Берестяные грамоты свидетельствуют о широком распространении грамотности в Древней Руси, о том, что горожане обучались азбуке с детства и сами писали свои письма, что грамотны были и женщины.

Валентин Лаврентьевич Янин, академик РАН.

Как же хорош в погожий летний день батюшка Великий Новгород! Солнышко ласково улыбается, лебяжьим пухом облака плывут, растворяясь в синеве, но резвящийся ветерок вновь собирает их, придавая причудливые формы. Белеют многочисленные церкви, то скромные, небольшие, голубками опустившиеся на траву-мураву, то величественные, гордо возносящие свои купола в небо. Каждое боярское подворье стремится выстроить церковь у себя, боярских же богатых усадеб много в Новгороде. Любопытно потолкаться на торгу, у храма, где нередко можно услышать иноземную речь. Полюбоваться на заморские товары.

Здесь-то на торгу и узнала Любава горькую правду от встретившейся ей подружки Забавы. Та, примеряя сережки, между прочим так, вскользь, сказала, что Онфим женится.

Любава оторопела, но стараясь не подавать виду, что огорчилась, взяла колечко с прилавка, начала примерять усердно.

– И на ком? – спросила, стараясь выговаривать слова медленно и спокойно, но голос не слушался, дрожал.

– На Малуше, дочке купца Микулы Рядного.

Отговорившись, что нужно ей быть немедленно дома, поспешила Любава с торга.

Шла торопко, ничего не замечая из-за пелены слез, застилавшей глаза. Ясный день стал для нее темнее глухой осенней ночи. Ведь совсем недавно Онфим называл ее своей ненаглядной ладой! Вечерами во всех хороводах, плясках на лужайке вокруг костра, всегда старался быть рядом с ней. Так сладок был поцелуй, когда, играя в горелки, он, догнав ее, крепко обнял и поцеловал. Как он мог! Променять ее на эту веснушчатую толстушку, круглую, словно сдобный колобок! И вдруг Любава поняла... Конечно, из-за богатого приданого, все дело в нем! Да и в долю, скорее всего, Микула возьмет к себе зятя. Нет, ей, дочери простого гончара со скромным достатком, такого, конечно, Онфиму не предложить. Только любящее сердечко, да славу первой красавицы околотка*.

И вспомнилось, что вдруг Онфим переменился, не стал подходить к ней на летних забавах. А потом и совсем исчез. Вот тогда и послала Любава ему берестяную грамотку с братом младшим Данилкой:

«Что за зло ты против меня имеешь, что не подходишь?

Неделя же целая прошла совсем без тебя. Если бы тебе было любо, то ты бы примчался...»

Как же кляла себя сейчас Любава, что послала эту грамотку. Ан близок локоть, да не дотянешься. Свернув на узкую улочку, пошла потише. И вдруг навстречу ей вылетели два нарядно одетых всадника, по виду дружинники. Любава прижалась к забору. Всадники пролетели мимо, но один из них обернулся, белозубо сверкнув улыбкой. Видно, приглянулась. И у Любавы стало светлее на душе.

Небо сияло лазурью, в изумрудной промытой недавним дождем траве солнечно золотились россыпи одуванчиков. Слышался мелодичный перезвон колоколов. До чего же мил белый свет! Да, ну его, Онфима! Стоит ли страдать из-за корыстолюбивого. Встретит еще, чует ее сердечко, верного ладо долгожданного. Ведь ей всего-то шестнадцать весен минуло.

Поправив венок и перекинув пушистую косу на грудь, пошла скоренько домой, родные-то, наверное, совсем заждались...

__________________________________________

* В описываемые времена окрестности, округи, обозначались словом «кон», но, что бы не запутывать читателей, автор остановился на варианте возникшем немного позже - «околотка».

В русском языке слово «кон», от которого происходит термин «конец», до сих пор имеет два значения – им обозначают рубеж, предел, но оно служит и синонимом слову «порядок». Мы привычно вкладываем в слово «конец» обозначение окраины, части целого, говоря, например, «Новгород делился на пять концов».

Текст письма адаптирован к современному пониманию.