Карта ролевой игры "Дорогами судьбы"

Много дел у цыгана, когда на стоянку останавливаются.
Лошадей распрячь, почистить, пастись отправить. Упряжь снять, где надо - починить. Возки на месте устроить, шатры поставить, да не только себе, но и вдовым да сиротам помочь. Сыновья у Бара взрослые, сильные, да и отцу далеко до бессильной старости, и своё поставили, и другим помогли. Трое мужчин на один воз - долго ли им управиться?
А вот женщина у них одна - Зора. Да и та сговорена, вот-вот сведёт её жених со двора, одни они останутся. С голода да холода не пропадут, знамо дело, но Арсен знал, что пора ему уже жениться, своё вардо построить. Конь есть, что Арсену принадлежит, да и золото накопленное имеется, не всё отцу тратиться. И девица-то одна уже Арсену в душу запала, казалось бы: скажи он только слово отцу, тот её в миг сосватает, только тянет Арсен чего-то. Убедиться хочет, что не зря засматривается. Что если пойдёт за него она - то не потому что сам Бар просит, а что жених хорош.
Совсем не красавец Арсен, не танцует фламенко, как Тагар, не завораживает огнём и шпагами, как Златан, не очаровывает песнями, как Роман. Скрипка пронзительная его - лишь фон, аккомпанемент для других, более ярких да весёлых.

Сменил Арсен рубаху потную на другую, поярче, как гаджо ожидают увидеть на цыганах, сковырнул грязь, к сапогам прилипшую, скрипку, подругу верную, в руки взял, молча с отцом рядом пошёл.

Все идут, и он идёт. И она идёт. То и дело мелькает край юбки, да голос слышится. Из тысячи этот голос узнать можно. Старается Арсен голову не сворачивать, но взгляд то и дело цепляется. Хороша!
Тут же, на дороге, взялся Арсен за скрипку свою. Умеет скрипка тягучие, грустные мелодии играть, но для зрителей, для представления лучше идёт весёлая, задорная, под которую танцевать хорошо. Смычок летает над скрипкой, звук далеко разлетается, манит тех, кто цыган ещё не видит, да уже слышит.

Играет скрипка, бренчит гитара, звучит весёлая песня. Танцуют ромы. Сестра Зора браслетами звенит, улыбкой сияет, юбками цветными машет. Совсем уже выросла, а ведь недавно ещё малявкой бегала вокруг взрослых. Рубина танцует, как огонь горит. Первой красавицей считается табора, только слишком хорошо знает это. А ведь и другие растут да хорошеют, глядишь, и кто другой расцветёт ярче. Тагар и Рустэм пляшут мастерски, но взгляды мужские не они притягивают. Златан да Джанго тоже хороши, с диковинными для крестьян выступлениями. Талэйта и Симза яркими огоньками в толпе мелькают, урожай мелких монеток собир6ают, да оставленных без присмотра мелких вещей - дань их таланту. А уж Вита танцевала - Рубину затмевала. Да не одному Арсену - вон как Тагар смотрит... Как бы не опоздать ему со сватами, если всё же в жёны хочет. Только вот так и не понял он, что у самой Виты на сердце. Жену-то хочется счастливую да довольную, а не заневоленную.

Мотнул головой Арсен, мелодию доиграл, да так и пошёл, со скрипкой неразлучной, по зрителям - плату собирать. Пусть монетами крестьяне не богаты - так им, ромам, в хозяйстве всё сгодится, от еды до старых одёж.

Уходя, Арсен играл тягучую, манкую мелодию, словно оставлял след на дороге, по которому любой желающий до их табора дойти может, новый заработок им принесёт.


- Приветливые... - Арсен был настроен более скептически. - До поры, до времени, пока не начнут на нас вешать пропажу любой курицы, что лиса из курятника утянет.

Проводил Арсен внимательным взглядом отца да пуридаи. Упоминание Виты в таком ключе - как не насторожиться? А ну как сговорят её сейчас за Богдана? Хотя нет, он же старше, отец сначала его женит. Послушать бы, о чём там, в вардо, говорят, но негоже подслушивать ему. Взял Арсен уздечку да инструменты, сел подальше, но так, чтобы видеть, как старшие выходить будут, да новости, если такие будут, сразу узнать.

- Иди, Зора, - зовёт Арсен сестру. - Посиди тут, пока отец с Эйш в нашем вардо засели.

- Не весела ты, сестра, как погляжу, - Арсен смотрит внимательно. Не рада его сестра, однако? Замуж не хочет? Судьбы обычной сестре не хочется, или просто не люб ей жених? Не потому ли и он не спешит сам со сватовством, что не хочет, чтоб и его невеста вот так грустила?

