Наследство дона Терессио

Во дворе синьору ДиЧиара и ее сына встретил консильери дона Корелли в сопровождении уже знакомой служанки.
-Доброе утро, синьора ДиЧиара, Дино! - поприветствовал их Лучио.
-Доброе утро, синьор Малатесте! - поприветствовала мужчину Альма.
-Доброе утро! - в унисон с матерью поздоровался Дино.
- Проводи мальчика к синьоре Корелли. - Приказал консильери служанке. - Синьора ДиЧиара, дон Корелли ожидает Вас в кабинете.
Альма проводила взглядом удаляющихся служанку и сына. Только сейчас она подумала, что возможно загнала себя в ловушку. Если у нее заберут сына, а с ней что-нибудь случится, то никто даже искать их не начнет в ближайшее время. Для всех она и Дино уехали к себе домой. Мысли метались в голове, сменяя одна другую, и ни одна из них не была хоть на малую толику обнадеживающей. В кабинет к Корелли она вошла напряженная до крайности.
- Доброе утро, Френк!- Альма смотрела на мужчину, пытаясь понять, что он задумал. Однако его как всегда бесстрастное лицо не отображало ни единой эмоции или мысли. К сожалению ясновидящей Альма не была и мысли читать, тем более мужские за свою недолгую жизнь не научилась.
_________________

- Сидеть дома и воспитывать детей, - я усмехнулась, - Я про это слышала.

- Хочу участвовать в голосовании! - гордо подняла голову и продолжила нашу игру, - Мне не нравится слово "Крошка", хочу обжаловать результаты выборов, потому что он вовсе не подлежит использованию! - я покивала головой с самым серьезным видом.

- Еще одни ваши словечки? - я вздохнула и повернулась к окну, - Американцы прям как дети!

Он так интересно рассказывал про свое увлечение. Я с интересом слушала его понимала, как мы с ним похожи. Я мечтала стать певицей а он гонщиком, но отличие у нас было огромное в том, что он имел возможность исполнить свою мечту, а я нет...
- Марио, - я положила свою ладонь поверх его и сказала, - Обещай мне, что ты исполнишь свою мечту? - я искренне улыбнулась ему.

Я первый раз увидела ночной Нью-Йорк и влюбилась в этот прекрасный город. Он завораживал и заставлял влюбятся в нее снова и снова. Город поражает воображение своим многообразием небоскребов.

Я смеялась над тем, как он хитростью хотел завлечь меня в свое пение, но я не поддавалась и молча слушала их дуэт с певицей из радио.

Я вложила вложила свою ладонь в его и вышла из машины, мой восторженный взгляд был направлен в сторону статуи свободы. Я много слышала про одну из главных достопримечательностей Нью-Йорка и видела по телевизору, но увидеть его в "живую" было сверх мечтаний. Мое сердце наполнилось почти детской радостью.
- Вид просто замечательный... - я подошла к ограждению и посмотрела в даль.
- Ты помнишь я тебе говорила про принципы на счет моего пения? - проговорила тихо не поворачиваясь к мужчине, - Так вот, - я немного помолчала, - Мне сейчас хочется нарушить их, именно сейчас ...
Я тихо запела итальянскую песню.

_________________

- Разве это плохо? - удивился Марио. Он искренне не понимал, как может женщина не хотеть сидеть дома с детьми. А кто будет заниматься детьми и вести хозяйство? Он видел семьи, в который работали и муж и жена, оставляя детей на своих родителей, но разве это хорошо? Нет, когда он жениться, его жене не придётся работать, чтобы заработать на жизнь.



- Результат окончательный и обжалованию не подлежит! - сделав вид, что размышляет над этим предложением, Марио всё-таки мотнул головой, добавляя с дразнящей улыбкой, - Крошка.
Ему очень нравилось дразнить Кристину этим безобидным обращением.


- Конечно, - серьёзно заверил он, - Вот увидишь, я ещё в Инди-500 победю!


Замечательный, с этим Марио безоговорочно был согласен. Правда в его восприятии акценты были смещены на фигурку девушки, так замечательно смотревшейся на фоне ночных огней его любимого города, и любовался он сейчас именно ею. Замечательный вид...


Песня оказалась красивой и немного грустной. А пела Кристина просто восхитительно, и чувствовалось, что песня льётся из её души. Как заворожённый, Марио подошёл ближе и остановился почти вплотную, наслаждаясь моментом: красивая девушка, красивый вид, красивая песня. Прекрасный момент.
- Ты не крошка, - негромко заметил он, когда Кристина замолчала, - Нет, ты крошка, - тут же поправился, ведь в сравнении с ним она была маленькой и хрупкой, - Но ещё ты - сирена. Из тех, что своим пением заманивают в свои сети моряков.
Гонщик приобнял новоявленную сирену за талию, и когда она повернулась к нему, без лишних раздумий поцеловал. Не слишком напористо, чтобы дать Кристине возможность воспротивиться, если такое действие слишком самонадеянно с его стороны, и вместе с тем уверенно. И с каждой секундой, не встречая заметного сопротивления, всё более настойчиво, обнимая уже обоими руками и прижимая к перилам.
...Потом, когда он всё-таки смог оторваться от пленительных губ, Марио просто прижался щекой к макушке девушки, держа её в своих объятьях. Говорить не хотелось, сходить с этого места - тоже, и хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Лучия лишилась невинности на брачном ложе, её муж был довольно нежен. Ей почти не было больно. Наверно, тогда Лучия слишком много нервничала, поэтому даже единственный выпитый бокал вина совершенно опьянил девушку. В ту ночь ей было просто всё равно. Лучия смотрела в потолок и всё думала о том, чтобы это скорее закончилось. Она так и не заснула в свадебную ночь. Помнится, тогда Лучия даже не плакала. Она училась быть взрослой, долго и пристально разглядывая обои в своей комнате.

