М-м-м.... Весна... Энск.

Что шепчет вам ваше убогое пылкое сердце?

Что? Что вы говорите? Любовь?.. Гон?

Хочется окунуться с головой в погоню за милым зайчиком на лесной опушке и петлять по тропкам в густых зарослях волчьей ягоды? И чтоб ноздрями в пыльцу расцветших цветов, ногами босыми в какули собак в изумрудную зелень.

Прекрасно.

Чудесно.

У вас такое же желание, правда?

Нет? Как нет?

Ну и ладно.

У меня тоже нет.

Но есть некоторые личности, не буду называть имен... сами понимаете кто... начальство не зовут. Оно само приходит. За желаниями. За гоном. За отбивными. То самое начальство, которому мое трепещущее пылкое сердце не может отказать, как бы ни пыталось. Найдет же, зараза такая. Покусает.

Весна идет! Весне дорогу!

Странным делом я на крыше.

Курю.

Прекрасное чувство чего-то нового наполняет изнутри. Если бы еще со спины не поддувало под смирительную рубашку – было б вообще прекрасно. Но прохладный ветерок дает неприветливой весне пробраться до костей, заставляя мои зубы стучать. Передергиваю плечами. Затягиваюсь.

Не-а. Хрена-с два-с меня сдвинешь с места. Лучше здесь, чем обратно в стены.

Расстегнутые ремешки от рубахи развиваются на ветру... а *опе все-таки холодно.

Тру нос запястьем. Приятно, когда вот так тихо. Рассвет. Повсюду грядет перерождение. Яблони цвет белый осыпают.

Огонек в руке. Фильтром на губы. Затягиваюсь.

Я вроде бы бросил. Не курите!

За спиной хлопает дверь.

– Эй, Мужик.

Пускаю колечко дыма.

– М?

– Ты это тот самый, да?

Хочется кивнуть и спрыгнуть вниз.

– Кто?

Смотрим друг другу в глаза.

Я докуриваю. Он трясется, отводит взгляд.

– Тот, который живет на крыше.

– Пароль.

– Моторчик.

Верно.

– Чего хочешь?

– А ты точно он? Карлесон?

Я ДЖИНН, мля! Но детали опустим.

– Тебе моторчик показать?

Мотает головой.

Киваю.

– Я слышал от сопливого Уллиреха, как ты помог одноногому Вагнеру со слепой Надин из третьей.

Вот  она – Слава.

Чего скромничать.

У нас там свадьба внизу, а я – тамада, священник, организатор и немного посаженный отец невесты. Жалко только что все, как и невеста, в белых нарядах.

Клиника.

Всё в один цвет, но я постарался добавить немного браги в этот  коматозный праздник...

– И?

Он улыбается и протягивает мне наволочку, ставшую мешком для оплаты услуг. Выкидываю окурок, принимаю дар. Дураки работают задарма. А я...Черт! Я имел в виду, что даже Карлесон брал оплату вареньем и тортами.

– Я это самое, – стоит, задницу чешет, – пообещал Настюхе слона... розового... с крыльями.

– Что ж сразу не единорога писающего  радугой?

Пожимает плечами.

– Да-а... как-то... не просила.

Голова что-то разболелась.

Пальцами давлю на переносицу.

Времена года меняются, а люди нет. Хотя... в этом здании все бесконечно неизменно, как и местная весна. Давненько пора деревьям отцвести, а холодному ветру перестать трепать края моей рубахи.

 Мешок в моих руках странным образом зашевелился.

– Это что? – заглянул в наволочку. – Щенок? Ты где его раздобыл?

– У Аида из шестой. У него их много под койкой.

Нда... жалко у него слонов там нет.

– Так рассвет уже, уговор был на одни сутки. Ты опоздал. Все кто хотел – загадали.

– Нет, нет. Солнце еще не взошло. Я успел. Я успел...

Кажется, соскочить не получится. Парень раскачивается как метроном, заламывает пальцы на своих жилистых руках, шепчет.

– Дыши, давай, дыши. Ладно, пойдем.

Смотрю еще раз вниз.

И почему мне вновь хочется спрыгнуть?

Прижимаю щеночка к себе. Прохожу к двери.

Спускаюсь по лестнице на пятый этаж и почему-то вспомнилась комедия Данте с кругами. Здесь их пять, а не девять, если, конечно, не считать подземные этажи.

Грохочет музыка. Вместо старого потертого линолеума пол покрыт густой идеально подстриженной травой. Стены увиты лианами и венками экзотических цветов. Это загадала Маргарет из первой палаты. А вот и она, кстати, пляшет в чем мать родила. Плевать, что ей далеко за семьдесят, главное, чтоб не простудилась с нашей-то погодой. Она улыбается мне, продолжая кружиться в танце, а я прикрываю тыл. Любит коварная женщина ущипнуть меня  за булочки.