Привычно отставляет ноги Арсен, чтоб юбки по ним не махнули, скверной не замарали. ВИдит, что терзает Зору что-то, да сказать не решается. Просит только рядом быть, да так, что хочется ему сию минуту же запереть сестры в вардо и гнать в шею сватов всех, чтоб не видеть этого смутного и отчаянного бессилия в глазах Зоры. Хороший парень Рустэм, с малых лет они друг друга знают, и собой хорош, и нравом не дурён. Хороший муж будет, добычливый да удачливый, на руку не тяжёлый. Глупое девичье сердце не зазря ли трусит, или и в самом деле не стоило всё затевать?
- Буду, сестра, - обещает он. - Всегда. Знай это. И если обидеть тебя Рустэм вздумает, ему же хуже будет.

Убежала сестра, из вардо смех доносится, а не радостно на душе. Сомнения берут Арсена. Отцу сказать? Отмахнётся ведь. Сговор ведь был уже.

Услышал Арсен зов отцовский, откинул мысли неподобающие, в вардо пошёл.
Стул для старой пуридаи переставил, чтоб всё видела и слышала.

- Нашему товару хорошие руки нужны, - поддакивает Арсен, сверля взглядом жениха. Достоин ли тот? Забава, традициями предписываемая, совсем не забавой кажется.

Поклонился Арсен гаджо, грех на гостей волком глядеть, что не к месту появились. Свидетелями будут, другим расскажут, как у рома сватовство происходит, больше любопытных привлекут, больше монеток другие принесут.

Тут и Вита промелькнула, к другим девушкам в вардо прошла. Всё одно к другому складывается, сестру просватают сегодня, и Арсену можно будет отца порадовать готовностью жениться. Скажет сегодня, не будет тянуть.

Знает Арсен, что сватам так положено - жениха хвалить, нор слова Джанго льют бальзам на душу. Не такой рома Джанго, чтоб врать, друга выставляя лучше, чем он есть. Зря Арсен волнуется. И сестрёнка волнуется лишь потому, что жизнь её меняется.

Нет? Слово, словно камнем, упало в вардо. Опустил Арсен скорбно голову. Почему, сестра? Почему сейчас? Почему не отговорила отца, когда время было, давно ведь знала о сговоре. Котёнком ласковым под бочок села, мысли свои нашептала, как это только женщины умеют. Плохо теперь будет, зол отец будет.
Ох, и зол отец был... И верно всё говорил. Хоть и жалко сестру, но опозорила и себя, и семью, и жениха.
Дёргается Арсен, но не с места не двигается. Зол отец, но дочь всё равно не покалечит, не убьёт. Нельзя ему под руку сейчас лезть, потаскает косу, да отпустит.
Ловит сестру Арсен, и слова отцовские слышит, заранее зная, что тот сейчас скажет. Каменеет лицо. Знает он, что прав отец и в этом. И не дело Арсену за спину брата младшего прятаться, отсиживаться в надежде, что тот вызовется.
- Я старший, отец, - уже не лицо Арсена, а и сердце в камень обращается. Вот делов сестра натворила, глупая. - Мне и ответ держать, мне и честь спасать.

Кто??? Почему Арсен не видел, не приметил, что сестра кому-то сердце подарила? Почему же молчала, глупая? А теперь поздно, не переменить ей судьбу.
Страшная весть, страшнее, чем Зорино "нет" подхватила Арсена, отправляя спасать то, что ещё можно спасти. Им любая тряпка дорога и в дело годится, нельзя пожару дать насытиться их имуществом. Не дай боже до кибиток огонь дойдёт, до самого ценного. Не дай боже кто в огне пострадает.
Встал Арсен рядом с остальными, лопату в руки, из их вардо захваченную, взял, землю кидает, огонь гасит - где щедро сыпанёт, а где и лопатой прибьёт.

Погасили огонь. Не так страшен пожар оказался, как издалека казался. Трава занялась, да тряпки старые. Сел Арсен, где стоял, рукой лоб обтёр. Не столько в саже да гари измазан, как в грязи обычной - земли с водой смешанной.
Сидит парень, прикидывает. Как вовремя пожар случился, в самый раз всех от сватовства отвлечь. Да убытка почти не принёс. Ой, схитрил кто-то из рома. Но, пожалуй, не будет он искать, кто. Хотя ремня вспыпать бы и не помешало - пусть намерения и благие были, но уж больно опасными путями пошли, нельзя с огнём шутить. Гостей, опять же, напугали, ай, некрасиво-то как. Встал Арсен, к гостям пошёл.
- Простите, гости дорогие, - поклонился он, - неприятность у нас случилась. Вы завтра к нам приезжайте, песни послушаете, пляски посмотрите. Будет снова в таборе радость да веселье.

