Мелодия старого патефона

 

Суженый мой ряженый, приди ко мне...

(Святочное девичье гадание)

 

 

В последние дни телевизор Инна не смотрела – времени не было. У мужа на службе случился внезапный аврал, он метался между полигоном и казармой и все домашние заботы, которые обычно делились поровну, легли на её плечи. К тому же у самой Инны образовалась небольшая, но денежная халтурка, отказываться от которой было бы глупо. А еще имелись две кошки, попугай, черепаха, и собака в придачу. Весь этот зверинец завел ее сын, но в последнее время занималась им только она. И потому в тот день телевизор Инна не включила, а о прошедшей телепередаче узнала случайно – позвонила подруга и, захлебываясь словами, затараторила:

- Инка! Помнишь, ты какое-то время жила в коммуналке на Лиговке? Ну, в той комнате, которая тебе от тетки досталась?

Инна напряглась и осторожно отложила в сторону лопатку, которой орудовала на сковороде. Она как раз готовила ужин.

- Да...

- Слушай, а какой точный адрес был у той квартиры?

Инна назвала адрес, уже предчувствуя недоброе.

- Точно! Я так сразу и подумала! – победно заявила подруга. – Как только по телеку знакомый угловой эркер увидела - сразу о тебе вспомнила. Инка! Как же хорошо, что ты оттуда съехала, - радовалась она. – Там, оказывается, такое происходит!

Присев на кухонный стул, Инна выключила плиту. Разговор с закадычной подругой грозил затянуться. К тому же Инна сразу поняла – это не тот случай, когда можно мило болтая, слушать вполуха и попутно заниматься другими делами. Первые же слова подруги о старой коммунальной квартире вызвали в душе у Инны странное чувство, будто она ступила на гладкий лед, поскользнулась, но вместо того, чтобы быстро и больно упасть, стала парить в невесомости, испытывая давно забытый тошнотворный ужас. Про коммунальную квартиру на Лиговке Инна старалась никогда не вспоминать.

- Ты только не обижайся, но я всегда была уверена, что в ту ночь ты просто еще не отошла после нового года. Ну, правда, Инка! Ведь в это невозможно было поверить, - оправдывалась подруга. – И ведь не только я, никто не верил!

Прижав телефон к уху, Инна с тоской посмотрела в окно и увидела, что на улице пошел первый октябрьский снег – мокрый и липкий. Прохожие в недоумении то открывали, то закрывали зонты. Инна невольно улыбнулась: людей можно было понять - с одной стороны, глупо спасаться от снега под зонтом, а с другой – разве можно это безобразие назвать снегом? В такую же погоду, много лет назад, Инна переехала в комнату своей старенькой двоюродной тетки. Коммунальная квартира, где та жила, была огромной: длинный коридор в форме буквы «Г» с десятком комнат. Сумрачная, вечно холодная и абсолютно чужая территория. Время, которое Инна прожила на Лиговке, осталось в памяти невнятным белым пятном – грязноватым и бесформенным, в точности как тот промозглый октябрьский снег, который прохожие месили под ногами. Три месяца коммунального существования стали самыми невзрачными в ее жизни, за исключением последнего дня - яркого и болезненного, как ожог.

Жить в комнате тети Риты Инна никогда не стремилась, но так решили на семейном совете. Тетушка была доброй старой девой, многие годы безнадежно страдавшей болезнью сердца. Осенью девяносто шестого года она стала неожиданно быстро угасать. Сначала тетя Рита перестала выходить на улицу и, посовещавшись, обеспокоенные родственники стали по очереди привозить ей продукты. Когда же она отказалась сама подходить к телефону, всем стало ясно – оставлять тетю Риту одну больше нельзя. Необходимость вынужденного переезда Инну совсем не радовала. С другой стороны, к безобидной старушке она относилась с огромной нежностью, к тому же имелось еще одно немаловажное обстоятельство: именно Инне тетя Рита завещала свою недвижимость. Пару лет назад она даже прописала её у себя, хотя Инна и продолжила жить с матерью и братом в небольшой квартирке на одной из конечных станций метро. «Ладно, ничего, - успокаивала себя Инна, запихивая в пухлую спортивную сумку самые необходимые вещи, - зато в университет будет ближе ездить». В первых числах октября она перебралась жить на Лиговку, а уже в конце ноября перепуганная Инна помогала медикам из скорой помощи увозить тетю Риту в больницу, где та умерла также тихо и незаметно, как жила.

После похорон Инна засобиралась домой.

- Инночка, почему? – удивилась мама. – В твои годы иметь собственную жилплощадь в центре Питера это же так здорово! Нам такое даже не снилось. И потом, ты ведь мечтала о самостоятельной жизни.

- Мама, здесь же мертвая тетя Рита жила, - объясняла ей Инна, обводя комнату рукой и стыдливо пряча глаза. На самом деле, смерть тети Риты её огорчила, но не испугала. Старушка - божий одуванчик осталась в памяти у Инны в образе седого облачка с ароматом карамелек «Монпансье». Все связанное с тетей Ритой было грустным, но одновременно светлым и родным. Да и комната Инне нравилась. В детстве вечно занятая мама, одна поднимавшая двоих детей, иногда привозила Инну на пару часиков погостить к тетушке. Когда тетя Рита, шаркая ногами, уходила на кухню заваривать чай и болтать с соседками, Инна резво вскакивала с дивана и начинала игру в «бригантину». Монотонный транспортный гул за окном превращался в шум волн, позвякивание трамваев – в склянки, а постоянно снующие за дверьми комнаты соседи казались пиратами, бегущими из трюма на верхнюю палубу корабля. Сейчас про «бригантину» Инна вспоминала со смехом, зато повзрослев, смогла оценить красоту лепнины на потолке, а еще ей было приятно касаться пальцами дубовых панелей на стенах и листать огромные семейные фотоальбомы, хранящиеся в ящиках старинного трюмо.

Проблема была не в комнате.

Инне категорически не понравилось жить в коммунальной квартире. Она стеснялась появляться на бестолково обставленной огромной кухне, где вечно толпились и ссорились соседи. Даже приготовление обычной жареной картошки и мытье посуды всякий раз превращалось для неё в испытание. А еще Инна брезговала умываться (или упаси господь - мыться!) в общей ванной комнате. Ну и, конечно, досаждала необходимость дежурить по квартире и вывозить грязь из туалета и коридора за абсолютно чужими людьми. За время болезни у тети Риты скопилось несколько пропущенных дежурств и все их пришлось отрабатывать Инне. Впрочем, было кое-что еще, чего Инна не могла себе объяснить – ни тогда, ни даже сейчас. С того дня, как промозглым октябрьским утром, она переехала в квартиру на Лиговке, её не покидало чувство постоянного гнетущего беспокойства.

- Поживи здесь еще чуть-чуть, - попросила мама. – Вдруг привыкнешь? Так бывает, серьезно! А если не сможешь, домой вернешься в любой момент. Мы тебе всегда будем рады, - быстро, и вроде бы незаметно мама посмотрела в сторону отчима, и Инна понимающе улыбнулась. С новым маминым мужем у неё были хорошие отношения. Отчим был вхож в семью уже давно, много им помогал и не один год терпеливо добивался женитьбы. Теперь Инна не без смеха наблюдала, какой неожиданно счастливой после свадьбы стала ее мать. Прямо медовый месяц! Вот только крошечная квартирка, где кроме мамы, Инны и ее младшего брата, теперь жил огромный, как медведь, отчим, стала для семьи явно маловата. Больших неудобств это, конечно, не причиняло, но и счастья не добавляло.

- Ладно, мама, поживу. Может, и правда привыкну, - пожав плечами, Инна принялась строить планы на будущее. В феврале в этой комнате можно будет справить день рождения – просто отлично! Летом появится возможность пригласить пожить двоюродную сестру. Это тоже классно, потому как больше не придется вдвоем тесниться на узеньком даже в разложенном виде диванчике. Причем, пригласить сестру можно будет на целый месяц. Да что там, хоть на все лето! Беспокойство волшебным образом испарилось.

Жизнь пошла своим чередом. Промозглый ноябрь сменился неожиданно снежным для Питера декабрем. Промерзнув почти весь месяц, Инна, наконец, разозлилась на саму себя, и решила нарушить строгое и совершенно непонятное для неё табу тети Риты и многих других соседей по квартире. Она перестала экономить на электричестве. «Это теперь моя комната» - решительно сказала себе Инна и, побегав по магазинам, купила недорогой калорифер. Счетчик в ее комнате закружился сумасшедшей каруселью, зато она впервые смогла согреться. С улицы оконную раму уютно облепил белый снежок. В углу комнаты помигивала огоньками маленькая елочка, заботливо привезенная отчимом из леса. Слушая, как бубнит старенький телевизор, Инна вдруг расслабилась и неожиданно почувствовала себя, почти как дома. В тот вечер, ей показалось, что жизнь постепенно налаживается, и она обживается на новом месте. Однако прошло всего пару дней и всё неожиданно рухнуло. В канун Нового года, когда по всей стране гремели и сверкали петарды, в их квартире, в комнате с угловым эркером скончалась соседка – старуха Кричевская.

...За окнами давно стемнело. Все еще погруженная в свои мысли, Инна не сразу расслышала, как в замке тихо повернулся ключ. Входная дверь осторожно открылась. Вскинув руку, Инна посмотрела на часы. Было почти половина двенадцатого - поздновато. Её сын как можно тише снимал в прихожей обувь.

- Что ты там крадешься? – проворчала Инна. – Я все равно не сплю, так что можешь идти спокойно.

Немного смущенный, сын зашел в гостиную.

- А где папа? – обычно именно отец дожидался его прихода. Инна любила ложиться спать пораньше.

- Отдыхает. Он только час назад вернулся, а рано утром ему снова на полигон ехать.

- А ты почему не спишь? У тебя бессонница? – проявил заботу сын.

- Есть немного, - хохотнула Инна. - Зато Флинт спит без задних ног. Я с ним сегодня три больших круга по парку прошла. Хотя ждал он тебя, - наставительно сказала она. - Ты вообще собираешься с собакой гулять? Смотри, пес тебя уже не встречает – обиделся.

- Мам, понимаешь... - сын замолчал.

Она понимала. У него была первая мальчишеская влюбленность – острая и прекрасная. Сплошной гормональный шок, усугублявшийся тем, что объект любви внезапно ответил взаимностью. Из-за этого страдал не только Флинт, но и оценки в школе, и тренировки в футбольном клубе. Муж на эту ситуацию сердился, а Инна почему-то глупо умилялась.

- Ладно, - сказала она. - У тебя есть шанс загладить вину. Во всяком случае, передо мной.

Обернувшись в дверях комнаты, сын посмотрел на нее заинтересовано.

- Помоги мне найти в интернете запись одной телепередачи.

Юноша удивленно поднял брови, но лезть с расспросами не стал. Ему было уже не до того – мобильник разрывался от новых сообщений.

Через десять минут Инна, с ноутбуком на коленях, расположилась на угловом диване в гостиной. Придвинув поближе сервировочный столик, она взяла с него небольшой нож для резки бумаги, выполненный в форме дамасского кинжала. В теплых руках холодная нержавеющая сталь показалась кусочком льда. Инна зябко поморщилась, но все же со странной нежностью сжала кинжал в ладони. Порезаться она не боялась - стальные ножны закрывали острое лезвие. Витую рукоятку канцелярского кинжала украшали несколько ромбов из полированного малахита. Когда кинжал согрелся в руках, Инна отложила его в сторону и, взяв с сервировочного столика чашку с горячим дымящимся чаем, поняла, что теперь готова снова вернуться в дом на Лиговке.

Передача называлась «Загадки и расследования». Обычно ее героями становились бандиты и политики, изредка маньяки.

«Двойное убийство в элитной квартире на Лиговском проспекте! – выкрикивал резкий и неприятный голос, пока буквы на экране, расплываясь, превращались в кровавые лужицы. - Известный предприниматель убит в квартире своей бывшей жены! Следствие находится в полном тупике! Смотрите нас прямо сейчас!»

Инна терпеть не могла любую чернуху, поэтому ей бы вполне хватило анонса и заставки, чтобы тут же переключить канал. Мысленно она улыбнулась - как ни крути, без близкой подруги у нее не было ни единого шанса посмотреть телепередачу о своей бывшей квартире.

В центре освещенной зеленоватым светом студии (видимо, для придания атмосферы таинственности и страха) восседал молодой и бойкий ведущий. Слева от него расположился полноватый мужчина, пытавшийся выглядеть солидно и внушительно. Получалось это плохо: общую картину портили его круглые розовые щеки и пухлые губы, которые лишали мужчину всякой представительности и придавали вид мальчиша-плохиша. «Какой-нибудь экономист Егор Гайдар» - усмехнувшись, мысленно окрестила его Инна.

- Пашкевич Эдуард Вениаминович, - противореча ей, отрекомендовал мужчину ведущий, - Эдуард Вениаминович журналист, историк, антрополог, а главное - он очень интересный человек.

Инна хмыкнула. Ведущий на экране монитора развернулся в противоположную сторону.

- Еще одна наша гостья - Боброва Лилия Петровна. – Галантно наклонившись в сторону суховатой пожилой женщины, ведущий прижал руку к груди. Дама неуютно поежилась в кресле. «Учительница», - подумала Инна и отпила чай.

– Лилия Петровна - пенсионерка, в прошлом - старший технолог на кондитерской фабрике, - снова разрушил Иннины предположения ведущий. – А еще Лилия Петровна родилась и выросла в том самом доме, где произошло загадочное убийство, о котором мы сегодня собираемся поговорить. Лилию Петровну мы пригласили потому, что у нее имеется своя, надо сказать, довольно оригинальная версия случившегося. Дело в том, что наша уважаемая гостья, а также многие ее соседи, уверены, что в одной из квартир их дома происходит нечто потустороннее, и именно из-за этого полгода назад случилась ужасная трагедия.

Мужчины в студии иронично переглянулись, но маленькую и хрупкую женщину это неожиданно раззадорило.

- Вы напрасно смеетесь, - полным достоинства голосом заявила она.