– Марджи, а почему вы не на свадьбе?

– Я фея лесная.

– М... понятно. Модное нынче направление.

Целую руку даме и тащусь ниже еще на этаж. Там у нас главный, Зикфрид из семнадцатой. Человек, обожающий зиму. Впоследствии моего знакомства с ним я понял, что мужчина помутился рассудком, ожидая снега в Энске. Весна свела его с ума. Чумасшедшая.

Пробегаю этаж быстро, пока мои бубенчики не отвалились от минусовой температуры. Зиги ловит нас перед самым лифтом, приветливо машет рукой. Сует каждому по угощению. Приходится улыбнуться и принять благодарственный рожок мороженого. Естественно, это шарик снега в пластиковом стаканчике. И он подозрительно желтого цвета.

Мужчина ждет моей дегустации.

– Спасибо, Зик. Я люблю, когда подтает.

Пихаю локтем своего заказчика, чтоб и думать не смел это есть.

Давлю на кнопку первого этажа с выражением лица как-жаль-но-нам-уже-пора-мы-засиделись.

Зикфрид пытается что-то сказать, но я уже не слышу.

Скорей-скорей вниз. На первый этаж. Поди без тамады совсем гулянье стихло.

Может уже потрошат друг дружку под марш Мендельсона.

Двери открываются и первое, что я вижу – это морда коня. А раньше это было крысой. Ага. Как в сказке про Золушку.

К слову, конь говорящий. Он приветствует нас сразу на нескольких языках и целует в щеки. Ох уж эти манерные замашки.

– Куда идти дальше?

Оборачиваюсь. Этот... этот человек... лижет желтый снег...

Лучше бы я не оборачивался.

Фу.

Давлю в себе рвотные позывы. Мысленно отсчитываю до десяти.

Доброта меня погубит.

Скоро всё закончится.

Скоро. Мне надо на улицу. Дышать.

Выкидываю мороженое. Глажу щеночка.

– Ну, пес, готов стать слоном или найдем другого подопытного кролика? Если найдем.

– Нам туда,– указывает на дверь.

Убежать или заплакать?

– Ты уверен?

– Ага.

Сглатываю слюну.

Не люблю подвалы. Темные. Мрачные. Сырые.

И потом туда уполз Влад, этот самый Цепеш из одиннадцатой. Явно не стихи писать уединился.

В конце концов, я тут главный. Хочу – иду, хочу – не иду.

Открываю дверь.

Бежать надо.

Рыпаться поздно. Меня заметили. Надо улыбаться.

Цепеш и Настенька играют в карты. Посреди стола лежит то, что принадлежит мне... лампа. Совсем обозрели хиппи старые!

– А мы тебя заждались, – глаголет Влад. – На желание играем. Ты в деле?

– В деле, – плюхаюсь в кресло.

– Сдавайте, Анастасия.

Под мерный шелест потрепанных карт прикидываю дальнейшие события. Прогноз неутешительный. За стол подсаживается Крокодил Геннадий из восьмой и Винни Пух из девятой палаты. У всех свои планы на мою малышку-кубышку.

Великие шулеры переглядываются, а я изучаю того доброго поедателя желтого снега человека. Он стандартно пожимает плечами и отводит свои бесстыжие глазюки на Настеньку.

Весна, ну, что же ты наделала, а? Совсем людям мозги набекрень сдвинула.

А плевать. Волнует всего одна деталь – кто владелец?

– Позвольте спросить, кто нашел сей предмет?– и мазюкал своими потными ручонками по моей лампе, недоноски.

Настя, дщерьСоТоНы, широко заулыбалась.

– Я.

Приятный сюрприз.

Игроки напряглись, а я улыбнулся девушке в ответ.

Разочаровать любителей легкой наживы сразу или немного подождать?

Шишел, мышел, пернул, вышел. Сразу!

– Настька, слона хочешь?

О, этот прелестный радости огонек детской мечты в глазах больного человека.

– Ды-а.

Хлопаю в ладоши. Свет гаснет. Совсем рядом падает стул. В комнате тихо. Темнота сверкает маленькими точками, медленно плывущими в черном пространстве.

– Светлячки-и-и, – протягивает завороженно женский голос.

– Не-а, – маленький огонек садиться на костяшку пальцев, – это летающие слоны. Розовые.

– Ы-ы-ы...

Крыша.

Слава пламени, я на матрасе.

С одного боку лежит лампа, с другого – щенок.

Над головой бескрайнее небо.

Дремлю.

Весна в Энске.