Видел Арсен, как Вита девочку заботливо унесла. Глазами проводил, хотя не след ему теперь на неё поглядывать, если уж жениться не суждено. Тут же Рубину поискал. Красивая, но заносчивая, не простит теперь Зору, не станет ей подругой. Не будет радости двум родственницам друг от друга.

Жмёт плечами Арсен, давит мысль поглубже да подальше, что сам виноват, затянул с решением. А ведь даже отец уже всё понимал. Но что уж теперь говорить, когда вот так вот складывается. Вернее, не складывается. И Виту кто другой замуж возьмёт, не он. Посмелее, да порешительней. А сам он сыновей учить будет, чтоб не тянули с важными делами, не упускали счастья своего.
Ну а Рубина - девка хоть и с характером дурным, как отец выражается, да гордая. Разве что гордыня-то может сподобить отомстить им сторицею? Ох и тяжёлое это дело - женитьба. Много сложнее, чем Арсену раньше казалось.

Не спокойно спалось этой ночью в вардо Бара. И Зора всю ночь ворочалась, слышал он, да и сам почти не спал. Будто с того что-то измениться могло. Поутру встал, да делами обычными занялся. Колесо у повозки починить надобно бы, а то ещё отвалится в дороге. Да вон на углу крепление ослабло, скрипит да ветер под оттопыривающийся тент пропускает.

Зора за водой побежала, чай им готовить, Арсен же брёвнышком подпёр вардо, и колесо заднее снял, ремонтом занялся, молотком орудуя.
Колесо колесом, а не такой большой табор, чтоб не видеть того, что глаза не в силах не заметить. Видят глаза и Виту, видят и Джанго, в рань утреннюю о чём-то беседующих. Видят ребёнка, их объединившего. Видят, как хороша девушка в утреннем свете, хоть и не должно ему это сейчас видеть.
Чинит колесо Арсен, чинит. Не хочет думать ни о будущем своём, ни о чужом, ни о том, что сегодня сделать ему положено.

Не совсем закончил с колесом Арсен. Надо тому вылежатся теперь, потом только на вардо вновь ставить можно. К вечеру займётся. Просыпается табор, порхают яркими птицами девушки, собираясь в стайку около костра. Арсен позволяет себе посмотреть на ту, что так и манит к себе его взгляд. Наверное, в последний раз так смотреть, любуясь. Коли согласится Рубина, забудет он всё и не выделит ни жестом, ни словом, ни случайным взглядом ту, что более ему недоступна. Не опозорит даже мысленной неверностью семью, что отцовскую, что жёнину, что уже и собственную.

Да вот и Рубина. Красивая, гордая. Вид делает, что всё нипочём ей, хотя уязвить сильнее, чем Зора вчера - не сильно можно.
Пора ему.

Идёт Арсен тоже к реке. Молча на берегу садится, смотрит. Руки Рубины споро работают, ну так у них в таборе белоручек нет, все девушки да женщины сноровистые. Давно ли он вот так же сидел, с Зорой перешучивался, любовался, как мокрые юбки вокруг Витиных ног хлопают... Сегодня тоже есть чем полюбоваться, да не любуется ему.

Знает Арсен, что понимает Рубина, зачем он здесь, но молчит пока. Не потому, что слова не идут, просто помолчать хочется. Да и девчушка тут же вертится, не понимает ещё, что у взрослых разговор серьёзный намечается.
- Прости, Рубина, семью мою, - наконец говорит он, спокойно да уверенно, с судьбой смиряясь. Не виновата Рубина, что сестра его так поступила. Права, что злится, и искупить вину нужно. - За оскорбление, глупость да неуважение. Не должно такому оскорблению долго жить. Войдёт в вашу семью дочь вайды, ждут и в семье вайды не только брата твоего. Сам вайдо сватать тебя придёт, сыну старшему, если готова ты забыть плохое. Что скажешь нам, Рубина-красавица?

Замолчал Арсен, снова смотрит молча. Всё ж судьба решается.

Злится Рубина, да так, словно её вновь оскорбили, да так, что ничем уже не смыть. Заиграли желваки на лице. Хоть понимает Арсен, что девка сгоряча говорит, гордость да обиду выплёскивает, а ему бы и радоваться, что на ней жениться не придётся, но и в его жилах не водица холодная течёт, такой отказ равнодушно принять. Готов он был ей мужем стать, да стараться уважать и ценить жену свою, да только вот всё старание отбилось.
- Не придёт к тебе вайдо, - криво усмехнулся Арсен. - Не допустит он, чтобы ещё одна семья себя позором покрыла за их дочь непокорную. Живи как знаешь, коль не умеешь гордыню свою смирить. Хотя поучилась бы, глядишь, кто другой всё же жениться и надумает.

