Аромат дамасских роз
Именно в запахах хранятся наши воспоминания (с) В доме де Клеров царила суматоха: вечером должен был состояться бал в честь шестнадцатилетия старшей дочери сэра Гилберта и леди Элизабет. Повара сбились с ног на кухне, горничные под чутким руководством садовника украшали цветами бальный зал, а личные камеристки мисс Кэтрин и её матери орудовали утюгами над новыми туалетами, стараясь не испортить тончайшие шёлк и кружево. Хозяйка дома не спешила спуститься вниз, чтобы подвергнуть все приготовления своему придирчивому осмотру. Элизабет чувствовала странное опустошение. Возможно, причиной тому была усталость после длительной подготовки к торжеству, а, может быть, осознание того, что её дочь уже выросла и скоро покинет родительский дом. Или же не оставляющие её воспоминания о своём первом бале. Элизабет потянулась к доставленному вчера от лондонского парфюмера Нуаре пакету. Любезный мсье, к услугам которого прибегала сама королева Анна Датская[1], был мастером своего дела, и даже из закрытого флакона был слышен сладкий аромат дамасских роз. Этот запах сопровождал мисс Китсон, ставшую леди де Клер, с самого детства. Женщины их семьи следовали традиции высаживать в саду своего дома дамасские розы, с тех пор как в 1523 г. цветок был привезён в Англию доктором Линакром. Не отказалась от прекрасного обычая и мать Элизабет, хоть ей и пришлось приложить много усилий, чтобы развести свой собственный розарий в сыром климате Ланкашира. Но всё же восточная красавица прижилась на английской почве, и маленькая дочь Китсонов под присмотром няни гуляла по саду, вдыхая нежный цветочный аромат. Его же приносил ветер в приоткрытые окна классной комнаты, где она занималась со своими учителями, нанятыми отцом, который придерживался передовых взглядов и часто говорил, что его дочь будет образована, словно сама королева[2], в честь которой и была названа. Дурманяще пахли розы в то лето, когда Элизабет исполнилось шестнадцать и она танцевала на своём первом балу. Именно тогда вернулся в своё поместье их сосед, сэр Роберт Эмпсон, проживший после смерти отца несколько лет в семье своего дяди в Дербишире. Приглашенные барышни шептались и старались, не выходя за рамки приличий, привлечь внимание видного гостя, но он, казалось, не замечал никого, кроме мисс Китсон, которую и пригласил танцевать гальярду[3]. Единственное, что Элизабет помнила об этом танце, – это безумный стук своего сердца. И как же была она потрясена, услышав на следующий день после бала сердитую речь своего отца о том, что он больше не потерпит в своем доме никого с фамилией Эмпсон. Целую неделю Элизабет мучила странная тоска и неясные предчувствия, и её совсем не удивило, когда горничная с заговорщицкой улыбкой сообщила, что мисс Китсон ожидают в беседке. Вернувшись с первого в своей жизни свидания, дочь ланкаширского эсквайра поняла, что влюблена. Влюблена, словно в сонетах "Тоттелевского сборника"[4], который когда-то случайно нашла в отцовской библиотеке. Беседка неподалёку от матушкиного розария стала местом тайных встреч, и запах дамасских цветов стал для Элизабет неотделим от мыслей о Роберте. Время для неё теперь складывалось из кратких мгновений рядом с любимым и долгих месяцев ожидания, когда он уезжал по какому-то важному делу. Предаваясь мечтам, она представляла, как по возвращению её рыцарь сумеет убедить отца дать согласие на их брак, не понимая, почему молодой Эмпсон считался не только не подходящей партией для дочери Китсона, но и нежеланным гостем в их доме. Надежда Элизабет на то, что её отчаянные грёзы сбудутся, вспыхнула перед очередным отъездом Роберта в Лондон. Прощаясь, со страстью и небывалым воодушевлением в голосе он вдруг сказал: "Когда я вернусь, всё будет по-другому! Мы сможем всем объявить, что мы помолвлены! Только, Элизабет... Тебе придётся изменить свои взгляды... Сейчас ты во многом заблуждаешься..." Конечно, последние фразы озадачили влюблённую девушку, но она выбросила их из головы, запомнив лишь самое главное: скоро будет объявлено об их помолвке. А потом повсюду раздавались гневные крики отца о проклятой папистке[5] Стюарт[6], дербиширском псе Бабингтоне[7] и его прихвостнях. Особенно мистер Китсон лютовал, вспоминая о том, что подлый предатель Эмпсон был гостем в его доме и танцевал с его дочерью. Он-то всегда подозревал, что их соседи втайне продолжали исповедовать католицизм! Вся округа бурлила разговорами о том, что пользовавший всеобщим уважением молодой сэр Роберт участвовал в заговоре против королевы Елизаветы и теперь будет казнён, как и тринадцать других предателей. Элизабет же впала в оцепенение: она ничего не чувствовала. Ей казалось, что её сердце сейчас в темнице Тауэра с её любимым и будет четвертовано вместе с ним. А после того, как из столицы пришли вести о свершившейся казни, она целыми днями сидела в беседке у розария, пытаясь воспроизвести в памяти мельчайшие подробности своих встреч с Робертом. Обеспокоенная состоянием дочери миссис Китсон допросила её горничную и поразилась открывшейся правде. Решив не посвящать в это мужа, она отправила Элизабет к родственникам в Кент, надеясь, что перемена мест поможет исцелить её боль. Постепенно тайная невеста заговорщика снова научилась радоваться и через несколько лет, вняв мольбам матери, приняла предложение сэра Гилберта де Клера. Но, отправившись в Лондон шить приданое, она заказала у столичного парфюмера духи, изготовленные из лепестков дамасских роз. Чтобы не забыть. Став хозяйкой в родовом поместье де Клеров, Элизабет так и не решилась разбить розарий, чем изрядно расстроила свою матушку. Но сладкий аромат цветов из Дамаска, благодаря регулярно доставляемым из Лондона духам, сопровождал её каждый день. Любимая жена и счастливая мать словно не желала отпускать прошлое, будто чувствуя себя виноватой за то, что не умерла вместе с молодым мятежником. Она с трепетом хранила свои первые чувства, и великодушного Гилберта всегда заслонял образ Роберта Эмпсона. В доме де Клеров царила суматоха: вечером должен был состояться бал в честь шестнадцатилетия старшей дочери сэра Гилберта и леди Элизабет. Родители быстро повзрослевшей мисс Кэтрин будут любезно встречать гостей и раздумывать, союз с какой из приглашенных семей был бы более желателен. Никто и не догадается, что хозяйка дома, время от времени поднося к лицу надушенный розовой водой кружевной платок, вспоминает музыку гальярды и беседку неподалёку от цветника, разбитого её матерью.
[1] Анна Датская (1574 – 1619) – жена короля Англии Якова I. [2] Имеется в виду королева Елизавета I Тюдор (1533 – 1603; на троне с 1558 г.) [3] Гальярда – старинный танец, постепенно ставший из народного бальным. Был очень популярен в Англии, Франции и Испании в XVI в. [4] "Тоттелевский сборник" – английский поэтический сборник, впервые опубликованный в 1557 г. [5] Паписты – презрительное название католиков. [6] Мария Стюарт (1542 – 1587) – королева Шотландии. Претендовала на английский престол. [7] Энтони Бабингтон (1561 – 1586) – глава заговора, целью которого было убийство королевы Елизаветы I и возведение на английский престол Марии Стюарт. Вместе со своими сообщниками был казнён через четвертование 20 сентября 1586 г. |