Лучший из миров

Дождь зарядил с утра, с каналов дул сырой ветер, и в крошечной комнатушке под самой крышей некуда было деться от его настойчивых и бесцеремонных прикосновений. Давно не топили – нечем, и негде взять лишний грош, чтобы раздобыть хоть немного угля.

Даша заледеневшими пальцами штопала юбку, стараясь ставить заплатку как можно незаметнее. Сегодня ей идти на поиски денег. Бог знает, сколько они с сестрой задолжали хозяйке,  и в хлебной лавке тоже... Видно, придется... Даша вздрогнула от одной только мысли о том, на что придется идти ради больной сестры. Но мысль эта, неотвязная, как и их нищета, преследовала ее уже несколько ночей. Да, слишком просто дойти до этого в таком городе, как Петербург, где сырость отбирает силы даже у молодых и здоровых, и сводит в могилу стариков и детей. Как незаметно дурные мысли завладевают нами, как быстро пускают корни, и как трудно противостоять им!..

В углу зашлась в страшном кашле Лиза, и Дашу захлестнула обида на этот несправедливый мир. Но что теперь можно сделать? Лизе нужен врач, тепло и хорошая еда. Случайная поденная работа дает жалкие гроши, а родственников, к которым можно обратиться за помощью, в Петербурге нет.

- Душенька моя, ангелочек, я скоро вернусь, - прошептала она, беря сестру за худое запястье. Лиза слабо улыбнулась, беспомощно глядя  огромными каре-зелеными глазами.

- Ты ведь подождешь меня?

Та кивнула понимающе и печально.

- Да-ша. Пер-чат-ки.

У нее очень мерзли руки, и Лизонька постоянно жаловалась на это. Она просила сестру достать какие-то перчатки, странный каприз... Даша не понимала, зачем они нужны сестре, но пообещала, что обязательно принесет ей лайковые белые перчатки, не хуже, чем у господ, чтобы успокоить и приободрить сестренку.

Конечно, разве можно оставить Лизоньку одну?.. Но не сидеть же в этой каморке веки вечные, ожидая, что вдруг появится добрый человек и облагодельствует их! Горько и страшно идти туда, в кипучую жизнь города-спрута, но еще страшнее умереть под крышей провонявшего гнилью дома, зная, что даже в последнем утешении - клочке земли на скромном кладбище - будет им отказано. Сволокут в общую могилу, где лежат такие же безымянные горемыки, как и она с сестренкой, слова наспех прочитанной заупокойной молитвы разобьются о гранит бесстрастного неба, и только булочник помянет раз о тех, кто задолжал ему несколько рублей денег.

Торопливо Даша спустилась по черной узкой лестнице, оскальзываясь на мокрых ступеньках. 

Снаружи дождь, кажется, только усилился. Она тут же промочила ноги, но только подумала отстраненно о воспалении легких. Оправила юбку, надвинула поглубже на глаза капор. Сгущались сумерки, витрины магазинов  манили заглянуть внутрь, в тепло. Усилием воли подавила Даша желание замереть, утонув в ярких красках недоступной для нее жизни, на которую можно хотя бы посмотреть через стекло. Даша шла наугад, не зная, что и как нужно делать, но уверенная, что необходимо добраться до самых сомнительных мест, о которых говорят вполголоса.

Темные улицы, где в подвалах гнездятся кабаки и притоны. Теперь, на этих не освещенных проулках, ей стало вдруг страшно, вся решимость разом куда-то делась. Она остановилась напротив какого-то оконца, откуда скудный свет падал на круглые булыжники мостовой - лишь бы не идти в темноту и неизвестность. Внутри, в слоистом табачном дыму, пили водку и дрались, играли в вист и пили водку. Пьяные выкрики долетали до нее, приглушенные звонким стуком дождя. В нерешительности стояла она, думая о том, куда теперь пойти - безысходность была за зыбкой границей дрожащего на мостовой света.

Вдруг кто-то положил руку ей на плечо, и Даша, вскрикнув от испуга, резко обернулась. Перед ней стоял высокий господин, чье лицо закрывала тень от шляпы, и Даша заметила только бобровый воротник на пальто и теплые кожаные перчатки на его руках.

- Ты красивая, - довольно пробасил мужчина, бесцеремонно беря ее за подбородок и поворачивая голову к свету. Даша сжалась в комок, но отступать было некуда.

- Вы... изволите?.. - пропищала она сдавленно.

Незнакомец широко улыбнулся. Передний серебряный зуб поблескивал в темноте. Стало мерзко и захотелось оказаться так далеко от этого проулка, как только можно.

- Как зовут, пичужка?

- Д-Даша...

- Идем, Дарья.  

Он подхватил ее под локоть, и повел, уверенно и тяжело шагая по улице. Мужчина очень походил на военного - статный, подтянутый, в его движениях чувствовалась армейская выправка. Он едва ли не нежно держал Дашу, но у нее даже не мелькнуло мысли вырваться и сбежать, и она обреченно плелась следом, стараясь не думать о том, что ей предстоит.

Они свернули в какой-то глухой двор, куда не выходили окна. Видно было, что мужчина хорошо ориентируется в этих местах, и знает, куда привел ее. Горячая волна вдруг облила Дашу с макушки до пят, несмотря на то, что она до этого едва ли не замерзала в промокшей одежде. Сейчас его руки коснутся ее тела...

- Что, милая, страшно? - его неожиданно мягкий голос прозвучал почти над ухом. Трясущимися руками Даша зачем-то стала развязывать тесемку капора.

- Ишь, какая быстрая, - рассмеялся мужчина. - А не боишься, что я тебе больно сделаю?

Хотелось крикнуть "Боюсь!", но Даша промолчала. Может, он заплатит ей.. за удовольствие...

Мужчина медленно стянул перчатки и сунул их в карман, потирая пухлые потные ладони.

* * *

- Лизонька... - Даша устало и обреченно опустилась на табуретку. Сестренка лежала на продавленной кровати тихая и спокойная, свет лампы дрожал на ее восковом, словно кукольном личике, узком и бледном, как на иконах. Даша уронила на пол уже ненужные кожаные перчатки и, опустив голову, закрыла глаза.