ыло это давно. Когда – не помню, где — не столь уж важно.

Жила в одной русской деревеньке девочка Марийка. Добрая, работящая. Родителям по хозяйству помогала, еду готовила, ягоды да грибы в лесу собирала, вышивать да пряжу сучить помаленьку училась. Да только не было у нее истинных способностей. Несмотря на желание, все получалось шиворот-навыворот. Пойдет корову доить – так в конце молоко наземь прольет. Кашу варит — так пригорит каша. Грибы собирает — обязательно среди подосиновиков да подберезовиков одну рядовку да притащит. Когда вышивать начинает, стежки неровно ложатся. А стоит начать сучить пряжу, так обязательно пальцы изрежет да нить кровью испачкает.

И беды эти не от малого усердия: видно, что Марийка старается прилежно исполнять все, что ей рассказывают, но словно порчу на нее навели.

Годы пролетели быстро, вот и замуж ей пора, да кто же возьмет замуж-то неумеху такую. Может, парень какой и поглядывал на нее, уж больно девка ладная была: и черноока, и румяна, и коса русая до пояса — да только боялся в дом привести невесту криворукую. Изживет ведь свекровь.

Сказав матушке, что отправляется в лес за ягодами, Мария — взрослая же теперь — взяла корзинку и пошла тропинкой узкой, да только мысли у нее недобрые в голове роились. Захотела избавиться от судьбы несчастливой, вот и надумала, бедная, броситься в омут.

Понимала, что грешно, что нельзя, но жить так больше не могла. А потом долго стояла на холме, не решаясь на последний шаг. Но способа другого покончить с порчей не видела, поэтому пробормотала:

— Простите, матушка! Простите, батюшка! Прости меня, Господи, за грех сей тяжкий, что сейчас на душу возьму.

И уже хотела спрыгнуть прямо с крутого обрыва, как вдруг услыхала чье-то кряхтение в кустах.

— Кто здесь прячется? — дрожащим голосом спросила она, выставив вперед пустую корзинку.

Из кустов показалась согнутая старушка, которая тащила огромную вязанку дров.

— Я Марфа. А ты кто? — прищурившись, спросила старуха.

— Мария.

— Не поможешь ли ты мне, Марьюшка, донести хворост до дома?

— Помогу. Отчего же не помочь?

Что могло случиться? Работа же простая.

Да только и с ней Мария не справилась. На полдороге выскользнул хворост из петли да рассыпался по земле.

Мария присела на землю и расплакалась.

— Что ж ты, Марьюшка, так горько плачешь? Чай, не молоко, дрова и собрать можно, — утешала ее Марфа.

— Так я и молоко пролью, если его мне в руки дать, — продолжала всхлипывать Мария. — Даже жить не хочется.

— Ну, будет, будет тебе, Марьюшка. Не так велика беда, как тебе кажется. — Однако слезы полились лишь сильнее, и Марфа сказала: — Есть у меня верный способ все исправить.

— Правда? Как? — Мария вытерла рукавом слезы.

— Собирай хворост поскорей да неси его ко мне домой, а там я уж и пособлю в твоей беде.

Быстро собрав ветки, Мария обвязала их веревкой и, закрепив корзинку, закинула на спину. И была готова бежать к избушке, да только Марфа, вцепившись в клюку, шла, едва передвигая ноги.

Но вот тропинка привела к покосившейся избушке.

— Сложишь хворост, Марьюшка? — спросила Марфа.

— Сложу.

— Но прежде дам тебе подарок. Подожди здесь, — сказала Марфа и вошла в дом.

А вскоре вышла с резной шкатулкой.

— Открывай!

Мария осторожно откинула крышку и ахнула:

— Что же это?

— Ты не бойся, возьми.

Мария кончиками пальцев подхватила прозрачный кусочек ткани, от которой исходило дивное сияние.

— Это перчатки, — пояснила Марфа.

— Перчатки?! — прошептала Мария. Она и слова то такого не слыхивала.

— А ты надень, не бойся.

Покрутив необычную «перчатку», Мария все-таки догадалась, как надеть ее на руку. Стоило прозрачной ткани ладно обтянуть пальцы, так ее и видно не стало.

Мария хотела перекреститься, но не рукой же, на которой надета эта колдовская перчатка. Но едва только стала снимать, как Марфа схватила за ладонь.

— Не спеши, Марьюшка. Прежде я расскажу, что будет, если ты оставишь себе перчатки. — И пусть было страшно, но любопытство заставило Марию промолчать. — Это волшебные перчатки. Стоит их надеть, и любая работа будет сделана, да так, что каждый залюбуется. Не этого ли ты хотела?

— Да, но это не по-божески.

— А топиться?.. — Мария лишь склонила голову, понимая, что даже мысли о подобном — страшный грех. — Возьмешь перчатки? Али как?

— Возьму, — одними губами прошептала Мария. И уже громче повторила: — Возьму!

— Вот и умница!

— Бабушка Марфа, а перчатки не испачкаются от грязной-то работы? — спросила Мария, натягивая вторую.

— Нет, они же волшебные.

— А откуда они у вас?

— Нашла. В лесу.

В глазах Марфы промелькнуло лукавство, да только Мария ничего не заметила, поскольку зачарованно глядела на свои ладони: руки как руки, и не догадаешься, что поверх них надета странная одежка.

— А как же вы без этих перчаток проживете?

— Это подарок за твою доброту, Марьюшка.

— Благодарю, — она поклонилась.

— А теперь можно и дрова сложить.

— Хорошо, бабушка Марфа, сложу.