- Что вы! – деланно ужаснулся ведущий. – И в мыслях не было! Мы собираемся выслушать вас со всей внимательностью.

- Это радует, - немного расслабившись, Лилия Петровна удобней расположилась в кресле и даже попыталась улыбнуться. – На самом деле, многие в нашем доме знали, что Янина Кричевская, которая полвека прожила в комнате с эркером и умерла там же в канун девяносто седьмого года, была самой настоящей ведьмой. Даже те, кто не больно-то в это верил, старались с ней не связываться.

К удивлению ведущего, Боброва наклонилась в его сторону и, будто забыв, что ее слушают тысячи телезрителей, доверительно сообщила:

- По молодости Кричевская была очень красивой женщиной. Честно говоря, она немало попортила крови жительницам нашего дома. Дело в том, что ей нравилось морочить мужчинам головы. Бывало, начнет глазки строить и бедрами крутить, а когда у мужика от желания в глазах потемнеет, и здравый смысл помашет ручкой до лучших времён, она неожиданно отвернется и сделает вид, что ничего такого и не было. Кричевская брезговала окружавшими её мужчинами, говорила, что настоящие представители славного мужского рода остались в прошлом. И знаете, что я вам скажу, – Боброва еще сильнее понизила голос, - жены на такое её поведение, обижались даже больше чем, если бы она им и вправду рога наставляла. Кому другому, соседки быстро бы волосы повыдергали, но Кричевскую не трогали – боялись. Себе дороже.

- Лилия Петровна... - попытался прервать ее монолог ведущий, сообразив, что их разговор сделал совершенно непредвиденный кульбит. Боброву, однако, было не так-то просто остановить.

- Старожилы нашего дома говорят, - пропустив мимо ушей его обращение, торопливо продолжила Лилия Петровна, - что ведьмовские таланты появились у Янины не сразу. Вроде бы после войны она ездила в Белоруссию на поиски выживших родственников, но никого из близких не нашла, и только в одной из деревень встретилась с сестрой своей бабки – старой знахаркой – у которой прожила почти полгода. Вот после той встречи Янина сильно изменилась. Все это почувствовали. Взять, к примеру, нашу семью. Нас было четыре сестры и у самой взрослой – она была на пятнадцать лет меня старше – в сорок четвертом году на фронте погиб жених. Парень жил в доме по соседству, они встречались со школьной скамьи, и сестра сильно по нему убивалась. Так знаете, что предложила ей Янина, когда зимой сорок шестого года вернулась из белорусских лесов назад в Ленинград?

- Лилия Петровна...

- Она предложила моей сестре свидания с женихом! Сказала, мол, сможет сделать так, что они снова будут встречаться в той комнате, где он жил до войны. «На рождественские святки, - говорила Янина, - когда связь между женихом и невестой особенно сильна, я вызову твоего суженого и наложу на комнату печать заклятия. С этого момента она превратится в особое место: он будет приходить туда из своего мира, а ты из своего. Во время встреч, ты сможешь становиться прежней, и все у вас будет как раньше. Вы будете снова и снова встречаться в самом счастливом времени вашего прошлого. Только решайся быстрей, - настаивала Янина. - Вызвать суженого можно лишь на святочные гадания. Если сейчас не решишься, придется тебе ждать до следующего года».

- Лилия Петровна, дорогая...

- Но сестра моя отказалась, - будто не слыша ведущего, продолжала активно самовыражаться Боброва. - Через несколько лет она все же решилась, но Янина почему-то сделала вид, что не понимает о чем речь. Сестра умоляла её, буквально на коленях стояла, а та всё пожимала плечами и отворачивалась - мол, что ты такое говоришь? Моя сестра тогда очень на Янину злилась, ей было обидно, что та делает из нее дурочку. Понимаете, осенью сорок шестого года Янина совершенно точно предлагала ей встречи с женихом. Я хоть и маленькая была – мне было всего пять лет - но своими ушами слышала, как они с Кричевской шушукались. В ту пору Янина еще пускала людей к себе в комнату, хотя после её возвращения из Белорусского полесья там стало очень страшно – повсюду были расставлены банки со змеями и клетки с грызунами.

Пашкевич брезгливо поморщился, ведущий беспомощно развел руками.

- Многие тогда стали бояться Кричевской, поэтому не удивительно, что моя сестра сильно сомневалась и всё расспрашивала: а как я буду пробираться в комнату к тете Вере – так звали маму жениха - если захочу побыть с любимым? А если тетя Вера оттуда переедет или умрет, что тогда с нами будет? Янина ей честно отвечала, что не знает. Говорила, мол, бабка-знахарка научила ее, что и как нужно делать, но что будет дальше, она не знает. Янина все подзуживала мою сестру, говорила, раз сомневаешься и боишься – значит, не любишь. А сестра, действительно, боялась. Спрашивала, например, а что случится, если в этой комнате потом другая девушка поселится? Ведь может такое случиться, верно?! Будет ее суженый тогда приходить в ту комнату или нет? И что он станет делать? С новой подружкой начнет шашни крутить или останется ей верен?

- Лилия Петровна, помилуйте! – буквально взвыл ведущий. Сидящий рядом Пашкевич с трудом сдерживал хохот. – Пожалейте наших зрителей! Они же абсолютно не понимают, о чем вы говорите. Да я и сам уже ничего не понимаю! Давайте для начала хоть немного расскажем о самом доме, о его истории.

На долю секунды Боброва задумалась, затем кивнула и уже открыла рот, чтобы начать новый рассказ, но в этот раз ведущий успел ее опередить:

- Эдуард Вениаминович, вам слово!

Пока Пашкевич прочищал горло и удобней располагался в кресле, на экране возникло изображение старого особняка. Инна вновь почувствовала, как в душе заворочались тяжелые воспоминания. Много лет она делала все возможное, чтобы не оказаться в этом месте даже случайно. Она старательно обходила дом стороной, и вот теперь по собственной воле, рассматривала его в экране монитора. Будто погрузившись в транс, Инна пальцем обвела очертания парадного входа, арки въезда во двор, углового эркера...

- Итак, - лицо Пашкевича сменило изображение дома, и наваждение исчезло. – Это здание было построено в 1905 году, как доходный дом купца Малафеева. В квартире, о которой мы ведем речь, до революции проживал генерал Левендорф с семьей и прислугой. Квартира достаточно большая: десять комнат, два подсобных помещения и выход на крышу, где когда-то располагался миниатюрный зимний сад. После революции квартире повезло. От других ее отличал необыкновенный по своей красоте угловой эркер в одной из комнат. Возможно, поэтому квартиру не стали превращать в коммуналку, а передали в ведение ленинградской партийной организации. До 1932 года квартира часто меняла хозяев, но после убийства Кирова, когда по ленинградской партверхушке катком прокатились репрессии, квартиру передали военному ведомству. В том же году в нее вселился новый жилец, который прожил здесь почти пять лет. Это был командарм второго ранга Кирилл Иванович Руденко.

Во весь экран высветилась фотография командарма, и Инна поспешно отвела глаза. Смотреть на мужественное и красивое лицо Кирилла Руденко она не хотела. Вернее – была не в силах.

- Надо сказать, Руденко был очень ярким человеком – смелым, умным и талантливым. Среди сослуживцев он имел репутацию прирожденного кавалериста, что, впрочем, не помешало ему уже в конце двадцатых годов изменить благородным животным, - Пашкевич хмыкнул. – Одним из первых в стране он приобрел в личное пользование американский мотоцикл марки «Индиан». Кроме прочего Руденко прекрасно стрелял и, возможно, это покажется странным - любил поэзию. Современники характеризовали Кирилла Ивановича как твердого, иногда жесткого человека, при этом не лишенного обаяния. В наше время про таких говорят – харизматичный.

- А как у Кирилла Ивановича обстояли дела с происхождением? - поинтересовался ведущий.

- Не пролетарское, но и не дворянское, - улыбнулся в ответ Пашкевич. - Руденко был родом с Полтавской губернии, из семьи сельского учителя. Отец будущего командарма умер перед первой мировой войной и, будучи пятнадцатилетним парнем, Кирилл Руденко остался старшим мужчиной в семье. Это были тяжелые для его близких времена, им пришлось по-настоящему туго. Во многом поэтому начавшуюся революцию Руденко воспринял с большим воодушевлением. Уже в декабре семнадцатого года он добровольно присоединился к организующимся тогда отрядам Червонного казачества. Слава пришла к нему быстро - он неизменно проявлял себя бесстрашным и не по годам умным командиром.

Пашкевич наклонился в сторону ведущего и улыбнулся, как человек собирающийся рассказать забавный анекдот:

- Широко известен случай, когда генерал Деникинской армии Слащевский почти неделю специально откладывал наступление на один из уездных центров. Он был наслышан о Руденко и, не желая рисковать, старательно выжидал момент, когда молодой командующий, державший под своим контролем весь район, покинет город. Только получив донесения от своего городского соглядатая, генерал отдал приказ к бою. И что вы думаете?! - Пашкевич даже подпрыгнул в кресле от удовольствия. – Ему все равно не повезло! Нет-нет, Слащевского правильно известили об отбытии Руденко, но никто даже предположить не мог, что в последний момент молодой командующий передумает и все-таки останется в городе – по личным обстоятельствам.

Мужчины понимающе переглянулись.

- Говорят, что когда раздались первые выстрелы, в городе началась паника. Внезапное появление Руденко в штабе восприняли с восторгом и облегчением. Он ворвался туда в развевающейся шинели, спешно накинутой прямо на исподнее. Быстро наведя порядок среди своих не слишком опытных бойцов, он до утра носился по улицам, организуя и поддерживая хлипкую оборону. В конечном итоге город чудом устоял, а последовавший за этим разгром Слащевского был безжалостным и сокрушительным.

Пашкевич перестал улыбаться и снова стал серьезным.

- После гражданской войны Руденко быстро рос в чинах и званиях - сил и энергии у него было за троих. К тому же, в отличие от большинства героев гражданской войны, Кирилл Иванович много и с азартом учился, интересовался современными методами ведения боя, был дружен с Тухачевским...

Встревоженно вскинув голову, ведущий посмотрел на Пашкевича, и тот утвердительно кивнул.

- О-хо-хо, - тяжело повздыхал ведущий, пока Эдуард Вениаминович, перегнувшись через подлокотник кресла, наливал воду в стеклянный стакан.

- В начале тридцатых годов, - продолжил Пашкевич, сделав несколько глотков, - Руденко назначили заместителем командующего Ленинградским военным округом, и он переехал в наш город. Здесь, после стремительного и бурного романа, Руденко женился на Ангелине Уваровой - балерине только что переименованного Кировского театра. Счастливым их брак не был.

Ведущий взглянул вопросительно.

- Как многие творческие личности, Уварова была излишне эмоциональной и нервной, - пояснил Пашкевич. - К тому же вся ее жизнь вращалась вокруг театра, а это довольно специфичный мир. С каждым днем происходящее в семье все меньше и меньше устраивало патриархального Руденко. Надо сказать, у Ангелины Львовны тоже имелись претензии - она безумно ревновала своего мужа. К сожалению, приходится признать, что для этого у нее имелись все основания.

Неожиданно камера крупным планом выхватила лицо Лилии Петровны, которая, слушая Пашкевича, грустно и загадочно улыбалась своим мыслям.

- Дело в том, что командарм очень нравился женщинам. Мне как-то рассказывали, что в пятидесятых годах сестра Руденко, добившись его реабилитации, взялась писать воспоминания о своем брате. Она была простым, малообразованным человеком и о взаимоотношениях Руденко с прекрасным полом написала следующее: женщины хором сходили за ним с ума. Редактор эту фразу, конечно, убрал, но я думаю – зря. В ней есть что-то настоящее.

- Так было до тех пор, пока в его жизни не появилась Кричевская, - вмешалась в разговор Лилия Петровна.

- Да-да, Кричевская, - неожиданно для Инны и, пожалуй, для всех присутствующих в студии, Пашкевич согласился с Лилией Петровной.

– Молоденькая Янина Кричевская появилась в доме Руденко в канун нового тысяча девятьсот тридцать шестого года. В квартире командарма и известной балерины всегда было много гостей, и пожилая кухарка едва успевала справляться с многочисленными обязанностями. В тот год хозяйка дома запланировала большой праздник, и настояла на том, чтобы взять в дом экономку. Ею как раз и оказалась Янина Кричевская. Почти сразу между молодой девушкой и командармом вспыхнул бурный роман. Поскольку страсти кипели в пределах одной квартиры, держать их в секрете не было никакой возможности. Тем более что влюбленные, похоже, и не пытались скрываться. Как только Уварова обо всем узнала, она потребовала прогнать экономку и заодно пригрозила командарму разводом. К ее удивлению Руденко, который до этого всерьез пекся о карьере и старался не портить блестящую биографию, наотрез отказался избавиться от Янины. А в качестве финального трагического аккорда он, не моргнув глазом, согласился на развод. Нет, даже не так, – Пашкевич щелкнул пальцами, - он его потребовал! Сначала супруга растерялась, горько проплакала два дня, а затем перерезала себе вены, – Эдуард Вениаминович удрученно пожал плечами.

- Значит, его жена покончила с собой? – уточнил ведущий.

– Нет-нет, всё не так печально! Ей повезло: именно Руденко в тот вечер нашел её в ванной, а он все-таки был боевым офицером, прошедшим войну - вид крови его не пугал. К тому же он прекрасно знал, что следует делать при сильных кровотечениях. Уварову удалось спасти. Благодаря своему отчаянному решению несчастная женщина даже смогла добиться небольшой уступки. Вопрос о разводе был временно, - Пашкевич поднял указательный палец и повторил, - временно снят с повестки дня. Но и только. В главном всё осталось без изменений: вся троица продолжила жить в доме на Лиговке. Кроме них в квартире с эркером проживали еще старуха кухарка и ее внучка двенадцати лет, помогавшая бабке по хозяйству, а также – если я ничего не путаю - личный шофер командарма.

- По правде говоря, это довольно скандальная ситуация, - заметил ведущий, – неужели никого не удивляло такое положение дел?

