Это был особенный, долгожданный вечер, и я помню его до самой маленькой детали.

Я сгорала от нетерпения и волнения, на каждом шагу умоляя время течь быстрее.

Нестерпимо хотелось к Нему.

Предвкушение плескалось у самых краев, переполняя и заставляя пальцы нервно дрожать.

Я представляла, как Он позволяет коснуться наконец, и зажмуривалась от удовольствия при мысли о том, какой будет Его кожа под пальцами.

Я не могла поверить, что все это происходит.

Наконец-то.

Все ожидания вознаграждены...

Глупые слезы вдруг набежали на глаза.

«От счастья... конечно же, от счастья», – решила я.

Кто еще был удостоен чести возлежать с Безликим?

Из всех, кого я знала из нашего Гнезда, Безликий протянул руку только мне, тем самым удостоив чести и воспитателей. Отмахнув любую грусть и тревогу, я решила, что ничему не позволю испортить наконец случившийся вечер.

Две служанки обтерли меня после купания и закололи волосы, а затем набрали небольшими пригоршнями масло и нанесли его на кожу, делая благоухающей цветами и сухими травами. После этого, так и не дав одеться, провели в покои, где оставили одну, не сказав ни слова.

Посреди неярко освещенной комнаты стояла огромная кровать под прозрачным балдахином.

Я помню, как при взгляде в ту сторону что-то тревожно сжалось в груди, и, хоть я и была одна, появилось странное желание прикрыться, будто за мной наблюдают.

Я огляделась.

Больше никого и ничего в комнате не было.

Обойдя кровать, я остановилась у распахнутого окна, выходящего в сад.

Закат за окном разливался по небу всеми цветами терпкого южного вина. От темно-бардового до розового на самой кромке внизу, где край неба стыдливо касался земли. В самой же темноте неба, наверху, короной мелькали звезды.

Я улыбнулась.

Ночь сегодня – моя повелительница, а я – ее раба.

Нет, мы оба станем рабами Ночи и Любви.

Теплый порыв ветра принес из сада медово-пряные запахи спелых фруктов, нагретых под солнцем за день, и нежные ароматы цветов, закрывающих к ночи свои благоуханные лепестки, наполняя комнату теплом и смешиваясь с аурой моего ожидания.

Легкое дуновение ветра заставило кожу покрыться мурашками.

Или это мысли о том, какой Его кожа будет на вкус под моим языком?

Поежившись, я обняла себя за плечи и прошла к кровати... замерев рядом, не решаясь пробраться внутрь.

Мне совсем не было страшно, но волнение в груди пылало все больше, заставляя злиться на себя.

Понимание, что я могу испортить лучший вечер в собственной жизни, оказалось невыносимо.

Я приказала себе успокоиться и вести себя как женщина, а не напуганная маленькая девчонка.

Минуты ожидания казались бесконечными. Самые последние, они удлиняли время на вечность, но я привыкла.

Ожидание – это то, чему я научилась.

Постепенно мне понятно, что все идет так, как надо, и уже нет пути назад.

Я хотела быть Его и стану.

Это – самое правильное, что я знала о своей жизни тогда.

Это – единственное, о чем я хотела думать.

О Нем.

Моем Безликом.

Тогда же на губах появилась мечтательная улыбка, а все тело расплылось, словно желая раствориться и смешаться с терпким запахом, заполнившим комнату. Слабость наполнила голову тяжестью и леностью, а тело словно впитало в себя всю сладость южной ночи.

Мне казалось, что вся я закутана во множество тонких покрывал, сквозь которые смотрю вокруг, и я уже не помнила, как оказалась на кровати.

Рядом уже был Он... но я не увидела Его, только почувствовала касание, от которого дрожь пробежала по всему телу. Такое сладкое, что хотелось еще, и Он это знал, потому ласкал мое тело неумолимо. И не было даже сил поднять тяжелую голову от постели, посмотреть Ему в глаза сквозь дымку вуалей, как я всегда хотела, любить, утопая в зеленом взгляде. Как не было сил поднять руки, я могла только погружаться в Его нежность, задыхаясь.

Впитывать каждое прикосновение кожи к коже, становясь еще пьянее.

Принимать каждую ласку как дар, как награду за ожидание, за молчание, за каждую минуту, что я ждала.

Сквозь тяжелые веки я пыталась всмотреться в Его лицо и видела только расплывчатый силуэт, к которому тянулись мои руки в желании быть еще ближе. Но Он отбросил их, заводя мне за голову и удерживая, пока продолжал утверждать господство над моим телом, не давая шансов возразить, мягко принуждая раскрыться перед ним.

Да и мыслей о том, чтобы противиться, у меня не было.

Ни одной мысли.

