Таинственный замок 2. Вампиры.

Все чувства смешались. Страх, возбуждение, волнение, ожидание. Дикая смесь эмоций. Они переливали через край, лишали равновесия. Даниэла так боялась, что Алекс поймёт, догадается об её неопытности. Казалось, она не переживёт, если он уйдёт сейчас. Она обязана была остановить его, привязать к себе. Поэтому она не дрогнула, и не отступила, когда он плавно поднялся с кресла, с хищной грацией двинулся к ней. Она ясно видела его намерения, но не отступила. Она переступила черту, и дороги назад не было. Алекс остановился рядом, возвышаясь над ней. Теперь она могла в мельчайших подробностях изучать его тело. Она пообещала себе, что если он не оставит её после этого первого раза, она сделает это. И уверенно встретила взгляд Алекса, готовая внимать его фантазиям. Она безумно хотела узнать, о чём он думал, глядя на неё. Алекс так мало говорил, оставляя ей только догадываться об его скрытых помыслах. А ей почему-то было так важно знать, что он скрывает. Разгадать его. Все его тайны.

Его ответ должен был испугать, но вместо этого он пробуждал ту сторону её натуры, которая была тщательно скрыта под застарелыми страхами и комплексами. Та часть её, что, несмотря на страх, хотела познать свою сексуальность, только не было подходящего мужчины. Того, кому она могла довериться, с кем могла бы разделить свои желания. Может быть, она, наконец, нашла его?.. Все вопросы, сомнения смелись под натиском его твёрдых губ, язык погрузился в рот, поймал её язык, пронзая нетерпимым удовольствием. Горячие мужские ладони обхватили её сзади, вжимая в тело, принуждая выгнуться, сжимая его плечи. Трение горячей кожи их тел разрушало последние остатки контроля. Губы Алекса снова и снова находили её, и в следующий миг она очнулась раскинутой на полу, на тёплом ворсе ковра, под его голодным взглядом. Даниэла замерла, вдруг вспоминая его лицо, склонившееся над ней некоторое время назад. Лицо, вырвавшее из паутины кошмара. И теперь он снова склоняется над ней, сливая два момента воедино. Холодный камень алтаря сменяется пушистым ковром, мрачные тучи в небе– мягким отсветом потолка, холодный, пронзительный воздух – теплым комнатным, страх и непонимание – уверенностью в своем решении и желанием. И она поняла, что внутреннее напряжение отступило. Осталась только неприкрытая, дикая жажда, ломающая все границы. Даниэла хотела сохранить это ощущение навсегда. Запомнить это состояние. Как её грудь стала тяжёлой, соски напряглись, во рту пересохло, как в пустыне, как кожа покрылась испариной. Прохладный воздух, проникающий из приоткрытого окна, чуть охлаждал тело, но всё равно было жарко. Жарко и горячо. Даниэла не могла лежать спокойно, она чуть подрагивала в ожидании, позволяя Алексу расположиться между её ног, потом опуститься ниже, опаляя дыханием кожу, слегка задевая её щетиной. Алекс не раздел её до конца, и эта преграда до предела обостряла чувства. Она задохнулась от порочных, властных толчков его языка. Он так мучительно долго терзал её, что ей хотелось сказать ему, что она готова, что он может взять её сейчас любым способом… медленно, быстро, жёстко, нежно… Только пусть он сделает это сейчас. Немедленно. Внизу живота уже болезненно ныло, всё внутри изнывало и сочилось влагой. Резким движением Алекс освободил её от трусиков. Он видел теперь, какой влажной она была для него. Готовой. И почему-то она уже не стыдилась этого. Первое прикосновение языка заставило её резко выдохнуть, изогнуться в безотчётном желании быть более открытой диким ласкам, губам, которые горячо и жадно приникли к влажной плоти. То, что Алекс проделывал с ней там, казалось невероятным. И те ощущения, которые это вызывало, убивали, кружили голову. Даниэла почувствовала, как Алекс остановился. Замер, расположившись между её ног и сжав руками бёдра, раздвинул их шире.
Медленно, мучительно нежно кончик бархатной плоти раскрыл её, посылая токи удовольствия по всему телу, вызвав хриплый всхлип. Дразняще, плавно вошёл внутрь, продвинулся дальше, чтобы полностью выйти. И не дав ей протестующе застонать, Алекс пронзил её одним выпадом, ломая хрупкую преграду девственности так незаметно, что этот переход от невинной девушки к женщине был кратким неосознанным мигом, о котором она даже не думает. Она вообще не может ни о чём думать, сосредоточенная только на сильнейших ощущениях, его члена в ней, горячего, сильного, который обхватывают стенки её лона так тесно, что всё внутри пульсирует и горит, стремится к развязке. Голова откидывается назад, руки сжимают и гладят спину мужчины, ощущая напряжённые мускулы, впиваясь ногтями, притягивая ближе, не желая отпускать. Тело подчиняется его вторжению, раскрываясь полностью, выгибается в яростной потребности чувствовать его глубже в себе. Не нужно время, чтобы привыкнуть к этой новизне, не нужна осторожность, нежность, только бы он двигался на ней, в ней. Только бы ощущать его горячее тело сверху и между ног, его сильные руки, сжимающие её, и хриплое, горячее дыхание. Даниэла чувствовала горячую пульсацию в том месте, где их тела тесно соприкасались. Тело быстро поймало ритм, приподнимаясь и опускаясь, подчиняясь извечной, первобытной природе, пока его не охватил всепоглощающий жар.

Ты разделила мою жизнь на две чужие половинки. В одной – холодный, чёрный лёд, другая …©

