Йеллоу субмарин

В дверь моей каюты настойчиво постучали. Слишком настойчиво, я сказал бы. Учитывая, что стрелка часов колебалась где-то между двумя и тремя ночи, данный факт был и вовсе некстати. С другой стороны, не открыть было нельзя, потому, что дверь уже начинала жалобно трещать. На пороге молча стоял грустный сэконд. Я ждал от него ответа ровно две минуты, а потом просто захлопнул перед его носом дверь. Ну его, как проспится, так и представится по форме.

Стук раздался снова и начал принимать угрожающие формы. Я опять открыл чисто для того, чтобы рявкнуть: «В чем дело, капитан-лейтенант?» Но сэконд молча прошел в каюту, не спрашивая моего разрешения и сел на стул, уставив понурый взгляд на поверхность стола. Я понял, что что-то случилось. А зная сэконда, можно предположить, что случившееся было глобальных размеров. Не удивлюсь, если эти балбесы начали Третью Мировую, пока я  спал, запустив все торпеды в американское побережье. Не важно, что оно далеко, а мы стоим в ремонте. С них станется.

- Андрей,- осторожно начал я,- что-то случилось?

Он поднял вверх потухший взгляд.

- Нет-нет, ничего,- эта фраза стала последней точкой и мне захотелось срочно проверить торпедный отсек.

- Понимаешь,- наконец-то высказался он,- боцмана взяли.

- Кто взял? Куда взяли? За что взяли?- признаться, я был в непонятках.

- В увольнительной. Шьют оскорбление при исполнении. А мы из дока через три дня выходим. А боцмана на борту нет. У тебя сколько звездочек? Одна большая? Будет четыре, но маленьких.

Так, ясно, не дурак. Был бы дурак, было бы не ясно. Это похлеще третьей мировой. Боцмана надо вытаскивать, а значит- спасательной операции быть.

На пороге местного отделения милиции задумались на пару секунд.

- Ну, пойду, все-таки старше тебя по званию.

Сэконд согласно покивал и прислонился к косяку.

Я распахнул негостеприимную дверь и сразу узрел дежурного, чей вид тут же вызвал у меня чувство внутреннего неудовлетворения. Следущим мой цепкий взгляд выхватил боцмана Евсеева, который протягивал к сидящему за столом капитану огромные ручищи и производил ими движения, имитирующие свертывание сухопутной шеи.

- Послушай, капитан,- мягко начал я,- тут ваши нашего взяли. Надо бы как-то его вернуть взад.

Дежурный начал наливаться тяжелой кровью.

- Да ты... да знаешь... да ты знаешь, что он натворил, блиндь? Он, блиндь, нарушал, блиндь, все подряд. Он Майклом Джексоном на площади танцевал. И патрульному на голову надел вот это.

И капитан помахал перед моим носом кружевными женскими трусиками. Явно пользованными. Я за спиной показал боцману кулак, но продолжал уговоры.

- Капитан, ты же офицер. Я тоже офицер. Ты-милицейский, я- морской. Все твои на месте, а моего одного нет. Надо вернуть. Непорядок. Иначе, может случиться международный скандал. Как мы на учения без боцмана пойдем? Дай я посмотрю, что это за хрень.

- Не трожь,- взревел мент,- это улика. Это в прОтоколе занесено.

И продолжал махать пикантной «уликой». Тут дверь отворилась и на пороге появилась гора мышц.

- Что тут происходит?- загудел этот Шварцнеггер в квадрате.

Капитан сбивчиво объяснил суть конфликта земли и моря.

- Так, выйди на фиг,- сказал мне вошедший.

Через три минуты он появился на крыльце, крутя на пальце тот самый предмет, что был занесен в прОтокол. Яблоко раздора он засунул мне в нагрудный карман аккурат с воинским билетом рядом, и сейчас тот кокетливо выглядывал кружевным уголком.

- Забирайте своего бузотера,- сказал нам этот «мистер Олимпия»,- с вас бутылка коньяка.

Почти невменяемого боцманю вытаскивали из камеры вдвоем с сэкондом. Тот хватался за решетки и распевал во все горло: «Врагу не сдается наш гордый Варяг». Успокоил я этого дебошира только тогда, когда вложил в его жаждущую длань кружевной комочек, пока мой воинский билет не опозорился окончательно. Евсеев тут же затих и явно что-то задумал.

Негативный капитан за столом раздраженно подсунул нам протокол, я наклонился его подписать, на минуту выпустив из вида нарушителя спокойствия, и тут...

Боцман злорадно ухмыльнулся и попытался надеть трусы на голову капитану. Положение спас Андрюха. Он взмахнул кулаком и Евсеев тихо ушел под стол, как субмарина. Мы поняли, что если задержимся еще на пару минут, то живыми уже не уйдем. Боцмана сгрузили на спину сэконду, я пятился к двери, извиняясь и расшаркиваясь. Капитан, чье лицо переливалось всеми цветами радуги метким броском запулил в меня комок ткани. Мне пришлось его поймать, в глубине души я поклялся, что боцман не выйдет с гауптвахты до конца своих дней.

Что делать с этим мерзавцем мы с сэкондом придумали сразу. Мы приклеили кружево к дверям его каюты, запретив снимать до выхода из дока. Надеюсь, это стало для него хорошим уроком. И он больше не позорил Военно-Морской флот.

Оперативнику, оказавшему нам своевременную помощь, сэконд лично привез на следующий день три бутылки отличного коньяка.