- Ну почему же?- усмехнулся Пашкевич. – Друзья и знакомые Руденко не переставали удивляться тому, что командарм остепенился, а редкое свободное время теперь проводил исключительно дома. Конечно, ни для кого не было секретом, что причина этой метаморфозы крылась в его красивой молоденькой экономке. Время шло, и постепенно бывшая жена смирялась со своей участью. В общем-то, всё приближалось к неминуемой развязке, но тут грянул тридцать седьмой год. Кириллу Руденко стало не до амурных дел. Летом того же года он был арестован, а уже осенью расстрелян на «Коммунарке». Кстати, интересный факт – его законная жена тоже была репрессирована. Чувствуете, какая гримаса судьбы?

- Что вы имеете в виду? – озадаченно спросил ведущий.

- Ну, как же! Если бы командарм Руденко успел жениться на Кричевской, эта страшная судьба выпала бы на её долю. А так получилось, что уже брошенная, но еще законная жена пошла по этапу в Акмолинский лагерь, а молодая любовница Янина Кричевская осталась жить в той самой квартире – в комнате с угловым эркером.

- Да, действительно – гримаса судьбы. Кстати, а почему Кричевскую не выселили из квартиры?

- В этом не было необходимости, - Пашкевич пожал плечами. - После ареста Руденко квартира пошла под заселение, превратившись в обычную коммуналку. Кричевской и старой кухарке, которые, к слову, были между собой дальними родственницами, оставили одну из комнат. Всё по закону: Янина была здесь прописана и формально не имела никакого отношения к врагу народа Кириллу Руденко. В общей сложности Кричевская прожила в комнате с эркером больше полувека, с тысяча девятьсот тридцать шестого по тысяча девятьсот девяносто седьмой года. Здесь она с трудом пережила блокаду. Из жительниц комнаты с эркером это удалось только ей: старушка-кухарка и её внучка тяжело заболели еще в самом начале обороны города и погибли уже к началу зимы. А Кричевская выжила! После войны она окончила техникум, затем многие годы работала бухгалтером в таксопарке.

- Янина Кричевская никогда не была замужем, - задумчиво добавила Лилия Петровна.

- Но ведь это судьба миллионов женщин послевоенного времени, – резонно возразил ей Пашкевич.

- Да-да, - торопливо согласился с ним ведущий, опасливо поглядывая в сторону Лилии Петровны. Он не без основания опасался, что Боброву вновь потянет на пространные монологи о Кричевской. – Я все-таки предлагаю перейти непосредственно к участникам интересующих нас событий. Эдуард Вениаминович, что вы можете сказать о Леониде Крамце?

Пашкевич выпрямился в кресле и сверкнул на камеру эталонной улыбкой:

- Лично я могу сказать о нем только хорошее. Собственно, я заинтересовался всей этой историей как раз из-за трагической гибели Леонида Иосифовича.

- Ну-у-у... - Боброва как в школе подняла руку, явно собираясь взять слово и жарко возразить. Пашкевич покачал головой.

- Лилия Петровна, - примирительным тоном сказал он, - я прекрасно знаю, что богатых людей у нас в стране не любят и есть за что. Я действительно не смогу сказать вам, откуда у Леонида Крамца взялся первый миллион. И если вы будете утверждать, что в смутные времена честным путем большие деньги не зарабатывались, я с вами полностью соглашусь. Но понимаете, мне довелось познакомиться с Леонидом Иосифовичем в то время, когда он вел уже совершенно легальный бизнес и много помогал людям вроде меня. Именно Крамец соглашался выкупать раритеты, которые имели большую культурную ценность, но не были интересны обычным богатым обывателям. Только Леонид Иосифович согласился финансировать фонд социальной антропологии, несмотря на то, что...

- Эдуард Вениаминович, - перебил его ведущий, мельком взглянув на часы. – Давайте все-таки не будем отвлекаться от темы.

Пашкевич смущенно кивнул.

- Насколько я знаю, - продолжил ведущий, - Леонид Крамец пытался выкупить квартиру с эркером, начиная с тысяча девятьсот девяносто пятого года. Но именно Кричевская ни за что не соглашалась продать свою комнату.

- Да, действительно. Однако ему все же удалось расселить эту коммуналку, хотя он и переплатил втридорога.

Инна отпила чай и невольно улыбнулась. Это было чистой правдой. В далеком уже девяносто седьмом году они с мамой на мгновение лишились дара речи и даже присели от неожиданности на кожаный офисный диван, когда риэлтор озвучил им стоимость комнаты.

- Верно, - даже Лилия Петровна в этот раз была со всеми согласна. - Но произошло это, только когда Кричевская умерла.

- А почему Крамцу было так важно купить именно эту квартиру?

- В детстве он жил в этом доме, - ответил Пашкевич.

- Совсем недолго, - добавила Боброва.

- И все же мне кажется, этот дом оставил глубокий след в его детских воспоминаниях, - Пашкевич немного смущенно улыбнулся. – Видите ли, Крамец был эстетом, если так можно выразиться. Думаю, он остро чувствовал разницу между панельной многоэтажкой и помпезным домом в центре имперской столицы.

Боброва покачала головой.

- Мне кажется, квартира была важна для него по другим соображениям. Его семья жила в цокольном этаже с окнами во двор. Прямо возле помойки. Какое уж тут эстетство! – фыркнула Лилия Петровна. – К тому же имеются и более элитные районы, чем наш. Так что... - Боброва пожала плечами, - скорее всего, Крамец что-то доказывал всему миру и себе, когда выкупал в личную собственность лучшую квартиру именно в нашем доме.

Пашкевич недовольно нахмурился. Пытаясь заранее снять возникающее между собеседниками напряжение, ведущий заметил:

- Надо сказать, это не принесло ему счастья...

- Вот уж точно, - согласилась с ним Боброва, и тут же резво оседлав любимого конька, понеслась вперед:

– Но вы говорите совершенно не о том! Все дело в Кричевской, как вы не понимаете?! Янина была ведьмой, которую старая знахарка научила, как вновь соединяться с давно ушедшими людьми. Вот она и проделала этот трюк со своим возлюбленным – Кириллом Руденко! Пока Янина была жива, ей худо-бедно удавалось это скрывать. Однако с её смертью всё изменилось. Сейчас квартира с эркером - плохое место. В неё приходит погибший командарм, и это не шутка! Именно он - главный участник всего произошедшего.

- Подождите-подождите! – замахал руками ведущий. - Давайте по порядку, тем более что мы уже подходим к самому интересному. Итак, подытожим: Крамец купил эту квартиру в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, так?

Пашкевич и Боброва переглянулись и вразнобой кивнули. Было видно, что этой парочке совершенно непереносимо соглашаться друг с другом.

- Почти пять лет в квартире делался ремонт и небольшая перепланировка...

- Нет, что вы! – поспешно возразил Пашкевич. – Ремонт был закончен в середине девяносто восьмого года, как и панировалось. К осени Леонид Иосифович собирался перебраться сюда вместе с женой...

- Анной Крамец? – уточнил ведущий.

- Да-да, с женой Анной Крамец и их двумя детьми. Но обстоятельства изменились. Фактически, в полном составе семья Крамец в эту квартиру так никогда и не въехала. Дело в том, что Леонид Иосифович оказался тем редким предпринимателем, который не только не пострадал от дефолта девяносто восьмого года, но даже наоборот – он довольно сильно на нем поднялся. В том же кризисном году Крамец приобрел сразу несколько объектов недвижимости, и среди них был прекрасный загородный особняк, который очень приглянулся его жене. Именно там семья и стала проживать постоянно. Квартира же на Лиговке пустовала. Так продолжалось до зимы две тысячи первого года, когда...э... - Пашкевич смущенно запнулся, - произошло одно очень неприятное недоразумение и Анна Крамец, сильно обидевшись на мужа, на время поселилась отдельного от него.

- В квартире на Лиговке? – снова уточнил ведущий.

- Ну, да. – Пашкевич потер подбородок. - Довольно быстро супруги помирились, но с тех пор Анна полюбила квартиру с эркером и стала бывать в ней очень часто. Дело дошло до того, что она практически бросила семью и переселилась в центр Петербурга, где проживала в гордом одиночестве.

- Вы согласны с тем, что говорит Эдуард Вениаминович? – обратился ведущий к Бобровой.

- О, да! - с горечью подтвердила она. - По моим наблюдениям квартира была тихой и спокойной почти пять лет: с начала девяносто седьмого года и до конца две тысячи первого. Но уже в январе две тысячи второго года... - Лилия Петровна замолчала, а затем сердито выпалила:

- Соседи по дому снова начали слышать мелодию старого патефона!

- Патефона? - оживился ведущий. - Что еще за патефон?

- Не знаю, что там с патефоном, - раздраженно буркнул Пашкевич, - но в две тысячи втором году Анна Крамец впервые оказалась на лечении у психиатра. Она действительно что-то говорила про патефон, но поверьте мне, не это было главной проблемой. Леонид Иосифович настаивал, чтобы Анна немедленно переехала жить обратно за город, к семье. Но она стремилась только в квартиру на Лиговке. Это стало навязчивой фобией, от которой врачи, к сожалению, не смогли её избавить. Отношения супругов стремительно ухудшались, и в две тысячи четвертом году они развелись.

Боброва беспокойно заерзала на своем месте.

- Вы что-то хотите добавить, Лилия Петровна? – поинтересовался ведущий.

- Я была знакома с Аней, - грустно поведала Боброва, - все-таки она прожила в нашем доме больше десяти лет. Не могу сказать, что мы подружились – Аня даже близко никого к себе не подпускала. Но все же мы общались, и иногда – очень редко! - она бывала со мной откровенна. Анечка была совершенно чудесной! – Лилия Петровна всплеснула руками. - У неё была очень аристократичная внешность: тонкие черты лица, длинные пальцы, плавность в движениях. Характер у Анечки был на редкость спокойный и уравновешенный. Только такая женщина могла столько лет терпеть Леонида Крамца. Я много в чем могу обвинить вашего драгоценного спонсора, - Боброва метнула взгляд в сторону Пашкевича, - но что касается развода, вынуждена признать: его вины в этом не было. Он, действительно, пытался сохранить брак. Только поздновато он спохватился, в две тысячи четвертом году уже ничего нельзя было сделать.

Немного помолчав, Боброва со слезой в голосе добавила:

- Анечка, действительно была не в себе. В том смысле, что себе она больше не принадлежала.

- Что вы хотите сказать? – не понял ведущий.

- Она ведь от всего отказалась! – воскликнула Лилия Петровна. – Когда они с Крамцом поженились, он был нищим инженером, и при разводе Анечка имела право претендовать на половину его имущества. Но она не стала этого делать – ей было всё равно. И самое главное: она отказалась от детей! Понимаете?! Она выдвинула единственное условие – Крамец должен был оставить в ее собственности квартиру на Лиговке. Разве нормальная женщина так поступит? Нет! Так поступит только человек, попавший под воздействие мощных и неведомых сил.

- Лилия Петровна, дорогая, - чуть снисходительно сказал ведущий. - Я могу привести вам десятки примеров того, как жены богатых людей были вынуждены отказаться и от собственности, и от детей. Поверьте мне, чаще всего это вопрос банальных алиментов, а вовсе не потусторонних сил. Учитывая доходы господина Крамца, ему пришлось бы выплачивать бывшей жене весьма круглые суммы. Возможно, он просто сумел найти...э...весомые аргументы, которые убедили Анну...

- А вас не смущает, что Анна Крамец к тому времени была уже официально признана не совсем нормальной? – сердито вмешался в разговор Пашкевич. – Неужели вы считаете, что было бы правильно оставить детей с умалишенной женщиной? К тому же обвинять Крамца в скупости совершенно неверно, - Пашкевич развел руками. - Без средств к существованию Леонид Иосифович бывшую жену не оставил.

Театрально прикрыв глаза, Пашкевич голосом актера-трагика изрёк:

- Он ведь очень её любил! Всю жизнь...

- Видимо поэтому, после развода с Аней господин Крамец женился еще дважды, - поддела его Боброва.

Не удостоив Лилию Петровну взглядом, Пашкевич демонстративно повернулся в сторону ведущего:

- Чтобы не говорили окружающие, - голос его звенел оскорбленным достоинством, - судьба бывшей жены была Леониду Иосифовичу небезразлична. Он всегда помнил об Анне, часто её навещал и очень о ней переживал. В некотором смысле именно чувства к бывшей жене, от которых он так и не смог избавиться, привели к ужасной трагедии. А вопрос денег, на мой взгляд, даже не должен обсуждаться: все это время Анна получала вполне приличное содержание.

- Кстати, о содержании! – снова оживился ведущий. – Что вы можете сказать об антикварных вещах, обнаруженных у Анны Крамец в две тысячи седьмом году? Я слышал, из-за них разгорелся нешуточный скандал.

Пашкевич нахмурился.

- Там действительно странная история, - неохотно признал он. – Изначально шум поднял старейший питерский антиквар Михаил Давидович Григориади. Кто-то из его знакомых однажды увидел у Анны бриллиантовую брошь князей Нелединских. Брошь не представляла собой музейной ценности, но была очень дорогой. Во второй половине тридцатых годов отец Михаила Давидовича, который в то время работал в одном из комиссионных магазинов Ленинграда, продал эту вещицу высокопоставленному военному, после чего брошь бесследно исчезла. Григориади навестил Анну Крамец из чистого любопытства, но, оказавшись в квартире с эркером, был поражен. Он увидел там вещи, на которых имелись бирки с инвентарными номерами наркомата обороны СССР. К примеру, там имелись старинные каминные часы с рубиновым циферблатом, на торце которых была закреплена голубая инвентарная бирка.

Ведущий посмотрел на Пашкевича с недоумением.

- Дело в том, - пояснил Эдуард Вениаминович, - что в сталинские времена влиятельные госслужащие нашей страны мало, что имели в личной собственности. Все необходимое – от мебели до посуды, а иногда даже костюмов для дипломатических приемов, они получали в пользование от государства.

Понимающе кивнув, ведущий жестом попросил Пашкевича продолжить.

