний зуб дед сломал, когда хотел скорлупу разгрызть. Погоревал дед, что такую «умную» жену имеет, да пришлось самому идти кашу перловую варить, да в лес по грибы, ягоды топать. А как оно по лесу шляться, когда радикулит да подагра с простатитом мучают. А еще у других в семьях детишки резвились, вырастали, женились, внучат подбрасывали. А у них с бабкой только пырей на огороде рос да татарник выше головы. Некому водицы принести, полы помочь подмести, дома за большим столом скучно вдвоем-то сидеть. Старуха заметила тоску в глазах у мужа, заподозрила неладное, а ну как дед ее прогонит, а сам молодуху в дом приведет. Дождалась первого снега, позвала своего старика на улицу в снежки поиграть. Тот покрутил пальцем у виска, мол, совсем жена с катушек съехала, но во двор вышел. Себе дороже с умалишенной спорить. Покатали они шары снежные, сложили горкой. Старуха в снег синие бусинки влепила, иглой палец проткнула, да своей кровью губки снеговику нарисовала. Затем плюнула три раза. Покачнулся снеговик, со звоном посыпался остекленевший снег, и вышла к ним девочка Снегурочка, дочка названная. И не отвертеться деду: шары катал, бабке пособничал. Стали они втроем жить: баба на печи, дед на лавке, а дочурка на мягкой кроватке. Старик набожный стал, по сто раз на день креститься начал, как с девочкой столкнется. Личико то у нее белее смерти, губки алые, зубки острые, животик пухлый. Ей кровушку подавай, чтоб сытой быть. Бабку она не кусала. Мамка как-никак. А вот дедушке досталось. Ей хоть немного требовалось, капля одна, но кто ж каждый день свой палец грызть добровольно даст? Закручинился дед. До весны далеко, не доживет – упырица доконает. Стал он думу гадать, куда бы спровадить дочку. И придумал! Дождался, пока бабка на реку пошла рыбки наловить. Корзину взял малюсенькую, в руки дочурке ткнул: – Сходи-ка, – говорит, – дитятко, в лес. Мороза ты не боишься. Набери подснежников. У маменьки именины скоро. Подарочек будет, – а сам девочку в спину подталкивает, чтоб та не заупрямилась. А как вышла, дверь на засов закрыл, понадежней так. Снегурочка – послушная девочка. Пошла в лес густой, лес темный. Идет, песенки напевает, подснежники ищет. А какие они, эти подснежники, спросить забыла. В голове у нее не мозги – водица одна. Одно понятно – ежели под снегом растут, значит, подснежниками называются. Пройдет немного, руками белый пушистый шар разгребет, а там одни сосновые да еловые иголки лежат. Вздохнет и дальше в лес пойдет. Без подарка-то домой неохота возвращаться. Неужто матушка не заслужила его?! А в лесу вьюга разгулялась, замела все тропинки-дорожки и следы, что указывали путь назад. Спросить обратную дорогу не у кого. Зайцы в лубяных избах попрятались, лисы – в ледяных, а три медведя в избе своей дрыхнут без задних ног. Только слышно, как серый волк вдалеке воет. Хоть и плетут про него бабы, что злой он, да все же живая душа. Пошла на вой Снегурочка. Волк завывает, а девочка вторит ему, откликается. А тут полянка на пути попалась. А на полянке – домик крохотный, весь снегом запорошенный, но на вид не брошенный. Над крышей дымок струится. Заглянула в окошко, а там семеро козлят по лавкам скачут. Сколько не просилась к ним Снегурочка – не открыли рогатые скотины. Козлы, они и в сказке козлы! Волк рядом ошивался. Как увидел девицу-красавицу, без оглядки в соседний лес убежал. Пришлось Снегурочке самой дальше идти. Уже и вьюга улеглась, под ясным месяцем снег искрится, скрипит под ногами. Смотрит девочка, а из-под снега норка появилась и зверек махонький, серенький, хвостик тоненький, длинненький. И по снегу скок-поскок. – Ах, вон какие подснежники! – обрадовалась Снегурочка. Погналась за зверьком, за хвостик поймала, к корзинке привязала. Шла, шла, семерых нашла. Довольная. Теперь и к матушке не стыдно вернуться. Стала она у филина проситься путь указать. Взлетел грозный филин, заухал, за собой крылом поманил. Побежала Снегурочка за ним. Бежит, спотыкается, чуть корзинку не теряет. И вывела ее птица ночная к избушке на курьих ножках. Как же обрадовалась Баба Яга племяннице своей. Грибами-мухоморами накормила, на холодном полу постелила, спать уложила, а наутро домой на ступе отвезла. В подарок иголку костяную подарила, чтоб сподручней у тятеньки палец прокалывать было. Высадила у кромки леса. Побежала Снегурочка домой. Матушка не нарадуется дитятке ненаглядной, тятенька остолбенел, а затем икать стал и под лавку забился: радость-то какая вернулась! Стали лучше прежнего поживать. Доченька подросла, уже не один раз ей кушать подавай, а три раза на день. Стал дед думу думать, как по-другому девочку извести. И придумал. Снегурочка из снега сделанная, значит, огня боится. И воды огненной убояться должна. Стал дед пить ее немерено, не считано. Кровушка кипит, старика на подвиги тянет да песни распевать. Вот только доченька не таяла, а румянцем стыдливым покрывалась, как лишку крови тяпнет. А дед допился, пришлось санитаров вызывать и в лечебницу отвозить, а там его закодировали. Трезвую жизнь стал вести. А только Снегурочка уже «подсела» на разбавленную спиртом кровь. Не может без нее. Убежала она из дому. Теперь приходит только к тому, кто шибко за воротник заливает. Вся такая белая-белая, горячая-горячая...
Так что вы там сильно не балуйте, в пьянстве меру знайте. А то и к вам нагрянет гостья нежданная на ночь глядя... |