Меня любит весна. Она улыбается мне теплым солнцем и раскрашивает лицо этими милыми коричневыми пятнышками. Когда-то давно, будучи совсем юной, я стеснялась их и тех насмешек, которым меня из-за них подвергали ровесники. Теперь же знаю, что это одно из главных достоинств. Задиры подросли и сейчас умилялись, ища моего расположения. С веснушками на своем курносом носу я казалась куда милее и беззащитней, чем на самом деле. И совершенно необязательно никому из них знать о том, на что я способна на самом деле.

Зато пришло время об этом узнать мне самой. Долгий период подготовки и роста завершен. Пора отправляться своим путем. Жаль, конечно, что мы, дриады, не обладаем даром предвидения. Но я уже предвкушаю, как это будет. Найду в лесу то самое дерево – свое, с которым мы сможем дышать в унисон. Окруженное моей заботой оно вырастет краше всех в лесу, мы будем вместе долгие-долгие годы. А по соседству обязательно окажутся другие дриады. У нас будет дружная шумная компания. И среди нее найдется и мой избранник, мой будущий супруг, и наши деревья будут сплетаться кронами и шелестеть вместе. О, какая это будет веселая и замечательная жизнь!

Впрочем, для начала не обойтись без рутины... С утра нас всех выстроили вокруг пня огромного дуба, и самая старая дриада нашего племени дала нам свое последнее напутственное слово.

– ...помните главное! На ваши плечи ложится большая ответственность, но и большая честь. Вы можете сменить в своей жизни много деревьев, но не найти самого главного. Если же сумеете найти свое дерево, то поймете это по той мелодии, которая зазвучит у вас внутри. И ваше дерево откликнется. Это самый волнительный момент в жизни каждой дриады, самый счастливый, то, ради чего стоит жить. Я желаю вам всем ощутить это чудесное чувство! Ступайте, дети мои. И знайте, что всегда можете прийти ко мне за советом!

Она топнула ножкой, и пень, на котором она стояла, выбросил вверх длинный гибкий росток, обвившийся вокруг длинного, тонкого, словно высохшего тела, словно сливаясь в единое целое. Все знали эту грустную историю. Дриада недаром говорила о своем дереве. Вот уже несколько лет прошло с тех пор, как ее дуб погиб под ударами людского топора. Но до сих пор она поддерживала в нем остатки жизни. Только ее магия и только ее любовь могли совершить это. И тихая мелодия этой любви провожала нас, когда мы расходились с поляны, по одному исчезая в окружающем лесу.

Нежная музыка еще долго звучала у меня в ушах. Решено! У меня будет так же. Я не успокоюсь, пока не услышу собственной мелодии.

За моей спиной послышался шелест шагов. Я обернулась и не сдержалась от усмешки. Светлый почти прозрачный дриад трепетал то ли от ветра, то ли от страха.

– Позволь мне сопровождать тебя? Я боюсь, не понадобилась бы тебе помощь, – выговорил он, бледнея и почти растворяясь в воздухе.

– Ну, нет! – я не на шутку рассердилась. – Как бы помощь не понадобилась тебе самому! Иди, ищи свою осинку. А мне нужно заняться делом. И поговорим в другой раз. Если доведется встретиться.

Я сморщила нос, от чего мои веснушки стали еще ярче и трогательнее, решительно отвернулась и почти побежала прочь. В мои планы уж точно не входила пока ничья помощь. Компания – это хорошо, но только когда я определюсь с собственными планами.

Конечно, никто не обещал, что будет легко. Но отчего-то я огорчилась, когда к концу дня не нашла того самого. От разочарования так и уснула на хвойной подстилке в сосновом бору. Утро встретило меня теплым солнышком и обещанием чего-то нового – и очень-очень хорошего. Оно и немудрено. Я оказалась на самой границе изученного мной сектора. Впереди манила неизвестность и, конечно же, шансы мои росли с каждым шагом.

Наверное, меня вело чутье. Чем дальше в лес, тем томительнее было чувство радостного предвкушения. Уже к середине дня я поняла, что впереди то, что искала. В моей груди целый оркестр играл что-то бравурно-пафосное. Деревья в этой части леса были смурными, мрачными. Дриад здесь, видимо, никогда не водилось. При моем приближении некоторые из деревьев пугливо отдергивали ветви, а самые робкие умудрялись даже подтягивать поближе к себе корни, лишь бы мои ноги не ступали по ним. Когда впереди открылась просторная поляна, я побежала к ней – и замерла как вкопанная. Оркестр притих. Только одна флейта продолжала свою мелодию, и я поняла, что да. Это произошло. Я нашла.

Окруженный широким кольцом густой травы на поляне рос каштан. Не знаю, каким ветром его занесло в наши леса, у нас отродясь таких не водилось. У меня же словно сердце замерло. Широкая могучая крона будто бы терялась где-то высоко в небесах. С одного взгляда не получалось увидеть ее всю. Крупные резные листья выглядели очень изящно, а широкий ствол казался монументальным и надежным. Но само по себе это было неважно.

От каштана исходил тонкий запах одиночества. Незыблемый красивый гигант стоял на таком отдалении от всех прочих деревьев, он был настолько ни на кого не похож, что у меня защемило сердце. И только флейта моего сознания продолжала наигрывать свою мелодию. И я знала: это оно. Чудом, наверное, но мне действительно повезло.

