Святая жатва

Бамберг и окрестности
Кипп Райхард смачно сплюнул на поросшую сорняками грядку, и продолжил энергично косить траву. Погода стояла так себе, но работы на огороде никто не отменял. 
Мятая рубаха вместе с кольчугой, валялись где-то на пне у терассы небольшого домика. Сам Кипп, оголенный по пояс, изрядно вспотел, но и не думал бросать любимое занятие. Оседлав перила, взирала на него старушка Брунгильда, пушистым хвостом сметая пыль с прогнившего дерева. 
Кошка - единственный друг и собеседник в мире, где ему уготованна роль проклятого с рождения и из привелегий, только особое разрешение на смертный грех.
Его прадед был первым палачом Бамберга, его дед и отец продолжили "семейное ремесло", а несколько дней назад Кипп вступил в права наследумоей должноси. 
С профессией его знакомили с ранннего дества, более того - он принимал непосредственное участие в допросах, пытках и казнях. Разум и глаза привыкли к виду крови и грязного ужаса, уши перестали реагировать на истошные вопли, а сердце он похоронил вместе с первой жертвой. Это была юная девушка-сиротка, осужденная за каржу и нанесение побоев своему отчиму. 
Ее рыжие локоны были соблазнительно хороши, а тонкое личико туманило рассудок, не говоря уже о паре испуганных, кариих глаз. И дураку было понятно, что бедняжку оклеветали, что толстозадый "отчим" мстит несчастной за провал своих домогательств. Но в мире где жил Кипп, справедливость побеждала разве что в сказказ, и то, он не припомнил ни одной истории со счастливым концом. 
-Нравится? - спросил отец, прежде, чем отвести девушку к эшафоту, и недвусмысленно подмигнул сыну.
Кипп тогда кивнул, а потом...
От воспоминаний отвлек звук колес, волочащихся по грязи. Кто-то ехал. Обычно, люди стрались держаться подальше от домика палача, а тут какой-то безумец решил потревожить его покой.
Кипп отбросил косу на землю и как был, с оголенной, волосатой грудью, отправился к крыльцу, посмотреть кого принесло  к его скромной обители у края леса.

_________________

Дом Вольфов в Бамберге


- Так и будешь держать меня на пороге? – сжимая сестру в объятиях, пробурчал Михаэль. – От меня несет, как от мусорщика Ганса, неделю не мылся. И одежда вся в пыли и грязи.
Но Гизела только вздохнула и ещё крепче прижалась к нему.
Это был их привычный ритуал: после долгой отлучки Михаэль жаловался сестре на грязь и усталость, она мчалась на кухню греть воду, няня вздыхала, обещая в следующий раз не пускать его так далеко от дома.
- Сначала распрягу лошадей и накормлю их, потом…- Михаэль осторожно отцепил руки сестры от себя, - потом ты приготовишь мне бочку с горячей водой и чистую одежду.
Он говорил с ней строго, но за этой строгостью пряталось желание взять ее за руку и побежать как в детстве к реке и спрятаться в тихой заводи.
Гела попыталась надуть губы, но Михель предупредил это:
- Если не послушаешься меня, не отдам тебе подарок.
Его слова возымели действие, и Гела тут же умчалась греть воду, а сам он распряг лошадей и отвел в конюшню на заднем дворе дома. Несколько пестрых куриц бегали по двору в поисках еды, у забора аккуратно сложенными в поленницу лежали дрова. Бэр подбежал к хозяину и радостно залаял. Михель потрепал по его по спине и, взяв поленья, направился в дом.
Няня уже ждала его на кухне, глаза ее были полны слез.
- Михаэль…
- Не плачь, няня, я жив и здоров…
- Больше не пущу тебя так далеко от дома, - заплакала женщина.
- Обещаю, со мной ничего не случится, - заверил он. – Ты ведь не оставишь меня голодным, правда? Но сначала я помоюсь.
Товар в повозке требовалось перенести в лавку, но Михель решил это сделать чуть позже, когда переоденется в чистую одежду и поест.
_________________

Оберхайм
В Оберхайме первый же встречный указал дорогу к главной площади. Вероятно, трактир здесь был единственным. Глядя на свежую вывеску «У последней инстанции» Андреас усмехнулся: у хозяина было своеобразное чувство юмора, и порадовался, что постоялый двор не вздумали назвать «Последним приютом» например.