- Своим недоумением Григориади поделился с некоторыми друзьями, и понемногу разговоры о странных вещах в квартире бывшей жены Леонида Крамца выплеснулись за пределы тесного антикварного мирка. Основная проблема заключалась в том, что сама Анна ничего толком не могла рассказать о происхождении этих предметов. Поползли нехорошие слухи, в которых странные вещи в квартире на Лиговке стали связывать с меценатской деятельностью Леонида Иосифовича. Тогда в дело вмешались его адвокаты, и не в меру разговорчивым господам пришлось заткнуться. Ну, в самом деле! – Пашкевич раздраженно пожал плечами. - Какая разница, где душевнобольная женщина взяла ту или иную вещь, если пострадавших при этом нет? И потом, я абсолютно уверен, что Леонид Иосифович не имел к этому никакого отношения.

- Конечно, не имел, – авторитетно подтвердила Боброва. – Эти вещи Ане подарил Кирилл Руденко!

Пашкевич мученически закатил глаза. Лилия Петровна подбоченилась:

- Высокопоставленный военный, которому отец Михаила Давидовича Григориади продал бриллиантовую брошь, это ведь был Руденко, да? А, говоря про антикварные часы с инвентарной биркой, вы, кажется, забыли сказать, что еще в тридцать пятом году они были выданы опять-таки командарму Руденко, - попрекнула его Боброва.

- Вообще-то вы тоже говорите только то, что вам удобно, - парировал Пашкевич. – Часы действительно были выданы Руденко в пользование, но после его ареста были возвращены государству! Имеется подробный акт, составленный во время обыска у командарма, и там они числятся. Позднее часы пропали, но случилось это уже во время войны. Лилия Петровна! - прочувствованно обратился Пашкевич к Бобровой, - неужели вы не понимаете, что если бы Руденко кому-нибудь подарил часы, они не смогли бы оказаться в описи при его аресте. А, например, роскошное меховое манто, обнаруженное у Анны Крамец, и вовсе имело поддельный инвентарный номер.

- А зачем кто-то подделал инвентарный номер восьмидесятилетней давности? – искренне удивился ведущий.

Пашкевич развел руками.

- Понятия не имею. Знаю только, что на основании записей в журналах учета Ленинградского военного округа за тысяча девятьсот тридцать шестой год норковое манто под номером 1256ЛВО – а именно эти цифры был вышиты на подкладке роскошной шубы - было выдано жене полковника Павлова, а вовсе не командарму Руденко. Впоследствии Павловым же оно было выкуплено, а в дальнейшем – по рассказам дочери полковника - перешито в два женских полушубка и детскую жилетку для внука к тому времени уже генерала Павлова. По просьбе Леонида Иосифовича я лично разговаривал с дочерью Павлова, держал в руках траченую молью жилетку и могу поручиться за всё, о чем сейчас говорю. Таким образом, получается, что манто, висевшее в шкафу у Анны Крамец – подделка. Кто-то вышил тот же самый инвентарный номер на современной копии старого манто, но зачем это было сделано мне неизвестно.

- Извините, Лилия Петровна, но мне кажется, Эдуард Вениаминович в этом вопросе ближе к истине, чем вы, - подвел итог ведущий.

- Вы просто не понимаете, с чем мы имеем дело! – вскричала Боброва. – Я могу вам все объяснить, - она прижала руки к груди, призывая ее выслушать.

- Конечно, Лилия Петровна! – немного обескураженный её порывом ведущий пожал Бобровой руку, пытаясь её успокоить, - мы ведь для того и собрались.

Лилия Петровна нервно поправила растрепавшиеся седые кудри и на несколько секунд замолчала, собираясь с мыслями.

- Кричевская, с помощью своего неумелого колдовства сумела сделать так, что погибший командарм теперь может материализовываться в нашем мире, - начала рассказывать Боброва, и глаза её возбужденно заблестели. Инна с грустью подумала, что для окружающих Лилия Петровна выглядит абсолютно чокнутой старухой. По правде говоря, самой Инне она тоже поначалу казалась не более чем эксцентричной сплетницей. Но постепенно Инна пришла к выводу, что первое впечатление было ошибочным.

- Я и еще несколько жильцов нашего дома, - продолжила Боброва, - очень обеспокоены последними событиями в квартире с эркером. Вы не представляете, к кому мы только не обращались! В конце концов, нам удалось познакомиться с настоящей колдуньей, а не какой-то шарлатанкой, каких сейчас пруд пруди. Мы смогли заинтересовать нашей проблемой саму Варвару Путяшеву, - похвасталась Лилия Петровна.

Ведущий наморщил лоб:

- А это еще кто?

- Ну, как же! Неужели не знаете? – Боброва недоверчиво посмотрела на него. – Это же победительница прошлогоднего сезона «Битвы экстрасенсов».

- Ах, да! - спохватился ведущий.

- Так вот, - Лилия Петровна решительно хлопнула ладонью по подлокотнику кресла, - Варвара нам всё объяснила. В комнате с эркером расположен своего рода туннель между мирами. По мнению Варвары, первоначально он запускается, когда молодая женщина в одиночестве оказывается ночью в комнате с эркером. По ошибке «ведьмин туннель» иногда принимают за своеобразный коридор между прошлым и настоящим. Но это не так! Прошлое нельзя изменить: оно уже свершилось и больше не может трансформироваться. Изменить можно только будущее. Поэтому у «ведьминого туннеля» с одной стороны - наш мир, а с другой - тот мир, в котором только что наступил тысяча девятьсот тридцать шестой год. Понимаете?

- Э – э – эм... - озадаченно промычал ведущий.

- Прошлое, из которого приходит Руденко, соответствует нашему миру ровно до первого января тысяча девятьсот тридцать шестого года, - принялась страстно втолковывать ему Боброва. - Дальше оно уже живет собственной, совершено отдельной жизнью. У него свое будущее! Это как бы... - Лилия Петровна задумалась, - альтернативная реальность - вот как это нынче называют! И в том «другом» прошлом у Руденко в квартире при аресте не обнаружили антикварных часов, потому как их там уже не было. А норковое меховое манто никогда не принадлежало семье полковника Павлова, потому что еще раньше из хранилища его взял в пользование командарм Руденко и подарил Анне Крамец.

Боброва тяжело перевела дыхание. Ведущий протянул ей стакан воды, но она решительно отвела его руку, чтобы снова ринуться в бой:

- Существует еще одна серьезная проблема. Дело в том, что «ведьмин туннель» это как бы единый организм, и он не может меняться только с одной стороны. Поэтому, всякий раз, когда туннель приносит нам нечто, что не могло здесь появиться без его участия – например, картины, часы, украшения, - там, в альтернативном прошлом тоже происходит изменение: открывается новый мир! И сегодня уже вряд ли кто скажет, сколько этих миров было открыто за время существования туннеля.

- Как-то это... - засомневался ведущий и беспомощно посмотрел на Пашкевича. Тот тяжело дышал и качал головой.

- Да бог с ними с этими мирами! – неожиданно беспечно махнула рукой Боброва. – Для нас это не так важно. Гораздо больше меня беспокоит другое. Пока Кричевская была жива, она использовала туннель только в одну сторону: от нас – в то прошлое, которое не имеет к нам никакого отношения. Главной целью Янины было постоянное возвращение в тридцать шестой год, потому что там она снова превращалась в молодую и прекрасную девушку. Но теперь всё происходит наоборот: командарм стал приходить в наше настоящее.

- Послушайте, Лилия Петровна! – внезапно разозлился Пашкевич. - Если верить вашей версии... - мужчина возмущенно запыхтел, всем своим видом показывая, как ему неловко говорить о подобных глупостях, – даже если поверить, в эти выдумки про миры, туннели и про то, что в квартиру приходит умерший за тысячи километров отсюда командарм Руденко, то объясните! – воскликнул он. - Почему сама Кричевская, которую Руденко любил и которая, по-вашему, вызвала его к жизни, была бедна, как церковная мышь? Почему ей-то командарм не передавал из прошлого антикварные часы и меховые манто?

- Да кто вам это сказал?! - поразилась Боброва. – Кричевская была бедна? Вот так новость! Для советского времени Янина была весьма состоятельной дамой, несмотря на мизерную бухгалтерскую зарплату. Её комната всегда была за семью замками, но те, кому все же удавалось туда проникнуть, рассказывали много интересного.

- А мне говорили, что Кричевская бедствовала, - упорствовал Пашкевич. - Блокаду она едва пережила, потому что была одинока, много болела, а главное - у нее не было ничего, что можно было бы выменять на хлеб.

- Все правильно! – горячо согласилась с ним Боброва. – Даже я помню те времена, когда в комнате у Янины было шаром покати, а сама она спала на голом полу. Но уже к началу пятидесятых годов всё изменилось. К примеру, у Кричевской появилась прекрасная мебель. Но знаете, что интересно? Никто из жильцов дома не видел, чтобы эту мебель разгружали перед подъездом. Из почти сорока человек, проживавших в то время в квартире с эркером, никто не заметил, чтобы комоды и шкафы тащили по коридору и заносили в комнату Кричевской. Вы этого не знали? – удивилась Лилия Петровна. – Довольно странно, похоже, вы всерьез занимались этой историей, а такой важный момент упустили.

- А как жильцы квартиры относились к таким странностям? – проявил живейший интерес ведущий. Мебельный вопрос настолько его взволновал, что он даже перегнулся через подлокотник кресла и близко наклонился к Лилии Петровне.

- Да, понятно как, – вздохнула Боброва, - ведьма, что тут скажешь?! Люди их обычно боятся и не любят, а между тем они ведь очень разные. Взять, к примеру, Варвару – она хорошая ведьма. И, кстати, Варвара всегда оправдывала Янину, говорила, что та перед смертью хотела закрыть туннель. Но прежде ей нужно было снять заклятие. Комнату нужно было распечатать, понимаете? Только после этого Янина могла избавиться от туннеля. Но... - Лилия Петровна растерянно пожала плечами, - у нее ничего не вышло! Видимо, не зря Янина говорила моей сестре, что не всё знает об этом обряде. Или же что-то пошло не так. А может Янине просто не хватило сил – умерла раньше, чем смогла завершить начатое.

Ведущий вопросительно посмотрел на Пашкевича, но тот отрешенно молчал, погрузившись в свои мысли.

- Знаете, - воспользовавшись паузой, продолжила Боброва, - я еще успела застать людей, которые лично знали командарма. Все, как один, отзывались о нем хорошо. У него, конечно, были недостатки. А у кого их нет? – Лилия Петровна пожала плечам, - но в целом это был очень смелый и интересный мужчина. Он, конечно, был человеком своего времени. Случалось, бывал жесток и несдержан, но все же вряд ли можно назвать злым духом того, кто нынче приходит в квартиру с угловым эркером. Проблема в том, что совершенно неважно хорош он или плох. Это ничего не меняет, - Лилия Петровна тяжело и грустно вздохнула. - Пересечение разных миров неправильно само по себе и неизбежно приводит к трагедии. Лично я всегда это понимала и потому с самого начала волновалась за Анечку.

Боброва нервно потеребила подлокотник кресла.

- После истории с антикваром Григориади, - продолжила она, - патефон в квартире с эркером неожиданно замолчал. Я прождала больше двух лет, прежде чем решилась осторожно выспросить у Ани про командарма. Однажды, в один из солнечных весенних дней мне повезло. У Анечки было прекрасное настроение, она буквально сияла от счастья и, возможно, поэтому мне удалось вызвать её на откровенность.

«Командарм больше не приходит?» – спросила я после того как мы с Аней встретились у парадного и почти полчаса проговорили о погоде, в очередной раз посокрушались о срубленных на Лиговке липах и порадовались наступающей весне.

«Наоборот, - весело отозвалась Анечка,- не поверите, Лилия Петровна, но если бы сейчас я встретила старого сплетника Григориади, с удовольствием бы его расцеловала. С тех пор, как из-за него я перестала принимать подарки от Кирилла, всё изменилось. С каждым днем мы с Кириллом становимся все ближе и живем уже почти по-семейному. Мы вместе ужинаем и даже смотрим телевизор. Я еще никогда не была так счастлива! Проклятый патефон, слава богу, молчит».

- Надо признаться, я очень удивилась, - прокомментировала свой рассказ Лилия Петровна.

«Значит, когда играет патефон, это плохо?» – спросила я тогда у Анечки. Она, бедняжка, тут же погрустнела и посмотрела на меня совершенно несчастными глазами.

«Если заиграет ведьмин патефон, наша история пойдет по новому кругу», - ответила мне Аня. От её хорошего настроения не осталось и следа. Она сжала пальцами виски.

«Вы не представляете, Лилия Петровна, как это было ужасно! - сказала Аня, - всякий раз, когда Кирилл делал мне подарок, или просто случайно что-то забывал, происходило одно и то же. Следующей ночью в квартире начинал звучать патефон, и я оказывалась на новогоднем празднике в тысяча девятьсот тридцать шестом году, как раз в тот день, когда в доме появилась Янина. Кирилл снова ничего не знал обо мне - для него всё начиналось с чистого листа. У него была своя жизнь: его раздражала вечеринка, в которой он с самого начала не хотел участвовать, беспокоили проблемы на службе и нерадивые подчиненные, а еще его мучили капризы и истерики жены. Он помнил, что с утра в доме появилась новая экономка. Девушка ему сразу приглянулась, и поначалу в темноте комнаты с эркером он всегда принимал меня за неё. Однако мысли о Янине быстро уходили из его головы – он ведь только с ней познакомился и еще не успел полюбить. Зато очень скоро он влюблялся в меня».

Вспоминая о разговоре с Анной Крамец, Лилия Петровна расстроено шмыгнула носом.

- Вы не представляете, как дрожал тогда Анечкин голос. Она почти плакала, когда сказала мне: «Я проходила этот путь с Кириллом десятки раз! Но теперь всё по-другому. Уже больше двух лет со мной один и тот же Кирилл».

- Бред сумасшедшей, – заметил Пашкевич, но сделал это как-то тускло, без прежней агрессивности, - это же типичная комплексная галлюцинация!

Печально посмотрев на него, Боброва вздохнула, но возражать не стала.

- Возможно и так, - согласился ведущий, - и все же должен признать это довольно интересные сведения. Лилия Петровна, а что-нибудь еще Анна Крамец рассказывала?