Прервав свои ласки, Он навис сверху надо мной, беззащитно раскинувшейся перед Ним. Протянул свои пальцы к моим рукам, коснулся рта, заставляя почувствовать сладость, побуждая вкусить еще больше... сводя с ума. Притянул мои бедра ближе к себе, выше, пока наши тела не соединились в одно. Пока слезы не брызнули из глаз, и я не смогла сдержать вскрик.

Счастье.

Я хотела видеть Его в этот момент, но, даже открыв глаза, не смогла рассмотреть лицо сквозь слезы и дымку перед глазами.

Хотела, чтобы Он видел: я вверяю Ему всю себя.

Отдаю все, моля только о взгляде.

Мне казалось, что мы одни на целом свете, и больше нет никого и ничего.

Нет ни этой кровати, ни комнаты.

Лишь эта ночь, и мы любим друг друга, пока не улетаем высоко, где небо дарит нам свои звезды.

***

Среди звезд рассыпаны частицы памяти, мелкие крапинки, искры воспоминаний от первой встречи до сегодняшнего дня.

Самая яркая и самая дальняя звезда – такая.

Узкая темная комната с высокими потолками, где – я помню – мне было страшно. Я не могла остановить свои рыдания, страх и голод скручивали все внутренности в один отвратительный душащий ком.

В клетушку не проникало ни капли солнца или свежего воздуха, все кругом было пропитано гнилью. Казалось, ее можно черпать из воздуха ладонями.

Мы находились тут, в этой тюрьме, рядом. Она – девочка, такая же, как я, была совсем плоха, и я боялась, что она умрет прямо тут, рядом, и никто даже не заметит.

Вдруг дверь резко распахнулась, и с улицы внутрь проникли режущие лучи света. От них болели глаза.

На пороге оказались двое, они меня пугали, и я старалась унять рыдания, чтобы, возможно, на меня не обратили то внимания, которое нацелено на девочку в грязном платье на полу лачуги.

Я забилась в дальний угол, стараясь стать незаметной... невидимой, маленькой песчинкой, и кажется, мне это удалось.

Про мое нахождение словно забыли, доказательством тому осталась открытая дверь, через которую бил слепящий свет, открытая и без единой преграды.

Двое вошедших стояли над телом девочки и о чем то переговаривались. Мне было страшно смотреть в их сторону, но глаза улавливали все происходящее. Их недовольство, бездыханное маленькое тело у их ног... открытую настежь дверь.

И в единый момент, не позволяя себе ни мысли сомнения, я выбежала наружу. Не дав себе разглядеть дороги, просто понеслась вперед сломя голову, не оглядываясь, и дикий ужас подстегивал меня.

Я понимала, что оказалась на многолюдной улице, среди множества людей, где запахи, цвета и голоса обрушились на меня внезапно... окружили меня в пестром водовороте, но пыталась не обращаться на внимание. Просто юлила сквозь толпу, стараясь оказаться как можно дальше от злых людей.

Я бежала, не чувствуя земли под ногами и не разбирая дороги, пока не врезалась в непреодолимую преграду и не упала назад, в тротуарную пыль.

Сбитая с толку, поспешно поднялась, чтобы бежать дальше, еще быстрее, лишь нехотя взглянув на то, что стало причиной моего падения.

Никогда не забуду.

Темная мантия скрывала высокую фигуру, и чтобы увидеть лицо, мне пришлось закинуть голову.

Я с диким восторгом воззрилась на золотое изваяние, не в силах отвести взгляд, понимая, что позади похитители, и меня, возможно, скоро догонят.

Но я ничего не могла поделать.

Он притягивал взгляд, словно магнитом.

Я могла лишь сверху вниз смотреть, как Он тоже обращает на меня свое внимание, и чувствовать так много всего сразу, что не смела понять ничего.

Не замечала я ни расступившуюся кругом шепчущуюся толпу, ни топота приближающейся погони.

Только Его.

И я не знаю до сих пор, что прочитал или увидел Он в моих мыслях, чтобы захотеть спасти маленькую, покинутую всеми девочку.

***

Моя жизнь изменилась в одночасье.

Я могла бы считать, что произошло чудо, так разительны были отличия между той лачугой, в которой я провела свои первые дни на Острове, с большим белым домом, в котором я стала жить тогда, с красивым садом, полным тайных закутков и лабиринтов.

И я понимала – чудо на самом деле произошло, совершенно независящим от меня образом.

Вероятно, все кругом должно было казаться мне сказкой: я засыпала на теплой чистой постели, имела возможности гулять ближе к вечеру перед ужином, могла общаться с такими же девочками, как и я, а вместо злых надзирателей получила ухоженную, хоть и строгую, синьору.