Я бросилась к каштану со всех ног. Мне казалось, мои мысли летят впереди меня, и вот-вот сейчас они коснутся сердцевины дерева, и оно откликнется мне в тон. Осталось преодолеть всего несколько шагов, когда я вдруг запнулась за что-то и от неожиданности покатилась по земле. Остановилась, когда от кончика носа до ствола было всего несколько сантиметров. Эйфория моя улетучилась вместе с падением. Каштан не отталкивал и не прятался от меня, как деревья в лесу. Он просто был безмолвен и безучастен. Я встала, положила руки на его кору, обхватив его руками. Хотела передать ему свое ощущение, охватившую меня мелодию... но ответа не услышала, да и моя внутренняя флейта притихла и почти умолкла.

Каштан не хотел принимать меня. Ему вообще никто не был нужен. Он привык к своему одиночеству, сроднился с ним, почти как я со своими веснушками. Только здесь от них не было никакого толку. Зачем этому исполину хрупкая дриада? Что я могу ему дать? Чем помочь? Листья словно бы недоуменно колыхались над моей головой. Мне даже послышалось в их шелесте «уходи».

Разочарование было очень горьким. Пришедшая после оркестра тишина оглушала, взрывала изнутри мое сознание. Я не выдержала и расплакалась. Каштан лишь равнодушно качнул ветвями и, кажется, перестал обращать на меня внимание совсем.

Дни потянулись одинаково безликие и безрадостные. Сначала я решила уйти. Но стоило мне чуть отдалиться от поляны, вернулась моя музыка и позвала меня обратно. Часами я ходила вокруг своего дерева, не надеясь достучаться до его сердцевины. Каштан не гнал меня, и от его безразличия мне было совсем тошно.

Через какое-то время я смирилась. Чуть-чуть или совсем, но я пропиталась его одиноким духом и перестала ждать от упрямца какого-то отклика. Понимание далось нелегко, но дышать стало проще. Раз я не могу уйти и не могу расположить его к себе, остается только одно. Делать то, что считаю нужным, что должна, что делала бы, будь все так, как задумано. И я занялась делом. Отгоняла по утрам слишком шумных птиц, убедила семейство кротов переехать в другое место, расчесывала после утреннего дождя листья, рассказывала вечерами сказки... да мало ли дел может быть у дриады со своим деревом!

Каштан почти не реагировал на меня. Лишь иногда я надоедала ему, и тогда взмахами ветвей он просил меня уйти. Я давала ему немного отдохнуть от меня, а затем все повторялось вновь. Моя мелодия звучала то тише, то громче. Я напевала ее тихонько вслух, но моему дереву не было до нее совершенно никакого дела.

Дни сменялись месяцами. Забегающие иногда в гости другие дриады удивлялись положению дел и посмеивались кто тихонько, а кто и в открытую. Однажды не выдержала я сама и сбежала к старшей дриаде за советом. Она не смеялась. Лишь гладила меня по волосам, пока я не выплакалась. Ее единственным советом стало пожелание понять саму себя. Не ошиблась ли я с выбором своего единственного дерева? Но я настаивала, что нет, и тогда она отправила меня обратно к моему упрямцу.

Так прошло достаточно много времени. И как раз, когда каштан готовился зацвести, пришла та ужасная гроза.

Звери и птицы попрятались в своих убежищах. Лес притих, готовясь промокнуть под проливным дождем. Только маленькая неугомонная дриада мелькала вокруг, пытаясь что-то сделать. Каштан, пожалуй, уже привык к ней, но иногда она безумно раздражала. Вот и сейчас он сердито качнул на нее ветвями, отгоняя прочь. Кажется, обиделась... отскочила в сторону, отвернулась и, наверняка, собиралась плакать. Каштан только вздохнул всей кроной.

Крупные капли забарабанили по листьям, по траве, пригибая ее к земле. В темных тучах пугающе рокотали раскаты грома. Промокшая дриада спряталась под окружающими поляну деревьями, и не поймешь, то ли от дождя, то ли от слез таким мокрым было ее лицо.

Когда длинная извилистая молния рванулась к земле, никто толком сообразить ничего не успел. Высокий каштан на просторной поляне был отличной приманкой, яркий росчерк летел прямо на него, но вспышки не произошло. Что-то подвернулось на пути небесной нахалки и погасило ее ход. Дерево чуть заметно вздрогнуло, когда по его ветвям заскользило вниз нечто легкое, почти невесомое.

Дождь постепенно затихал. Грохот в небесах уходил куда-то вдаль. Последние капли, отставшие от своей тучи, падали на землю.

Каштан незыблемо стоял на своем месте, лишь только его гордая крона казалась поникшей. Белыми свечками загорелись его ветки, но красота эта словно бы не радовала его.

В развилке между ветвями неподвижно лежала маленькая дриада. Ее задорные веснушки будто потускнели и почти слились с бесконечно бледной кожей. Глаза были закрыты, только в уголке застыла прозрачная слеза и чуть трепетали пушистые ресницы. И губы почти незаметно шевелились, повторяя нехитрую мелодию, с которой укачивало ее дерево.