***
- Госпожа Олвен, госпожа…- Что случилось, Таури? – я протянула руку и феечка опустилась на мою ладонь. Малышка дрожала от страха, как мамино любимое сливочное желе и была такой же белой – для полного сходства не хватало только украшения из засахаренных фиалок. - Вас хочет видеть господин маркиз. - Но я только что проснулась. - Он сказал: «Немедленно!», - Таури затрепетала крылышками и шмыгнула носом. - Хорошо, пойдём, - я откинула одеяло и щелчком пальцев подозвала платье из послушно раскрывшегося сундука. Переливчатый голубовато-сиреневый паутинный шёлк мягкой прохладной волной скользнул по телу. Феечка, облегчённо вздохнув, устроилась на моём плече, и мы отправились на ковёр. - Олвен Лаириэль, что это значит?! – ко мне подлетел лежащий на столе свиток пергамента. Папа расстроен, определённо. Ничего не знаю, не видела, не делала. И, вообще, я на голодный желудок плохо соображаю. Посмотрим, что тут – приветствия, благопожелания и прочая возвышенная чушь. Так, вот оно: «С глубокой грустью и сожалением, сообщаю вашей светлости, что неисчислимые душевные и телесные достоинства вашей прекраснейшей дочери – леди Олвен - вызывают во мне горькое осознание собственного несовершенства, и вынуждают отказаться от величайшей чести стать её супругом…» Ура! Получилось! - Это был пятый жених за последний год! От вас отказались все достойные молодые фейри в округе! Я больше не намерен терпеть ваши выходки – завтра же, вы, леди, отправитесь ко двору и займёте место фрейлины Её Величества Химены! Кажется, я влипла.