Боброва глубоко призадумалась, будто принимая трудное решение.

- Да! - наконец твердо сказала она - В тот день Аня была со мной откровенна как никогда. Например, она рассказала, что в понедельник утром, обнаружила на полу спальни пуговицу, случайно оторвавшуюся от рубашки Руденко. Анечка проплакала весь день, с ужасом ожидая, что ночью снова заиграет патефон. Но ничего не случилась – Руденко пришел, как ни в чем не бывало. Аня не могла найти этому объяснения. Однако когда значительно позже я рассказала об этом Варваре, та пришла к выводу, что, видимо для туннеля имеет значение размер перемещаемой вещи. То есть, на какие-то маленькие предметы туннель может и не среагировать.

- Даже так? – удивился ведущий.

- Да, представьте! А еще Анечка говорила, что Кирилл много интересовался собственным прошлым в нашем мире. Она утверждала, что в поисках нужных архивных сведений, он даже освоил интернет. В результате там – в своем мире - Руденко сумел предпринять какие-то шаги и, несмотря на то, что уже закончился тридцать седьмой год, его так и не репрессировали!

Пашкевич саркастически хмыкнул. Ведущий покосился в его сторону.

- А! Вот еще что, - вспомнила Боброва, - Анечка очень радовалась тому, что в последние два года ее отношения с Руденко стали по-настоящему человеческими. Я, признаться, не поняла, что она имела в виду и попросила объяснить. Тогда Анечка сказала, что во время новогоднего праздника - когда играет патефон - действует какое-то странное колдовство. Сама она считала, что это своего рода приворотное зелье, которое усиливает взаимное влечение...

- Усиливает влечение? – Пашкевич неприлично загоготал. - Как виагра, что ли?

- Эдуард Вениаминович... - нахмурился ведущий.

- Не паясничайте, - в свою очередь одернула Пашкевича Лилия Петровна. - Этот разговор случился у нас с Аней в две тысячи девятом году. Поначалу я обрадовалась - сама не знаю чему. Наверное, мне передалось Анино ощущение безмятежного счастья. Ведь на самом деле поводов для веселья не было - всё стало только хуже.

- Почему же? – ведущий удивленно округлил глаза.

- Потому что теперь командарм стал надолго задерживаться в нашем мире и набираться опыта, чего раньше никогда не было. Он научился выходить из распечатанной, лишенной заклятья комнаты и существовать во всей квартире. Анечка мне об этом ничего не сказала. И вообще, тот разговор стал нашей последней откровенной беседой. Буквально через пару месяцев Аня перестала пускать людей в свою квартиру, как когда-то Янина никого не пускала в свою комнату.

Лицо Лилии Петровны вдруг сделалось несчастным, и она почти испуганно пожаловалась:

- Беда в том, что закрыть туннель может только тот, кто его открыл. Из-за того, что Янина не смогла этого сделать, мы теперь живем в постоянном страхе. Мы с соседями боимся, что следующий командарм окажется настолько силён, что будет выходить уже за пределы квартиры.

- Вот как... - глубокомысленно произнес ведущий и, не зная, что еще сказать, растерянно взглянул в сторону Пашкевича. Но тот обиженно молчал. Ведущий вздохнул.

- Ну что же... - сказал он. - Давайте теперь перейдем непосредственно к самой трагедии.

Ведущий посмотрел прямо в камеру и прищурился. Глядя на него, Инна вспомнила рассказы о том, что на самом деле дикторы на телевидении не заучивают длинные тексты, а просто зачитывают их с экрана. Приняв торжественное выражение лица, ведущий начал длинный монолог.

- Полгода назад, в одном из домов на Лиговском проспекте, в здании, именуемом в народе «домом с угловым эркером», произошла трагедия: предприниматель Леонид Крамец убил свою бывшую жену, после чего сам был застрелен неизвестным.

По материалам следствия, в тот трагический день господин Крамец поздно вечером приехал навестить свою бывшую жену Анну Крамец. Женщина не хотела его пускать, но после долгих уговоров все же открыла дверь. Попав в квартиру, Крамец отпустил охранников, сообщив им, что очень устал, сегодня больше никуда не поедет, а переночевать планирует в этом доме. К сожалению, господин Крамец был пьян.

- У Леонида Иосифовича были большие проблемы, - вмешался в рассказ Пашкевич. – Его бизнес испытывал огромные трудности. А тут еще молодая жена засветилась на страницах желтой прессы в объятиях темнокожего любовника. К тому же в тот день Леонид Иосифович получил результаты медицинских анализов, и они были не очень хорошими. Он стремился найти у Анны утешение.

Боброва тяжело вздохнула. Ведущий продолжил:

- Возможно именно это фатальное сочетание – душевнобольная женщина и нетрезвый мужчина в одной квартире – стало причиной трагедии. Ближе к полуночи соседи услышали, как бывшие супруги сильно ссорились...- замолчав, ведущий посмотрел на Лилию Петровну.

- Да-да, – подтвердила Боброва, – и это было очень странно! Понимаете, обычно Аня не перечила Леониду. У него был отвратительный характер, не терпящий возражений. Вы только не подумайте, Анечка не была безвольной амебой. В конечном итоге она почти всегда делала так, как считала нужным, но при этом в словесные перепалки не вступала. Анечка была выше базарных разборок. Я вообще не думала, что она умеет кричать. Однако в тот вечер Аня очень активно возражала Крамцу, и это, конечно, было опрометчивым поступком с её стороны. Но видимо вопрос имел для нее принципиальное значение. Стены у нас довольно толстые, слов было не разобрать, однако не трудно догадаться, о чем шла речь. Аня наверняка требовала, чтобы Крамец убрался из квартиры! Затем стало тихо... - голос Лилии Петровны дрогнул, - очень тихо.... Чуть позже мы услышали звуки борьбы, истошные крики Крамца и несколько выстрелов...

Присутствующие в студии скорбно замолчали. Выдержав должную паузу, ведущий вернулся к рассказу:

- Приехавшие по вызову соседей оперативники обнаружили перед дверьми квартиры с эркером адвоката господина Крамца. Тот сообщил им, что его клиент – Леонид Крамец - позвонил ему около часа назад и попросил срочно прибыть по этому адресу. Со слов адвоката, господин Крамец признался ему в непреднамеренном убийстве своей бывшей жены. Вроде бы в кабинете между супругами вспыхнула сильная ссора, Крамец толкнул женщину и, падая, та ударилась головой об угол секретера. Однако, по поводу драки и выстрелов, услышанных соседями и самим адвокатом, он ничего сообщить не мог. После того как дверь квартиры взломали, были обнаружены два трупа. В гостиной лежало тело жестоко избитого и застреленного предпринимателя, а в кабинете оперативники нашли мертвое тело хозяйки дома с проломленной головой. Поскольку все окна и двери квартиры были заперты изнутри, первоначальной версией смерти Леонида Крамца стало самоубийство. Однако от этого варианта почти сразу отказались. Было трудно представить, чтобы потерпевший перед смертью мог сам нанести себе многочисленные увечья, обнаруженные на его теле. У Леонида Крамца были переломаны обе руки, три ребра и переносица. Кроме этого было выбито несколько зубов, не говоря уже об отбитых внутренних органах и обширных гематомах по всему телу. И самое главное: застрелен Крамец был с расстояния в несколько метров, а орудие убийства так и не было найдено...

Ведущий выдержал долгую театральную паузу.

- Преступление остается нераскрытым до сих пор, - резюмировал он и внимательно посмотрел на своих гостей, приглашая их к разговору.

- В этом деле много странностей, - вяло отозвался Пашкевич.

- Еще бы! – в противовес ему довольно бодро откликнулась Лилия Петровна. - Я абсолютно уверена, что Крамца убил Руденко.

Боброва решительно повернулась в сторону Пашкевича.

- А еще я уверена, что если бы командарм не появился в квартире с эркером, миллионер Крамец без особых проблем выпутался бы из неприятной истории, не понеся никакого наказания.

- За что вы так ненавидите Леонида Иосифовича? – поразился Пашкевич.

С трудом сдерживая ярость, Боброва ответила:

- За то, что когда ваш распрекрасный Леонид Иосифович названивал адвокату, Анечка была еще жива! Он бросился спасать свою шкуру, даже не попытавшись ей помочь! Господи! Он ведь даже толком не убедился в её смерти.

Пашкевич скрипнул зубами.

- Да-да, и не спорьте! – повысила голос Боброва. - Если бы Аня умерла, командарм не смог бы воспользоваться туннелем. Но раз он появился в квартире, значит, сердце Ани еще билось. Я никогда не прощу Крамцу, что он малодушничал и трусил вместо того, чтобы вызвать Ане «скорую»!

- Успокойтесь, Лилия Петровна, - ведущий попытался урезонить разбушевавшуюся Боброву.

- Я спокойна! – воскликнула она. Ведущий посмотрел на нее с большим сомнением. – Нет, правда, - продолжила Боброва, - я нашла прекрасный способ успокаиваться в такие минуты. Это очень просто: нужно всего лишь попытаться представить, о чем думал Леонид Крамец, когда услышал тяжелые шаги в пустой квартире. Мне действительно интересно, какое у его было выражение лица, когда он увидел в дверях кабинета разъяренного командарма... - Лилия Петровна мстительно замолчала.

- Вы что-то можете возразить, Эдуард Вениаминович? – после некоторой паузы обратился ведущий к Пашкевичу. Тот ответил не сразу и как-то нерешительно:

- Насколько мне известно, у Леонида Иосифовича последнее время были проблемы с одним из бывших компаньонов. Очень серьезные проблемы, с вполне реальными угрозами. Возможно, убийца просто воспользовался ситуацией, - Пашкевич задумчиво потер подбородок, - Крамец ведь отпустил охрану.

- То есть вы хотите сказать, что это было заказное убийство?

- Я этого не исключаю...

Лилия Петровна возмущенно фыркнула.

- В таком случае, вы должны признать, что наемный убийца выбрал очень странный тип оружия для устранения клиента, - съязвила она.

- В смысле? – Не понял ведущий.

- «Беретта»! – воскликнула Боброва. – Небольшой итальянский пистолет начала прошлого века. По результатам баллистической экспертизы как раз из этого типа оружия были произведены выстрелы. Я, конечно, не специалист. Иногда смотрю фильмы, сериалы, ну или, например ваши расследования, - Лилия Петровна улыбнулась ведущему, и тот в ответ благодарно прижал руку к груди. - Однако мне всегда казалось, что для таких целей используют современное оружие с глушителем, а не антиквариат.

- Да, это странно, - согласился ведущий.

- Вот уж точно! Особенно если учесть, что именной «Береттой М1915» во время гражданской войны был награжден Кирилл Руденко.

- Ого! - глаза ведущего засветились невольным восхищением. – По-моему, Вы выигрываете этот раунд, Лилия Петровна.

- А, по-моему, убийца имел хорошее чувство юмора, – раздраженно возразил Пашкевич. Выглядел Эдуард Вениаминович очень уставшим и расстроенным. – Видимо, убийца тоже слышал дамские рассказы о ночном патефоне, которым давно умерший командарм заманивает своих любовниц. Ну а выяснить, какое личное оружие имелось у Руденко, не составляет большого труда.

При новом упоминании о патефоне Инна вздрогнула. Передача замучила её. Она уже услышала гораздо больше, чем хотела и теперь против воли постоянно возвращалась мыслями к прошлому: в большую коммунальную квартиру на Лиговке. В комнату с угловым эркером, где на утро после нового года пьянчуга Морж обнаружил мертвую Янину Каземировну Кричевскую.

- Я просто постучал ей в дверь, - объяснял он в тот день, стоя возле приоткрытого окна коммунальной кухни. Дымящаяся сигарета дрожала в его руках. Жильцы квартиры, обступившие его, ежились от холода, косились на окно, но продолжали должным образом ахать и охать. Оказавшись в центре всеобщего внимания, Морж купался в лучах славы.

Весь день первого января, с небольшими перерывами на водочные возлияния, на кухне протекал яркий бенефис Виктора Морозова – в просторечье Моржа. Большую часть этого представления Инна пропустила. Предшествующее тридцать первое декабря выдалось у неё суетливым и веселым, как это часто бывает в бесшабашной юности. После новогодней студенческой вечеринки Инна только к полудню первого января добралась до дома и, рухнув на кровать, проспала до самого вечера. Проснулась Инна от сильного чувства голода. Ничего удивительного – в последний раз она ела еще в прошлом году. Потом последовало много захватывающих событий: били куранты и сверкали петарды, шампанское плавно перетекло в танцы, а под занавес на Иннину голову свалился приставучий молодой человек с незамысловатым литовским именем Ромуальдас. Было как-то не до еды.

Оторвавшись от мягкой перины, Инна с трудом встала, и нетвердой походкой доплелась до холодильника в своей комнате. К сожалению, он был девственно чист и безнадежно пуст. Маргарин и кетчуп – не в счет. Заранее приготовленные деликатесы Инна с вечера забрала на новогодний праздник, не догадавшись хоть что-то оставить себе на следующий день. После недолгих поисков на полке серванта обнаружилась половина окаменевшего батона и банка оливок, которые когда-то очень любила тетя Рита. В отличие от покойной тетушки, Инна с трудом переносила даже их запах. От такого кулинарного изобилия на Инну накатила тоска унылых оливковых тонов. Можно было, конечно, поехать домой – к мамочке. Там бы ей удалось припасть к тазику с «Оливье» и домашнему торту «Наполеон»... у Инны закружилась голова. Нет, так не годится. Ясно же, что никуда она не поедет: на улице холодина, а мама к несчастью живет не на соседней улице, а у черта на куличках.

Немного погрустив, Инна решила компенсировать желудочные страдания духовным возвышением. Книжка с умными размышлениями о йоге, состоянии транса и иллюзорной природе реальности, как раз валялась возле телевизора. Для того, чтобы погружение в долгожданную нирвану пошло быстрее, Инна даже зажгла несколько свечей - на подоконнике, обеденном столе и тумбочке возле дивана. Затем она уселась на пол и, закрыв глаза, стала раскачиваться под монотонную музыку. Довольно скоро Инне пришлось признать очевидное: в её безнадежном случае просветление и нирвана способны появиться только в комплекте с полными тарелками. Под возмущенное урчание собственного желудка, Инна еще раз напрягала голодные извилины и неожиданно вспомнила о маминых же пельменях, лежащих в морозильной камере с прошлой недели. Это была очень хорошая новость, но имелась и плохая. Пельмени надо было отварить, а для этого необходимо было тащиться на кухню.