Но день ото дня я грустила все больше и больше, и иногда все казалось мне нереальным и случившимся во сне. Или даже, может быть, я, как и та девочка, давно умерла, и сейчас на том свете?

Тоска поселилась в моем сердце.

Мне были безразличны и распрекрасные наряды, и куклы, и радужные ленты, и заколки с самоцветами. На заботу и терпение, которые, несмотря на все мои проделки, оказывали мне воспитатели, и все возможности, что открывались передо мной – обучение музыке, танцам, этикету.

Первое время я оказалась просто невозможным ребенком.

Отказывалась от еды, любые просьбы о соблюдении распорядка в доме игнорировала.

Я так надеялась, что непослушная ленивая девочка будет им не нужна...

Моя воспитательница говорила, что никогда еще не сталкивалась с такой непокорной и капризной девчонкой. А я ждала, я мечтала, когда придут и скажут, что скоро приедут родители и заберут меня домой. Хотя почти не верила в это, но хоть во что-то я должна была верить, мне просто это было необходимо.

Я хотела чтобы меня забрали, чтобы я больше не находилась среди чужих незнакомых мне людей, которые хоть и не были пиратами, но все равно пугали меня.

Я хотела домой.

Не было и дня, чтобы я не рыдала, вспоминая близких, свой дом и знакомую беззаботную обстановку, где я – любимая дочка, где мама заботится, а отец оберегает.

Мысли о побеге быстро развеялись – сбежать просто не представлялось никакой возможности.

На каждом шагу нас сопровождала охрана, а высоченный забор всегда обозначали закрытые ворота.

***

Я помню, когда все это кончилось.

Весь мир после этого происшествия поменял полюса, сместил все ориентиры.

Изменил меня саму.

В один из особо жарких дней я помню, как пряталась в самом отдаленному углу сада, который успела изучить за последнее время достаточно хорошо. Тоска по дому и детская наивная вера в то, что меня непременно заберут домой, прошла, оставив после себя тягучую пустоту, которая иногда саднила внутри, чаще всего ближе к ночи, но страсть к непослушанию не прошла.

Нет, я не была покорной безмозглой девчонкой, которая не может сама решить, что она хочет делать. Моим самым нелюбимым словом оказалось – "нужно", а насущным – "хочу". И сейчас, пока все занимались в доме, я хотела гулять по саду, даже не представляя, будут ли меня искать, или, в конце концов, махнут рукой, как я и мечтала.

Я услышала голос, точнее, это был разговор, говорили двое.

Мне стало любопытно услышать то, что не предназначено для чужих ушей.

Забравшись в ближайшие кусты, за которыми, по моим предположениям, и шел разговор, я вся превратилась в слух, стараясь при этом не шуметь.

И увидела его.

Горло перехватило, и сердце понеслось вскачь, как тогда на рыночной площади.

Мой Спаситель.

Сейчас я готова была броситься к нему, только чтобы понять, не врут ли мои глаза, реально ли то, что я вижу.

Я не смела и шелохнуться, только рассматривала фигуру.

Темная мантия закрывала его полностью от капюшона до свободно развивающегося края плаща, не давая никакого представления о том, какой он из себя.

Ко всему прочему, рассмотреть лицо не было ни малейшей возможности, это усложняла маска от лба то подбородка. Как и при первой встрече, при взгляде на нее у меня захватило дух.

И я все смотрела, и не могла оторвать взгляд, чтобы понять – он ли это.

В моих воспоминаниях он казался мне выше и, возможно, был худее.

Я сомневалась, ведь под маской мог скрываться кто угодно.

И еще поняла, что почувствовала бы разочарование, если бы это был кто-то другой.

Мое внимание было полностью сосредоточено на нем.

Я совершенно не замечала ничего вокруг, занимаясь тем, что улавливала ноты его голоса, жесты.

Все смотрела и смотрела, чтобы увериться, что это на самом деле он.

В замутненный воспоминаниями и мечтами мозг, как смертоносная стрела, проник звук шипения. Заставил подпрыгнуть на месте, инстинктивно, в желании оказаться как можно дальше от угрозы.

Не помня себя от дикого ужаса, я выскочила из кустов. В тот момент – не отдавая отчета в том, что я делаю, и не понимая, что это могло бы быть смертельной ошибкой. Я лишь стремилась быть как можно дальше от змеи, которая, как оказалось, так удачно наметила свою цель – меня.

В следующий миг я обнаружила свое присутствие, упав почти к его ногам. В ужасе от всего происходящего, зажмурилась. Оцепенела от страха не в силах смотреть, не в силах осознать, что я сейчас наделала, и какое наказание может последовать.

Помню, как над головой прозвучал его слегка насмешливый, тягучий голос:

– Так вот, кто эта маленькая змейка, не сумевшая поймать свою добычу...