Сказал Арсен, и сам поморщился. Не стоило так. Им всё равно роднёй быть, негоже враждовать. Но и дружбы вряд ли получится.
...Отцу сказать надо. Да у того свои новости.

- Отец... - Не верит ушам своим Арсен. Неудачный вчера вечер был, но не такой, чтоб в себя веру терять. Но и не таков отец, чтоб решения поспешные, необдуманные принимать. Как же случилось так?
Прав Рустэм, кто другой? И не в том дело, что отец родной Арсену мнится самым умным да уважаемым. Есть другие, опытные, уважаемые рома, но не так, как Бар. Всегда на него полагались, нет в таборе другого такого.
- Видишь ты хоть кого-то, кто тем же для табора станет, что и ты, отец? - Арсен не хочет оспаривать решение отца, но и не видит, кто бы заменить мог. Неужто отец об этом не подумал?
- Почему, отец? - Арсен пошёл следом. - Из-за Зоры? Из-за девчонки глупой?

Сказал Арсен отцу о Рубине, как ответила да что обещала. Может, и найдёт отец слова переубедить девушку, но должна она и понимать, что слова её не на пользу их возможному браку пошли.
- Здесь я, - Арсен вышел из вардо и остановился на верхней ступеньке. - Что случилось, Талэйта?
Неужели что ещё случилось? Зора? А Зора где? Хоть и не выглядела девушка слишком испуганной, чтоб принести какую нехорошую весть про его сестру, но найти её не помешает.

- Для дела, говоришь... - Арсен прищурился, потёр шею ладонью. Отчего ж Талэйта так неуверенно себя ведёт, словно для чего неподобающего струны просит? - Что за дело-то? - Он потянулся к коробкам и свёрткам, висящим снаружи на вардо, отыскивая то, что требуется.
Новых струн пожалел, конечно. Новые - только для скрипки да гитары. На постороннее дело порванные пойдут, короткие. Да пара старых смычков, что хотел, да не выкинул. Видать, того самого дела ждали.
- Держи, да аккуратнее с ними, не натягивай сильно, они больно бьются, когда вырываются, - предупредил, да нахмурился. Не иначе как проклятье на их табор наслали, и Зора стала первой ласточкой, а теперь через одного все ходят странные да задумчивые, - Да всё ли в порядке с тобой? Или тоже бунт задумала, - горько пошутил Арсен.

В таборе снова гаджо появились, всегда их манит к ним. Рубина кого-то ведёт, обещаниями да улыбками очаровывает. Скользнул по ней взглядом равнодушным Арсен. Прошла злость, остыла, стало всё равно на неё. А что же Виты не видно? Не ведал Арсен, что на берегу она была, ушёл от воды, не встретившись даже.

Вздыхает Арсен. Хитры братья, хотят обвести Бара вокруг пальца, да только выйдет ли? Упрям отец, коли что решил, не переубедишь запросто. Но другого вайдо Арсен не видел, кивнул братьям согласно. Готов и он за соломинку схватиться, в надежде, что уговорят Бара.

- Пророчишь, красавица? - Арсен качает головой. Счастье и радость его дом последние дни старательно стороной обходят. - Да и в твой дом зайти не забудет пусть.

Убежала девушка, Арсен по сторонам смотрит, глазами ищет. Видит на крыше вардо Симзу да Джанго, улыбается: быть скоро свадьбе в таборе, радостной да весёлой. Повеселеет всегда угрюмый Джанго, поселится радость в его вардо.
А Тагар опять возле Виты крутится, не впервые видит это Арсен. Как знать, вот и ему поди опять возьмут и откажут.

Думы думами, а работу ещё никто не отменял. Из гаджо пока только родня местного хозяина приехали, им в новинку не представление посмотреть, а житьё-бытьё их обычное, так что скрипка да гитара покуда на месте полежат. А у него вон ведро прохудилось, на вчерашнем пожаре как раз вскрылось. Не выбрасывать же хорошую вещь, которую ещё починить можно?

Заделал ведро Арсен, на речку пошёл - воды принести, заодно и работу свою проверить, не протечёт ли по дороге. А на речке, как соловей, дева песню поёт, рука Арсена сама тянется смычком по струнам поводить, да вот без инструмента он.
Сел он тихо поодаль, чтоб не спугнуть девушку, ведро тихо рядом поставил, чтоб не звякнуло, на траве растянулся, слушает.
Лишь замолчала когда, голову поднял.
- О чём тоскуешь, красивая? - спрашивает. - Или о ком? Такие песни не от радости поют.