М-да...Обычно Инна пробиралась на кухню, как вор на место преступления. Сначала она подслушивала за дверью своей комнаты, выжидая момент, когда в кухне наступала относительная тишина. Только после этого Инна выскальзывала из комнаты, и стремительно преодолевала расстояние до заветных кастрюлек. Это было ужасно глупо - Инна прекрасно это понимала. Никому из друзей она бы под пытками не призналась в таком малодушии, но что было, то было. Например, уборку в коридоре Инна тоже делала только глубокой ночью, когда все соседи разбредались спать. Сегодня, однако, ей грозила голодная смерть, и потому Инна не стала трусливо выжидать, сидя в своей комнате.

Взяв в руки пакетик с пельменями, Инна нацепила на лицо маску холодной неприступности и громко промаршировала по коридору. Зайдя на кухню, она высокомерно буркнула в сторону присутствующих «здрасти» и прошла в свой уголок. Воцарилась тишина.

Инна всей душой ненавидела коммунальную кухню. Сюда – на общественную территорию – выставляли что похуже, самую старую и никчемную мебель. Многолетними стараниями жильцов изначально просторное и красивое помещение, постепенно превратилось в заставленный рухлядью лабиринт с натянутыми под потолком бельевыми веревками. Местный ЖЭК добавил кухне колорита, украсив её длинной жестяной мойкой, позаимствованной не иначе как из заброшенной бани, а также тремя покосившимися плитами и газовой колонкой уникального дизайна.

От принятого за день горячительного Морж уже с трудом держался на ногах. Чтобы как-то сохранить вертикальное положение, он прислонился к подоконнику и вытянутые колени на его замызганных спортивных штанах забавно вздрагивали.

- Слышь, ты! – окликнул он Инну, и та сразу ощетинилась, приготовившись к своему первому публичному скандалу на коммунальной кухне. Выяснилось, однако, что Морж и не думал с ней ссориться. Он просто так общался.

- Соседка наша ночью померла, - сообщил Морж Инне и пояснил: - Кричевская, которая. Померла как раз на новый год, вот ведь нашла время!

- Да вы что?! – ахнула Инна.

- Точно! - подтвердил Морж. - Пошел я утром в сортир, а на обратном пути дай думаю, стукнусь к Янинке. С новым годом поздравлю, то да сё... может, деньжат одолжу. А потом смотрю: дверь-то открыта! - Морж повысил голос и воздел ладонь к потолку. Было видно, что за сегодняшний день он уже мастерски научился обыгрывать многократно повторенный текст. - Янинка всегда дверь запирала, даже когда на кухню выходила. А тут – нате вам! – дверь открыта, а замок взломан. Его будто изнутри выгрызли. Во-о-о-т такими зубами, - Морж широко развел руки. - Захожу, смотрю, а старуха в кровати лежит: голова вниз свесилась, рот раззявлен, а сама - голая!

При воспоминании о голой старухе Моржа передернуло. Инне тоже стало неприятно, хотя старуху Кричевскую она почти не знала. В памяти остались только её горделивая осанка, цепкий взгляд и жуткое чувство опасности, которое старуха излучала с килотонной мощностью.

В эту минуту на кухню вошла Марина Олеговна – старшая по их квартире.

- Слышь, Маринка! – обратился Морж теперь уже к Марине Олеговне. – Как думаешь, зачем Янинка голая спала?

Марина Олеговна раздраженно пожала плечами. Панибратство Моржа было ей неприятно. Да и в целом день выдался плохой, и настроение было хуже некуда. Уже неделю болел её маленький сын - поздний и горячо любимый ребенок. Новый год прошел как обычно – скучно и одиноко. На работе горел важный заказ. А тут еще соседка померла! Все бы ничего - старухе Кричевской давно пора было преставиться - но уж больно паршивый у нее был родственник. Как только Марина Олеговна позвонила ему и траурным голосом сообщила о старухиной смерти, тот разразился криками и даже угрозами. «Как это возможно, чтобы замок был взломан изнутри?! Такого не может быть! - бесновался мужчина на другом конце провода. - Я вылетаю из Минска первым же самолетом, буду на месте уже завтра утром. Имейте в виду, у меня есть подробная опись всего, что имеется в комнате Янины Каземировны. Если что-то пропадет...» - Родственник задохнулся от возмущения, не в силах даже описать кары небесные, которые в случае чего обрушатся на головы виновных. Вспоминая телефонный разговор, Марина Олеговна нахмурилась. И тут её взгляд остановился на Инне. «А ведь это мысль»,- подумала Марина Олеговна.

- Инна, а может, ты переночуешь в комнате Кричевской? - спросила она. Инна так изумилась, что даже не нашлась что ответить. Зато совершенно неожиданно возмутился Морж.

- Ты что придумала?! – накинулся он на Марину Олеговну. - Странная это была бабка и комната у нее странная. Да еще по ночам патефон этот проклятый играет.

- Янина Каземировна говорила, что никакого патефона нет, - возразила Марина Олеговна.

- Как это нет? – от удивления Морж открыл рот и не сразу смог его закрыть. - Твоя комната далеко, вот тебе и не слышно. А у нас Янинкина комната под боком, нам этот патефон всю жизнь мешал.

Морж задумчиво поскреб заросший подбородок:

- Хотя в последние годы патефон не играл. Но сегодня ночью был!

- Да есть патефон, точно есть! - прошамкала беззубая Макаровна и с кряхтением встала со стула. Переваливаясь, как гусыня, она прошествовала от своего стола к плите и с грохотом водрузила на конфорку кастрюлю циклопических размеров. - Только Янинка его от всех прятала, всю жизнь втихаря слушала.

- Макаровна, ну ты-то что выдумываешь? - устало спросила Марина Олеговна. - Как можно патефон слушать втихаря? У него же громкость не регулируется! Если бы Янина Каземировна завела патефон, мы бы всей квартирой услышали, – Марина Олеговна покачала головой, поражаясь невероятной человеческой глупости. - Я думаю, может у Кричевской был магнитофон? Ну, правда! Что странного, если она где-нибудь купила магнитофон и записала на кассету любимые мелодии своей молодости?

– Много ты понимаешь! – неожиданно обозлилась Макаровна. - Мне еще Циля Эдуардовна – царствие небесное! - про этот патефон рассказывала. Говорила, появился он у Янинки после войны и она его по ночам втихаря слушала. А подарил ей тот патефон командарм... - Макаровна замолчала, сморщилась под натиском непосильной умственной работы и стала похожа на шарпея, - командарм... - повторила она, - не помню, как его звали! Циля Эдуардовна мне что-то говорила про этого командарма, но я за давностью лет позабыла. И ведь какая жадная была! - продолжала возмущаться Макаровна, не переставая громыхать посудой на плите, - сколько раз соседи на праздники просили - Янина, дай свой патефон. Ни за что не давала! Нету, говорит, у меня никакого патефона, что вы выдумываете.

Марина Олеговна повела очами и махнула рукой – спорить было бесполезно. Подогрев молоко, она добавила в чашку две ложки тягучего меда, но прежде чем уйти в комнату к сыну, задержалась в дверях кухни.

- Инна, я вот что думаю. Даже если есть у Кричевской патефон, что в этом плохого? Ну, в самом деле! Спрятан он у неё где-то и что? Ты же не станешь ночью патефон Кричевской слушать?

От неожиданности и возмущения Инна выронила ложку, которой собиралась помешать пельмени в своей кастрюльке. Вот ведь пристала! Но вступиться за себя Инна снова не успела.

- Оставь девчонку в покое! – опять взвился Морж и, подбежав к двери, стукнул хилым кулаком по облупленному косяку. - Эта Кричевская – ведьма, - добавил он, и желваки заходили на его сизом испитом лице. - И патефон у нее нехороший...

Как только Марина Олеговна скрылась за дверью, Инна – не доварив пельмени - схватила кастрюлю и удрала к себе в комнату. Здесь, за закрытыми дверями было безопасно и спокойно. Обильно залив наполовину готовые пельмени кетчупом, Инна накинулась на еду с урчанием оголодавшей кошки. Да уж...если бы мама видела, как питается ее дочь, она бы не только не стала уговаривать ее здесь жить, а напротив – немедленно увезла домой. Вспомнив о доме, Инна разулыбалась и сыто откинулась на спинку дивана. Нирвана наконец-то наступила. Расслабленной рукой Инна случайно задела горящую на тумбочке свечу и упав, та подожгла стопку с газетами и открытками. Да что же такое! Причитая и поругиваясь, Инна принялась метаться по комнате и уже заливала из чайника место пожарища, когда в дверь решительно постучали. Это только не хватало!

Открыв замок, Инна увидела на пороге Марину Олеговну. Сначала она не на шутку перепугалась: Инна решила, что старшая по квартире учуяла запах гари и прибыла к ней с разборками. Марина Олеговна, действительно, принюхалась, поморщилась, но заговорила совершенно на другую тему.

- Инна! Ну, что я тебе говорила? – с горечью сказала Марина Олеговна и сложила руки на груди. - Этот пьянчуга Морж уже вертится возле комнаты Кричевской. Вот для этого он и рассказывал глупости про старый патефон! – горестно возмущалась Марина Олеговна. - Обнесет он комнату, как пить дать! А мне потом расхлебывай. Инна, ну переночуй ты в комнате у Кричевской, – взмолилась старшая по квартире и Инна почувствовала себя ужасно неловко. - Ты же осталась жить в комнате Маргариты Владиславовны после ее смерти. Значит, не боишься глупых россказней о мертвых духах и прочей ерунде. Я бы сама переночевала, но не могу – Санька у меня болеет, и заказ недоделанный лежит. А я тебе за это два дежурства по квартире сниму, - вкрадчиво добавила Марина Олеговна.

Инна мысленно прокляла все на свете и обреченно вздохнула. Она поняла, что отвертеться ей не удастся. С напором Марины Олеговны было не справиться.

- Пять дежурств, - сердито буркнула Инна, и к ее удивлению Марина Олеговна с ходу согласилась.

Первые недобрые предчувствия появились у Инны, когда они с Мариной Олеговной пошли по коридору в комнату Кричевской. Жильцы квартиры как по команде стали выглядывать из-за своих дверей и смотреть на Инну долгими печальными взглядами. Инне тогда подумалось, что так провожают идущих на казнь.

Комната Кричевской, однако, оказалась неожиданно красивой. И очень странной. Тогда Инна не поняла, в чем дело. Она догадалась об этом позже, раз за разом возвращаясь мыслями к случившемуся.

Это была роскошная спальня, с огромной кроватью под балдахином и старинным вместительным шкафом в стиле барокко. Одну из стен комнаты украшало великолепное зеркало от пола до потолка, возле которого приютился туалетный столик на изогнутых ножках. С противоположной стороны расположился комод и два кресла, укрытые толстыми белыми шкурами. Угловой эркер – главное украшение комнаты - имел по периметру обитый бархатом диванчик, заваленный грудой подушек всех цветов и размеров. Всё что имелось в комнате - мягкий ковер на полу, богатые шторы и покрывала, игривые картины, подсвечники и вазочки – создавало атмосферу неги и уюта. Такая спальня была бы уместна в большом доме, где ужин подают в столовой, книги плотными рядами стоят на полках в кабинете, а гостей принимают в гостиной. Но при чем здесь Янина Кричевская и её жилище в коммунальной квартире?

В тот вечер Инна не задала себе этих вопросов. Стараясь ни к чему не притронуться, она бочком прошла к эркеру. Ей было неприятно смотреть, как Марина Олеговна деловито взобралась на кровать, заправляя покрывалом огромную постель покойницы. Забившись вглубь диванчика, Инна устроила себе гнездышко из разбросанных подушек. Наверное, в таком уютном месте приятно целоваться с любимым человеком, подумалось Инне, и от этой неожиданной мысли она потрясенно замерла. В комнате покойницы размышлять о таких вещах было странно.

- Я тебе сейчас принесу раскладушку и белье, - сказала Марина Олеговна.

- Не надо, - отозвалась Инна. – Я все равно не смогу здесь спать. Просто посижу, почитаю, - она через силу улыбнулась.

- Тогда я тебе свой торшер принесу, - продолжила суетиться Марина Олеговна. Почему-то она чувствовала себя виноватой. Инну это сильно напрягало. Конечно, было страшно оставаться в комнате одной, но все же когда за Мариной Олеговной окончательно закрылась дверь, девушка вздохнула с облегчением.

Первое время Инна сидела в глубине эркера, боясь пошевелиться. Постепенно она стала успокаиваться. За окнами суетливо текла жизнь огромного города, не прекращавшаяся даже ночью. Сквозь стекла проникал голубоватый свет уличных фонарей, на одном из соседних домов мигала реклама. Где-то внизу рождественскими колокольчиками позвякивали трамваи, и под этот мелодичный перезвон медленно и торжественно, как в диснеевской сказке, кружили снежинки. Рядом с Инной горел торшер и, освещая эркер, делал его похожим на отдельную маленькую комнатку - светлую и уютную.

Остальная часть помещения тонула в темноте. Чтобы не смотреть в мрачноватый омут, Инна отвернулась в сторону улицы, и уткнулась в сто раз читаный роман Джейн Остин. В тот самый момент, когда на страницах книги мистер Дарси улыбнулся, но Элизабет почувствовала, что в глубине души он уязвлен, Инна уснула.

...Проснулась Инна от звуков играющего патефона. Торшер больше не горел. Уличные фонари за окном светили, но как-то странно – желтым и слабым светом. Монотонный шум за окном почти пропал, и лишь иногда нарушался звуками редко проезжавших, сильно тарахтевших и почему-то истошно сигналивших машин. Затем привычно и знакомо звякнул трамвай - Инна немного успокоилась. Однако стоило ей повернуться в сторону комнаты, как от страха у нее закружилась голова. Всё здесь стало по-другому. Хотя нет... зеркало и комод остались прежними, но почему-то стояли теперь у противоположной стены. Вглядевшись в темноту, Инна подумала, что возможно и шкаф с креслами не успели вынести, прежде чем завели патефон.