Ему быстро удалось договориться с хозяином об условиях сотрудничества. Лошадь уже была в стойле и Андреас расположился на скамье с удовольствием вытянув ноги, решив подкрепиться перед выступлением. По карману ему был только айнтопф, который и принесла в горшочке молодая расторопная подавальщица. За шесть лет Андреас соскучился по Ganzfrisch, но даже имея лишние монеты знаменитые белые колбаски лучше пробовать в Нюрнберге, где качество давно защищено патентом.

Кружку холодного пива бард решил выпить после выступления: песни лучше поются на сытый желудок и ясную голову.
_________________

Бамберг. Дом семьи Вольф.

Убедившись, что любимое лакомство Миля – пряничный домик – стоит посреди стола и не заметить его просто невозможно, Гизела поднялась наверх, в комнату брата. Стопка чистой одежды была аккуратно сложена в изголовье кровати. Девушка присела на край, поднеся рубашку к лицу, вдохнула едва уловимый запах трав, исходящий от ткани: «Рубашка… Миль… Не смей, даже не думай!» - и уткнулась лицом в подушку. Рубашка упала ей на колени.
Тёмные вьющиеся пряди, полускрывшие лицо… срывающиеся с волос капли воды, падающие на плечи… скользящие вниз, прочерчивавшие на смуглой коже влажные дорожки – по груди, по животу и ниже…
Гизела рывком села, прижав ладони к пылающим щекам - сердце бешено колотилось, а внизу живота снова появилось тянущее, почти до боли, ощущение: «Как я ему утром в глаза посмотрю!» - при этой мысли девушке захотелось провалиться сквозь пол прямо в лавку и дальше под землю.
Но перед глазами, как наяву, встало недавнее прошлое.
«Какой тут замуж!» - усмехнулась Гизела, вспоминая любимую фразу няни. – «Да если я к мужу уйду, - девушка от души стукнула кулачком, взбивая перо, - что Миль делать будет? Прислугу нанимать дорого выйдет. Если ему жениться…» - наивной дурочкой Гизела не была и прекрасно понимала, что половина, а то и больше, её так называемых «подруг» является к ним в дом только для того, чтобы покрутиться у Михаэля перед глазами. Но вот огорчение – завидный жених шарахался от девиц на выданье, как нечистый от святой воды.
Подхватив пару подушек, день – тёплый, безветреный - выдался на удивление хорош для ранней весны, грех таким не воспользоваться, девушка открыла дверь чёрного хода, остановилась, подняв лицо к солнцу, плавно клонящемуся к закату, и зажмурилась, наслаждаясь нечаянной лаской светила. Потом вздохнула, посмотрела под ноги: «Порог надо бы поправить, доска нехорошо просела. Я-то перешагну, а Марта запнётся», и войдя в дом, закрыла дверь на засов.
Узенькая лестница, ведущая на второй этаж, не заскрипела под лёгкими шагами - девушка прислушалась: из её комнаты доносилась воркотня Марты, и едва заметно поморщившись - снова выслушивать няню ей не хотелось – прошла дальше. Открыла дверь комнаты брата и, чуть не уронила подушку: на кровати светлым пятном раскинулась чистая рубашка.
- Прямо как маленький, мыться пошёл, а рубашку забыл, - фыркнула Гизела, проходя внутрь. – Хорошо, что штаны взял.
Пристроила подушки в изголовье, сведя брови: «Миль, что, мышь в тюфяке ловил?», поправила сбитое шерстяное покрывало, аккуратно свернув рубашку, окинула комнату внимательным взглядом, не забыл ли брат ещё чего-нибудь, и вышла.
Обратно вниз, Гизела не прошла – пролетела: поймай её няня, не миновать наставлений и привычного: «Вот в моё время…».
«…небо было выше, трава зеленее, хлеб вкуснее…, - продолжила девушка. – Наверное, когда мне будет столько лет, сколько Марте сейчас, я тоже буду так думать», - и передёрнула плечами, даже не представляя себя старушкой.
Задумавшись, Гизела не заметила, как толкнула дверь и оказалась в кухне: нагреть воду и наполнить бадью там, было проще, чем тащить всё нужное для мытья наверх, в спальню.
- Миль, ты… - девушка вскинула глаза и потеряла дар речи, залившись алым румянцем до корней волос.
_________________

