Вечерело. На душе скреблись крысы и орали кошки. По щекам текли слезы. На нос тихо-тихо опустилась снежинка... Снежинка? Откуда в этих богоспасаемых южных широтах снежинки?

Юг – это солнце, море, зелень, бездонное небо. Отдых, довольство, нега. DolceVita, одним словом или двумя, что точнее. Но много ли радости от круглосуточной, круглогодичной дольче виты? Разве может замереть от предвкушения Рождества сердце, привыкшее к столетним елям, метровому слою снега, длинным сосулькам-сталагмитам под крышей дома, разрисованным морозцем окнам, когда вокруг робкая зимняя зелень, надоедливо цветущие анютины глазки и из осадков – слабый дождь раз в две недели? Вот и Лизино сердце смириться с этим не могло. Но альтернативы зимним бесснежным, а оттого тоскливым, праздникам не было.

Спорт – это здоровье и красота,  твердят людям родители и учителя, спортсмены и медики, таблоиды и бестселлеры по основам здорового образа жизни. Спорт – это бесконечные тренировки, это регулярные травмы, это литры пота, километры измотанных нервов и на финише – осознание того, что ты всего лишь сделал чуть быстрее, чуть лучше, чуть выше, чем кто-то еще. Или не сделал, тут ведь не только от усилий спортсмена, но и от судьбы зависит – от ее улыбок или оскалов.

Лизе судьба улыбалась долго, а  потом вдруг ударила ее со всего маху, прямо по правой руке. Видимо, чтоб не  тянулась  так настойчиво и непреклонно к чемпионскому кубку.

Нелепое падение с бревна, неудачное приземление, неаккуратно разложенные маты... всем своим небольшим весом – птичьим, как говорила бабушка – Лиза бухнулась на несчастное правое запястье. Нет, сначала все было ничего, ну подумаешь, поныло оно недельку-другую, да желвак на месте сгиба не проходил неожиданно долго. А потом вдруг отказались сгибаться пальцы.

Вот так просто, с утра – Лиза и сейчас помнит, это было 4 марта – она попыталась открыть банку с хлопьями на завтрак – а пальцы повело, банка выскользнула из рук и разлетелась стеклянными брызгами по кухне... Пальцы вдруг скрючились как у паралитика и отказались распрямляться обратно. Запястье будто пилили тупым ножом. Было больно и страшно, и Лиза вдруг зарыдала в голос. От боли, от страха и от осознания неотвратимых перемен в будущем. 10 марта – первый этап Кубка страны, а у нее отказывают пальцы! Видел ли кто-нибудь беспалых спортивных гимнасток? Вот то-то же! Рыдания сменились жалобным воем...

Что было потом, Лиза помнила смутно. В кухне вдруг появилась мама и младшая сестра, обе неодетые, с перепуганными лицами. Кто-то пытался подметать пол, кто-то звонил семейному врачу...

Осознание того, что происходит, началось лишь дня через два, когда Лиза уже лежала в стационаре и сдавала предоперационные анализы. Увы и ах, операция была неотвратима, врачи не теряли надежды на то, что шишка находится в мягких тканях, а не наросла на сустав. Хирург и анестезиолог никак не могли прийти к консенсусу по поводу наркоза – местный или общий, ибо первый отказывался оперировать под местным, а второй отказывался рисковать с общим, изучив историю болезни и Лизы, и ее родителей, в анамнезе которых были отеки Квинке, причем у отца – именно во время использования общего  наркоза. А Лиза... Лиза, неумытая, нечесанная, равнодушная ко всему и всем, лежала часами, отвернувшись к стене, не разговаривая ни с кем, не отвечая на звонки и смски тренера, подруг по команде, сестры, бойфренда и сотни других знакомых людей. Лиза оплакивала свою мечту и свое будущее, которого уже никогда не будет, и хоронила надежду на светлое спортивное завтра.

Ей было лет 5, когда она увидела репортаж с соревнований по спортивной гимнастике. Невообразимые прыжки, повороты и кувырки слились в ее сознании с красотой тонких тел, яркостью трико и гладкостью зачесанных волос. С этого дня она просила у родителей только одного – записать ее в спортивную секцию. Через полгода беспрестанного нытья, обещаний быть чудесно послушной и упорных попыток самостоятельно сесть на шпагат ее желание исполнилось.

И вот, 10 лет непрерывного труда, совершенствования тела и техники, отказа во всем – сладеньком-солененьком-остреньком, беспечных каникулах с походами в клуб или на природу – и все зря! Отборочные соревнования были ее последним шансом прорваться в сборную страны.

Все упиралось в возраст и отсутствие выдающихся способностей. Все, чего достигла Лиза – а достигла она немалого – было добыто непосильным трудом, вопреки, а не благодаря. Этого едва ли хватило, чтобы держаться на уровне претендентки в юношескую сборную. И она бы смогла, если бы не возраст! В ее года все перспективные гимнастки были уже либо основным, либо запасным составом взрослой сборной. Но несмотря ни на что, Лиза решила сделать все, чтобы туда попасть.

И первой ступенькой к этому пьедесталу были те самые отборочные соревнования. Лиза не могла терять ни дня, а искалеченное запястье отнимало у нее год! Два месяца полной неподвижности, отказа от попыток поднять даже десертную ложку и месяцев 8-10 на восстановительную терапию! Выбыть из спорта на год – это не много, это непозволительно много. За этот год подрастут те девчонки, которые и так всю жизнь наступали Лизе на пятки, не позволив ей пробиться даже в юношескую сборную.

Операция прошла успешно, хотя шишка все-таки оказалась на суставе, что удваивало вероятность рецидива. Неподвижность – несмотря на бинты и фиксаторы – давалась Лизе крайне тяжело. Первые две недели послеоперационной жизни рядом с ней постоянно была мама – кормила с ложки, заплетала косы, помогала чистить зубы и обуваться. Лиза продолжала молчать, равнодушно принимая помощь и сочувствие близких.

Накануне выписки в палате появилась Лизина классная дама – надоедливая громкоголосая особа среднего возраста. Безо всяких церемоний и сантиментов, будто забыв, что имеет дело с болящей, она сообщила Лизе, что от промежуточных экзаменов она освобождена, а выпускные сдавать все равно придется. И раз уж так вышло, что в институт физкультуры и спорта (при этих словах побледнели и Лиза, и ее ошеломленная мать) несостоявшаяся чемпионка поступать не будет, то ее учительско-попечительский долг позаботиться о профессиональном будущем ученицы. Короче, закончила она свою мысль, вот тесты на профориентирование, вот предложения от местных вузов и ожидаемый конкурс мест. Закончив, она потрепала Лизу по макушке, выловила из своей объемистой сумки кучу листочков, и, разложив их на одеяле, по-военному развернувшись, исчезла.

Лиза заплакала, сначала тихо, а потом все громче и громче... Мать беспомощно смотрела на свое несчастное дитя, ее глаза тоже набухали слезами, а грудь тяжело вздымалась. Но чем она могла помочь своей девочке, у которой жизнь отняла ее большую мечту – стать чемпионкой мира по спортивной гимнастике? Только любовью и заботой. Но Лиза, отгородившись своей болью и злостью как высокой стеной, едва ли нуждалась в материнских вздохах и заверениях в любви. Лиза нуждалась в встряске. И она ее получила. Слова учительницы прорвали нарыв, под тонкой пленкой которого свирепствовали гнев, скорбь, недоумение и умирающая надежда...

Через два дня Лиза отдала матери заполненные тесты, попросив ее передать их в школу. Еще через неделю на семейном совете было решено обсудить результаты, согласно которым Лизе подходила работа с людьми вообще, и с детьми – в частности. Отец робко заикнулся про расположенный неподалеку педагогический университет. Мать одобрительно молчала. Машка, младшая сестра, с резкостью, свойственной всем подросткам, заявила, что это идиотская идея, ибо только унылые синие чулки становятся учительницами. И вообще, она на месте Лизы сменила бы обстановку и отправилась бы учиться куда подальше. «Но ты не на моем месте», прошелестела Лиза.

Однако, слова сестры, видимо, упали на благодатную почву. К концу мая Лиза объявила, что подает документы в Южный гуманитарный университет. Дескать, там и факультетов много, и студгородок отличный, и конкурс небольшой, ее куцых знаний вполне хватит, чтоб поступить на бюджет.

Вот так в последних числах августа Лиза оказалась на Юге, возненавидев его сразу же и от всей души. Бесили вечно чему-то улыбающиеся и довольно щурящиеся расхлябанные южане с их быстрым говорком и колоритными диалектизмами, которые северянке Лизе были  непонятны. Бесило картинно-синее небо (а дома уже зарядили долгие дожди и листопады) и цветочное буйство. Бесили... да все бесило несчастную девушку, тоскующую по движению и вынужденную часами недвижимо просиживать на лекциях и семинарах. Предметы, положенные к изучению в первый семестр, мало интересовали Лизу, в сущности, это было повторение школьного курса, что девушку значительно расслабило. И оказалось роковым в преддверии наступающей сессии. Экзамен по специальности и 2 зачета были с треском провалены. И если зачеты можно было пересдать хоть когда, то переэкзаменовать девушку и ее таких же незадачливых сокурсников престарелый профессор соглашался только 2 января, не позже. Но и не раньше. И это отменяло все Лизины планы сбежать подальше от ненавистного Юга в зимнюю сказку, под крылышко родителей и матушки-зимы.

Вот поэтому и оказалась Лиза на улице, плачущая, неприкаянная, испуганная перспективой одиноких праздников и при чем – исключительно по собственной вине. И дело было не только в экзамене, просто, замкнувшись в своем трауре по покинутому спорту, Лиза напрочь игнорировала все попытки однокурсников подружиться с нею. Сначала к ней частенько обращались, звали то в кино, то в клуб, то поучаствовать в «Осенних дебютах». Но Лиза вежливо и непреклонно отказывалась от всех предложений, и звать ее перестали. И вот теперь, накануне Главного Праздника страны, страстно любимого Лизой с раннего детства, она оказалась поставленной перед фактом: отмечать сей светлый день (точнее, ночь) ей не с кем. И негде.

Хотя ее комната в общежитии всегда в ее распоряжении, с горькой усмешкой подумала Лиза. Ей как-то удивительно повезло, хотя в комнате должны проживать три человека, соседок у Лизы не было. Одну из потенциальных «сокамерниц» отчислили буквально в первые две учебные недели, вторая не стала заселяться, предпочитая проживать у бойфренда. Так что и в родной общаге Лизу ждало привычное, но уже такое нежеланное одиночество...

Но сейчас все это не имело никакого значения... потому что шел снег. Потому что за первой снежинкой, так робко и застенчиво приземлившейся на Лизин распухший от слез нос последовала еще и еще одна.

Снежинки были редкими, некрупными, большая часть из них таяла, не долетев до земли, но этот нежданный, неожиданный, невиданный южный снегопад дарил веру и надежду... веру в праздничные чудеса и надежду на «белое Рождество» и на то, что все еще будет хорошо. Надежду на то, что все обязательно будет хорошо!