Орудуя огромным топором, Мария порубила ветки, а потом сложила их в поленницу. И что удивительно: себя не поранила, да и чурки получились одна к одной, ровные.

На прощанье Марфа отдала шкатулку, да наказала:

— Только ты никому о перчатках не сказывай, а то вмиг утратят волшебную силу.

Мария еще раз поклонилась да пообещала молчать.

И пусть вернулась домой она лишь под вечер, но зато грибов принесла отборных.

Но прежде зашла в коровник и спрятала шкатулку на чердаке. Как и обещала, никто не должен был узнать о подарке.

С того дня жизнь ее переменилась. Никто уже не звал Марию «неумехой» да «криворукой», поскольку за что ни бралась, все у нее спорилось.

И корова молоко давала жирное да ароматное, и пряжа получалась тонкая да белоснежная, а вышивка – ну просто загляденье, а пироги — вкусней никто не едал. А уж когда Мария бралась за коклюшки — то глаз не оторвать от диковинных узоров, которые расцветали на кружевах.

И пошла молва вначале по деревне, потом и по другим селам, что живет девица красная, которая все умеет да все может. И новое имя у нее появилось: Марья-искусница.

И достаток пришел в семью, и женихи появились.

Выбрала она того, кто был сердцу мил, да и свадьбу сыграли. А вскоре и детки появились.

Только неспокойно на душе у Марии. Давний секрет прогонял радость из ее глаз. Ложь не давала спокойно жить, но и правда не могла ее освободить.

Так и жила Мария, желая никогда не получать волшебных перчаток и не в силах с ними расстаться. А меж тем слух о Марье-искуснице дошел и до истинной владелицы перчаток, богини Сивиллы, которая в тридесятом королевстве считалась покровительницей талантов.

Именно благодаря этим перчаткам она могла одаривать людей разными способностями. Но десять лет назад кто-то изловчился и похитил перчатки прямо с рук богини. И теперь она желала вернуть свою собственность.

Растворившись в вечернем ветерке, Сивилла наблюдала за тем, как поздней ночью Мария отправилась в сарай, и от взгляда богини не укрылось, что вошла она с пульсирующими магическим светом перчатками, а вышла уже без них.

Очутившись в сарае, Сивилла без труда отыскала перчатки — ее взгляд проник в каждую щелочку. Улыбнувшись, протянула руки, и шкатулка сама выплыла из тайника. Крышка отскочила назад, и перчатки, сотканные из самой магии, скользнули на руки Сивиллы, но свет не потух, а стал ярче.

Утром Мария прокралась в сарай, но обнаружила лишь пустой тайник. Часть ее души вздохнула с облегчением, что боле не придется лгать, но другая, окутанная страхом, взывала к Богу, в надежде, что он поможет отыскать пропажу. Переворошив сено на чердаке, Мария так ничего и не нашла.

Позабыв о делах, бросилась в лес. Долго-долго бежала по тропинке, пока не нашла ту поляну, где некогда складывала хворост для бабушки Марфы. Но домик выглядел дряхлым, будто в нем уже давно никто не жил.

— Бабушка Марфа! — позвала Мария и вошла внутрь, но здесь царило то же запустенье, что и снаружи.

Стерев слезы с румяных щек, она побрела домой. Невесел был ее путь. Перчатки исчезли, а вместе с ними ушли и все умения. И как же теперь жить? Превращаться снова в «неумеху» не хотелось. Не беда, что люди будут тыкать пальцами. Важно, что ей уже никогда не познать радость и гордость, глядя на дело своих рук. Это печалило больше всего!

— Постой! — послышалось сзади.

Мария оглянулась и, перекрестившись, отступила назад: оно и немудрено, в нескольких пядях от земли парила женщина в чудном платье, а у нее на руках...

— Мои перчатки!

— Нет, мои перчатки, — усмехнулась Сивилла. — Я тебя пощажу, девица, если скажешь, где их взяла?

— Пять лет назад мне повстречалась старушка. Я помогла ей донести хворост, она же одарила меня за доброту этими перчатками.

— Имя!

— Марфа!

— Марфа? — нахмурилась Сивилла. Потом ее лицо просветлело: — Значит, это проделки Маруши! Можешь идти! — добавила она. Все, что нужно, уже известно.

— А как же я теперь? — пробормотала Мария.

— Как-нибудь проживешь, — беззаботно пожала плечами Сивилла. Однако присмотревшись к девушке, спросила: — Думаешь, это перчатки даровали тебе способности?

— А что же еще?

Сивилла подошла ближе и прикоснулась кончиками пальцев к виску Мария, и перчатки засияли подобно звездам.

— Талант был внутри твоего разума, его семена хранились в твоем сердце. Перчатки лишь помогли им прорасти. А всего остального ты добилась сама — долгим и упорным трудом. Знания и опыт не пропадут, они останутся с тобой навсегда. Ты как была искусницей, так ею и останешься. Можешь быть спокойна.

Сивилла отступила на шаг и начала исчезать. Здесь ей больше нечего делать, нужно искать проказницу-сестру, которая посмела выкрасть перчатки.

— Никому о нашей встрече не сказывай, — тихо прошептал ветер.

— Никому о нашей встрече не сказывай, — послышалось в песне сойки.

— Никому о нашей встрече не сказывай, — будто чей-то голос забрался в голову Марии.

Тройной наказ — разве его ослушаешься?

Мария побежала по тропинке. Ее сердце рвалось домой, а на душе было так легко и покойно. Теперь она все будет делать сама, и результат получится не хуже, чем с перчатками. Она верила в это обещание всей душой.

Она сможет все сама!

Без колдовства!

Только она сама!

автор Yanita Vladovitch