Этой ночью Лучия впервые занималась любовью. Впервые в жизни она точно знала, что желанна и любима, что этой ночью всё только для неё. На Сицилии о людях, которые сходят с ума от любви, говорят, что их побило градом. Чувство, от которого не можешь дышать, есть, пить, спать, словно твоё сердце теперь бьётся в чужой груди. Нет ни покоя, ни долга, ни опасности, ничто на свете не сможет помешать быть рядом с любимым, если человека настиг град. Лучия всегда считала это надуманным, словно сочинённым оправданием для глупых поступков, пока сама не попала под град. Она знала всю опасность, которой подвергала своего мужчину, знала, что им обоим никогда не быть вместе, знала, что ждёт её саму, но ради нескольких бесценных мгновений была готова поплатиться всем.

Её платье медленно опустилось на пол, и Лучия отчётливо почувствовала, как же оно ей мешало до этого мгновения. Теперь она могла чувствовать руки Рокко на своём теле без преград плотного шёлка. Его пальцы словно обжигали, ставили метки, объявляя всем её принадлежность. Глубоко вздохнув, Лучия чуть откинула голову назад, с губ слетел лёгкий стон: то ли пожелание не останавливаться, то ли приказ поторопиться. Возможно и то, и другое, и третье, Лучия никогда и не подозревала, что может быть так опьянена желанием. Чуть прикусив губу, стараясь сдержать очередной стон, Лучия посмотрела на своего мужчину. Его глаза, потемневшие от страсти, горели и сжигали в этом огне её саму. Лучия теснее прижалась к Рокко, отвечая на неистовые поцелуи, её пальцы путались в его волосах, потом сражались с пуговицами на рубашке, исследовали словно высеченный из камня рельеф мускул.
Рокко опустил её на кровать и чуть отстранился. Лучия не привыкла, чтобы на неё смотрели, не то чтобы это было чем-то запретным или неправильным, просто ей было неловко, может, чуть-чуть стыдно, девушка обняла Рокко за шею и притянула к себе, стремясь немного укрыться и получить ещё сотни сводящих с ума поцелуев. Вот только можно ли укрыться от себя самой? Его руки и губы раз за разом подталкивали Лучию в черте. Господи, а она ещё была уверена, что её вина - неверность мужа, что она не могла дать ему ничего, оставаясь холодной. Просто так уж вышло, что Лучия была создана для другого мужчины. Только с ним она могла быть счастлива и сгорать. На смену нежно ласкающим её пальцам пришли губы, и Лучия изумленно распахнула глаза, на секунду застыла и дернулась,а с губ сорвался неприлично громкой стон. Её голова откинулась назад, тело выгибалось в такт его движениям, Лучия словно разлеталась на тысячи маленьких осколков, которые уже никогда не собрать вместе.
Всё ещё опустошенная и непришедшая в себя она почувствовала тяжесть тела Рокко, кажется, он прошептал её имя, но главное поцеловал. Крепко прижимая к себе его голову Лучия самозабвенно отвечала на поцелуи. Она и правда сходила с ума, с готовностью отвечая на каждое движение, обхватывая руками сильные плечи, лаская ладонями мускулистую спину, зарываясь пальцами с волосы, снова и снова отвечая на страстные поцелуи. Иногда Лучии казалось, что она больше не выдержит, иногда, что готова заниматься любовью с Рокко не останавливаясь ни на миг. Всегда, но только с ним, или просто никогда.

Пресыщенная и бесконечно счастливая Лучия лежала рядом со своим мужчиной и думала лишь о том, что никогда в жизни ей не было так хорошо. И надеялась лишь на то, что у них будет ещё хоть чуточку времени вдвоём
_________________

Ночь, после перестрелки в клубе


Оливия медленно приходила в себя. Первое, что она почувствовала была боль. Попытка пошевелиться привела к такой острой вспышке, что она чуть снова не потеряла сознание. Её мгновенно пробил холодный пот и внутренности скрутило от боли. Оливия попыталась позвать на помощь, но вместо громкого зова с губ сорвался лишь тихий шёпот. Она замерла и стала ждать пока боль хоть немного утихнет. Что случилось? Где она и чем вызвана эта боль?
Открыв глаза, Оливия обнаружила, что лежит в тёмной незнакомой комнате. Когда глаза немного привыкли, она поняла, что это больничная палата и что рядом с кроватью кто-то сидит. Судя по тому, что человек не двигался, он спал. Оливия присмотрелась, пытаясь понять кто это. Белая рубашка, закатанные рукава и мускулистая рука подпиравшая голову спящего, говорили о том, что это мужчина. "Наверное, один из людей дона Гуэрры" подумала Оливия и на неё хлынул поток воспоминаний.
Мужчина, назвавшийся журналистом в её доме. Бесцеремонный и ничего не записывающий, он явно хотел выведать сведения о Джино. Люди Гуэрры, появившиеся слишком поздно и её решение попросить дона Гуэрру исчезнуть из её жизни вместе с его благими намерениями.
Она отправилась в дом Терессио, где один из солдатов сказал ей, что доны поехали отмечать окончание Комиссии в клуб, а приехав в клуб... приехав в клуб, она не успела ни с кем поговорить. Кто-то стрелял, вспышка боли и темнота... Значит, она была ранена. И острая боль в боку и онемение левой руки подсказывали куда именно.
С неё достаточно. Как только этот человек проснётся, она передаст через него послание дону Гуэрре и постарается забыть о том, что когда-то была знакома с главами криминальных семей Нью-Йорка.
Мужчина пошевелился и сменил положение. Теперь тусклый свет из окна падал на его лицо и Оливия, с удивлением, узнала в нём самого дона Гуээру.
Бежали минуты, а Оливия, глядя на лицо спящего мужчины, пыталась понять, что он тут делает. Обеспечивает ту самую обещанную безопасность? Достаточно было оставить человека перед дверью. Почему же ты сидишь тут собственной персоной, Дрэго Гуэрра?
_________________

