Любовь нечаянно нагрянет...
То не смерч гнет ели вековые, то не гром небосвод сотрясает... То Баба-Яга в ступе летит! Глаза ее горят, аки звезды, улыбка заставляет сердце замирать... Нет, не дело черное задумала бабуся... Влюбилася она! Выскочив из ступы, она оглянулась с опаской по сторонам, шикнула на притаившегося под кустиком зайца и, дождавшись, пока он убежит, вынула из ступы прикрытую цветастым платком корзинку. Снова оглянулась и рявкнула на избушку: - Ну, ты чего то ждешь? Давай! К лесу задом, ко мне передом! Со словами «это есть наш последний и решительный бой» Баба-Яга влетела в избу и села к волшебному зеркалу с полной корзиной косметики. Зеркало тут же пошло рябью... - Молчи, стекляшка! А то, как шандарахну! – сурово пригрозила бабуся, - Я от своего не отступлюсь! - Молчу-молчу! – огрызнулось зеркало, тихо вздохнув, - А утром опять причитать будет: «Ты скажи мое трюмо, правда я такое чмо?» - Молчи, говорю стекляшка облезлая! Много ты в красоте понимаешь! Достав из корзинки первую баночку, она толстым слоем нанесла на темную, испещренную морщинами кожу лица крем: - Кремушок! Вот так-то! Ох, красавица буду! Василиска прекрасная будет рыдать... Причем с Василиской премудрой в обнимку! Затем последовал тональный крем, который ложился на лицо под довольное кряхтение... На старости лет бабуся внезапно загорелась идеей совратить Кощея Бессмертного. Ух, чего она только не выдумывала... И пеньюары заморские надевала... И прически модные... Стыдно кому сказать, двоих из ларца послала за костюмом из латекса, да только, как Кощеюшка сию красоту увидел, убёг быстрее зайца! - Та-а-ак-с! Теперь-то у нас что? Ага-а... Теньки! Тенечки! Теню-юшечки!!! – ворковала Ягуся, хватая крючковатыми пальцами аппликатор и тыкая им в коробочку с тенями. Зеркало стонало, Кот-баюн скрылся на печи, как-то странно подергивая глазом, старый ворон улетел через слуховое окошко... - Ничего-то вы не понимаете! Попривыкли к моделям этим худосочным – тронь и рассыплется... А настоящей красоты не понимаете... вот! Потерев больную ногу, бабуся, помянув нечистого, покосилась на украденные лешим у приезжей модницы «лабутены»: - Ироды! Понапридумали хренотени, а как ходить, не объяснили! Достав подводку, она решительно выдохнула и, прищурив один глаз, стала выводить поверх теней ровную, как ей казалось, стрелку. - И стрелочки мы нарисуем! И ресничечки накрасим! – приговаривала Яга, старательно размахивая кисточкой, как оружием. Достав пуховку из пудры, она щедро шлепала ею себя по щекам, высунув от усердия кончик языка. Оглядев себя в зеркале, бабка задумчиво постукала пальцем по подбородку: - Чего-то не хватает... Ах да! Румянки и бровки!!! Подрисовав брови, она вынула большую пушистую кисточку – кикимора все утро белок ловила - и давай щеки румянить... Оставался последний штрих – помада! - И губоньки... Гу-у-убоньки подкрашу! Результат был... сногсшибательным! Зеркало икало. Кот выл... В отражении была то ли гейша то ли рок-звезда... А бабуся хмурилась... На Анджелину Джоли не похожа... На Джулию Робертс тоже... На музыканта похожа... Этого... ну, как его... Мэнсона! Вот... Тени вокруг глаз были как синяки, темно-красная помада на фоне выбеленного лица казалась черной, а полосы румян делали и без того худые щеки запавшими... - Может, родинку подрисовать? – пробормотала бабуся, глядя на портрет Мэрилин Монро. - Ой, елки пушистые! – простонало зеркало. - А с другой стороны... - Бабуся поджала губы, и глаза ее блеснули озорством: - А с другой стороны, так ему и надо!
|