1st of July
Кёльн. Он сидел в своём офисе, перебирая какие-то бумажки и усердно пытаясь работать. Работа всегда была отличным лекарством от бессонницы. Теперь, когда таблетки практически не помогали, он проводил здесь большую часть своего времени. Александр взглянул на часы. 1:20. Когда рабочий день закончился? Часов 6-7 назад? За большими панорамными окнами уже давно было темно. Даже в кабинете горела только настольная лампа. Это как-то успокаивало. Он потёр глаза и снова уставился в договор, который читал. Ему не нравились условия, который выдвигала другая компания. Следовало вообще разорвать эту чёртову бумажку и выкинуть. Но он упорно вчитывался в ряды букв, пытаясь уловить смысл. Никакого смысла не было. Перед глазами почему-то, то и дело возникала Даниэла в чёрном платье, пришедшая на ужин после турнира. Он помнил, как она появилась в зале. Как подошла к нему. Алекс снова потёр глаза.
Когда раздался тихий щелчок двери, он резко поднял голову. Пару раз моргнул. Наверное, таблетки всё-таки, довели его до галлюцинаций. Даниэла стояла у дверей. Такая же, как и раньше. Нет… Что-то в ней изменилось. Она стала ещё более соблазнительной? Да ему плевать! Она здесь. Реальная ли, выдуманная ли. Абсолютно всё равно. Если ему так повезло, то он не будет гадать, на самом это деле или лишь в его голове.
Он встал из-за стола и медленно подошёл к ней. А потом они набросились друг на друга, как два диких зверя. Резко. Жарко. Больно. Быстро. Перед глазами лишь мелькали расплывчатые картинки её рук, расстёгивающих рубашку, потом она, опускающаяся на колени. Он увидел свои собственные руки на её белой коже, разворачивающие её спиной и укладывающие на стол. Всё смазалось. Прекратило существовать. Только сумасшедшее резкое движение. Только его хриплое дыхание и её громкие стоны. Только её жар и глубина. Его женщина… Боль становилась наслаждением, а наслаждение лишало разума. Когда он пришёл в себя, то мир взорвался миллионами ощущений. И главным было присутствие её здесь. Это не могло быть только его воображение. Он чувствовал её тёплую влажную кожу, её прерывистое дыхание, её вкус. Повернув голову, он поцеловал татуировку в основании её шеи, вдыхая её аромат. Он хотел навсегда сохранить её запах. Хотел чувствовать его повсюду.
Под рукой оказалась какая-то бумажка, и Александр, едва соображая, посмотрел на неё. Измятый, в нескольких местах порванный договор. Давно надо было так с ним поступить…

25th of August
Он стоял перед дверью её квартиры минут пять, прежде чем нажал на звонок. Почему-то, всегда, когда он оказывался рядом с ней, то впадал в ступор. Становилось почему-то трудно соображать. Становилось трудным всё: дышать. Видеть. Слышать. Руки дрожали, как у наркомана, когда он нажимал на звонок. Когда она открыла дверь, почему-то он забыл, как надо двигаться. Но, наверное, тут же вспомнил, потому что его губы уже были возле её губ, язык прорывался в её рот. Боже, какой же она была горячей… Он чувствовал себя, как в аду. Невыносимо мучительно. Желание освободиться от этого, стряхнуть с себя, пересиливало всё. Они не сказали друг другу ни слова. Просто ощущение её тела под руками, её длинных гладких волос, обвивающихся вокруг него, душащих. Она лишала его кислорода, отбирала возможность дышать. Она была невероятной. Влажной, горячей, узкой. Он пытался запомнить всё. Каждый сантиметр тела, каждое движение, каждый вдох и выдох. Но всё происходило слишком быстро. Одна, две минуты? Словно очнувшись, он останавливался. Время замирало. Каждое движение было таким медлительным и неспешным, что это превращалось в пытку. Нестерпимую садистскую пытку, когда хотелось быстрее закончить, освободиться, чтобы потом начать сначала, снова погрузить в неё… Но вместо этого он замирал. Его язык просто обводил по кругу набухший сосок, снова и снова, раз за разом. Когда её ногти впивались в плечи, он вновь начинал задыхаться.
Александр знал. Так больше не повторится. Возможно, будет ещё лучше, но всё равно как-то иначе. И это медленно убивало его. он хотел, чтобы здесь и сейчас длилось вечно. Он вбивался в неё, оставаясь в этом влажном жаре и надеясь, что время остановится.
На утро ему пришлось уехать.

7th of October
Он орал на одного из своих замов, мечтая придушить ублюдка. Остальные скукожились на своих местах, ожидая своей очереди. Когда он покончил с одним, то принялся за другого. Вот тут его голос был обманчиво спокойным, а интонации как будто ленивыми. Почему-то, на его подчинённых это действовало ещё более устрашающе. Где-то в середине его прервал звонок мобильного. Sms. Сообщение ему мог прислать только один человек. Резко замолчав, Александр сел в своё кресло и взял телефон. Увидев номер Даниэлы, он почувствовал, как становится нестерпимо жарко. Каждое её сообщение было чёртовой фотографией. Сводящей с ума фотографией, который уже занимали почти всю стену в его спальне. Это было похоже на сумасшествие, а вполне возможно, что так и было.
― Все свободны. – Его голос охрип, в предчувствии очередного сюрприза от Даниэлы.
Он не слышал, как начальники почти в один голос облегчённо вздохнули и молнией вылетели из конференц-зала.
На большом экране тут же возникла фотографии абсолютно обнажённой Даниэлы. И как всегда, она стояла так, что он мог разглядеть слишком мало. Её идеальная фигура, хрупкая, но такая соблазнительная. Маленькая округлая грудь с набухшими сосками. Боже, в этот момент она была возбуждена… Перед глазами стало темно. Он потянулся к «молнии» джинсов, забыв про то, где находится. Думать сейчас о чём-то было невозможным. И он не думал.
Только смотрел на эту фотографию и представлял, как сделает с ней всё, что нарисовано в его больном мозгу. Его взгляд лихорадочно скользил по фотографии, когда он вдруг заметил… Маленькая витиеватая буква «А» внизу живота. Так низко… тонкий изящный росчерк. Эта буква словно клеймо горела на её теле, и Александр знал – ещё секунду посмотрит, и он кончит. От одного её вида, от осознания того, что она сделала.
В тот момент, когда он очнулся и смог осознавать, что происходит, он уже сидел в самолёте. Он не помнил, как сорвался с работы, как оказался в самолёте. Ничего. В голове билось только настойчивое «Она моя».
Весь перелёт превратился в одно сплошное мучение. Он думал только о ней, о том, когда же увидит её, наконец, когда сможет прикоснуться губами к этой тонкой букве.
Их встреча началась так же, как и десятки других до этого. Они слишком давно не виделись. Слишком давно не пробовали вкуса друг друга. Слишком давно…
Александр сидел в кресле и смотрел на Даниэлу. Она спала, перевернувшись на живот. Так много раз он уезжал, оставляя её в такой момент. И столько же раз уезжала она. Их звонки посреди ночи друг другу и подробные рассказы о том, что они хотят сделать друг с другом. А иногда просто хриплое дыхание в трубку, когда каждый понимал, чем занимается другой. Ему надоело засыпать, не ощущая рядом её тёплого тела и сонного дыхания в шею. Ему надоело просыпаться, проспав два часа и шаря рукой по кровати в поисках Даниэлы. Ему надоело сидеть на очередном совещании и видеть перед глазами её в том в овраге. Только не испуганную, а прижимающуюся к нему и стонущую. Ему надоело смотреть на две пары ключей и изобретать предлоги, чтобы отдать ей. Ему надоело носить в кармане кольцо.
Ему надоело быть без неё. Ему надоела вся эта жизнь, когда они вроде бы и вместе, но каждый сам по себе. Достало мучиться ревностью, постоянно истязая себя мыслями о том, где она сейчас, кто с ней, как она. Он не мог больше думать, смотрит ли она на других мужчин. Он просто хотел быть рядом с ней. Получить её в своё полное безграничное владение. Навсегда. Плевать, что будет завтра, послезавтра. Просто знать, что она его. Принадлежит ему. Без вариантов и оговорок.
Александр нашёл на полу свои джинсы и вытащил кольцо, которое заказал ещё тогда, в мае. Он обошёл кровать и аккуратно надел его на палец спящей Даниэлы, а потом снова сел в кресло – смотреть на неё. Сегодня он никуда не уедет. Он больше никогда от неё никуда не уедет.

Москва.


Был обычный московский вечер. Недавно прошел дождь, смывший всю городскую грязь и пыль. В воздухе пахло свежестью, наполненной ароматами листвы и трав после дождя. В такой чудесный теплый вечер грех сидеть дома. Поэтому Надя вышла немного прогуляться. Девушка шла, засунув руки в карманы джинсов. Мысленно она возвращалась к своей поездке во Францию.
Chateau des Dragons красной нитью разделил жизнь на «до» и «после». Раньше мир казался таким простым и понятным. Теперь понимаешь, что обычная, заурядная жизнь была просто театром теней. На самом деле мир оказался сложным, многогранным, и… интересным. Да, интересным! Оказалось, что на земле есть нечто, что не подается ни какому логическому объяснению, противоречит здравому смыслу. От осознания этого хотелось открывать и изучать заново неведомый мир. Хотелось… жить. Да, жить, радоваться каждому дню, каждому мигу, наслаждаться всеми мгновениями жизни. Неважно, какими будут эти мгновения светлыми или темными. Главное, что она будет жить полноценной жизнью и узнавать что-то новое.
«Кто знает, - думала про себя девушка, идя по тротуару. – Может в этом мне поможет тот дар, которым по словам Морганы, я обладаю. Если мне дано нечто такое, то значит неспроста. Надо не брезговать этим, а принимать и использовать во благо, а не во зло. К счастью, из прошлого у меня есть «прививка» от дурного… ».
Надя посмотрела на небо, на котором светила холодная луна. Такая же холодная, как надгробие рыцаря Этьена Бертрана де Монтегю. История не сохранила свидетельств о том, какими правдами или неправдами тело погибшего рыцаря было вывезено с поля боя и похоронено в семейной усыпальнице. Минули века, каждое столетие приносило свои потрясения… Но все исторические катаклизмы каким-то чудом проходили мимо могилы Этьена де Монтегю. Ничто на протяжении шестисот лет не тревожило покой рыцаря, умершего с осознанием выполненного долга перед родиной. В роде де Монтегю сохранилось предание о том, что некогда Этьен Бертран де Монтегю владел мечом Роланом, подаренный ему таинственной дамой сердца. К сожалению, перед битвой при Азенкуре этот меч пропал. Слушая это, Надя слегка загадочно улыбнулась. Она прекрасно знала, где хранится Ролан…
- Вот и сбылась мечта Этьена Бертрана де Монтегю, - прошептала она по-русски, слегка дотрагиваясь рукой до каменного надгробия. Какое же оно холодное! Такой же холодной некогда была душа Бертрана-миннезингера, не способная испытывать к людям ни сострадания, ни милосердия. – Этьен и Бертран мечтали о покое и вечном приюте. Их мечта сбылась.
«Этьен Бертран де Монтегю, у нас с тобой одна душа на двоих. Ты можешь гордиться собой и своим славным родом. Ты стал для своих потомков образцом мужественности и доблести. Своим примером ты нередко вдохновлял их и спасал в трудные минуты. Славный род де Монтегю здравствует и процветает поныне. Семья хранит свято память о погибшем рыцаре», - улыбнулась про себя Надежда.
Как странно все это было. Стоять возле собственной могилы и слушать про то, что про тебе рассказывают. Как необычно осознавать, что некогда ты была этим погибшим рыцарем. Каждое слово, сказанное об Этьене де Монтегю, отдавало вспышкой памяти в сознании девушки. Как удивительно было чувствовать родство с членами рода де Монтегю, с которыми Надя нашла общий язык еще в первые минуты знакомства. Как же всеми фибрами своей души хотелось рассказать им всю правду.
«Я здесь! Я с вами! Я снова живу!» - кричала ее душа.
Но приходилось молчать. Просто никто из них в это не поверит. Также в это не поверит собственная семья Нади. Горько было осознавать это и тяжко хранить в себе такой секрет. Наверное, эта плата за право прожить на земле вторую человеческую жизнь…
Не менее грустно и печально было стоять возле могилы леди Изабеллы и тихо напевать:


Изабелла за несколько лет до смерти ушла в монастырь и приняла подстриг. Гроза исторических потрясений тоже миновала эту могилку, за которой аккуратно и бережно ухаживали современные сестры - монахини. Надя опустилась на колени и дрожащей от волнения рукой сжала горсть земли с могильного холма. По щекам скатились слезинки.
- Я ведь знаю, какой ты была, - улыбнулась нежно девушка сквозь слезы. – Теперь нас разделяет эта земля…
Надя пересыпала горсть земли из руки в руку.
«Я вернула долг прошлому. Теперь я свободна. Но с чего мне начать новую главу своей жизни?! Изабелла, когда-то ты мне помогла. Если ты, мой ангел - хранитель, то дай мне подсказку и на этот раз, прежде чем я покину тебя…», - думала девушка, кладя обратно на могилу горсть земли.
Потупив голову, Надя смотрела на могильный холм. Медленно, очень медленно, на ее губах расплылась счастливая улыбка.
- Вот чего я искала! – обрадовалась девушка всеми фибрами своей души.
Земля! Дорогие памяти сердцу археологические экспедиции. Впервые Надя поехала в такую экспедицию на первом курсе летом. Сколько незабываемых дней она провела тогда вместе с друзьями! А потом… Незадолго перед отъездом домой им устроили посвящение в археологи. Ребята, которые не первый раз ездили на раскопки, разукрасили себе лица и нарвали травы. Такими травяными вениками они шуточно подгоняли бегущих «неофитов» к грязевой яме, вырытой заранее. Поверх ямы были положены лопаты, под которыми Наде предстояло пролезть. Весело смеясь, девушка преодолела это препятствие, символизировавшее нелегкий труд археолога. Перепачканная Надежда предстала перед «жрецом», который задавал ей вопросы и велел. После чего девушка сделала глоток напитка «пот археолога», сделанный из различных ингредиентов, найденных на кухне. «Пот археолога» оказался гадостью. Тем временем «жрец» дал девушке «археологическое» имя - Ходячая Энциклопедия за тягу Нади к знаниям. Потом девушки повесели на шею бумажный кулон с ее «археологическим» именем. С тех пор студентка Надежда Громова каждое лето ездила с друзьями в археологическую экспедицию. Исключением стало прошлое лето, когда она окончила университет и устроилась на работу секретарем. Тогда Надя чувствовала, как ей не хватает экспедиций, но не предавала этому значению. Теперь же…
Вернувшись домой, Надя немедленно уволилась из офиса и пошла работать археологом. Время покажет ее ли эта стезя или нет.
«По крайне мере я знаю, что… Тот кто ищет, тот найдет», - подумала про себя девушка, идя домой. – А пока через несколько дней я уезжаю в археологическую экспедицию, так как начинается полевой сезон».
Но это будет уже совсем другая история…
_________________

Chateau des Dragons.

Полтора месяца спустя

В комнате темно. Идеальная темнота. Но этого было мало, и Стефан закрыл глаза, чтобы не видеть ничего. Он лежал на кровати и гладил большим пальцем колечко из золотого волоса, намотанного на указательный палец.
Мариса уехала … Она уехала полтора месяца назад, чтобы попрощаться. Она так и сказала «Я должна попрощаться…» Может быть, с ним?
Стефан не хотел в это верить, но обстоятельства говорили сами за себя - полтора месяца без нее.
Он был голоден. Он никуда не выходил. Он целыми днями лежал в кровати и ничего не делал. Надежда уходила с каждой секундой.
Еще один день без нее …
Он прислушался к звукам замка. Тихо … Уже полтора месяца тихо … Он слушал просто так, механически, потому что больше нечего было делать. Только слушать.
И терять надежду …
Хлопнула дверь … Легкие шаги … Вот они замерли посреди коридора. Что-то поставили на пол …
- Стефан, ты не встретишь меня?
Стефан поднял голову и прислушался. Обман чувств?
- Стефан? - голос Марисы стал громче, но в нем проскользнули тревожные нотки. - Стефан?
В следующее мгновение он был около нее. Мариса вздрогнула, когда он внезапно появился. Она все еще боялась его? Тень легла на его лицо.
- Я уже начала забывать, какой ты … быстрый, - тонкий пальчик разгладил морщинку у него между бровями. - И какие у тебя глаза … черные.
Попытка пошутить и неловкая улыбка первых минут встречи после долгой разлуки. Стефан стоял и смотрел на нее. И не мог насмотреться. Он закрыл глаза. Затем открыл - Мариса стояла напротив, чуть озадаченно глядя на него.
- Стефан?
- Это от голода. - Его голос был хриплым после полуторамесячного молчания. - Глаза черные от голода.
- Понятно. Но сначала ванная. Я два дня в дороге. Ты не представляешь, как долго я сидела в аэропорту. Эти часовые задержки рейсов выматывают, а уж духота и толпы народа, это … - Мариса спускалась по лестнице в подземелье, рассказывая Стефану о тяготах пути. Подхватив чемодан, он начал спускаться за ней. На половине лестницы она остановилась и повернулась к нему, - А почему темно? Электричество отключили?
- Нет. Ээээ … Я забыл повернуть выключатель …
- Поверни, пожалуйста, я боюсь упасть. Совершенно не вижу лестницу.
Его Мариса была недовольна им. Стефан улыбнулся. Поставив чемодан на ступеньку - он потом вернется за ним - он подхватил на руки Марису и рассмеялся.
Ввалившись в комнату, он аккуратно поставил её на пол у кровати и бросился включать свет. Комната озарилась мягким электрическим светом, световые лучи, преломляясь на хрустальных подвесках люстр и светильников, танцевали на стенах сотнями цветных искр.
Стефан оглянулся на Марису. Она стояла, распахнув дверцы шкафа, и задумчиво смотрела на ряды вешалок с его одеждой.
- А где мой чемодан? - сказала она, - И мне нужны будут плечики для одежды.
Стефан метнулся из комнаты, через мгновение вернулся с чемоданом и снова исчез. В первой же гостевой комнате, он вытащил из пустого шкафа все плечики и с этой грудой вернулся к Марисе. Она уже раскладывала свою одежду в шкафу. Пара её туфель, матерчатые кроссовки, сандалии стояли рядом с его туфлями. На третьей полке снизу он разглядел розовое кружево и белый хлопок её белья. Её платья, юбки, блузы висели между его костюмами и рубашками.
- Подержи, - Мариса всучила ему в руки желтые махровые тапочки и такой же халатик. - Я воду включу.
Взяв в руки объёмный пакет, она ушла в ванную, откуда тот час же раздались звуки льющейся воды и мягкое мурлыканье Марисы, что-то расставляющей на полочке под зеркалом
Мрачная комната, царство черного цвета, стала намного уютнее, как только Мариса ступила в нее. Стефан шел за ней, как привязанный, прижимая к груди её тапочки и халатик.
- Я почти забыла, какой ты… - Мариса потянулась, чтобы потрогать его клыки, но тут же отдернула руку, - У меня руки грязные, - Чуть смущенно призналась она.
- Мне не страшны человеческие болезни и вирусы.
- Все равно, - сказала Мариса и рассмеялась, - Я пойду в ванную, а ты... принеси мне, пожалуйста, чего-нибудь перекусить.
Двери еще не успели закрыться за девушкой, как Стефан уже стоял на кухне перед большим холодильником, перебирая пакеты и упаковки с продуктами. Он понятия не имел, что она любит кушать. Положив на тарелку что-то мясное, что-то зеленое, похожее на длинные стручки гороха он сунул это в микроволновку и стал выкладывать в глубокую чашку крупные ягоды клубники. Он старался уложить их очень красиво. Положив в карман большую грушу и столовые приборы, взяв в обе руки по тарелке, Стефан вернулся в комнату.
Мариса пела в ванной. Поставив угощение на стол, достав два хрустальных бокала и бутылку вина, Стефан подошел к двери в ванную и прислонился к ней лбом.
Он простоял так все время, пока она мылась. Он чутко улавливал любой звук в ванной комнате. Он слышал, как мыльная пена тихо оседала на пол.
Наконец, Мариса ополоснув волосы, встала на коврик у ванны. Стефан отошел от двери и присел на край стола, вертя в руке бокал с вином. Он все еще не верил, что она вернулась … Пока она не вышла из ванной.
Стефан втянул воздух, Мариса пахла солнцем.
Остановившись, она взглянула на него …
Он смотрел на нее …
Он видел в её глазах тревогу, смущение и … тоску.
Она видела в его глазах надежду, любовь и … тоску.
Сколько они простояли так - неведомо. Но Мариса вдруг бросилась к Стефану и обхватила его, прижавшись к его груди. Поставив бокал на стол, Стефан осторожно обнял её и прижался щекой к её мокрой голове.
- Я скучал по тебе, моя Солнечная девочка, - прошептал он.
Мариса кивнула ему в ответ то ли, соглашаясь с тем, что он скучал по ней, то ли, сообщая ему, что тоже скучала. Стефан не стал это выяснять, было достаточно того, что она стояла в кольце его рук. И он больше никуда не отпустит её.
- А что у нас тут. - Мариса заглянула ему за спину, разглядывая тарелки на столе, - О, Стефан, я такая голодная.
Вырвавшись из его объятий, Мариса попыталась подтащить к столу тяжелое кресло. Справившись с этой нелегкой задачей, она уселась за стол и взялась за вилку. Стефан с удовольствием наблюдал, с каким аппетитом она ест, запивая мясо вином. А она все больше и больше смущалась под его взглядом.
Поев, Мариса, взобралась на кровать и, усевшись по-турецки, с чашкой клубники, вручила Стефану расчёску. Пока Мариса ела клубнику и рассказывала о том, как и где она провела последние полтора месяца, Стефан аккуратно расчесывал спутавшиеся пряди, вдыхая запах и иногда прижимая их к губам.
Отложив расческу, он приподнял волосы и поцеловал её в шею. Ему понравилось, что она отклонила голову вбок, подставляя его губам ушко и щеку.
Халат распахнулся, и Стефан обхватил грудь Марисы, приподнимая её и лаская вершинки подушечками больших пальцев. Продолжая целовать её плечи, шею, Стефан не мог уже сдерживаться.
Он был голоден и возбужден.
Мариса поняла это. Повернувшись к нему, она стянула с него футболку, пробежала пальчиками по его груди. Развязывая пояс халата, она легла на спину и притянула Стефана к себе, приоткрывая губы под его губами.
Когда полностью обнаженные они лежали на середине огромной кровати, Мариса вдруг замерла. Стефан, с трудом оторвавшись от её груди, поднял голову и пострел на нее:
- Мариса?
- Стефан, это же не будет больно?
- Нет. Я … люблю тебя …
- Да. Тогда «да», Стефан…

5 лет спустя.

Они только что вернулись из Венеции. Мариса лежала на кровати и листала фотографии в фотоаппарате:
- Стефан, ну это просто нечестно, ты на всех фотографиях получаешься лучше, чем я. Посмотри на эту фотографию - хорош. А я выгляжу как смертельно больная.
Стефан наклонился и посмотрел на фотографию:
- Ты прекрасна, просто немного бледнее обычного. Но перед этой прогулкой по ночному городу, ты была такой страстной, дорогая, что я не смог вовремя остановиться.
Получив насмешливый взгляд, Стефан чмокнул Марису в носик и ушел в ванную.
Много позже, Мариса лежала, прижавшись спиной к груди Стефана. Она не спала.
Стефан тревожился. Последний месяц Мариса была сама не своя, усталая, рассеянная, задумчивая. Думая, что он не осторожен, Стефан перестал брать у нее кровь, но она обиделась на него и расплакалась «Я тебе надоела? Конечно, кто ты и кто я». Стефан успокаивал девушку, пока она не перестала всхлипывать и не уснула у него на груди.
Вот и сейчас. Мариса снова о чем-то думала, вглядываясь в темноту комнаты. Стефан тоже лежал молча. Он начинал бояться того, что она собирается уйти от него и думает о том, как бы помягче сказать ему об этом.
- Стефан? - Её шепот показался Стефану криком в ночи. - Стефан, обрати меня.
- Что?
- Обрати меня, - Она повернулась в его объятиях, и прижалась лицом к его груди. - Я хочу быть такой, как ты.
- Нет. Ты не понимаешь, о чем просишь. Нет.
- Но почему?
- Нет, Мариса. И давай не будем об этом.
Но у девушки были иные планы. Она сердито запыхтела и спрыгнула с кровати. В комнате вспыхнул свет. Стефан зажмурился. Затем осторожно открыл глаза. Обнаженная Мариса, уперев руки в бока, стояла посреди комнаты и сердито смотрела на него.
- Кровосос несчастный, - Чеканя каждую букву, выговорила она, - Хочешь бросить меня? Думаешь, я состарюсь и умру, а ты найдешь себе другую?
В Стефана полетели его туфли.
- Думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, я глупа?
Платье Марисы попало ему в лицо, царапнув пуговицами по щеке.
- Я что часто тебя о чем-то прошу?
В него попала подушка. Мариса была в гневе. Он попытался успокоить девушку, но она ничего не хотела слушать. В него летела одежда, обувь, подушки.
Стефан пришел в ужас от её гнева.
- Мариса, - он очутился рядом с ней и потряс её за плечи, - Мариса, ты не понимаешь, чего ты просишь. Поверь мне!
- Оставь меня, Стефан, - Мариса успокоилась так же быстро, как и рассердилась, - Я все понимаю. Пять лет - долгий срок и ты устал от меня. Я все понимаю. Я уеду.
Она села на пол и опустила голову, закрывшись от него волосами. Стефан опустился перед ней на колени:
- Моя Солнечная девочка, ты прекрасно знаешь, как сильно я люблю тебя и никуда не отпущу.
- Почему же ты не хочешь, чтобы мы были вместе вечно?
- Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы радовалась солнцу и летним дням.
- Ты не любишь меня. Если бы любил, ты бы давно уже обратил меня, чтобы всегда быть вместе. А ты даже не заикнулся об этом ни разу.
- Я не хочу обращать тебя.
- Эгоист, - Мариса поднялась с пола и промаршировала в ванную. Она оставалась там в течение четырех часов. Стефан сидел под дверями и прислушивался. Но было тихо. Или она уснула, или сидела так же тихо и не шевелясь, как и он.
На другой день они почти не разговаривали. Мариса весь день бродила по замковому саду, а Стефан метался по комнате, как дикий зверь по клетке и боялся, что она не вернется.
Она вернулась. И они поехали в ближайший городок в кафе. И Стефан смотрел, как она танцует, плавно изгибаясь, и чувствовал похоть других мужчин, направленную на нее. Они снова почти не разговаривали. Так прошел еще день и наконец, Стефан не выдержал:
- Мариса, да что с тобой? Объясни мне.
- Я хочу, чтобы ты обратил меня.
Стефан устало потер лицо рукой:
- Ты не понимаешь, о чем просишь.
- Нет, это ты не понимаешь, Стефан. Ты! Прошло пять лет и все было хорошо. Мы объездили почти половину мира. Разве нам плохо вместе?
- Нет.
- И мне хорошо с тобой. Я сначала боялась тебя, но ты вспомни, как все начиналось. Плохо начиналось. Но потом, все стало настолько прекрасно, как в сказке, понимаешь? И я все больше и больше привязывалась к тебе. Ты оказался другой, не такой, каким я представляла тебя вначале. И… - Мариса смутилась, замолчала.
- И? Продолжай, Мариса.
- И я думала… что что-то значу для тебя, что ты захочешь провести со мной много больше, чем короткая человеческая жизнь.
Надежда. Такая сильная, что Стефан не мог пошевелиться:
- Ты хочешь остаться со мной, Мариса?
Девушка кивнула с несчастным видом.
- Почему? - шепотом спросил Стефан, - Почему, Мариса?
- Потому что я люблю тебя, - также шепотом, не поднимая головы, ответила девушка, - Потому что я хочу всегда быть с тобой.
Стефан поднял её лицо за подбородок:
- Скажи это еще раз.
- Люблю тебя… Хочу быть с тобой…
А дальше был самый глубокий укус, клыки мягко и глубоко вошли под кожу Марисы, её кровь потоком хлынула в рот Стефана. Быстрое сердцебиение, потихоньку утихающее и шепот девушки:
- Я не боюсь …
Стефан ловил каждый удар её сердца, и когда оно забилось глухо с перебоями, он перестал пить. Мариса не шевелилась. Стефан вскрыл ножом свою вену и поднес к губам Марисы:
- Пей. Ты должна пить, моя Солнечная девочка.
Он надавил пальцем на её подбородок, вынуждая её губы разомкнуться и давая своей крови свободно течь ей в рот. Мариса слабо закашлялась, захлебываясь его кровью, кровавая пена выступила в уголках её губ, но Стефан не сдавался, заставляя её пить. Через полчаса Мариса умерла.
Завернув её в одеяло, Стефан уложил тело Марисы в кровать. Одевшись, он пошел в местную больницу в банк крови.
Начались долгие часы ожидания: час… два… пять…
Мариса закричала. Болевой спазм скрутил её тело. Стефан обнял её, прижал к себе. Он гладил её шею под волосами и мягко пел ей, успокаивая.
- Больно, Стефан
- Знаю, - Стефан взял охлажденную консервированную кровь и вылил в стакан, - Пей, Мариса.
Двумя руками Мариса схватила стакан и выпила все содержимое одним глотком.
- Еще!
- Пока хватит
Он купал её в горячей ванне. Говорил о том, как сильно любит. Пел для нее баллады, охранял её сон …
Его Солнечная девочка стала бессмертной.

Шесть лет спустя.

Стефан сидел за барной стойкой, вертя в руках стакан с вином. Он прислушивался к звукам за своей спиной.
Мариса охотилась. В коридорчике, за бархатной портьерой, она звала свою жертву - парня лет двадцати. Стефан улыбался.
Она не возьмет много крови, затем залечит две крохотные ранки, сотрет воспоминания и вернется к Стефану.
Дома, она обязательно будет разглядывать в зеркало два острых белых клыка. Она обожала их разглядывать.
А затем будет страсть … Их страсть … Неутихающая и горячая …

И его шепот:

- Мариса, ты - мой свет!

И её шепот:

- Я люблю тебя, Стефан…
_________________

Почти шесть лет спустя

Анджела задерживалась и, в общем-то, в этом не было ничего необычного, но почему-то именно сегодня это беспокоило Корбла.

- Пап, а когда приедет мама?

Корбл оторвался взгляд от монитора и графика падения акций, на который смотрел уже минут двадцать и перевёл его на Силестина. Мальчик сидел на полу и держал в руках джойстик от игровой приставки, но смотрел не на экран телевизора, а на отца. С деланно спокойного лица с затаённым беспокойством смотрели светло-зелёные и не по-детски мудрые глаза. Именно этот взгляд он встретил несколько лет назад, и именно он изменил их жизни.

* * *

Они с Анджелой побывали во множестве стран и городов, но она всем предпочитала родную Францию. И неожиданно выдавшуюся в конце сентября неделю отпуска они решили провести в Альпах. Ночной воздух уже стал холодным, когда они покинули стены уютного коттеджа. Анджела поёжилась и поплотнее запахнула куртку. Улыбаясь, Корбл обнял её за плечи и привлёк к себе.

- Прогуляемся? – спросила Анджела, хотя нужды в этом вопросе не было.

Конечно, они прогуляются. Теперь, когда сыта его женщина, Корбл собирался позаботиться и о собственном питании. Он указал на близлежащий лесок, за которым находилась маленькая деревенька. Обнявшись, они шли по тёмным тропкам, время от времени смеясь и целуясь. На встречу им попалась лишь парочка подростков и Ворон не стал останавливать свой выбор на них. За разговором, они не заметили как вышли из лесополосы и перед ними возник крайний домик засыпающей деревни. Идти дальше не имело смысла и Анджела потянула его в обратный путь к их коттеджу, но Корбл остановился и прислушался. Он чувствовал в воздухе не уместные в этом умиротворённом местечке запах трупного разложения и ставшее почти материальным чувство страха, безнадёжности. Тихо сказав «подожди», он в мгновения ока оказался возле одного из тёмных окон домишки и заглянул внутрь. Человек не смог бы без фонарика разглядеть то, что предстало его взгляду. Комната была снизу до верху забита мусором. Предметы мебели, пол, буквально всё было завалено картонными коробками из под готовой пищи, бутылками, пакетами, кипами газет, горами грязной одежды вперемешку с автомобильными покрышками, какими-то ящиками и прочими отбросами... Как можно жить в таких условиях, Корбл предпочёл не задумываться. И где-то там был труп. Его вонь перекрывала даже «ароматы» плесени и гнили. Корбл уже собрался уходить, когда его глаз различил едва заметное движение в дальнем углу. Он резко повернулся и уставился в темноту. Из под свисающей со стола тряпки на него смотрели испуганные глаза ребёнка.

- Что там? – раздался за его плечом по-деловому спокойный голос Анджелы.

- Горы мусора, труп и ребёнок. – Не оборачиваясь ответил Ворон, который просто не мог отвести глаз от печального личика.

Анджела направилась к двери дома и по её решительному шагу и напряжённой спине Корбл понял, что её ничто не остановит. Ну, он-то и не собирался. Он вышиб дверь и они начали пробираться через захламлённый коридор к увиденной в окне комнате. Мальчик сидел на том же самом месте, обхватив тонкими ручками колени. Боясь напугать, Корбл решил не подходить к ребёнку, а Анджела тихо заговорила и пошла к его укрытию. Она села напротив ребёнка на корточки и продолжая мягко уговаривать протянула к нему руки... Мальчик колебался почти целую минуту, которая, казалось, растянулась до часа, а потом с усилием встал на ножки и сделал неуверенный шаг в её объятия. Стоя у двери, Корбл смотрел как Анджела осторожно обнимает ребёнка, ласково гладит по волосам и что-то успокаивающе шепчет на ушко. Он пристально следил за каждым её движением и как никогда остро понимал что это то, чего он никогда не сможет дать ей. Они были очень счастливы. Гораздо больше, чем он мог себе представить... но с ним Анджела не может стать матерью. И когда-нибудь, а может уже и в настоящий момент, она начнёт сожалеть об этом. Корбл вышел из комнаты и отправился искать труп. Он нашёл женщину на кухне и, судя по всему, она умерла от передоза или алкогольного угара дня три назад. Обойдя весь дом и больше никого не обнаружив, Корбл вышел на улицу. Анджела держала мальчика на руках, а он, намертво вцепившись в отвороты её куртки, не моргая смотрел в дверной проём дома. Анджела подняла глаза и Ворон увидел в них решимость.

- Идём, - сказал он, успокаивающе погладив любимую по спине.
- Корбл, мы должны...
- Я знаю.
- Но не сейчас... – словно защищаясь твёрдо сказала Анджела.
- Конечно.

Ей не нужно было продолжать, чтобы он понял, что она не может отдать мальчика прямо сейчас, не когда он так остро нуждается в человеческом тепле и участии.
Они вернулись в коттедж и Анджела занялась ребёнком. На вид мальчику было четыре-пять лет, не больше, он был очень худеньким, пугливым и через два часа всё также безмолвно продолжал смотреть на них широко раскрытыми глазами. Анджела преобразилась. Из деловой и решительной, она превратилась в терпеливую и заботливую женщину. Корбл не возражая делал всё, о чём она его просила: подал полотенце, отыскал в её вещах самую короткую футболку, задал «Senseo» программу «какао» и... устроился на ночь в гостиной. Было бы разумнее вернуться в деревню и найти кого-нибудь для кормления, но он продолжал лежать на коротком для него диване и смотреть в окно на звёздное небо. Он знал что двое в спальне тоже не спят. Напряжение и печаль повисли в воздухе. Через пару часов, по ровному дыханию, Корбл понял что они уснули. Он вошёл в спальню и встал на колени рядом с кроватью. Мальчонка робко прижимался к груди Анджелы, которая истинно материнским жестом, накрыла его животик ладонью, словно защищая от всех невзгод. Они были прекрасны и Корбл отдал бы всё, чтобы увидеть как Анджела заботится о их ребёнке. Отогнав непрошенные мысли, он легко коснулся волос мальчика и заглянул в его воспоминания. Увиденное заставило Ворона поджать губы и закрыть глаза. Он не знал можно ли стирать воспоминания у детей, не повлияет ли это на их психику и поэтому убрал только одно, самое яркое из его последних воспоминаний, о том, как мальчонка нашёл на кухне умирающую мать. Как плакал над ней и просил проснуться... Часами. До полного изнемождения. Когда он закончил, личико мальчика расслабилось и он задышал поверхностнее. Корбл снова погладил его по голове и вышел из спальни.
Он сидел до рассвета без движения, стараясь не строить планы, не пытаться предугадать действия Анджелы, вообще ни о чём не думать... А затем, опустив во всём доме рольставни, включил во всех комнатах свет, чтобы мальчику не стало страшно...
Часы проведённые с молчаливым ребёнком, стали откровением для обоих. Корбл продолжал держаться в стороне, наблюдая и не желая мешать, а Анджела без лишней суеты и бесконечным терпением разговаривала, читала, играла и просто безмолвно обнимала напряжённого и ушедшего в себя ребёнка.
А вечером они, в никем не прерываемой гнетущей тишине, повезли мальчонку в ближайшее отделение полиции. Когда их поблагодарили и заверили что за мальчиком сейчас приедут из детдома, Анджела выглядела так, что казалось в любой момент закричит или ударит кого-нибудь. Полицейский закрыл перед ними дверь и вид на их найдёныша, беспомощно и печально глядящего перед собой. Анджела повернулась к Корблу и, вцепившись руками в его свитер, прижалась лбом к его губам.

- Корбл, я не могу вот так уйти. Пожалуйста, пойми, я... – её слова прервал всхлип.

Ворон благодарно поцеловал её в лоб и, немного отстранив от себя, посмотрел в глаза:

- Я тоже.

Взгляд Анджелы из отчаянного стал удивлённым, а затем уверенным.

- Так сделай что-нибудь. – Потребовала она, вцепившись ногтями в его руку.

Корбл оставил её в коридоре и вернулся в кабинет. Получив внушение, полицейский заполнил нужные бумаги и Корбл, забрав копию, взял мальчика на руки и вернулся к Анджеле. Он бы не удивился, если узнал что его сердце снова забилось, когда тонкие ручки обвили его шею, а маленькое тело доверчиво расслабилось в его объятиях.
Через несколько дней мальчик заговорил, а ещё через несколько месяцев дело о усыновлении было завершено. Силестин заполнил тот маленький зазор, который со временем мог бы стать проблемой в отношениях и, полностью оправдав своё имя, сделал из любящей пары – семью.

С тех пор прошло четыре года и пять месяцев.

* * *

- Иди сюда, парень, - Корбл протянул руку и взъерошил волосы, подошедшему Силестину, - Не терпится отправиться на аттракционы?

Он сверился с часами – солнце зайдёт через четверть часа – и снова посмотрел на сына.

- Давай всё же дождёмся маму, хорошо? А пока посмотрим сможешь ли ты выиграть у меня хоть одну гонку.

Улыбаясь, Корбл закрыл ноутбук и, взяв второй джойстик, сел на пол. Взгляд Силестина всё ещё выдавал беспокойство, но он самоуверенно улыбнулся в ответ и сел рядом с отцом. На третьем круге зазвонил телефон и они одновременно посмотрели на аппарат. Корбл встал с пола и ответил на звонок, кивком отпустив появившуюся в дверях домработницу.
Когда позвонившая представилась, он отвернулся от Силестина и так сильно сжал трубку, что пластмассовый корпус треснул. Каждое слово произнесённое тихим, сочувствующим тоном, острым осколком пронзало его мозг. «Госпиталь святого Франциска», «автокатастрофа», «осмотр показал, что операция бесполезна», «максимум час», «проститься»... Начавшийся в голове лёгкий перестук молоточков быстро превращался в набат, грозящий взорвать его мозг. Корбл отбросил трубку и рванул к двери...

- Папа...

Тихий и – проклятье! – понимающий голос сына заставил его застыть на месте и постараться взять себя в руки. Силестин. Как он мог забыть о нём? А как мог помнить, если женщина, составляющая смысл его существования, может умереть в любую минуту? Стараясь говорить спокойно и уверенно, Корбл заверил сына что с мамой всё будет в порядке, но им необходимо поторопиться. Едва дождавшись когда сын наденет кроссовки, Корбл распахнул входную дверь и последний, золотисто-красный луч заходящего солнца, огнём обжёг его лицо и до слепоты резанул по глазам. Он был рад этой боли. Чертовски рад! И как жаль что она его не убила. Но ничего, если он не застанет Анджелу в живых, значит он – Корбл Хакел – наконец-то снова увидит рассвет. Никто и ничто не разлучит его с Анджелой. Никто и ничто. Он не позволит.

Дорога была бесконечной, коридоры больницы безликими тупиками проклятого лабиринта, а ощущение Анджелы таким слабым, что он с трудом его улавливал. Проходивший мимо медбрат повис в руке Корбла и с ужасом уставился в его рот. Ворону было плевать какое зрелище он сейчас собой представляет, но судя по выпученным глазам парня, он был в полной боевой готовности. Парализовав человека взглядом, он забрался в его мозг, а найдя нужную информацию, хотел отбросить как использованный бумажный платок и только присутствие Силестина заставило его отпустить парня.

– Присмотри за парнишкой, – приказал он медбрату, опуская его на пол.

И обратился к сыну:

– Силестин, сначала я зайду к маме один, хорошо? Посмотрю не спит ли она, а потом позову тебя, – торопливо взъерошив волосы сына, Корбл зашагал вперёд и через несколько метров исчез в другом коридоре, нисколько не сомневаясь что за Силестином присмотрят.

Чувство присутствия его женщины стало острее и он рывком открыл дверь палаты. Один взгляд и врач, не говоря ни слова, подал ему карточку пациента и вышел. Анджела... Она была бела как мел и лежала неестественно прямо и абсолютно неподвижно. Одинокая капельница и показывающий кардиограмму сердца аппарат – были единственными свидетельствами того, что ей пытались оказать помощь. Корбл осторожно, словно боясь поранить, коснулся щеки Анджелы и где-то на периферии сознания отметил что её кожа холоднее его собственной. Она умирала. Понимание окончательности человеческой смерти кислотой разлилось в его теле, заставляя гореть от боли.

– Корбл... – голос Анджелы был не громче выдоха, а её взгляд ускользал от него, – не оставляй меня...

Будь он проклят, тысячу раз проклят, если оставит её.

– Никогда. – Хрипло пообещал он, – Я буду рядом. Обещаю.

Анджела облизала губы и с усилием втянула в лёгкие глоток воздуха.

– Ты знаешь... пожалуйста... – она хотела взять его за руку, но её пальцы лишь чуть дрогнули в попытке пошевелиться, – не оставляй... так холодно... я боюсь без тебя...

Он понимал чего она хочет и чего боится. Он тоже боялся. Боялся потерять её там, за чертой... Корбл понял что надеялся на то, что до обращения не дойдёт. Что Анджелу спасут и всё останется по-прежнему. Она любила жизнь, любила солнце и она была нужна Силестину. И он любил её такой, полной жизни. Но он обманывал себя. Это было не его решение. Опять не его решение. Судьба поставила его перед фактом. И теперь ничего не будет как прежде, ведь он не отпустит её. Не сможет отпустить. А она... она ещё и просит его об этом.
По лицу Анджелы пробежала тень и она судорожно выдохнула его имя. Поздно? Парализующий страх на секунду сковал его мозг, а затем он же приказал действовать. Вонзив клыки в своё запястье, он с силой рванул, разрывая вены. Кровь хлынула из раны и он прижал её к губам Анджелы.

- Анджела, сделай глоток...

Её ресницы не дрогнули, губы не пошевелились... Из уголка переполненного кровью рта потекла тонкая струйка... Поздно. Оглушённый, дезориентированный он убрал руку с её рта и интуитивно зажал свободной ладонью. Минуты бежали одна за другой, а Корбл продолжал сидеть на краю кровати, глядя на заострившиеся черты лица любимой... В голове не было ни одной мысли, в душе – ни одного чувства. Пустота. Глухая и вязкая. Казалось всё обёрнуто в вату, чьи мягкие стены защищали его, но и отгораживали от действительности. Наверное, так начинается безумие.
Неожиданно горло Анджелы дёрнулось и она проглотила кровь. Её глаза широко раскрылись, а тело выгнулось дугой над больничной койкой. Анджелу затрясло как в лихорадке, она начала метаться и вырываться. Её рот широко раскрылся, как для крика, и Корбл увидел как вытянулись её клыки. На него посмотрели тёмные с узкими зрачками глаза и он отчётливо распознал в них жажду крови...


* * *

Они уехали из Франции и осели в Лас-Вегасе, в городе, где ночной образ жизни не казался чем-то необычным.
«Любимый, мы так богаты, что можем себе позволить быть сколь угодно эксцентричными» часто повторяла Анджела, блестяще устроив их быт вампиров, ни в чём не ущемив интересы Силестина.
Корбл улыбнулся, запирая дверь ванной комнаты и ловя в зеркале заинтересованный взгляд Анджелы. Его женщина была не только красива, но и умна.

Идеальная комбинация.
_________________

С вами играли:

• Александр Гросс - moran
• Анджела Бушар - Aestas
• Анри Бонне - Танюшка
• Брайан О`Лири - Vlada
• Даниэла Лейтон - Virgin
• Дариус - Церция
• Дениз Фурнье - ТАнюшка
• Жан Ноэль Готье - Aestas
• Корбл -Фройляйн
• Криштоф - moran
• Мариса Торрес - Фройляйн
• Моргана Блэкхарт - Наратор
• Надежда Громова - Луния
• Реджис Руше - Муза
• Стефан - Еленушка
• Цезарио - Virgin
• Эльмина - Lucretia