Дом Вольфов в Бамберге

Бочка постепенно наполнилась горячей водой. Михаэль вылил в нее ведро холодной, перемешал воду рукой и добавил несколько пахучих веток, которые ему заботливо принесла Марта. В кладовой у няни были целые мешочки с травами и сушеными цветами. Она перекладывала ими полки в шкафах, где хранилось постельное белье и полотенца.
Мылись в кухне, отведенном для этого закутке, чтобы не носить нагретую воду на другие этажи. Покойный Дитрих Вольф заказал бондарю большую бочку для мытья, дубовую, прочную. Детей, пока были малы, мыли в малой лохани.
Михаэль потянул завязку на вороте рубахи, и рассеянно бросил взгляд на старый стул. На нем лежала льняная простынь, чистая и проглаженная, чтобы можно было завернуться в нее и обтереть тело, но ни рубашки, ни штанов не было. «Должно быть, Гела забыла принести», - Михель заморгал глазами, прогоняя усталость.
Поднявшись по лестнице, отметил про себя три скрипучие ступеньки, требующие ремонта, толкнул дверь своей спальни и замер. Гизела сидела на краю кровати, уткнувшись лицом в подушку, его рубашка лежала на ее коленях.
Михель перестал дышать: он боялся, что это видение исчезнет. Не об этом ли он мечтал бессонными ночами? А после гнал от себя бесстыжие мысли, падал на колени и истово молился, прося господа уберечь от греха. Иногда посещал заведение фрау Бюнх, где искал утешения в объятиях доступных девушек. И подло продолжал мечтать о несбыточном.
- Гела, - Михель проглотил комок в горле, - мне нужна чистая одежда.
Он протянул к ней руку, чтобы взять рубашку, и почувствовал, как кровь приливает к чреслам.
_________________

Вальсдорф

- Девон, просыпайся, тебе пора возвращаться к жене, - Авианна толкала в бок очередного любовника,- да просыпайся же ты!

Следующий толчок был, пожалуй, слишком сильный, и мужчина скатился с кровати как с горки, замер на самом краю и с грохотом повалился на пол. Щурясь осмотрел комнату, освещенную алыми закатными лучами, затем его взгляд упал на обнаженную Авианну, лишь слегка прикрытую простыней. Он выглядел довольно причудливо с всклокоченными волосами, отпечатком складки одеяла на щеке, а его глаза блуждали по стройному телу. Девушка улыбнулась, нагота давно перестала её смущать.

- Уже закат, жена будет волноваться, - охрипшим голосом напомнила Ави.

Но мужчина и не думал уходить, он забрался на кровать и начал нежно целовать девушку, становясь все более страстным, доводя Ави до грани, когда невозможно сдерживать сладострастные стоны. Он шептал что-то бессвязное о том, что будят в нем её прикосновения, что он никогда и ни с кем такого не испытывал, как это чудесно, что Ави создана только для него, что она идеальна. Он ласкал её разгоряченное тело, а она раскрывалась ему как цветок, расцветший от внезапного тепла. Снаружи начался дождь. Его шум был похож на шуршание занавеса.

- Ты пахнешь жасмином и летним ветерком, - блаженно улыбаясь и принюхиваясь мужчина не заметил, как вздрогнула девушка, и как потух огонек в её глазах. Тогда она в третий раз напомнила о существовании жены, и Девон стал торопливо собираться, осыпая Ави извинениями, и тихонько выскользнул из комнаты.

И снова чуда не произошло. Сколько надежд она возлагала на этого мужчину? Ей казалось, что он может быть именно ТЕМ…

Спустя несколько дней.

- Ты… ты меня бросаешь? – выдохнул Девон. В его голосе смешалось все: обида, изумление, негодование и боль, - Ты, ты…
- Девон, - устало перебила его Авианна, - Я просто предлагаю тебе все забыть. Представить, что это было не с нами, что ты не изменял своей жене и счастлив рядом с ней.
- Ты нашла себе другого? – в его голосе была слышна неприкрытая угроза.
- Я не ухожу к кому-то, я просто хочу закончить наши отношения. Я прошу отпустить меня. Мне нравятся эти места, но ежели ты не оставишь мне выбора – я уеду, без сожаления. Если ты сказал все, что хотел, то я бы в свою очередь хотела остаться одна.
- Да… все. Пойду к жене, она уже, наверно, заждалась. Я возьму её за руку и отведу в нашу спальню и постараюсь стереть из памяти тебя, раз за разом буду заглаживать вину, стирать из памяти ту боль, что причинил…