***

Вопреки своему обычному виду, в тот раз я приоделась.

Новое платье. Аккуратная прическа. Все признаки озорства скрыты – на коленках – непривычно высокими чулками, на руках – свободными длинными рукавами.

Моя воспитательница, казалось, была мной довольна, но мне все равно – я не замечала ничего вокруг, все мысли мои устремлены к назначенной встрече.

Встрече с ним.

И я вздохнуть не могла от волнения, а с лица не сползала улыбка.

Подойдя к зеркалу, решила оценить свой вид, что было для меня большой редкостью. Непривычное для самой себя поведение смущало и озадачивало... но ведь ко мне никто и никогда не приходил раньше – успокоила я себя тогда.

Светлые волосы оказались убраны вверх, от плеч и шеи, и лишь пару непослушных кудряшек выбивались на затылке. Платье – все в легких кружевах и лентах – придавало мне какой-то совершенно кукольный вид. В длинной хоть и просторной юбке нельзя было забраться на деревья или лазить по кустам.

Я вдруг восполнилась одновременно гордостью и чувством противоречия.

Меня впервые одели как женщину, но в таком наряде я могла лишь сидеть, поправляя оборки, или не спеша прогуливаться по вымощенным тропинкам, боясь запутаться во всех этих лентах.

Мои мысли подтвердила и синьора, сказав, что лучше мне просто сидеть как можно спокойнее и вести себя не как злобный пират, а быть очень милой и любезной с Господином, не перечить ему и не спорить.

Я внимала каждому ее слову и готова была в ту же минуту нестись в нетерпении на встречу со своим спасителем. Но когда сказали, что господин прибыл, я под внимательным взглядом синьоры проплыла в сторону сада, прилагая все усилия чтобы выглядеть изящно и не сорваться на бег.

И когда я сидела там, в саду, мне казалось, что под его взглядом из-под маски все лучи солнца обращены только ко мне.

И тысячи мыслей со скоростью света рождались в голове, однако я не смела даже слово сказать, лишь в оцепенении осознавала, что он рядом.

Разговор вначале не клеился, когда он ждал моего ответа, мне было страшно даже поднять взгляд.

Его внимание оказалось всецело направлено на меня, он пришел специально ко мне, и от волнения я готова была лишиться чувств.

Увидеть его так близко и можно даже коснуться – лишь протяни руку...

Постепенно завязать разговор становилось все проще.

Он спрашивал про то, как мне живется, какие интересы у меня возникли за эти годы, и я, смущаясь и робея, стала ему рассказывать, даже хвалиться тем, как ловко умела увиливать от своих обязанностей.

Сгорая от любопытства, я мечтала увидеть выражение его лица во время нашего разговора, понять, что за человек сидит рядом. А ведь воображение присваивало ему самые лучшее черты, самые правильные мысли...

Когда он спросил, какой мне хочется подарок – просьба привела меня в восторг, заставив захотеть одновременно всего и сразу.

Но выпалила я только одно слово – «Сказки».

Я смутилась потом, но поняла, что слова уже не вернуть.

Я так боялась его насмешки, или что он посчитает меня совсем маленькой или глупой.

Что больше не захочет прийти.

– Хорошо, у тебя будут сказки. Но обещай, что будешь читать все, что я тебе принесу, – ответил он.

Я помню, как всю ночь думала о нашей встрече, особенно о ее завершении, и обещала себе обязательно сказать ему в следующий раз, возможно вызвав улыбку, которую все равно не увижу, что когда я была совсем малышкой, моя кормилица рассказывала мне удивительные сказки. И те истории, что он принесет, будут напоминать мне о далеком потерянном доме.

На следующее утро у моей постели стояла стопка книг – сверху, в яркой красной обложке – книга сказок Древних.

Я не могла поверить глазам своим – он не забыл, все это мне.

Я была счастлива!

А открыв книгу, я увидела кольцо на тонкой цепочке, и сердце пропустило пару ударов.

***

Каждый раз с тех пор, стоило мне дочитать последнюю книгу, я получала все новые и новые истории для своего жадного ума. Со временем – узнавала все больше сказок, с возрастом уже перестав различать, где сказка, а где быль. А еще читала про цветы и травы... как их лучше сажать, как ухаживать, и когда с какого куста собирать листья, плоды или цветы.

Неожиданно для самой себя появилось желание самой выращивать растения. Теперь в подарок – скромно потупившись под его взглядом – я просила семена, которые, как мне казалось, ОН с особым удовольствием привозил, после расспрашивая про успехи. Я считала для себя особым удовольствием рассказывать ему про свое увлечение.

Хоть в маску вглядываться было бессмысленно, в его голосе я слышала одобрение, а простой кивок головы значил для меня так много. Теперь вся жизнь моя имела смысл.