Несмотря на то, что Джею казалось, будто он потерял сон на ближайшие пару сотен лет, стоило ему только лечь на диван и погладить мерно посапывающего на полу возле дивана Босса, как он провалился в небытиё. Сновидений не было. Сначала. Потом кто-то стал стучать возле его уха, а следом раздался недовольный приглушённый лай пса.
Вскочив с дивана, Моррисон растёр лицо, непонимающе глядя на входную дверь, в которую с силой стучали. Вынув из ящика стола револьвер и сняв его с предохранителя, Моррисон медленно приблизился к двери, резко распахнул её и отскочил в сторону. Нервы после перестрелки в клубе были ни к чёрту.
- Хей, Моррисон, это я, - Барри Смит поднял руки вверх и насмешливо хмыкнул, переправив языком спичку из одного угла рта в другой. - Это срочно.
Джей опустил револьвер, бросил быстрый взгляд на маячивших позади Барри солдат и снова растёр лицо, пытаясь проснуться.
- Какого хрена ты ко мне вламываешься посреди ночи?
- Синьора Терессио пропала. Уже подняли на уши всех. Её охрану положили в клубе, где она сама - никому не известно.
Моррисон мгновенно подобрался. Повторять дважды ему было не нужно. Через пару минут две машины уже летели по ночному Нью-Йорку.

- Значит, никто не в курсе, где она, а ты это выяснил? - Моррисон бросил на Барри скептический взгляд.
- Кто в курсе или нет, хрен его знает, - Смит пожал плечами, подрезая едущую с черепашьей скоростью машину. - Только ищут. Значит, не в курсе, - резонно заметил он. - Я сразу бросился к вам. Лучше вы её найдёте, чем кто другой. А может, и искать не надо, я не знаю.
Моррисон покачал головой, но отвечать ничего не стал. Решение Барри было правильным, с одной стороны. И совсем неправильным с другой. Синьоре Терессио могла грозить опасность, медлить было нельзя.

- Они сюда зашли, - Смит указал кивком головы на неприметную дверь номера отеля. - Она и мужик какой-то, вроде солдафон одного из донов, среди них там сам чёрт ногу сломит.
- Выбивай.
Раздался звук удара, и дверь распахнулась, повисая на одной петле. Моррисон ворвался внутрь номера, направляя оружие на постель и тут же опуская ствол. Его взору предстали смятые простыни и его синьора с солдатом дона Корелли. Совсем в недвусмысленном положении.
- Синьора Терессио, - Моррисон дал знак своим людям покинуть номер, и Барри с ребятами вышли, прикрыв за собой дверь насколько это было возможно. - Ваш отец вас обыскался, - Джейсон отошёл к окну, не убирая револьвера и глядя на ночной город, раскинувшийся перед ним. То, что солдат не станет палить в него, было ясно как божий день. Стоит только выстрелу раздаться в номере, как живым уйти ему не удастся. Но и провоцировать парня на необдуманные действия не стоило. - Я подожду вас в коридоре. И без глупостей. Гости отеля спят, не хотелось бы будить их лишним шумом от выстрелов, - произнёс Джейсон и вышел из номера.

Ждать долго не пришлось. Минут через пять Лучия Терессио вышла из номера в сопровождении того, кто был с ней всё это время. Мужчина бросил быстрый взгляд на Джея и тот прищурился, словно прикидывал в уме что-то. Окажись он, Джейсон Моррисон, на месте этого парня, с тем условием, что вместо Лучии Терессио была бы Мерседес Дамиани, разве он сам не пошёл бы на всё, чтобы быть с ней рядом? Чтобы хотя бы познать, каково быть с любимой? Каково целовать её, верить в то, что отпущенные минуты, которые вы украли у жизни - это целая вечность? Джейсон Моррисон сделал бы то же самое, окажись он на месте этого солдата, даже не пожелавшего назвать ему своё имя.
- В машину, я разберусь здесь сам, - скомандовал Моррисон, наблюдая краем глаза за тем, как его солдаты быстро уводят упирающуюся Лучию с этажа. Её любовник дёрнулся в сторону синьоры Терессио, и Моррисон быстро вскинул руку с зажатым в ней револьвером, давая понять, что в случае чего он выстрелит без предупреждения.
Прошла минута, другая, которые тянулись бесконечно долго. Моррисон поднял руку повыше и шепнул еле слышно:
- Уходи. Я помню свои обещания.
Сразу следом за этим раздался выстрел, окончательно перебудивший всех постояльцев отеля, пуля прошла мимо уха мужчины и угодила в стену, находящуюся позади него. Моррисон же развернулся на месте и быстро помчался к выходу из здания.

Добрались до дома Молинаре они в полном молчании. Барри ехал почти не превышая скорости, Моррисон старался не смотреть на притихшую Лучию, застывшую на заднем сидении в окружении двух его солдат. Отдав команду ждать его в машине, Джейсон вышел на улицу и через несколько секунд уже стучался в дверь дома Молинаре. Он собирался быстро передать его дочь с рук на руки и отправиться домой. Удостоверяться в том, что Мерседес находится тут же с доном, ему совершенно не хотелось.

- Нет, не плохо! Если муж сможет обеспечить жену, чтобы она смогла ни в чем себе не отказывать и главное не даст скучать, то почему бы нет! - я мило улыбнулась.

- Мариооо... - я взвыла, - Ну, что за ребячество! - со смехом продолжила, - Я буду звать тебя хвостиком, если ты не прекратишь звать меня крошкой!

- Ооо, знаменитый гонщик: Марио Скиллачи! Надеюсь не забудете про меня, потом?

Я впервые не закрывала глаза, когда пела грустную песню. Сейчас же мне хотелось видеть ночной город перед собой, потому что он завораживал меня и я пела не только для Марио, но и для Нью-Йорка. Я так увлеклась пением, что не заметила как Марио оказался так близко, что я почувствовала его аромат. Мое сердце замерло в ожидании дальнейших его действий.

- Ты невыносим.. - я тихо засмеялась, неотрывно смотря на статую свободы, - И знаешь, я уже задумываюсь о покупке сетей... - я повернулась к нему и подмигнула, - Второй раз про них слышу.

Когда я повернулась к нему, он стоял миллиметре от меня, очень близко, невыносимо близко. Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Оттолкни его, Кристи, это не прилично... :- "кричал" мой разум, но всем сердцем я хотела ощутить его объятия, еще раз. Последний раз. Руки Марио легли мне на талию и по хозяйски обняли, прижимая меня к его крепкому телу. Марио не остановился на этом, он наклонился и дотронулся губами до моих. Я приоткрыла свои губы.. Бог покарает меня за этот грех.. О, как же я была не права на счет поцелуя, я считала это самым противным действием между людьми, но теперь поняла как ошибалась. Мне казалось, что я готова летать...

Я обнимала его, мне было без разницы, что он подумает про меня, про мое воспитание... в данный момент мне просто хотелось оставаться в его объятиях и запоминать каждый его вдох, его аромат, чтобы потом такими же темными ночами вспоминать его.
Я подняла свое руку и провела по его щеке:
- Марио, ты же понимаешь, что это не правильно? - я приподнялась на цыпочки и еще раз поцеловала его легким поцелуем и шепнула в приоткрытые губы, - У тебя мечта.... у меня семья...а на один раз..., - я замолчала, - Спасибо тебе за все!

Я осторожно выскользнула из объятий Марио и медленно направилась к его автомобилю. Готовиться уехать из этого заветного и прекрасного места, готовиться уехать из этого города, готовиться вернуть свою обычную жизнь в Италии. Когда я села в машину, прикусила губу, не давая, слезам пролиться.
_________________

Всё ещё ночью

...

Даже когда ты думаешь, что готов к расплате, её приход кажется слишком неожиданным. Дверь с треском распахнулась и грохнулась о стену. В номер ввалились несколько человек Молинаре (...или всё-таки Терессио?) под командованием Моррисона. Лучия, отпрянув, натянула на грудь простынь и вспыхнула до корней волос. По приказу Моррисона его люди вышли из номера, и, велев им поторопиться со сборами, он последовал их примеру, предусмотрительно забрав с собой оружие Грано.
У Рокко мелькнула отчаянная мысль схватить Лучию и бежать через окно, но, выглянув на улицу и смерив взглядом расстояние до земли, он понял, что это невозможно. Фасад здания не имел выступов, балконов на этой стороне тоже не было. Если бы он сам и рискнул прыгнуть с третьего этажа, то рисковать жизнью Лучии Грано не мог и не хотел.
Почему Моррисон не убил его на месте? Какой смысл, чтобы убить везти куда-то в другое место? Вывод напрашивался только один: пока его убивать не собираются.
Одевшись сам, Рокко помог Лучии с корсетом и платьем, а заметив в её глазах непролитые слёзы, крепко обнял и, уткнувшись лицом в её волосы, прошептал

- Не надо. Не плачь обо мне, Лучия. И пообещай, что постараешься стать счастливой.

Она ничего не сказала, даже не кивнула, а смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых плескался страх за его - Рокко - жизнь. Жизнь. Сейчас она вся, как в зеркале, отражалась в её глазах. Он видел Лучию в украшенной цветами церкви, в платье цвета слоновой кости и со счастливой улыбкой на губах. Он видел как целует её у алтаря, обещая любить до своего последнего вздоха и как вносит в дом на руках. Он видел её беременной и сияющей счастьем с ребёнком на руках, он видел себя, весело смеющегося за игрой с их ребёнком. Он видел их пожилыми в окружении взрослых детей и внуков. Бережно обняв за плечи, он прижимал Лучию к себе, а она мягко и счастливо улыбалась... Такой могла быть их жизнь, если бы он был в этой жизни кем-то достойным Лучии Молинаре. Он не был.
Приподняв лицо Лучии за подбородок, он крепко поцеловал её и, мягко поддерживая за талию, вывел в коридор.

Моррисон со своими людьми ждал их за дверью.

В этот момент Рокко осознал, что всё кончено, и в это самое мгновение он видит Лучию в последний раз. В полных слёз глазах девушки Рокко увидел страх, отчаяние и обречённость. Он не хотел, чтобы она страдала и не хотел, чтобы сомневалась в том, что была для него всем в этой жизни:

- Я люблю тебя, Лучия, - поклялся он в тот момент, когда грубые руки сомкнулись на её предплечьях. Люди Терессио захохотали и Рокко рванул вперёд, намереваясь выбить зубы каждому, кто посмел смеяться над ним и лапать руками его женщину. Лучия дёрнулась на встречу, но была бессильна перед удерживающими её мужчинами, а в грудь Грано упёрлось дуло револьвера Моррисона.

Солдаты Терессио поволокли вырывающуюся Лучию к лестнице. Если бы он не знал чем закончится его попытка сопротивления, то дал Моррисону по морде и попытался отбить Лучию у людей Терессио. Но расклад сил был очень неравный и у них всех, в отличии от него, было оружие. Рокко понимал, что Лучия тоже влюблена и не хотел, чтобы она увидела как он будет умирать. От этого ей будет ещё хуже. "Люблю тебя" повторил он вполголоса, надеясь что она поймёт даже не расслышав, когда уже у самой лестницы Лучия умудрилась обернуться и бросить на него последний взгляд. Пусть помнит то хорошее, что было между ними, а ещё лучше... поскорее забудет.

- Не тяни, Моррисон, - Грано побагровел, пытаясь сдержаться и не броситься за Лучией, которая, как он слышал, продолжала сопротивляться и вырываться. Ей было больно и страшно, он чувствовал это, знал, и не мог помочь.

До того как он понял, что сказал Моррисон, последний уже скрылся за поворотом лестницы. Уходи? Вот и сочлись, ещё даже должен остался.
Одна из дверей номеров приоткрылась и Рокко, ещё не до конца осознав свою удачу, нырнул в тот, который снял для них с Лучией. Несколько минут и голоса недоумевающих постояльцев стихли. Он вышел из номера и никем незамеченный покинул отель через чёрный ход.

Ночные улицы Нью-Йорка, сигарета и голова полная мыслей и идей. Попутка, и меньше чем через полчаса порог дома дона Корелли. План.
Почти все уже разошлись по домам, но один из солдат ответил Рокко, что дон Корелли ещё в больнице, но уже скоро будет тут - решил выздоравливать дома.

Грано присел в тени у стены дома и закурил. Он подождёт. Пока он мёртв для тех, кто его искал - времени у него много.
_________________

Альма зашла в кабинет, принося за собой неуверенность, осторожность и напряжение. Он видел как она напряжена, вся сплошь комок нервов, готовая взорваться в любую минуту и бежать сломя голову. Ее взгляд, то и дело что то искал, и казалось, она даже не осознает этого. Френк не понимал ее такого настроения и состояния. Она рада была услышать приглашение. Она хотела его видеть, он слышал это в ее голосе. То что уже опять случилось за этот час?
- Доброе утро, Альма,- чуть улыбнувшись, Френк указал на кресло напротив себя,- извини, что в таком виде и не встаю.
Он всматривался в ее лицо, и искал хоть малейший признак или отклик на свои вчерашние слова. Тут же понимая, что это не возможно. Девять лет слишком большой срок, что бы помнить и любить. Он в очередной раз раскаялся в своем поступке, что дал согласие на ее приезд. Она передумала,она не хотела. Но отсылать ее он пока не спешил. Френк хотел познакомиться с Дино как со своим сыном, а не как сыном чужого мужчины. Он был их, общий ребенок. Он хотел получить хоть частицу внимания и времени, что бы отпустить их на всегда. И раз Альма пришла, Френк собирался выжать из этого визита по максимуму. Приняв такое решение, он немного успокоился. И когда Альма присела, он посмотрел на нее, не громко произнося
- Альма, в этом доме, тебя никто не тронет и никогда не обидит. Расслабься и успокойся. Дино, в полной безопасности, и сейчас, скорее всего, что то уплетает из вкусностей на кухне под присмотром моей матери. Они не плохо общаются, как я понял после его последнего визита, и нашли общий язык. Разве он тебе не рассказывал?,- Френк с удивлением посмотрел на Альму,- что тебя беспокоит?
_________________

Молинаре всё ещё был в кабинете, он пристально смотрел в окно и курил. Витторио был рядом, он молчал и ждал решения дона:
- Завтра утром они поженятся, а к обеду Лучия станет дважды вдовой. Мы будем считать, что я воспитал наивную дурочку, которая вздумала выйти замуж против воли отца, а не шлюху.
Консильери явно чувствовал себя неловко, он мог бы возразить или дать совет в делах семейства, но не семьи. Пауло видел эту неловкость, но не обращал на неё внимания:
- Ламберти должно быть всё равно, чьей вдовой будет Лучия, пока она остаётся мой дочерью. В любом случае Комиссия прошла, мы своё получили. - Пауло пожал плечами и затушил окурок в пепельнице.
- Синьорина Флейм была вчера ранена, Гуэрра отвёз её в больницу.
- Даже так? - Молинаре иронично изогнул бровь и усмехнулся, - у всех из нас есть слабости... Отправьте ей цветы и позаботьтесь, чтобы кто-то из наших людей передал деньги её семье. Джино особо распорядился на этот счёт.
- Девчонку пока не нашли, дон, но похоже она ходила к Ламберти в больницу
- Я подумаю о том, чем нам пригодится это, Витто.
- Корелли...

Консильери не успел договорить, как один из вошедших солдат, доложил - капо Моррисон приехал с синьорой Терессио. Молинаре кивнул и приказал привести всех к нему в кабинет. "Всеми" оказались сама Лучия и капо. Даже не глядя на дочь, Пауло спросил:
- Где он?
_________________

В гнетущем молчании кузен довёз Кьяру до дома родителей. Понимание тщетности уверений остановило её от попыток поговорить с Нино. Он отказался от приглашения отпраздновать вместе выход брата на свободу и уехал, предупредив напоследок:
- Кьяра, будь предельно осторожна. Началась настоящая война. Тебя может зацепить.
Спустя час, в кругу родных людей, Кьяра преисполнилась ложного чувства защищённости от внешнего мира. Всё было как в старые добрые времена, и не верилось, что за пределами их уютного дома идёт борьба не на жизнь, а на смерть. Пока родители возились на кухне, Тони потребовал уволиться как можно скорее, как бы подозрительно это ни показалось, но она решила дождаться разрешения от людей дона Ламберти. Она так и не узнала, как его нарекли мать и отец, не узнала о нём ничего, кроме общеизвестных фактов. Тоска сжала сердце, но Кьяра держалась как ни в чём ни бывало. Никто не заметил её состояния.

Наутро девушке нужно было возвращаться на работу. Она встала привычно рано и поэтому могла без спешки добраться на общественном транспорте. Спустя некоторое время она уже подходила к кованым воротам. Чуть поодаль стояли две чёрные автомашины. Вокруг бродили люди. Какое-то подспудное чувство опасности заставило Кьяру замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться. Солдаты постоянно бросали быстрые взгляды на остановку. А кто ещё мог приехать не на автомобиле, как не она? Они ждали её. Её инкогнито раскрыто. Кьяра задрожала мелкой дрожью, представив, какие пытки уготованы ей. Её бы не пощадили. Не стали бы считаться с полом. Кто знает, какой вред она нанесла семье Терессио своим шпионажем. Сохраняя видимое спокойствие, Кьяра вернулась на остановку. Как назло, народа было мало, и она была видна как на ладони. Сердце забилось о рёбра так, что, казалось, выдаст её местонахождение. Она чуть слышно вскрикнула, когда какой-то мужчина подошёл и тихо окликнул её:

- Синьорина Санти, Вы пойдёте со мной.
- Я никуда не пойду. Никуда не пойду с вами, - пролепетала Кьяра.
- Я от дона Ламберти. Вы отвезём Вас в безопасное место.
- Почему я должна верить?
- Потому что у Вас нет выбора. Или мы, - он кивнул на людей через дорогу, - или они. Сохраняйте естественный вид.

Верно. У Кьяры не было никакого выбора. С того самого момента, как полиция забрала Тони, её жизнь шла по наклонной, а чуть мелькнул огонёк надежды на мирное будущее, прошлое утянуло её назад. От неё не скрывали, что везут на одну из квартир Семьи Ламберти. Там никто не потревожит и не найдёт, даже если очень хочет. Кьяра не задавала глупых вопросов, как долго это продлится, и что её ждёт в дальнейшем. Она просто была благодарна, безмерно благодарна ему, что позаботился об её безопасности. Даже более того, спасении.

Дон Молинаре приказал привести синьору Терессио и Моррисона к нему в кабинет, и Джейсон вошёл следом за Лучией, глядя прямо в глаза своего дона. Сегодня ему предстояло соврать ему в первый и даст бог в последний раз.

- Он мёртв, дон Молинаре, - тихо, но в то же время уверенно произнёс Моррисон ровным голосом. Пространные речи на эту тему были не нужны. - Мертвее не бывает. Если я больше вам не нужен, дон Молинаре, разрешите идти?

**
Возвращаться домой Моррисон не стал. Просто долго бродил по просыпающемуся городу, ожидая того момента, когда можно будет отправиться к Рене в больницу. Небо постепенно раскрасилось в золотистые тона, и чернильная мгла рассеялась, становясь сначала глубоко синей, а после исчезая окончательно. Это был новый день новой жизни Джейсона Моррисона. С грузом, лежащим на плечах, который оказался там только из-за выбора самого Джея.
Прибыв в госпиталь, Джейсон с удивлением узнал, что мисс Рене Альерри покинула больницу ещё вчера. Досчитав до пяти, чтобы не разозлиться на Рене, которая во всей этой канители вообще была ни в чём не виновата, Моррисон попросил разрешения позвонить, а через минуту отдавал в трубку указания немедленно разыскать квартиру, в которую переехала синьорина Альерри.
Добраться до её дома не составило труда, подняться в квартиру тоже. Джейсон снова досчитал до пяти, начиная злиться от понимания того, что дверь в квартиру Рене не заперта. И это после того, что случилось вчера в клубе!! Распахнув дверь, Джей вошёл в небольшую квартирку, тут же встречаясь глазами с Рене и засовывая руки в карманы брюк.
- Ты сбежала, - он не спрашивал, утверждал. Ногой закрыл дверь и прошёлся по помещению, бросая на девушку быстрые взгляды. - Знаешь, я сегодня гулял ночью по городу и размышлял о том, как буду делать тебе предложение. А сейчас ты получишь самое необычное предложение из всех.
Подойдя к Рене вплотную, Джей вынул руки из карманов, крепко обхватил девушку за плечи и наклонился к её губам, не торопясь целовать Рене. Он лишь только выпивал её дыхание, которое сбилось и было прерывистым.
- Моя будущая жена не имеет никакого права сбегать от меня, это, я надеюсь, понятно? - и чтобы смягчить свои слова, произнесённые почти ласковым тоном, Джей впился в губы Рене глубоким поцелуем, тут же проникая языком в тепло её рта, понуждая ответить ему. Наслаждаясь вкусом её поцелуя и прижимая девушку к себе так близко, как это вообще было возможно. Он целовал её, не давая отстраниться, не давая ни единой возможности отступить, а Рене и не собиралась покидать его. Отбросив с дороги стул ногой, Джейсон дошёл до кровати, обхватывая лицо Рене ладонями и продолжая этот поцелуй, в который он вложил всю степень своей злости на непослушание девушки. Усевшись на постель и усадив Рене сверху, он смягчил поцелуй, провёл языком по её губам, чуть отстранился и прошептал:
- И предупреждаю: у тебя нет ни единого шанса сказать мне "нет".

Интересно, что пишется, мон ами?) Прости засранца за долгое ожидание.

Дверь с треском распахнулась, и Лучия быстро села на кровати, прижимая к груди простынь. Она знала, что их скоро найдут, но почему-то не верила, что так скоро. А может, просто надеялась, что у них будет чуть больше времени. Вера и надежда, да ещё слезы, вот и всё, что остаётся у женщины после. Лучия обернулась к Рокко и чуть грустно улыбнулась, в её глазах не было удивления. Они оба знали, что так всё и закончится. Вот только как не готовься к боли, болеть меньше из-за того, что знала о ней не станет.

Лучия просто кивнула Моррисону, странно даже, что её отца заинтересовало спокойствие других постояльцев. В духе Молинаре было бы спалить весь отель дотла. Лучше всего вместе с дочерью... Хотя нет, дочь ведь ещё может пригодиться. Вот только Лучия теперь "порченный товар", и сколько бы Молинаре не пытались делать вид, что её положение неизменно, за спиной всё равно будут судачить и шептаться. Пожалуй, за эту ночь Лучия будет расплачиваться всю жизнь, и она бы не посмела роптать или жаловаться, если бы её унижение было единственной платой.

Вот и всё. Лучия отчётливо понимала, что сейчас они прощаются навсегда. Она старалась сдержать слезы, потому что не хотела, чтобы Рокко в последний раз увидел её такой. Потому что сама надеялась не видеть жалости или раскаяния в его глазах.

Пообещай, что постараешься стать счастливой... Лучия постаралась кивнуть, чтобы Рокко стало легче. Хотя бы чуть-чуть. Неважно, что они оба будут знать - Лучия солгала. Слишком уж никудышной лгуньей она была. Но её тело не слушалось приказов, так и не кивнув, Лучия просто стояла и смотрела своему мужчине в глаза. Говорят, перед смертью не надышишься, Лучия отдала бы последний свой вздох просто за возможность не отводить глаза.


Капо дал приказ увести Лучию, оставив его и Рокко наедине. Понимая, что всё равно ничего не сможет сделать, Лучия упиралась, не желая уходить. Её отец хотел, чтобы кто-то заплатил, пусть этим кем-то станет Лучия. Ведь это она виновата: она не прервала поцелуй в опере и не убрала руку в лифте, она согласилась уйти вчера и поставила под угрозу имя и репутацию отца. Чем бы ей не пришлось платить, Лучия была готова отдать эту цену, только бы её мужчине оставили жизнь. Но у Лучии, как и прежде, не было ничего


Охранники уже выводили Лучию из здания, когда прозвучал выстрел. Она дернулась в их руках и стала отчаянно вырываться. Силы были неравны, но Лучию это совсем не останавливало. Наконец, её подхватили на руки и просто засунули в машину.

Путь до дома Лучия не помнила, как и то что её завели в кабинет к отцу. Она не помнила его слов, не помнила указаний. Ей было всё равно. Почему-то Лучия думала, что сможет справиться и жить с этой болью. не правда, она не смогла. Она тоже, наверно, умерла в этой гостинице.
_________________

Она даже не пыталась изобразить улыбку. Альма была рада, что все обошлось и с Френком все в порядке, но неизвестность и мысли, которые посетили ее голову, с момента приезда в дом Корелли, перекрывали всю радость. Что делать и как отсюда убраться были единственными мыслями в ее голове. Альма села в кресло расположенное напротив массивного стола, за которым сидел Френк, пальчиками вцепилась в подлокотники, судорожно сжимая их, ожидая, что же он ей сообщит.

Что? Матери? Альма выпрямила спину и с удивлением посмотрела на Френка. На его лице все также невозможно было что-либо прочесть, но глаза, его глаза не могли врать. Неужели синьора Корелли это все лишь его мать? Боже, как можно быть такой глупой? Почему она не спросила сына о возрасте этой синьоры? Почему не спросила Грано о синьоре?
У нее столько было этих почему, что она напомнила себе сына пару лет назад, когда "почему? и зачем? " были его любимыми вопросами.
Получается, когда Френк говорил о своих чувствах и ее месте в его сердце, он вовсе не имел в виду роль любовницы? или имел?
Новость о синьоре Корелли поразила Альму настолько, что даже обрадоваться она не могла. Информация просто не усваивалась в ее голове.
- Ты хочешь сказать, что не женат? - Задав вопрос Альма поняла, что выглядит глупо, но то, что слетело с ее губ, вернуть было невозможно. Она чувствовала, как стремительно краска стыда заливает ее щеки и как уши начинают пылать. Какой позор!
Она расцепила пальцы, опуская ни в чем неповинные подлокотники кресла, и закрыла ладошками щеки, пытаясь хоть так их остудить. Отвела взгляд от его лица.
- Прости. - Она поднялась с кресла и подошла к огромному окну, открывающему обзор на сад. И глядя в даль, но ничего при этом не видя, обхватила себя руками, как будто пытаясь согреться. - Я не имею права задавать такие вопросы.
_________________

Он мог бы бросить её там, истекающую кровью умирать, перешагнуть через неё и уйти даже не оглянувшись. Он мог бы даже сейчас запросто избавится от неё, и заодно уничтожая ту правду, которую она знала о нём. Забыть вообще о её существовании. Но он не сделал этого. Гуэрра всегда сдерживал данные себе обещания. Он мог не держать слово перед другими, обманывая и предавая, но в отношении Оливии почему-то не мог так поступить. Возможно ему не стоило тогда приходить к ней в гримерную, не стоило вообще посещать оперу, не стоило прислушиваться и внимать незримым голосам, звучавшим в тот вечер. Тогда бы он не сидел сейчас здесь и его не волновало бы ничего, кроме собственной жизни и интересов. Он разрушил её жизнь. Он всегда всё разрушал двигаясь к своим целям. И не его дело задумываться о тех, кто страдает по его вине, кому он причиняет боль. И так странно, что он не мог так поступить с Оливией. Зачем она ему? Они никогда не станут даже друзьями, между ними всегда будет стоять смерть Терессио и правда о нём самом. Он причинил ей боль да и сейчас ей будет больнее не меньше. Она стала жертвой обстоятельств, а он хотел лишь хоть что-то исправить и дать ей гарантию, что ей он не причинит больше вреда. Но даже это было жестоко с его стороны по отношению к ней. Зачем ему эти лишние проблемы и заботы? Чтобы искупить вину перед ней? Довольно извращенное искупление. И определенно не уместные и не нужные чувства в его жизни. А сейчас в добавок к этим чувствам примешивалось и беспокойство за неё. Но об этом ей не нужно знать. И он уже всё решил..
Мысли Дрэго вернулись к Лучии, девушке которую он вожделел, о которой думал и ради которой убивал. Он убрал Терессио в расчете, что сможет заполучить её. Но Молинаре слишком труслив чтобы предложить ему свою дочь. Ламберти. Гуэрра и его конечно же убрал бы со своей дороги. Он убил бы всех, кто стоял у него на пути, даже самого Молинаре. И пусть своими действиями он разжигал бы кровавые войны, война у него в крови. Но сейчас сидя в этой палате и прислушиваясь к дыханию спящей Оливии ему стало казаться, что Лучия никогда бы не стала его, как он хотел того. Даже если бы он сделал своей насильно, она бы не принадлежала ему. Она бы никогда не полюбила его, она бы ненавидела его и боялась, она была бы покорной, но бесчувственной к нему. Дрэго не хотел этого. Он хотел чтобы она была счастлива, но с ним. Вот только дорогу к своим стремлениям он выстилал трупами и поливал кровью, как он всегда привык. Он принес бы ей только страдания. Дрэго никогда никого не любил. Любил ли он Лучию? Любовь не должна причинять боль тому к кому эти чувства направлены. А он бы исковеркал её жизнь и сам бы ничего не выиграл от этого. Он был эгоистом и жаждал получить своё. Все эти мысли злили его и выворачивали его душу наизнанку. Но смерть Терессио всё же не была напрасной, он всё равно бы это сделал, не желая объедения двух семей и увеличения их мощи.
Погруженный в свои мысли Гуэрра не заметил, как уснул. Его разбудили первые лучи солнца, пробивавшиеся сквозь задернутые занавески на окне. Мышцы все затекли от неудобного положения. А сквозь закрытые глаза он чувствовал на себе взгляд голубых глаз, в которые он не хотел смотреть.

Он нехотя открыл глаза и посмотрел на Оливию. Бледная, как эти простыни, с темными кругами под глазами, с разметавшимися по подушке волосами, и даже в таком виде безумно красивая, она смотрела на него своими большими глазами. Наверное она была удивлена видя его у своей постели. Он и сам ни раз задавался этим вопросом в эту ночь, зачем он тут.
- Доброе утро, мисс Флейм - хриплым ото сна голосом проговорил Гуэрра и слегка потянулся, чтобы размять затекшие мышцы - Как вы себя чувствуете? Вам больно? - скрывая озабоченность в голосе спросил и наклонился к ней ближе. Его и правда беспокоило её состояние, он и так уже принес в её жизнь страдание, а теперь ещё и это. - Прежде чем я позову за доктором, ответьте мне на один вопрос. Зачем вы пришли вечером в клуб? - он внимательно на неё посмотрел