Вдруг Инна сообразила: патефон играл вовсе не в комнате покойницы! Звуки его раздавались из глубины квартиры. Не из ближайшей комнаты, а возможно из следующей, где располагалось самое большое помещение коммуналки. Когда-то это была просторная гостиная, с двумя окнами и арочной балконной дверью посередине. Нынешние хозяева гостиной – инженер Гурвич с семьей - еще тридцать лет назад разделили большой зал на две комнатки с коридорчиком. Под потолком они соорудили антресоль для спальни, и получилась как бы квартирка в квартире – личный маленький рай. Сидя на диване эркера, Инна понимала: патефон в мини-квартирке строгих и замкнутых Гурвичей играть не мог. Его хрипловатые звуки, если и раздавались там, то лишь много лет назад, когда в стенах просторного зала собирались шумные компании бывших хозяев.

Пошарив рукой в темноте, Инна попыталась нащупать выключатель торшера и не сразу поняла, что торшер тоже исчез. Во рту у Инны сделалось кисло, и холодная волна страха стала накатывать на неё с неумолимостью снежной лавины.

В этот момент дверь комнаты отворилась.

Из коридора хлынул яркий свет, а мелодия патефона стала громче. К ужасу Инны, кроме музыки теперь раздавались еще и голоса, звон посуды, взрывы хохота. Не удержавшись, Инна вскрикнула и с силой зажала рот рукой.

В проеме двери стоял мужчина. За его спиной Инна разглядела желтую штукатурку ничего общего не имеющую с темно-зеленой облезлой краской на стене их коммунальной квартиры. На полу коридора лежала ковровая дорожка, наводившая на мысли о солидном государственном учреждении. Протершийся до дыр линолеум, который последние месяцы Инне не однажды пришлось драить - исчез.

Лица мужчины было не разглядеть – свет падал на него со спины. Зато было отчетливо видно его подтянутую, статную фигуру с безупречной военной выправкой. Форма на нем сидела, как влитая. Это была военная форма тех далеких лет, которые Инна видела только в кино.

«Я сплю», - поняла Инна. Мысль эта была настолько правильной и всё объясняющей, что ей удалось немного успокоиться.

- Кто здесь? – спросил мужчина. Голос у него был чуть хриплым и будто усталым. Замерев, Инна крепко вцепилась пальцами в одну из лежавших на диване подушек. Она молилась, чтобы мужчина ее не заметил.

Пока незнакомец внимательно всматривался вглубь комнаты, рядом с ним остановилась молодая темноволосая девушка, проходившая мимо по коридору. На ней был надето простенькое синее платье и милый фартучек в голубой горошек. Мельком и без всякого интереса девушка заглянула в комнату, затем с надеждой перевела взгляд на мужчину. Она явно хотела, чтобы тот её заметил. Она даже привстала на цыпочки, чтобы стать выше. Вытянувшись в струнку, девушка призывно смотрела на мужчину, но всё же заговорить и привлечь к себе внимание не решалась. «Посмотри на неё, - молила про себя Инна, - посмотри же на неё!». Но мужчина так и не увидел стоящую рядом с ним темноволосую красавицу – для него будто весь мир сосредоточился в комнате с эркером. Поняв, что мужчина ею не заинтересуется, девушка вздохнула и тихонько ушла прочь – в сторону кухни.

- Кирилл Иванович! – окликнули мужчину из другого конца коридора. Низкий баритон принадлежал сильно нетрезвому человеку, - ты, что же, друг ситный, нас покинул?! Вот тебе за это! Лови!

Мужчина в коридоре недовольно повернулся в сторону говорившего, поднял руку и ловко поймал летящий в его сторону серпантин.

- Ты, Паша, вроде освежиться собирался? – иронично поинтересовался он. – Вот иди и освежись!

- Иди, уйди, приди... - обиженно заворчал нетрезвый баритон и в ответ ему какой-то шутник пропел фальшивившим тенором: «Желанный друг, приди, я твой супруг!» Раздался взрыв пьяного хохота, а затем в глубине квартиры что-то с грохотом упало. Завизжали женщины.

Инна поднесла подушку к лицу и зубами вцепилась в её край – так страшно ей не было никогда в жизни. Патефон заиграл новую мелодию.

- И, правда, Кирилл, - теперь уже женский голос окликнул мужчину из коридора, - возвращайся к гостям!

- Мне надо отдохнуть, - резко ответил мужчина и переступил порог.

Комната тут же качнулась и неожиданно заходила ходуном. Инна вскрикнула и ухватилась за оконную раму. В это мгновение из ниоткуда появился и на долю секунды ярким светом вспыхнул торшер. Одновременно с ним возник и тут же пропал гул за окном. Затем всё повторилось. Трясущимися руками Инна потянулась к торшеру, пытаясь за него ухватиться. Из-за того, что торшер то пропадал, то возникал вновь, Инна случайно неловко толкнула его, тот с грохотом рухнул на пол, зазвенел разбитым стеклом и окончательно погас. Между тем за окном заиграла странная цветомузыка: желтый свет уличных фонарей перетекал в голубоватый, затем снова возвращался к желтому. В такт с этим мерцанием исчезал и появлялся шум за окном. Но самое ужасное происходило в комнате. От двери к эркеру протянулась извивающаяся, постоянно движущаяся труба. Её сияющие кольца были прозрачными, будто сотканными из наэлектризованного воздуха. Увидев шевелящуюся трубу, Инна обессилено застыла на месте – страхом её припечатало к диванчику эркера.

Мужчина тоже замер в недоумении. У него был вид человека, который наступил на безобидную корягу, а та под его ногой внезапно ожила и обернулась ядовитой змеёй. Немного постояв, мужчина резко выпрямился, кивнул сам себе и, расправив плечи, пошел вперед - этот человек не привык отступать. Стоило ему сделать шаг, как сверкающая труба устремилась к нему и, расширившись, окружила со всех сторон. Дверь за спиной мужчины с грохотом захлопнулась, будто огромное животное плотоядно сомкнуло челюсти. Инна подумала, что со стороны это выглядит, как если бы человека проглотил гигантский светящийся питон. Оказавшись внутри извивающего коридора, мужчина возмущенно дернулся и сделал шаг в сторону. Однако коридор сразу же изогнулся и снова сомкнул свои сияющие кольца вокруг него. Пустая и узкая часть трубы зашевелилась сильнее, напоминая растревоженное животное. Инне даже показалось, что стены её начали издавать недовольное ядовитое шипение.

Постоянно пытаясь покинуть коридор, петляя и чертыхаясь, мужчина медленно пробирался в сторону эркера. Наконец, выйдя за пределы мерцающих колец, он с размаху уселся на бархатный диванчик и раздраженно сбросил несколько подушек на пол. Немного отдышавшись, мужчина придвинулся ближе к Инне, и голым локтем она почувствовала жесткую ткань его гимнастерки. От этого прикосновения ее тряхнуло, будто разрядом электрического тока. Боясь даже взглянуть в сторону мужчины, Инна втянула в себя воздух в попытке уловить какие-нибудь знакомые ароматы. Ей до ужаса хотелось ощутить современные сладкие запахи – дезодорант, гель для душа, да хоть что-нибудь!

От сидевшего рядом мужчины пахло пряным табаком, простым мылом и кожаной портупеей. И еще немного вином.

Вытянув шею, незнакомец недоуменно вглядывался в комнату.

- Вроде и выпил немного... - наконец произнес он, невольно подтверждая Иннино предположение.

Извилистый круглый коридор, по которому он только что прошел, продолжал двигаться. Теперь он сузился и стал не более полуметра в диаметре, резко расширяясь до человеческого роста лишь перед самым эркером. На Инну извивающийся коридор наводил панический ужас. Мельком взглянув на него, она тут же закрыла глаза, потому что возле самого эркера, в верхней части трубы, ей почудились два блестящих острых клыка. Однако сидеть с закрытыми глазами оказалось еще страшнее. В неустойчивости и странности обступившего её мира Инна на мгновение потерялась. Она стала мысленно барахтаться, не понимая, где верх, а где низ. Резко открыв глаза, Инна вдруг поняла, что все вокруг – зыбкая нереальность. Кроме мужчины сидящего рядом. Он - настоящий. И если прижаться к нему, опереться на него, спрятаться у него на груди...

Всхлипнув, Инна повернулась к мужчине и обняла его. Он тут же прижал ее к себе и зарылся лицом в ее кудрях.

- Волос распущенная прядь на плечи темные спустилась, - приглушенным голосом мужчина продекламировал Блока, и его теплая ладонь нежно собрала в кулак волосы на ее затылке.

В это мгновение рядом с эркером раздался влажный чавкающий звук. Инна и мужчина резко обернулись и увидели, что извивающийся коридор исчез. Одновременно перестал мигать свет за окном – он стал спокойного голубого цвета. Вернулся привычный для Инны городской гул, а мелодия патефона зазвучала тише.

Мужчина с интересом взглянул в окно, и лицо его стало вытягиваться от удивления. Затем он перевел взгляд на Инну, и ей показалось, что на мгновение он лишился дара речи.

- Так ты не Янина? – выдохнул он через секунду.

Она ничего не ответила. В этот момент уличный свет упал прямо на лицо незнакомца, и Инна принялась с жадностью его рассматривать. Черты лица этого человека были слегка грубоватыми, но правильными. Темные глаза притягивали будто магнитом, при этом упрямый волевой подбородок призывал не расслабляться и держать дистанцию. Он был красивым мужчиной, но вряд ли кто посмел бы назвать его смазливым. Инна подумала, что подчиненные наверняка его побаивались, но самой ей больше не было страшно – вот ни капельки! Мужчина смотрел на нее с таким недоумением и восхищением, что Инна не удержалась и хихикнула.

- Ты кто, лапушка? – наконец спросил он, и с легкостью приподняв её, усадил к себе на колени. – Я таких не видел. Нет, всё у тебя на месте: рот, нос, глаза, уши, - успокоил её мужчина, негромко рассмеявшись. - И все-таки что-то в тебе по-другому, - он провел пальцами по её лицу, и Инна блаженно зажмурилась.

- А что тут у нас происходит, не знаешь? – поинтересовался мужчина чуть позже, когда Инна снова открыла глаза. Он кивнул сначала в сторону комнаты, а затем в сторону окна.

В ответ Инна пожала плечами – она не знала. Зато она абсолютно точно понимала, что в тесном пространстве эркера, где их тела жарко прижались друг к другу, это было уже совершенно неважно.

Руки мужчины забрались Инне под футболку и, блуждая там, незаметно и нежно избавляли её от лишнего белья. Губами Инна прильнула к бьющейся на его шее артерии и с удовлетворением почувствовала, как пульс мужчины учащается. Его плоть под ней становилась тверже с каждой минутой и Инна не отказала себе в удовольствие поерзать. Вдруг она почувствовала, как в бедро ей уперлось что-то острое. Инна болезненно ахнула, и тогда мужчина быстро приподнял её, засунул руку в карман галифе и достал оттуда небольшой посверкивающий металлом кинжал.

- Вечером почту вскрывал и забыл выложить, - оправдывался мужчина. – Ты не поранилась? Вроде не должна была - он зачехленный.

Инна осторожно взяла из мужских рук своего обидчика. Небольшой кинжал в металлическом чехле был теплым, согретый жаром их тел. Его красивую витую ручку украшали непрозрачные ромбовидные камни.

- Нравится? – спросил мужчина. Инна тут же кивнула в ответ.

– Вот и славно! А то новый год на дворе, а у меня для тебя даже подарка нет, - он улыбнулся. - Будешь вскрывать им конверты с моими пламенными посланиями.

Мужчина зажал канцелярский кинжал в Инниной ладони.

- Бери! – твердо сказал он, и в этот момент ей почудилось, что он предлагает нечто гораздо большее, чем кусок стали. Например, самого себя.

Инна благодарно потерлась о его плечо. Осторожно приподняв её, мужчина спиной уложил девушку на узкий диванчик эркера. Блаженная слабость, накатившая на Инну, была такой успокаивающей и правильной, будто всю жизнь она шла именно к этому мгновению. Мужчина целовал её глубоко и настойчиво. Его руки гладили её тело, и она таяла и млела, как домашняя кошка, с радостью подставляя бока под все новые и новые ласки. Иногда Инне удавалось разорвать поцелуй и посмотреть ему в лицо. Она не спросила его имени, а он так и не узнал, как ее зовут. Но какое это имело значение, когда глядя на него ей хотелось кричать от счастья и восторга? Приподнявшись на локтях, он влюбленно рассматривал её, а она гладила пальцем его шальные губы, улыбавшиеся ей неожиданно мальчишеской улыбкой.

Его поцелуи приносили такое наслаждение, что на Инну снизошел почти благоговейный ужас. Она вдруг подумала, что чего доброго, умрет от счастья, когда он приподнимет ей бедра и войдет в неё властно и неторопливо. От сладкого предвкушения Инна, не размыкая губ, чуть хрипло застонала, и собственный голос напомнил ей чарующие звуки патефона... патефона... патефона... ведьма эта Кричевская... и патефон у нее нехороший...

Из последних сил Инна дернулась в нежных, но крепких, как тиски объятиях. На секунду ей снова удалось оторвать губы от лучшего в мире поцелуя и, закрыв глаза, она вдохнула полные легкие воздуха. В её сознании, будто подул сильный ветер. Инна поняла, что на самом деле разум её погрузился в странный анабиоз. Ей привиделась поляна, присыпанная ослепительно искрящимся снегом. Сильные порывы ветра гуляли по её пологому холму, и постепенно сметая сверкающие снежинки, обнажали спрятанные под снегом давно истлевшие человеческие кости. Задержав дыхание, Инна собралась с силами, и на выдохе закричала - громко, страшно, с подвыванием.