Авианна бесстрастно смотрела в зеркало и видела как Девон впился взглядом в её отражение, ища там реакцию на свои слова, но девушка продолжала расчесывать пышные волосы. Она была подавлена, но не речь Девона была тому причиной, его слова больше не имели значения. Поняв это, он удалился, громко хлопнув дверью, а Авианна обдумывала, кто же станет её следующим любовником.
_________________

Вальсдорф. Лавка оружейника Майер

Девушка поправила непослушные рыжие пряди и вновь склонилась над столом. Она обожала полировать прекрасные клинки, что изготавливал ее отец - известный оружейник. Заказы летели из многих городов, где купившие оружие нахваливали Майера и его работу. Потому заказов было предостаточно и семья не бедствовала. Клинок, с которым возился Майер громко звякнул и девушка оторвалась от работы, пристально посмотрев на побледневшего мужчину.

- Отец, вы выглядите больным, присядьте, отдохните.

Фридрих с утра выглядел нездоровым и Адалинда злилась на Ганса-подмастерье кожемяки Лаубе, что ходил с вечно сопливым носом. Стоило этому прыщавому юнцу появитсья в лавке, как девушка не могла удержаться от язвительной шпильки в его сторону. Каждый раз, как появлялся Ганс, отец заболевал. И ни разу не болел, когда приходили другие подмастерья с выделанными кожами. Значит, оружейник не от кож болел, от этого противного Ганса. Воткнуть бы ему в нос скрученной кожи, чтоб не капало.

- Нет, Адалинда, я должен закончить с клинком. Заказ богато оплачен, ты же знаешь. Вот только письмо давеча пришло, господин Дорнер просит привезти клинок в Бамберг. К Самайну, - оружейник покашлял и продолжил. - А времени не так уж и много осталось. Да и господам Маутнеру и Мильху можно заодно заказы передать, они на праздник урожая завсегда в Бамберг заезжают, чтоб зря ноги не били. А они сверху приплатить могут, всегда щедростью славились.

- Но отец! - возмутилась было девушка, но оружейник ее прервал.

- Цыц! Не указывай отцу!

Рыжая насупилась и занялась полировкой, хмуро поглядывая на мужчину. Ничего, не впервые лечить сопротивляющегося отца. Главное в лавку к Делайле заскочить, чтобы отец не хватился. И Ада углубилась в продумывание плана и поисках железных и неоспоримых доказательств того, что она гуляла с девушками, а вовсе не бегала за помощью к дочери аптекаря.
_________________

Вальсдорф и окрестности


Два месяца назад

Когда открыла глаза - пыталась понять, где я нахожусь и что со мной случилось. Сверху на лицо капали крупные капли, ударяясь по щекам, били по прикрытым векам, словно кто-то стучался.

Кап… кап… кап…

Странное и смутное воспоминание, уплыло так же быстро, как появилось.
Попыталась встать, и тут же не сдержала стон. Голова раскалывалась и, подняв руку, я нащупала у себя на затылке огромную шишку. Волосы намокли, а потрогав шишку, почувствовала на пальцах кровь. Тошнота подкатила к горлу мгновенно. Но я не успела даже отреагировать, как провалилась в беспамятство.
Очнулась, когда дождь закончился, кое-как поднялась на ноги и осмотрелась. Плащ, грязное платье и рука в крови.

Что это?

Как не силилась, не могла вспомнить, как оказалась в этом месте, что здесь делала, и для чего меня понесло в лес в дождь?

Пошатываясь и опираясь на попадающиеся по дороге деревья, я выбралась с тропинки на дорогу.
И снова замерла. Куда идти? В какую сторону?
И тут мне помогли. Проезжающий мимо мужчина с мальчиком, позвал меня Делайла.

Пока ехали он безостановочно болтал: о моей семье, о других селянах, о предстоящем празднике урожая, и закончил это всё вопросом который поставил меня в тупик.
- А как поживает Фердинан?
- А? – видимо моё выражение лица было достаточно красноречиво, потому что извозчик, представившийся Марком, усмехнулся в рыжую бороду и продолжил путь, больше не заговаривая о том, о чем я сейчас хотела знать больше всего.
Марк и его сын, Гюнтер доставили меня прямо к дому родителя. Небольшой двухэтажный дом из прочного материала, на первом этаже которого была аптечная лавка.
- Лайла, доченька, что с тобой случилось?
- Папа… - пробормотала я, утыкаясь мужчине в шею.


Сейчас.

- Сколько раз тебе говорить, Марта! Не трогай мои травы!
Сегодня меня раздражало буквально всё. Каждая мелочь, на которую я бы раньше и не обратила внимания, теперь просто выводили из равновесия. И всё началось с самого утра. Мне опять снились кошмары. И один и тот же повторяющийся сон. Инквизиция и боль.
И как итог, я не высыпалась уже пару месяцев. Даже отец заметил, что я похудела.
- Извини, - тихий голос Марты вернул меня в лавку.
- И ты извини, я не должна была набрасываться на тебя. Помоги лучше мне рассортировать эти настойки, мы их повезем в Бамберг на ярмарку, а ещё надо бы просушить травы.

И мы вместе занялись работой, стараясь всё сделать как можно быстрее, чтобы было время ещё сходить на местную ярмарку, посмотреть на парней.


И в этот раз мы успели ещё до захода солнца всё сделать, после чего переоделись в свои лучшие платья и отправились на площадь.
Именно там я встретила его.
Мужчина-загадка.
Темный и от этого ещё более привлекательный.
- Ты посмотри какой красавчик,- толкнула меня в бок Марта и вместе захихикали, когда мужчина обернулся.
- Красавчик, но слишком уж гордый, - я притворно вздохнула.
Не хватало ещё, чтобы и Марте он приглянулся. Такие славные мужички и мне самой пригодятся.
- Пойдем, поближе подойдем?
- Думаешь? - и мы, смеясь, стали продвигаться поближе к незнакомцу в плаще.
Но когда он обернулся, мне стало неуютно рядом с ним. Какое-то необъяснимое чувство, что мне надо держаться от него подальше, даже, несмотря на внешнюю привлекательность, я не могла спокойно находиться рядом.
_________________

Резиденция Инквизитора


После завтрака Лотар подозвал слугу и приказал отвести посланника в самые лучшие покои своей резиденции.

- Отдыхай, брат мой! Набирайся сил после такого изнурительного пути. Я пока поговорю со своими братьями. Даю тебе в услужение брата Арсена. Он поможет тебе во всем.

Проводив глазами посланника с монахом, Лотар повернулся к священникам:

- Приглашаю вас в малую приемную, побеседуем и познакомимся поближе.

В приемной Лотар сел во главе стола и жестом пригласил священников занять места. Затем обвел всех оценивающим взглядом.

- Я пригласил именно вас, потому что планирую в ближайшие дни посетить ваши деревни. По докладу моих верных сторонников именно в них выявлено больше всего врагов церкви нашей. Вы должны правильно выбирать тему проповеди и следить, чтобы вся ваша паства посещала в церковь и исповедовалась. А теперь расскажите мне о вверенных вам владениях и тех трудностях, которые вы испытываете, служа правому делу.

В течении следующего часа Лотар почерпнул очень много сведений из рассказов своих братьев по вере.

В Лисберге сам хозяин упражняется в еретических высказываниях, вовлекая в ересь своих крестьян.

В Вальсдорфе видели ведьм, летающих на метлах. Кто-то стал свидетелем, как они совершали свои обряды среди старинных ритуальных камней в лесу.

Даже в Оберхайде, где живут монахи, выявлены колдуны и ведьмы.

- Во истину, мы живем в последние дни этого мира! – воскликнул в конце концов Лотар. -
Надо успеть очистить его от наших врагов! И вы поможете мне в этом. А теперь идите и подумайте, как вы будете делать это.

Приемная опустела. Лотар долго сидел. Уставившись в одну точку. Не ожидал он, что получив желанное епископство, на его плечи свалится столько трудностей.

- Пора начинать жатву! – прошептал он. – Господи, дай мне терпение и выдержку сделать все, как ты желаешь. Не оставляй меня в этой ужасной войне с еретиками и последователями князя Тьмы.
_________________

Капелла в замке Лисберг

- Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое,
да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим;
и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукаваго.
Яко Твое есть царство и сила и слава во веки веков. Аминь.

Сэр Гейлел стоял на коленях пред ликом Святых, низко склонив голову. И не видел он лучей восходящего солнца, падающих на подкупольные фрески, посвященные циклу жизни Иисуса Христа. Не видел пола, выложенного мрамором и украшенного разноцветными камнями. Губы рыцаря еле слышно шептали заученную сызмальства молитву, но в мыслях он был не здесь.

Пламя огня полыхало, озаряя мерцающим светом обнаженное женское тело. Длинные волосы рассыпались по темному камню. Капельки пота, словно маленькие жемчужины, скатывались с полной груди к плоскому животу и терялись в завитках темных волос. Хруст горящих веток и острый запах гари разносились вокруг.

Но ее широко распахнутые глаза смотрели прямо на него.

- Ве-е-едьма, - сквозь зубы процедил рыцарь и встал с колен, стряхивая с себя наваждение, - тебе от меня не уйти.

Сэр Гейлел нашел того, кто поможет найти чертовку. Об охотнике по прозвищу Сын серафимов ходили весьма таинственные слухи. Но в одном они сходились. Если Ансельм Раух брался за дело, то выполнено оно будет наверняка. А цена - увесистый мешочек талеров - за каждого пойманного колдуна или ведьму уже назначена.
_________________

По пути к домику Шныря они зашли за парой бутылок в лавку. Ансельм расплатился, и могильщик расплылся в улыбке, открывшей его черные зубы.
- Вот уж повезло, так повезло, - бормотал пьянчуга, бредя рядом с Раухом и почесывая отвислый зад в таких же отвислых штанах. - Идемте.
Наемник внимательно смотрел вокруг. На первый взгляд Вальсдорф был заурядной деревенькой. А вот на второй и на третий... Натренированный взгляд Рауха то и дело ловил какие-то отличия.
Вон петух проковылял мимо. Черный, с красным большим гребнем. А птицу такого цвета обычно крестьяне в домах не держат. Опасаются.
А вон на том углу стоит маленькое патлатое чучелко, призванное отгонять нечисть от посаженных в палисаде цветов. И оно тут не одно - там и сям красуются такие же фигурки, блестят вшитые в тряпичные головы глазки-стеклышки, и от их безжизненных взоров даже ему отчего-то становится не по себе.
Но это все мелочи. А вот атмосфера в деревне гнетущая, и с каждым часом это ощущение становится сильнее.
Слишком угрюмы встречные люди, слишком часто они отводят глаза от незнакомца и торопливо пробегают дальше.
- Зажрались, - захрипел рядом Шнырь, - все тут у нас зажрались, добрый господин, скажу я вам. Давненько не бывало тут инквизиции, никого из проклятых баб к рукам не прибирали. Распустились вконец! Я вам еще забыл шепнуть об Авианне, вдове-блуднице. К ней в постель уж сколько мужиков прыгнуло, ни один не уцелел. С ума всех сводит, поверите?
- Отчего не поверить, - согласился наемник, усмехнувшись слегка. - Очень даже поверю.
В домике они расположились свободно. Шнырь сразу вцепился обеими руками в бутылку и прижал ее к сердцу, как ребенка.
Пил он без остановки, а Раух делал вид, что пьет.
Пока могильщик выбалтывал все местные сплетни, Ансельм размышлял, куда бы направиться потом.
К оружейнику и его загадочной дочери? По годам она еще совсем девочка, но и младше ее, бывало, всходили на костер.
Или к вдове, прозванной за смерти мужей "черной"?
А может, навестить аптекаршу, чьи настои чуть не мертвых с одра подымают?
Да, еще же мельничиха, которую Шнырь, как божится уже полчаса, лично видел летающей на метле прошлым полнолунием.
Богат, ох как богат оказался с виду скромный Вальсдорф на роковых женщин.
Прямо хоть монетку кидай.

Едва голова Шныря упала на стол и он захрапел, Раух поставил свою недопитую кружку. Вещи, пожалуй, можно бы отнести в другую комнатенку, тем более сам хозяин только что пустил слезу и гостеприимно предложил оставаться хоть навеки здесь.
Навеки - это вряд ли, но на время можно сделать дом могильщика местом отдыха. Стоит на отшибе, чужие здесь не бывают, так как занятие Шныря отвращает от него любопытных. Удобно.
Ансельм проверил оба кинжала, пистоль и намотанную на левое запястье удавку-цепь. Земное оружие в порядке, небесное - вода и крест - тоже.
Он решил положиться на случай, или на высшие силы.
"Святые серафимы, помогите выполнить то, что нужно".

На площади шла торговля. Это не большая бамбергская ярмарка, но товаров было, к его удивлению, немало. И попадались даже хорошего качества.
- Почем эта сапожная мазь, любезный? - он остановился у прилавка пожилого крестьянина с черной бородой и надменно поджатыми губами. Тот сверкнул на чужака темными глазками и сделал вид, что в упор не замечает обращения. Не понравились сразу друг другу, что ж, бывает.
Ансельм уже без лишних слов позвенел краем шиллинга о прилавок. И торговец сразу отмер и улыбнулся. Зубы у него, как мысленно отметил Раух, тоже чистотой не блистали.
- Ах эта мазь? Да сущие пустяки, господин хороший, как раз шиллинг и стоит.
Ансельм отвел руку с монетой, к которой уже тянулись загребущие лапы бородача.
- Что-то дороговато просишь. На большой ярмарке я такую куплю за полцены, уверен. И потом...
Он запнулся, спиной почуяв чей-то взгляд. Повернулся влево, словно бы за тем, чтобы рассмотреть взятую коробочку мази.
Женщина стояла недалеко. Красивая женщина, из тех, о которых глаза обмозолить можно.
А густой запах лекарственных трав, который долетал и сюда, подсказал Рауху ответ.
Аптекарша Делайла.


Встретившись с ним взглядом, женщина нервно дернулась и облизала губы. Ее подруга что-то зашептала.
На ловца и зверь бежит. Ансельм улыбнулся одними губами, сделал шаг к ним.
За спиной торговец разочарованно зашипел что-то о тех, кто изволит шататься мимо прилавков и ничего не брать.
- ...только время зря отнимают! А еще приличные с виду господа.

Сын серафимов умел разговаривать с пугливыми красавицами.
- Дамы, доброго дня. - Ансельм снял капюшон, поклонился вежливо, как сделал бы перед знатной женщиной. - Герр Раух, охранник по найму. Я тут проездом. Мне нравится Вальсдорф. Но к сожалению, у меня есть небольшая проблема со здоровьем. Ищу лекаря или хотя бы того, кто разбирается в травах, чтобы полечить плечо.

Еще одной мудростью можно считать следующее: говори правду, пока она тебе выгодна.
А плечо у него и впрямь ныло ощутимо.
Припарку бы, чтобы к вечеру хуже не стало.
_________________

Трактир в Оберхайме

Ну что ж, пора приниматься за дело. За молчание талеры в шапку не посыпятся.
Андреас устроился рядом с очагом, длинные тонкие пальцы твердо обхватили инструмент, а правая рука на миг застыла над струнами. Он любил эти последние мгновения перед выступлением, еще не зная, с чего начнет и с веселым ужасом гадая, удастся ли ему заинтересовать слушателей, оторвутся ли они от своих повседневных дел и устремятся ли они за ним в сказочный, волшебный мир искусства.
Рука решительно опустилась вниз, сильные пальцы пробежались по струнам, зазвучал первый аккорд…


Андреас обладал красивым голосом, его бархатный баритон завораживал. Песни он выбирал по наитию, и сегодня ему захотелось исполнить именно эту, и не сопротивляясь своему желанию начал:


А затем разряжая обстановку, стоит прочитать шванк - юмористический рассказ в стихах.

_________________

После изнурительного дня пути,наконец то показались окраины Бамберга. По прошлым своим визитам в город, Ульрих знал, что не по далеку находится небольшой трактир "Охотник", где подают неплохо приготовленную еду. А так как у епископа его вряд ли кто соберется кормить, то он решил заехать и перекусить,благо время еще позволяло.
В трактире было довольно таки чисто, народу совсем немного, да и те какие-то хмурые. Оглядевшись, рыцарь выбрал небольшой стол в глубине зала, тем более по соседству сидела компания из 5 подвыпивших мужчин,разговаривающих друг с другом. А подслушать чужую беседу бывает очень даже полезно, мало ли о чем могут проболтаться. Соседи обсуждали какую то вдову, которая по их словам, обладала чертовской красотой, а так же приманивала к себе мужчин и губила их.
Внезапно Ульрих почувствовал, что в глубине души как будто вспыхивают искорки узнавания. Он даже потряс головой, что бы стряхнуть с себя наваждение. После долгого пути еще и не такое привидится.
Сытно пообедав, он вскочил на коня и уже без промедления направился в замок епископа.
_________________

Бамберг. Дом семьи Вольф.



- Извини, - подхватив рубашку, Гизела мгновенно вскочила, пламенея щеками. – Я… задумалась, - подняв стопку одежды, сунула её в руки брату и поспешно отступила на шаг. – Ты после обеда отдохнуть ляжешь или на праздник сходим?
На самом деле на праздник девушке совсем не хотелось: она бы с удовольствием побыла вдвоём с Милем, помогла ему разобрать и записать товар или просто посидела рядом. Но литургию пропускать не стоило: тем более, что после возвращения брата из путешествия непременно надо было заказать благодарственную службу.
«И, - Гизела усмехнулась про себя, - на праздник принарядиться не то, что можно, даже нужно. А уж если прийти в том наряде, что Миль из прошлой поездки привёз, так и бургомистровой дочке, пожалуй, нос утереть получится».
- Миль… - осторожно позвала девушка, брат, кажется её совсем не слышал и смотрел так… так… - Вымоешься, поешь, тогда и решишь, - проскользнув мимо Михеля, Гизела вышла из комнаты и едва не столкнулась с Мартой.
- Ну где он там, вода ж стынет, - привычно проворчала няня.
- Сейчас придёт, за бельём зашёл, - Гизела улыбнулась: не дай бог, Марта что-то заметит, пытать начнёт не хуже инквизитора. – Я пока к себе пойду, к ужину выйду.
- И правильно, - кивнула Марта.
Войдя в свою комнату, Гизела остановилась у порога и прислонилась спиной к двери:
- Per signum crucis de*
inimicis nostris libera
nos, Deus noster.
In nomine Patris,
et Filii,
et Spiritus Sancti.
Amen, - прошептав молитву, девушка перекрестилась. Но привычного успокоения не обрела - грешные помыслы отнюдь не исчезли.

*Через крестное
знамение
от врагов наших
освободи
нас, Господь наш.
Во имя Отца,
Сына,
и Святого духа.
Аминь.
_________________

Дом Вольфов в Бамберге

Михаэль окунулся в бочку и закрыл глаза. Теплая вода принесла долгожданное облегчение, усталость как рукой сняло. Но избавиться от мыслей о Геле он не мог, сколько не пытался. Нежное лицо в обрамлении длинных каштановых волос, мягкие руки, тонкий стан… Михель замотал головой, чтобы избавиться от видения. Дьявол, его искушает дьявол…
Михаэль перекрестился и, вылив последний ковш воды, вылез из бочки, натянул чистые штаны и рубашку из самого тонкого льна, поверх надел короткую куртку из сукна и напоследок взъерошил мокрые волосы, чтобы они быстрее высохли.
- Михель, еда остыла, - Марта стояла в дверях, уперев пухлые руки в бока.
В столовой, устроенной в доме еще при покойной матушке, Гела уже разливала густую похлебку по тарелкам.
- Прошу за стол, - тарелка тут же возникла перед Михаэлем.
Он зачерпнул ложку супа, поднес ко рту и мысленно возблагодарил господа за теплый кров и еду на столе.
- Какие новости в Бамберге? – спросил Михаэль Марту, когда та принесла ему пива. – Слышал я, брожение начинается среди народа.
- Смотри, как бы тебя святая инквизиция не услышала, - голос Марты был суров. - Еретики, - она понизила голос, - и те, кто с ними заодно…
Она не договорила и, подхватив грязную посуду, направилась в кухню. Гизела проводила ее глазами.
Михель допил пиво и принялся за пряничный домик, испеченный сестрой. Это было его любимое лакомство. Он отломил кусочек крыши себе, другой протянул Геле. На ее губах остались ароматные крошки. Михель вспомнил, как в детстве всегда слизывал эти крошки с губ сестры. С бешено бьющимся сердцем, он внезапно наклонился и проделал это – осторожно слизал языком сладкие крошки.
_________________