Он наполнил ее смыслом.

Он мне его дал, и он им стал.

Я засыпала, думая о Нем, решая, какой сюжет в книге сказок перескажу Ему в попытке вызвать интерес своими замечаниями к примитивному сюжету или недалекому герою. Решая, про какую из своих шалостей Ему можно рассказать, вызвав смех – некоторые мои похождения его веселили и мне казалось, в такие моменты Он хотел коснуться – щеки или волос. Но никогда не делал этого. Как бы ни было, эти мысли вызывали дикий трепет, от которого смущение захлестывало, а любопытство только распалялось.

***

Странные незнакомые ощущения не проходили и лишь усиливались от встречи к встрече. Заставляли меня то погружаться в дикую эйфорию от минут, проведенных вместе, то впадать в полное бессилие и одолевающую душу неясное томление.

Те минуты встреч заполняли собой мою жизнь.

Только о них я думала, только ими после и жила.

От встречи к встрече все новыми минутами.

Как-то раз, помню, войдя в комнату, я застала стайку веселых девиц, что-то оживленно обсуждающих и хихикающих больше обычного.

Я с интересом приблизилась. Одна из девушек, миниатюрная блондинка с бирюзовыми глазами, привлекла к себе всеобщее внимание, рассказывая о встрече с господином.

– Целует мне руки и еще... – наклонившись к слушательницам ближе, она прошептала что-то и весло залилась смехом, как и другие.

Время от времени подобные разговоры возникали среди девушек, с каждым годом все чаще и чаще, хотя меня они мало интересовали.

Вот и тогда, поняв, о чем речь, я засобиралась уйти и отвернулась.

– А-а-а-а, – тягучий голос позади заставил обернуться, – фавориточка Безликого не удостоит нас ничем интересным?

– Наверное, и рассказать-то нечего, – за спиной послышались приглушенные хихиканья. – Про книги говорят и цветочки, вот интерес!

Ко мне всегда было особое отношение, как к подопечной Безликого – и от воспитателей, и от других воспитанниц. Время от времени кто-то решал, что может потыкать в меня, как удобную мишень, унизив которую, непременно возвысишься в глазах других. Но все нападки я с легкостью отбивала, ведь острый язык не давал спуску.

В этот раз внутри неприятно кольнуло.

Задело за живое, то, от чего сама отмахивалась и закрывала глаза, но в тайне даже от себя – желала.

Стыдилась и хотела.

Превозмогая желание вцепиться говорившей в волосы, я величественно удалилась, не удостоив никого даже взглядом.

Мне захотелось побыть одной, по-глупому расплакаться из-за обиды на весь свет, совсем по-детски.

Неужели я плоха?

Почему недостойна нежных касаний и поцелуев?

Я знала, что красива, значит, дело в другом.

Неужели он видит во мне всего лишь ребенка?

Едкая обида проникла в сердце, маленькая капелька, но и она смогла отравить.

И вот тогда я встала перед зеркалом обнаженной, зажмурившись, и только потом, набравшись смелости, взглянула на себя в полный рост.

Узенькое тельце теперь не казалось детским. Я вытянулась и округлилась, стала более женственной, приобретя мягкие линии. Кожа была светлая, почти прозрачная, и на бедрах и ключицах видны тонкие косточки. Грудь вызывала больше всего интерес, ее раньше не было, а потом она начала болеть и расти. Под кожей словно оказались маленькие камушки, и их можно было почувствовать пальцами, если сжать.

Я не могла взглянуть в зеркало на свое красное от смущения лицо.

Неловко было рассматривать саму себя, но мне хотелось представить, что мог видеть он.

Чего могло не хватать во мне?

Я обернулась.

Светлая коса до середины спины... округлые ягодицы... стройные ноги с небольшими ступнями.

Я взглянула на свои руки, подняв их к лицу.

Аккуратные маленькие кисти.

Но, видимо, не вызывают желания их касаться и целовать.

Почему?

***

Следующего визита я ждала, находясь в предвкушении и стойкой уверенности, что стоит мне лишь высказать просьбу, как все мои сомнения в непривлекательности будут развеяны.

Казалось, он сразу понял, что со мной что-то не так.

Я помню тот наш разговор, будто мы вчера сидели в беседке среди кустов камелий.

– Что с тобой, цветочек?

– Я хочу, чтобы вы меня коснулись, – сказала я, не осмелившись поднять на него взгляд.

Подумалось, что желание было неожиданным для него, и это меня удивило.

– Время сказок закончено?

– Просто мне должно быть, что рассказать другим...

Взглянув на него – в то же мгновение поняла, что допустила ошибку.

– Я же просил тебя, цветочек, никогда не врать мне.