Объятия мужчины тут же начали слабеть, затем пропали вовсе. За окном снова возникло желто-голубое перемигивание. В комнате из ничего соткалась сияющая труба, которая на этот раз с усилием и против воли тащила сквозь себя отбивающегося человека. Звуки патефона постепенно затихали, пока не смолкли окончательно, потонув в девичьем крике. Всё это время из коридора в дверь комнаты громко барабанили, но почему-то никак не могли открыть незапертый замок. Ничего этого Инна не замечала - она продолжала кричать, сжимая в руке небольшой канцелярский кинжал из нержавеющей стали. И только когда ворвавшиеся в комнату люди включили верхний свет, а Марина Олеговна начала трясти Инну за плечи и отвешивать ей пощечины, девушка понемногу пришла в себя и крик, перебудившей весь дом, сменился судорожными всхлипами и слезами.

...Инна закрыла ноутбук. Телепередача закончилась ничем, - впрочем, как почти все подобные проекты.

- Значит, командарм теперь даже убивать может? – откуда-то сбоку раздался мужской голос и от неожиданности Инна подскочила. Оказалось, её муж сидел в кресле возле двери. Держась за сердце, Инна с трудом перевела дыхание. – Впрочем, первым убийство совершил Крамец, а не Руденко, - продолжал вслух размышлять муж, подперев кулаком квадратный подбородок.

- Ты давно здесь? – всё еще испуганным голосом спросила Инна.

- Я почти сразу пришел, - он повернул к ней лицо и улыбнулся. - Но ты меня даже не заметила.

Поднявшись с кресла, муж подошел и сел рядом. Под его крупным тренированным телом подушки дивана разъехались, и где-то в районе пола жалобно скрипнули деревянные ножки. Взяв со стола стакан, он покрутил его в руках и, поморщившись, выпил остатки холодного чая.

- Хорошо, о тебе не вспомнили, - сказал муж. - Я этого больше всего боялся. Боброва ведь наверняка знала о девушке, переночевавшей в ведьминой комнате после её смерти.

- Думаю, знала, - согласилась Инна. – Я еще тогда пыталась всех убедить, что мужчина в комнате с эркером никакой не бестелесный призрак. Он настоящий! Но никто мне тогда не поверил.

- Я тебе всегда верил, - возразил муж и притянул Инну к себе. Укутавшись в его надежных объятиях, она полностью расслабилась. Так было с первого дня их знакомства. Даже когда он был молоденьким курсантом, и мало кто мог представить, что за ним можно спрятаться как за каменной стеной. За прожитые вместе годы, их изрядно помотало по стране и гарнизонам. На их долю выпало не самое легкое для военнослужащих время. Но трудности только сделали их отношения крепче, и теперь Инна могла бы с гордостью подписаться под утверждением о том, что настоящей генеральшей становится та, которая не побоялась выйти замуж за лейтенанта. Немногословный и суровый, муж так и не смог объяснить Инне, чем в первые дни их знакомства его привлекла измученная девчонка, горстями глотающие таблетки от депрессии. Зато она смогла рассказать ему всё – он умел задавать нужные вопросы и внимательно слушать ответы.

- Меня удивило, что Боброва называла портал «туннелем», - задумчиво произнес муж. - Ты всегда говорила, что это была змея.

- Так ведь Боброва сама его не видела! Она говорит с чужих слов. Думаю, Анна не слишком много ей рассказывала, а Варвара просто не захотела лишний раз пугать.

Инна помолчала и добавила:

- Жильцы в доме с эркером и так трясутся от страха. А слово «туннель» - безобидное.

Оторвавшись от груди мужа, Инна подняла голову и заглянула ему в лицо.

- Но на самом деле это была змея. Я видела её извивающееся чрево. Только у ведьминой змеи не было хвоста, вместо этого с обеих сторон зияли огромные пасти.

Инну передернуло от ужасных воспоминаний, и губы мужа тут же прикоснулись к её щеке. Когда-то он научил её снова целоваться. Под его теплыми ладонями расплавился ледяной панцирь, в который после безумия той ночи казалось, навсегда вмерзли ее душа и тело. И главное: именно в его объятиях она избавилась от своего самого страшного кошмара - настойчивого желания вернуться в комнату с эркером.

 

Эпилог

 

Протиснувшись между составленных вдоль стен коридора коробок, Наташа вошла в только что отремонтированную угловую комнату. Стоя посреди пустого помещения, её муж, Игорь, обсуждал с бригадиром строителей последние детали отделки квартиры.

Наташа огляделась по сторонам: стены еще пахли свежей краской, паркет на полу сверкал глянцем. Диванчик эркера был обтянут новой гобеленовой обивкой и, подойдя к нему, девушка неловко присела на самый краешек. Она испытывала странное смущение, видимо от того что до сих пор не чувствовала себя здесь хозяйкой.

За окнами смеркалось и мела предновогодняя пурга. Когда строитель, наконец, ушел, ее муж, наморщив лоб, еще раз деловито осмотрел комнату.

- Жалко все-таки, что мы не успели с ремонтом к Новому году, - сказал он.

Наташа кивнула и после небольшой паузы задала вопрос, беспокоивший её всё последнее время:

- Игорь, а как быть с той телепередачей? Ну... про эту квартиру?

Настроение молодого мужа стремительно испортилось.

- Наташа, - раздраженно сказал он, - я тебе уже как-то объяснял. Передачу организовал риэлтор, чтобы таким образом привлечь внимание к квартире и задрать цену.

- Но ведь это должно было распугать покупателей!

- С чего ты взяла? – поглядывая на нее свысока, хмыкнул Игорь. - Как раз наоборот! Если хочешь знать, отец мне как раз вчера рассказывал, что этим пройдохам удалось поднять цену почти на пять процентов. А как же! - он усмехнулся, - на «квартирку с историей» сразу появился спрос.

Телефон мужа зазвонил, и почти десять минут, он ходил из угла в угол, обсуждая вопросы последнего займа. Затем он договорился о встрече в ресторане гольф-клуба и уточнил свое расписание по теннису. Наташа грустно улыбнулась: если ты бедная пианистка, но выходишь замуж за сына очень богатого человека, нужно быть готовой к тому, что тебе всегда придется подстраиваться под привычки и желания его семьи. Это тебе – и только тебе! - придется отказаться от преподавательской работы в музыкальной школе и нечастых, но таких любимых гастрольных поездок. Он же не станет жертвовать ничем.

- Игорь, ты все-таки много отсутствуешь, и мне придется часто оставаться здесь одной, - пожаловалась Наташа, когда муж наконец-то убрал телефон в карман.

- Я надеюсь что теперь, - Игорь подмигнул ей и обвел взглядом новые хоромы, - мы недолго будем одни. Ну, правда, Наташ! Я вполне готов к следующему этапу нашей жизни, да и отец будет рад стать дедом. Как думаешь: эта комната годится для детской?

- Нет, - ответила Наташа. – Это совершенно точно спальня.

- Как знаешь, - вскинув руку, муж взглянул на часы. Он торопливо направился к выходу и только стоя в дверях комнаты обернулся.

- Наташа, да не волнуйся ты так! А хочешь, батюшку пригласим? Чтобы он все осветил. Успокоишься тогда?

Игорь улыбнулся, и Наташа благодарно кивнула в ответ. Её затопило чувство нежности – когда хотел, Игорь мог быть таким милым! Все-таки не зря она вышла за него замуж.

Спустя некоторое время в глубине квартиры хлопнула входная дверь и, выглянув в одно из окошек эркера, Наташа стала ждать, когда из арки дома на широкий проспект выедет машина её мужа. Неожиданно Наташин взгляд зацепился за мужчину и женщину, которые обнявшись, стояли на противоположной стороне улицы. Переговариваясь друг с другом, они разглядывали эркер её квартиры, указывая на него руками. Наташа отшатнулась – она не хотела, чтобы ее заметили. Немного успокоившись, она подумала, что к этому тоже предстоит привыкнуть: эркер очень заметный и будет часто привлекать внимание зевак. А тут еще эта телепередача...

Настроение снова испортилось. В голову полезли неприятные мысли о том, что при покупке этой квартиры с её мнением абсолютно не посчитались. Перебирая обиды, Наташа не сразу заметила, что мужчина и женщина взявшись за руки, уходили в сторону Обводного канала. Внезапно Наташе захотелось, чтобы незнакомка непременно оглянулась и еще раз посмотрела на эркер. Ей вдруг подумалось, что между ней и женщиной с улицы существует какая-то непонятная связь. Мысль была совершенно безумной и все-таки Наташа вплотную придвинулась к окну, вглядываясь вслед уходящей паре.

Женщина так и не обернулась.

На следующий день Игорь в обед прислал шофера за вещами для поездки в командировку. Ближайшим рейсом он срочно улетал в Берлин - дела, что поделаешь! Вечером Наташа вошла в пустую угловую комнату и расставила маленькие чайные свечи вдоль украшенных кружевной изморозью окон эркера. Завернувшись в мягкий плед, она отпила из бокала горячего вина и затем долго всматривалась в бурлящую на улице жизнь. Говорят, можно бесконечно долго смотреть на огонь. Наташе подумалось что, несмотря на свое темное криминальное прошлое, современная Лиговка так же завораживающе прекрасна, как пылающее в камине пламя.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, Наташа улыбнулась, и душа её неожиданно наполнилась предвкушением невероятных чудес. Немного за полночь, когда рассвирепевший балтийский ветер, подвывая, принялся швырять в окна колючий снег, до испуганных соседей отчетливо донеслась мелодия старого патефона.

Наступил новый тысяча девятьсот тридцать шестой год.



Комментарии:
Поделитесь с друзьями ссылкой на эту статью:

Оцените и выскажите своё мнение о данной статье
Для отправки мнения необходимо зарегистрироваться или выполнить вход.  Ваша оценка:  


Всего отзывов: 17 в т.ч. с оценками: 11 Сред.балл: 4.91

Другие мнения о данной статье:


PoDarena [29.01.2015 17:03] PoDarena
Добротный рассказ. Видна большая работа. Спасибо автору. Подробнее - в теме.

Sania [07.02.2015 16:21] Sania 5 5
Честно, мне очень нравятся такие вещи. Я обожаю мистику, а она здесь подана хорошо. Мелкие ошибки затерялись в добротном тексте, читать было очень интересно, я даже забросила домашние дела))))) Думаю, я его надолго запомню.

И лично мне не помешала горячая сцена, так и не доведённая до финала)))) Наоборот - это многое объяснило. И это есть в рассказе - героиня потому и боялась этого места, что ей хотелось туда. Ей хотелось, чтобы снова её целовал Руденко.

Спасибо, автор!

Vlada [07.02.2015 18:01] Vlada 4 4
Вы чертовски плодовиты, автор, и у вас такая фантазия! Наворотили всего, мама дорогая.
Что не понравилось в построении сюжета: в начале намек на некую тайну, связанную с коммунальной квартирой, а потом долго и чересчур подробно рассказывается предыстория, не прерываясь на то, чтобы снова удержать читателя, интриговать его. Читатель негодует, злится, и, в конце концов, мечтает заглянуть в конец истории. Звонок подруги в самом начале рассказа не нужен, ибо потом ни слова о роли подруги в этой истории. Я думаю, можно так: героиня включила телевизор и увидела очередное ток-шоу, посвященное загадочному убийству. Тем более, сам стиль вашего произведения явно из телевидения. Но, безусловно, видно, что вы много изучали исторического материала. Мне вообще хватило бы в рассказе как раз ток-шоу, в котором все расследуют преступления и рассказывают, все, что им известно. Замечания в теме. И – удачи вам, автор!

Nadiya [07.02.2015 20:54] Nadiya 5 5
Браво!

Petrika [19.02.2015 20:36] Petrika
Потрясающе!

[21.02.2015 19:44] Teilor 5 5
Мне понравилось. Очень интригующе!

La Sorellina [24.02.2015 05:37] La Sorellina 5 5
Боги мои!
Как же понравился рассказ! Я даже от дел домашних оторвалась и борщ оставила на плите
безумно понравилось! Наверное,потому,что затронуты две моих самых любимых темы-мистика и СССР?..Наверное!
Очень мастерски описано,как Инна попала в прошлое,и как появился командарм. Так и слышала этот смех, видела свет,из раскрытой падающий на пол... шикарно, просто шикарно!
Спасибо,автор,за этот рассказ!
Конец меня просто убил. Выходит,теперь Натаща станет очередной любимой женщиной Руденко?
Только вот одно "но" -интимная сцена тут явно лишняя. Я проскочила ей-уж извините,автор!-потому что если бы прочитала этот эпизод,всё очарование этого прелестного рассказа ушло бы...
А так всё на высшем уровне! Очень достоверно, и думаю,Руденко списан с некоего исторического персонажа.. Уж не с Рокосовского ли?
Голосую за Вас-безоговорочно!

  Еще комментарии:   « 1 2

Список статей в рубрике: Убрать стили оформления
15.01.15 18:14  Заговор судьбы   Комментариев: 8
13.01.15 19:14  Сердце именем полынь   Комментариев: 11
11.01.15 22:30  Тот Самый...   Комментариев: 18
11.01.15 22:15  Попутчик   Комментариев: 11
11.01.15 22:03  Хорошая девочка берет выходной   Комментариев: 14
11.01.15 19:57  Одним декабрьским вечером в Праге   Комментариев: 12
08.01.15 20:17  Горящее сердце   Комментариев: 12
07.01.15 19:40  Мелодия старого патефона   Комментариев: 17
07.01.15 18:37  Зеленое милое Рождество   Комментариев: 13
07.01.15 17:17  Трон из ясного льда   Комментариев: 10
01.01.15 21:07  И ныне, и присно, и во веки веков   Комментариев: 26
01.01.15 19:07  Порча   Комментариев: 12
01.01.15 14:36  Дело было зимой   Комментариев: 16
09.01.15 20:59  Гости из тридесятого...   Комментариев: 14
09.01.15 20:52  Снежная сказка   Комментариев: 11
01.01.15 20:14  Заяц белый, куда бегал?   Комментариев: 14
01.01.15 11:00  Про слоника (вне конкурса)   Комментариев: 14
Добавить статью | Литературная гостиная "За синей птицей" | Форум | Клуб | Журналы | Дамский Клуб LADY

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение