Когда увидишь мой смятый след, услышишь выстрелы за спиной, поймешь, что против меня весь свет, поймешь, что мир на меня войной, оставь дела и запри в сундук, вели соседке кормить кота, рассеяв выдохом тишину, иди к знакомым тебе местам.

Лови сигналы на частоте, чужие сбрасывая звонки, (приметы: родинка на щеке и раздражающие шаги). Ищи меня в сводках новостей, в строке бегущей, в пустом окне, меня, продрогшего до костей, меня, стоящего в стороне. Меня, потерянного в себе и вечно спорящего с тобой, пускай меняется континент и пояс движется часовой. Пускай плывут под водой киты, а буревестник взлетает вверх, пока ты видишь мои следы, пока не продан последний смех, иди за мной, отыщи меня, в открытом космосе, среди льдин, от бега быстрого пусть горят глаза и щеки, и нет причин, чтоб защищать меня от судьбы и слепо следовать по пятам. И пусть на куртке осядет пыль, и пусть ботинки сотрутся в хлам, пока ты веришь в меня – я жив, и пусть тебе говорят, что я – всего лишь сказка, безумный миф, мозг пожирающий страшный яд, пускай меня отрицает свет, пусть от меня отказался Бог, пусть я безмолвен, и глух, и слеп, и с губ слетает последний вздох, пускай меня замели пески, пусть под ногами дрожит земля, не отнимай от меня руки, не отрекайся, держи меня.

И до тех пор, пока ты со мной, пока ты веришь в меня еще, и на губах твоих моря соль, кусает ветер поверхность щек, а сердце гулко стучит в груди, и твой румянец затмил зарю, иди за мной, лишь за мной иди.

Ищи.

Я тоже тебя ищу.

Джио Россо.

Солнце скрывалось за горизонтом, стараясь как можно красочнее разрисовать небо, от чего цветущие деревья казались еще восхитительнее. Давно я не смотрел на закат вот так. Отрешившись от всего, что окружало вокруг, от тоски внутри, что гложет с каждым новым днем все сильнее, от людей, что лежали в могилах и не веселили своим присутствием. Депрессия, говорят, не приходит весной, потому что в этот сезон чудо может подстерегать где угодно. Однако определенно не стоит ждать его здесь. Во дворе, так я называю кладбище, на котором живу.

Поселился я здесь не так давно и все потому, что это место невероятно меня привлекало. Здесь нет тихого уханья сов, шуршания листьев под лапками мелких животных. В этом месте не гуляет ветер, посвистывая, над кронами деревьев и верхушками памятников. В моем доме все по-другому. Природа не такая, как везде. Деревья не такие молодые. Солнце не такое палящее, а земля под ногами намного чернее.

И как бы ни была на этом «холме зелена трава» одно меня очень тревожило. И это ни что иное как тишина. Тишина, что питает каждый уголок моей души в этом месте – не простая. Она дикая и необузданная. Великая и необъятная. Она – другая.

Бывает тишина, в которой хочется жить. Которая вселяет радость и счастье. Тишина, что дарит покой и гармонию. Но с этой тишиной явно что-то не так.

Впервые мое появление здесь я отпраздновал именно ею. Никто и никогда не мешает здесь. Редко кто приходит навестить мертвеца. Рабочие кладбища появляются пару раз в месяц, выполняют свою работу и уходят. Не знаю, с чем связанно то, что сюда не приезжают каждый день. Ведь навряд ли же умирают только раз в месяц? И в связи с тем, что практически никто, кроме тупоголовых голов здесь не появляется, у меня сложилась версия. И связана она со смехом.

Никогда не думал, что смех способен убивать что-то живое в душе, но стоит его услышать и, кажется, что что-то обрывается внутри. Повторяющийся каждую ночь смех в тишине – убивает. Убивает так же просто, как пуля, попавшая в висок. Медленно и с хохотом.

Однажды набравшись смелости двинулся по кладбищу, выискивая место, из которого он исходит. Версий, кому может принадлежать смех, было множество. Начиная от тех самых голов, заканчивая сумасшедшей женщиной, что, наверное, тоже решила здесь поселиться, но увидел я совсем другое. Увиденное не поражает, но пугает. Скелет, сидящий на оградке, шевелит костями стоп и хохочет. Он улыбается, постепенно улыбка превращается в ни что иное, как в открытый рот, из которого исходит страшный почти воющий звук. Затем он запрокидывает голову, и смех начинает разливаться по округе. Поглядев на него однажды, я решил, что этого на сегодня достаточно.

Я определенно не из тех, кого можно напугать, но и спустя какое-то время бояться его не перестал. Постепенно начиная привыкать к его присутствию, выходил ночью на прогулку наслаждаться весенней прохладой. Легкий ветерок трепал волосы, собирал в кучу все плохие мысли и уносил с собой. Ночной хохот, прекращавшийся лишь на пару минут, беспокоил не так часто, как раньше, но определенно намного сильнее. Конечно, его наличие спасало от лишнего присутствия, но постепенно начинало надоедать. Набравшись храбрости, я снова подошел к могиле. Скелет сидел все там же. Как ни странно, тепло мне улыбаясь. В местах, где должны быть глаза, зияла пустота. 

– Ты мне надоел, – сказал я как можно громче.

Он же, лишь посмеявшись, повернул голову в сторону калитки кладбища. Смех не повторялся и голоса он не подавал. 

– Чего ты ржешь? Надоело слушать твой вой, затыкайся, хочется спать! 

В ответ скелет посылает мне улыбку. Спустя мгновение я, словно Алиса в стране чудес, падаю вниз. Темнота вокруг, впереди, позади, крик срывается с губ. Ослепил меня свет, что появился из ниоткуда. Я наблюдал за человеком со стороны, и в тоже время, казалось, что я сам был им.

Последний атрибут костюма надевает на нос. Еще чуть-чуть и снова выход. Вновь свет будет слепить глаза. Детский смех, польется по залу, даря радость. Он – клоун и любит свою работу.

– Красти, твой выход сразу после слонов.

Кивает головой в знак того, что босс был услышан. Поправляет бант на шее, нельзя чтобы он сковывал движения, придется неоднократно крутить головой. Проходится тряпкой по обуви, смахивая пыль. Туфли с длинным носом, благодаря которым переваливаешься как пингвин от того, что очень трудно ходить, и чтобы не упасть, шаркаешь ногами, что невозможно веселит как детей, так и взрослых.

Штаны-шаровары белого цвета с карманами по бокам. Рубашка в полосочку и оранжевый парик. Лицо выкрашено в белый. Черным нарисованы брови, красным – губы. В отражении в зеркале, что висит в вагончике, лично я ничего смешного не видел. Особенно, если всматриваться в лицо. Страх, да и только.

Однако, Кирилл, работая столько лет, понял, что не вид внешний смешит людей, а то, что он показывает. Как ни странно, но людям никогда не надоедает смотреть на себя со стороны. Никто не принимает насмешки на свой счет, связывая исключительно с клоуном. Все радостно гогочут, когда паяц, словно слепой котенок, тычется в дверь, на которой написано «Не влезай – убьет» и с ослиным упрямством не замечает, где выход. Когда заглядывает в дуло заряженного ружья – зрители всхлипывают от смеха.

Действие это никогда не надоедает, потому что мы сами ломимся в закрытые двери, суем нос, куда не надо, набиваем шишки, не делая при этом никаких выводов и не учась на своих ошибках. И все увиденное забавляет народ, только когда это показывают на цирковой арене.

– А сейчас... нас ждет встреча с уморительным мистером Красти!!!!

Аплодисменты слышны со всех уголков шатра. Шаркая ногами, клоун выходит на арену.

Вмиг я перемещаюсь в поезд. Не успеваю обдумать увиденное, как сцена меняется, и тот же человек, которого я наблюдал в ярком костюме, присутствует в новой картине.

Труппа приехала в странный город под названием Энск. Здесь была весна, хотя в городе, из которого они прибыли, бушевала лютая зима. Постепенно освобождаясь от теплой одежды, Кирилл глядел в окно своего вагончика. Как оказалось, он скучал по весне. Города, что группа посещала в последнее время, то и дело были покрыты слоем снега, и холод уже начинал подбешивать.

Открыл окно, чтобы вдохнуть теплого весеннего воздуха, пахнущего сладко. Сиренью, смородиной и еще какими-то цветами. Кирилл любил весну. В ней есть какое-то очарование. Жужжащая пчела на цветке вишни. Желтые одуванчики, покрывающие поля. Солнце, ярко светящее, но не палящее. Тепло, уютно, светло. Весна пахнет домом. Да, весна пахнет домом и любовью. Всегда любовью. С вокзала все актеры должны были ехать в гостиницу, в которой им уже забронировали номера. Наскоро собрав вещи в сумку, Кирилл выскочил из вагона.

– Привет, город Энск, давай знакомиться, здесь я никогда еще не был, – ему показалось, что город ответил.

Запела какая-то птица, ей тут же вторила другая, и вот уже хор певчих сопровождал по дороге. Да, город определенно очень мал, но приятен. Маленькие домики не выглядят обветшалыми, здесь нет и присутствия бедности. Как ни странно, но города, по которым труппа разъезжала, всегда были бедными. Возможно, от этого его желание дарить людям смех только усиливалось.

Бодрым шагом прошел по одной улице, затем по второй. Встретил пару детей, подарил им шары. Рассказал анекдот сидящей на лавочке старушке. Подбодрил приунывшую молодую мамочку. Такова его работа. Он любил веселить людей. Дарить им счастье и пусть лишь на минуточку улучшить их день. Может быть, сам Кирилл никогда не был счастливым человеком, но дарить счастье другим умел всегда.

Пришел в номер ближе к ночи. Впечатлений от экскурсии по городу было невероятно много, а поделиться ими как всегда не с кем. Еду заказал еще внизу, на ресепшене, и пока он одевал брюки, рубашку, обувь, заказ доставили в номер. И принесено все было ни кем иным, как прекрасной Розой. 

Роза не была разговорчива. Отвечала односложно на все вопросы, что новый гость ей задавал относительно блюд. Поинтересовалась, не нужно ли ему что-нибудь еще и неслышно выскользнула за дверь. Роза. Смакует во рту имя прекрасной девушки, что живет в замечательном городе Энске. Роза. Улыбается во всю ширь своей клоунской улыбки, забираясь в постель. Накрывается одеялом, повторяя имя, и так засыпает с ним на устах.

Утро принесло с собой не самый хороший настрой и день. Дел было много. Крика шефа еще больше, а желания работать все меньше. К вечеру шатер посреди города и весь прочий инвентарь был расставлен. Воздушные шары в одном месте. Дым – в другом. Обручи и ленты, стульчики и лесенки. Все нашло свое место. Снова в этот день в номер он попал поздно. Вновь его обслуживала Роза, но в этот раз она была поразговорчивее.

Узнав, что Кирилл актер гастролирующего цирка, пришла в восторг, глаза засияли, улыбка озарила лицо. Он пригласил ее на выступление в качестве своей гостьи, и она сразу же согласилась. Позже, чуть позже, где-то в середине ночи, она вновь пришла с горячим молоком и овсяным печеньем. Никак не удавалось уснуть и все из-за нее – прекрасной Розы. Что-то в нем очень к ней стремилось.

Принеся перекусить, она задала ему какой-то вопрос, из которого вытек второй, потом третий и так, не заметив, как прошла ночь, они разошлись по делам уставшие, но счастливые. Кириллу казалось, что глаза ее были полны счастья. И он был счастлив. Кажется, он влюбился!

Два дня прошло с тех пор, как актеры показывали представление. Следующий день ушел на сбор вещей, и они направились в другой город. Две ночи прошли в прекрасных разговорах и нежных объятьях.

Он попросил ее поехать с ним, но она отказала, и Кирилл не стал настаивать. В ночь перед отъездом Роза пришла к нему в шикарнейшем одеянии. Контуры ее тела обрисовывались под пеньюаром. Желание ее нисколько не было неуслышанным. Будучи по уши в нее влюблен, он отдавался ей целиком. Прося взамен лишь быть окутанным ее запахом. Чувствовать ее нежные губы на своем теле и ее тело – под собой.

Счастье его не знало границ. Оно было велико и раздувалось-раздувалось с каждым нежным прикосновением все сильнее. А потом пришла она. Смерть настигла его внезапно, но была медленной и мучительной.

Первое, что Кирилл помнил после упоительного экстаза, это слабый проблеск сознания, предупреждающий о возможной опасности. Затуманенными глазами он наблюдал, как нож входит в тело Розы. Выходит из нее и втыкается в него самого. Роза умерла мгновенно, а он, отходя на тот свет, слушал бешеный бред ее мужа.

Да, это было ужасно. Роза, его прекрасная Роза была замужем. И муж убил ее, потому что она его обманула. Стоило ей сказать сразу, в кого она влюбилась, как мертв был бы только Кирилл. А теперь нет ни ее, ни его.

Он плакал о своей Розе. О прекрасном цветке, что когда-то удалось подержать в своих руках. Жалел о том, что не увез ее раньше. Почему она не сказала? Они могли бы убежать вдвоем.

Еще живого клоуна унесли прочь и похоронили заживо вот на этом месте. Роза его лежит неподалеку отсюда, и он может видеть ее могилу. Смеется же он от того, что выйдя однажды под свет луны, увидел ее могилу, но никогда за столько лет не видел ее саму. Он надеется лишь, что она попала в рай и не знает того ада, в котором живет возлюбленный, единственным развлечением в котором является смех.

Истерический смех убитого, возжелавшего чужую жену.

С тех самых пор, как узнал я историю двух влюбленных, претензий хохотуну не предъявлял. Лишь порой приходил поболтать с ним о насущном. Ответа на свои слова никогда не получал, только жуткий смех с короткой периодичностью раскатывался по кладбищу.