Он знал каким-то чудом, как и всегда.

Читал меня, как я сама читаю книги, понимая все мотивы и мысли ее героев.

Знал, что эти самые сокровенные моменты я не отдам никому, не расскажу, не позволю себе делиться, высмеивая его сентиментальность или нежность.

Свою робость.

Это нужно мне, и это было бы только мое.

Я хотела знать, что он тоже хочет коснуться.

Просто понимать, что это возможно хоть когда-нибудь.

***

Я не оставляла надежды, что мой Безликий поймет – мне нужно так немного и это так важно для меня, что несмотря на любые причины, по которым до этого Он не касался, станут неважными. И Он одарит меня прикосновением.

Мне просто хотелось знать – Он рядом, и ему важны мои желания.

Иногда мне казалось, что все это глупые капризы, ведь все было так хорошо...

Но я врала самой себе.

Последнее время меня часто одолевали сомнения.

Зачем я Ему?

Кем Он хочет, чтобы я была?

Всю свою сознательную жизнь я старалась соответствовать его ожиданиям. Он творил мою жизнь и меня. Мне оставалось лишь идти тем путем, который Он указывал, слепо доверяясь Ему на каждом шагу, отдавая всю себя и совершенно не представляя, что будет дальше.

Я могла просто надеяться, что Он всегда будет рядом, не оставит одну, ведь на всем этом пути – Он один мой компас.

Я лелеяла надежду, что смогу достучаться до Него, раскрыть свои переживания, превозмогая страх снова быть отвергнутой, и девичью робость.

Но встречи все не случалось.

Дни шли, и каждый следующий был бесцветнее и бессмысленнее предыдущего.

Но я знала, он все равно придет.

Я так хотела, чтобы он был рядом...

***

Мой мир рухнул внезапно.

В уединенном конце сада, в тени высокого дерева, которое успела за годы своего детства облазить до самой макушки, я читала.

Раскрытая книга лежала на коленях, хотя я вряд ли видела хоть букву, поскольку была погружена в свои думы и прибывала где-то далеко.

В действительность меня вернул знакомый, приглушенный маской голос.

Я не поверила своим ушам, так часто я мысленно была с Ним, что наяву не сразу поняла – Он где-то рядом!

Может, ищет меня!

Он пришел!!

Не помня себя от радости, я буквально подскочила в намерении бежать к Нему. И пусть это выглядело как угодно неподобающе и неприлично, я не хотела сдержать свои эмоции.

Не успела я сделать и шага в своем устремлении, как увидела...

Вдоль тенистой аллеи деревьев прогуливался Он, держа за руку и притягивая к себе девушку, а она смущалась и одновременно вся светилась счастьем.

Мне захотелось провалиться сквозь землю, вниз, в самую глубокую впадину океана.

Туда, куда упало, покатившись, мое сердце.

Быть свидетелем Его встречи с другой... я не смогла бы придумать себе пытку смертельней. До сих пор это воспоминание заставляет меня чувствовать боль в сердце.

И та встреча была только лишь частью того, что должно было произойти.

***

Я была рада, что сумела тогда остаться незамеченной.

Мне так не хотелось, что бы кто-то – и в первую очередь Он – видел меня такой. Сломленной, покинутой всем светом и разбитой.

И все свои переживания я проживала только сама с собой.

В то время я никогда особо не стремилась к общению, подруг или близкого человека, на чью поддержку я могла бы рассчитывать, рядом не было. Я делилась всем только с Ним, но что делать, если именно Он был причиной моих переживаний?

Вечером, оставалась одна, я часто вспоминала маму.

Ее полузабытый образ всплывал каждый раз, когда невозможно было сдерживаться и слезы готовы были хлынуть потоком.

Я представляла – что, если бы она была рядом? Говорила бы мне, как любит? Успокаивала бы и сидела около, с любовью гладя меня по волосам? В ее глазах я бы видела, что все будет хорошо...

Мама, мама, мамочка...
Наговорившись до слез с тишиной, я проваливалась в зыбкий сон без сновидений.

***

Я все еще продолжала ждать, какой-то маленькой частью души, что Он придет ко мне.

И от мысли, что в это время Он гуляет где-то по саду с другой... касается ее, может, даже целует или позволяет ей коснуться, я буквально умирала. Мне хотелось, чтобы она корчилась от боли и страданий. Вероятно, я так мало значила, что вряд ли мое присутствие в Его жизни могло повлиять хоть как-то на ее счастье.

Фигура и лицо девушки отпечатались в моей памяти, и я решила узнать любым способом, кто моя соперница, как ее зовут и сколько ей лет, а так же давно ли к ней ходит Безликий. Мне до жути хотелось знать, о чем они разговаривают, что она говорит ему, и почему же с ней интересней.

Я понимала самое главное.

Он ее хочет.

Как женщину, как ту, с которой делят постель.

И ненависть, заполняя сердце, разливалась по венам с каждым ударом.

В попытках найти причину и что-то понять я много думала. Самым простым способом тогда мне казалось – стать похожей на нее.

Я обратилась к моим книгам. Быть может, там написан способ сделать волосы темнее, превратив светлые кудряшки в смоляного цвета волны? Или указано, как сделать талию тонкой, а грудь пышной и высокой? Но там не было ни одного из этих способов, а сколь много я ни узнавала бы про нее, я не могла ей стать.

Она любила рисовать акварели и танцевать, читала бессмысленные стихи и была до скукоты правильной и послушной всегда.

А еще любила кремовые пирожные.

Но мои книги могли дать дельный совет.

***

После отравления она провалялась в постели две недели.

Нет, я не чувствовала ни капли сожаления, что сделала это.

Я мечтала во что бы то ни стало расстроить их встречу, и у меня получилось.

К этому прибавлялось чувство восторга за то, что у меня получилось сделать описанный в книге порошок самой. Пару дней я была сама не своя от предвкушения встречи, которая, я была уверена, ждет меня.

В тот день синьора позвала меня и смотрела на меня с недоверием, хотя ни одного дурного слова мне не сказала.

Никто и не подумал считать меня виноватой в отравлении какой-то девчонки, если учесть, что я даже не знала о ее существовании.

***

С громко стучащим сердцем я приближалась туда, где меня ждал Он.

Дыхание замерло в горле, когда я поняла, что Безликий стоял у кустов с теми самыми ядовитыми ягодами, чьи семена я использовала. И если еще миг назад я наивно верила, что никому в голову не придет, кто стал причиной нездоровья юной прелестницы, сейчас они развеялись как дым.

Тогда я не осознавала, но теперь понимаю, насколько фатальными оказались эти события, и как мало шансов было их избежать.

Я никогда не видела Его лица, а по маске сложно было читать эмоции.

И в этот раз я не могла понять, зол Он, взбешен или равнодушен ко всему.

Мой Безликий пришел.

Я все приняла бы как должное, как наказание за содеянное.

Я видела Его.

Сердце переполнял триумф и ликование. Все произошло так, как я и хотела – вместо нее Он теперь рядом со мной.

Я смогла сделать так, что Он пришел ко мне, а ее не может увидеть.

Я все была готова принять от Него, только не безразличие и равнодушие.

– Зачем ты это сделала? – Он стоял так близко, что я казалась себе несчастной песчинкой рядом с высокой фигурой.

Так сложно было сейчас говорить с этой безликой маской, а Он казался совсем чужим и происходящее не настоящим.

Трепет переполнил меня, и лишь спустя пару мгновений справившись с волнением, я смогла ответить:

– Я сделала это ради Вас.

– Ради меня ли? Разве обо мне ты думала? Только о себе.

Я понимаю, Он был прав тогда.

Как бы горько от этого не было, тогда я только начала познавать новые грани чувств.

Это ревность привела меня тогда в сад.

Это ревность сказала сделать порошок, чтобы отравить девчонку.

– Я на все готова ради вас.

– На все? Даже убить?

Его вопрос застал меня врасплох, ударил наотмашь прямо по лицу, не дав опомниться.

Я знала, что должна была ответить за сказанное.

Горло сжало и, проглотив колючий комок, я еле смогла выговорить.

Ревность привела меня ко лжи.

– Да...

А потом Он просто исчез.

***

Его не стало, и жизнь моя как будто тоже перестала существовать.

Я осознавала это день ото дня все отчетливее и необратимее.

Понимала, что все, что я могу делать сейчас – это только ждать и всю свою жизнь тогда подчинила этому ожиданию, которое день ото дня пробуждало во мне веру. Она рождалась с восходом солнца, крепла к полудню и умирала, когда небо на закате становилось цвета крови.

Но наступал новый день, и она восставала вновь.

Он придет.

Он не бросит меня.

Он ведь так нужен мне.

В Нем был весь мой смысл – в наших встречах и разговорах, в книгах, и том, что, как я думала, всегда ждало меня в будущем – быть рядом с Ним, стать близкой Ему по-настоящему.

Но тихий злой голос внутри нашептывал другое.

Под покровом ночи он всегда ждал, чтобы добить.

Да, мой Безликий был всей жизнью, но я для него – лишь малой частью огромного мира.

Я – лишь та часть, которую можно без труда заменить или забыть о ее существовании, что Он с легкостью и сделал.

Эти мысли временами доводили меня до полного отчаяния. И пусть каждый день я переступала черту отчаяния, чтобы родилась вновь надежда, я все больше погружалась в тоску.

Она въедалась прямо в сердце.

Глубоко...

Прорастая корнями по венам, печаль стала моей частью, и в один день я решила ее выпустить.

***

– Все? Даже убить?

Мой безликий не любил, когда ему врут.

Я соврала... Соврала.

Смогла бы?

Чтобы Он был рядом.

Смогла бы?

Чтобы быть уверенной, что не покинет.

Смогла бы?

Чтобы знать, что любит...

Иногда, оборачиваясь назад, я не могу понять, судьба ли так причудливо сплела узор моей жизни, или я сама, своими руками вью эти нити.

Я увидела Его, когда всякая надежда приносила больше боли, чем радости.

Когда поняла – больше не совру ему никогда.

Когда поняла – если Он спросит, больше не придется врать.

Он входил в дом, и я увидела Его.

Нет, это был лишь край мантии, скрывшийся вслед за стремительными шагами в дверном проеме, но пальцы моментально онемели, а глаза наполнились слезами.

Я просто не могла контролировать себя.

Дрожь сотрясала тело.

И не могу сказать, был ли кто-то рядом в тот момент.

Я могла думать только о нем.

О том, что Он рядом, совсем рядом.

Что можно, что хочется бежать к Нему.

И так желается, чтобы Он ждал, раскинув объятья.

Но темная мантия скрылась, и меня переполнил жуткий страх, что Он может просто уйти.

Опять.

Он должен был знать, что я тут.

Должен.

Голова закружилась, ноги сделались ватными и я, закрыв глаза, закричала. Боясь, что он просто уйдет... не услышит меня, не узнает...

– Я готова!! Готова... на все!!

Я кричала, орала, пока голос не осип и не превратился в шепот.

А когда могла только шептать, я говорила и говорила, не понимая, слышит ли меня хоть кто-нибудь, не в силах остановиться. Как молитву, как самое заветное желание, повторяла:

– На все. На все. На все. Ради Тебя, мой Безликий.

И в этот раз я не врала.

***

То утро стало знаменательным для меня.

Я проснулась одна, к своему великому разочарованию и, судя по яркому солнцу, уже был день.

Я решила еще немного понежиться в постели, вспомнить все события прошедшей ночи... и, стараясь погрузиться в сладкие воспоминания, все больше понимала, что кроме необычных новых ощущений, которые хранило мое тело, я мало что помнила.

Это озадачивало, но безмерное счастье переполняло меня.

Мой Безликий... сделал меня своей.

Я отдала Ему всю себя и теперь принадлежала ему полностью.

Помню, как была счастлива тогда осознавать, что я теперь – женщина.

Его женщина.

И все, что было до этого, я решила считать просто неважным.

Он знал, я достойна доверия, достойна быть рядом.

От мыслей, что я так и не видела Его лица я отмахиваться.

Старалась вспомнить хоть что-то, но виски пронзало болью.

Закрыв глаза, я могла вспомнить только полумрак, ласковые руки, и молодое крепкое тело на простынях рядом и во мне.

Больше ничего.

Мгновенное разочарование я решительно отбросила.

Это была лишь наша первая из множества ночей, и я была уверена тогда, что еще успею удовлетворить свое желание касаться Его, целовать, как мне хотелось бы, клеймя поцелуями так же, как и Он клеймил мою кожу.

Как наивна я была тогда, как, наверное, бывает каждый, кто решает, что знает все предначертанное судьбой и ждет скорейшего ее осуществления.

На постели рядом с собой я увидела записку – сложенный в несколько раз лист бумаги с красивыми буквами. А взяв письмо в руки, увидела, что под ним лежит маска. Светлая кожа и изящный рисунок – я обвела его пальцами, любуясь. Белый цветок в самом его расцвете был нарисован длинными штрихами, а сама маска украшена лепестками.

Взяв ее за ленты, я приложила предмет к лицу, пытаясь завязать шелковые ленты. Вдоволь позабавившись и расположившись удобнее на постели принялась читать послания, глядя на него через прорези.

Доброе утро, цветочек.

Надеюсь, голова больше не кружится, и ты чувствуешь себя прекрасно. Прости, но так нужно было сделать. Уверен, что маска тебе идет, и обещаю сказать это лично вечером. Сегодня тебе предстоит ответственейшее событие. Надеюсь, ты готова вступить в новый мир и стать его неотъемлемой частью.

Да.

Я была готова, больше всего на свете я хотела стать частью Его мира.

Мира, где мы близки, и где не нужны маски, и никаких преград между нами не будет.

Я тогда еще не понимала, что попала в мир, где если тебе говорят, что доверяют, то не снимают перед тобой маску.

А лишь надевают маску и на тебя тоже.