Попутчик

(Мрачноватая зимняя сказка, в которой Рождественский дух сдался на волю магического реализма)

 

 

Люди больше мечтают о возвращении, чем об отъезде.
«Алхимик» Паоло Коэльо

 

Поезд мягко набирал скорость. Перестук колес под ногами, как метроном – размеренным ритмом отдается во всем теле и кажется, будто душа потихоньку начинает вальсировать.

Поставив локоть на маленький столик и подперев щеку рукой, Анна смотрела в окно и мечтательно улыбалась. В глазах ее отражались мелькавшие за стеклом огни вечернего города. Поезд миновал вокзал и двигался к окраине. Вскоре ярко освещенные, заполненные машинами улицы остались позади и сменились застывшим покоем спальных районов.

Четкие контуры многоэтажных домов с уютно светящимися окнами казались нарисованными на темном полотне неба. Плотные тучи, не позволявшие пробиться сквозь них свету луны и звезд, нависали над самыми крышами. Еще днем пошел мелкий дождик, который и сейчас всё моросил, оставляя на поверхности окна купе причудливые узоры из разбегающихся дорожек. 

Говорят, отправляться в путь в дождь – хорошая примета. Для Анны сама дорога была доброй приметой, передышкой, дарованной всесильным Временем. Пока двигаешься – всё равно, убегая или догоняя, – можешь думать и размышлять, глядя на всё со стороны.

И тем приятней, если при этом еще и не трясешься в давке в каком-нибудь полуразвалившемся автобусе по пыльному бездорожью, а едешь в комфортабельном двухместном купе. Жаль, что не в одноместном, но тоже очень неплохо.

Приятно просто сидеть на широкой мягкой полке, застеленной чистым покрывалом в симпатичную клетку, и смотреть в окно. И даже неуместный в декабре дождь не вызывает никакой грусти, никаких сожалений и не способен заглушить тихий восторг предвкушения перемен. 

Долгая ночь спокойного сна под стук колес, целый день любования пейзажами за окном. И можно читать, мечтать и не думать о том, что осталось в родном городе.
Анна почти забыла, что в ее купе два места, и к ней вполне может подсесть попутчик. В пункте отправления этого не произошло, но будет еще много станций, и на одной из них наверняка войдет тот, кто тоже купил билет в её купе.

Но сейчас она была одна и наслаждалась каждым мгновением своего пребывания в поезде. 

Когда с формальностями, ожидающими пассажиров в начале путешествия, было покончено, Анна с удовольствием перекусила заказанным из ресторана ужином. Затем переоделась в любимый спортивный костюм – мягкий, бежевый, как чистый песок на пляже, с ослепительно белой отделкой на курточке. Из сумки достала книжку, бросив ее на подушку, взяла дорожную косметичку и вышла в безлюдный коридор вагона.

В туалете смыла косметику с лица, почистила зубы. Долго причесывала длинные темные волосы, одновременно разглядывая себя в зеркало над умывальником. Лицо без косметики бледное, под карими глазами наметились тени, придававшие взгляду усталость. 

Вернувшись в купе, Анна закрыла дверь, улеглась на широкую и удобную полку с намерением погрузиться в чтение и... задремала, едва успев раскрыть книжку.
Убаюкивающий стук колес, мягкое покачивание вагона... Покой. Тишина. Никаких воспоминаний, никаких снов...

Она проснулась внезапно: открыла глаза и резко приподнялась, опираясь на локоть. На соседнем спальном месте сидел мужчина. В неярком свете ночника Анна увидела неподвижно замершую фигуру, расположившуюся ближе к двери купе. Лицо незнакомца плохо различимо в полумраке, гораздо лучше видны его сцепленные в замок крупные руки, лежащие на колене. Молодые руки, жилистые, с длинными пальцами и выступающими под кожей венами.

– Я напугал вас? Простите. – Тихий голос кажется чуть хрипловатым. – Вы очень крепко спали, а я изо всех сил старался вас не потревожить. – Он говорил шепотом, будто все еще боялся её побеспокоить.

– Нет, что вы, – отозвалась Анна, – я не испугалась. Еще один пассажир вполне ожидаем. Просто не думала, что так крепко засну и ничего не услышу.

«...И забуду запереть дверь купе! – добавила она про себя, чувствуя, как колотится сердце.– Не заперла дверь, заснула как бревно. Меня могли с поезда сгрузить, а я бы и не почувствовала».

Но, вообще-то, ей казалось, что дверь она точно закрывала...

Анна села, подтянув колени, нервно провела рукой по волосам. Нащупала телефон, который положила под подушку, вытащила его и посмотрела на дисплей – без четверти час. Значит она проспала около полутора часов. 

Анна взглянула в темное окно с раздернутыми шторками, за которым мелькали мирные и спокойные провинциальные пейзажи. Засмотрелась, припоминая, на какой же станции мог сесть в поезд её попутчик.

– Я, кажется, даже пропустила остановку, – сказала девушка, – на которой вы сели в поезд. А что за станция была, не подскажете? 

Попутчик ответил не сразу. Паузу между её вопросом и его ответом заполнила тишина, нарушаемая только стуком колес.

– Я сел в поезд в самом начале пути, – коротко бросил он.

Анна недоуменно моргнула. И где же он был все это время? Ведь от столицы они отъехали уже больше двух часов назад. Но вообще, это не её дело. Может, он сидел в ресторане или едет с друзьями или семьей, и они оказались в разных купе. 

– Понятно. Ну что ж, приятного путешествия, – добавила она вежливо, размышляя про себя, как лучше поступить: снова улечься спать или еще немного посидеть, освоиться в компании попутчика. Вот только беседы с ним вести ей совсем не хотелось.

С тихим вздохом она приподняла подушку, взбила ее повыше и устроилась с книжкой под светом ночника.

– Что читаете в дороге? – спросил незнакомец.

Анна бегло глянула на него – он все еще сидел, застыв в прежней позе.

– Паоло Коэльо. – Она показала обложку книги куда-то в полумрак. Лица попутчика она по-прежнему не видела и сомневалась, что он разглядит название, написанное на обложке. 

– А, «Алхимик»! Ну конечно же, – оживился попутчик. Он неожиданно вынырнул из затененного угла и, уперев руки в колени, проговорил: – «Не стоит бежать от своей судьбы: все равно не убежишь».

Анна невольно отпрянула, прижимаясь к стенке купе.

– Простите? – не поняла она и прижала книжку к себе, закрываясь ею, словно щитом. Этот пассажир начинал ее нервировать.

– Цитата из «Алхимика». – Попутчик кивком головы указал на книжку в руках девушки. – И, кажется, вы снова испугались... – он виновато улыбнулся.

Анна пристальней взглянула на его лицо. Молод, лет тридцати или около того. Темные волосы, бледная чистая кожа. Цвет глаз не разглядеть, но в них отразился свет ночника и отблеск улыбки, оставившей складочки вокруг мягко очерченных губ.

Но что-то в выражении глаз показалось Анна значительно старше лица. Как на картинах великих мастеров, где даже у младенцев, изображенных на полотнах, взгляд полон жизненной мудрости и вселенской печали.

Анна задержала взгляд на лице попутчика, невольно разглядывая его дольше, чем позволяло приличие. Когда опомнилась, перевела дух и быстро отвела глаза.

– Я не испугалась, – отозвалась девушка. – Просто, наверное, еще не совсем проснулась... 

– Но вы же не думаете, что всё ещё спите? – Брови незнакомца приподнялись, в голосе послышалось удивление. 

Анна ответила озадаченным взглядом. И, проигнорировав его странный вопрос, сказала:

– Знаете, вы не обращайте на меня внимания. Располагайтесь, а я почитаю пару страничек и, пожалуй, продолжу спать. 

Попутчик словно огорчился, услышав слова девушки. Уголки губ его опустились, он несколько раз моргнул и принял прежнюю позу, отодвинувшись в тень, и уже оттуда тихо сказал: 

– Простите еще раз. Не хотел вас беспокоить. Но дорога... Это такая вещь, про которую никогда не угадаешь – кого встретишь, о чём услышишь. Даже куда в итоге приедешь, не всегда известно наперед.

– О, конечно! Дорожная философия. Понимаю, – поспешно отозвалась Анна. – Но вы меня простите, собеседница из меня сейчас никудышная.

И она демонстративно уткнулась в книгу. С соседней полки до неё долетел едва различимый то ли вздох, то ли смешок, и попутчик притих в своем уголке. В какой-то момент Анне даже показалось, что он задремал сидя.

Попытка отвлечься чтением оказалась тщетной: текст проплывал перед глазами, а сознание безуспешно пыталось уловить ускользающий смысл. Перелистнув пару страниц, Анна сдалась и отложила книжку. Спать совершенно расхотелось, но и находиться в купе тоже стало неуютно. Раздосадованная девушка спустила ноги на пол, обулась, взяла телефон, сумочку и вышла, аккуратно прикрыв дверь.

Постояла в прохладном коридоре вагона – тихом, наполненном особыми «дорожными» снами людей, – посмотрела в темное окно, за которым проносились поля, леса, мелькали редкие огни спящих городков и деревень. Затем неторопливо двинулась в соседний вагон, где располагался ресторан с круглосуточно работающим баром, и заказала порцию кофе с собой. Придерживая крышку на большом бумажном стакане, вернулась в купе.

Попутчик сидел на краешке своей полки, напряженно опираясь в нее руками и опустив голову. Поза выглядела почти... болезненной.

– Вам нехорошо? – спросила Анна.

Незнакомец медленно поднял голову и посмотрел на девушку: 

– Вовсе нет. Я жду вас.

«Понеслась... – с тоской подумала она. – Пожалуй, пора пойти, разбудить проводника и настоятельно попросить найти мне другое купе».

– Напрасно вы это. – Анна старалась говорить спокойно. – Я же сказала, что к беседе не расположена. Просто хочу выпить кофе, немного почитать и лечь спать.

И мысленно отругала себя, что не задержалась в вагоне-ресторане дольше и не выпила кофе там. Может, за время ее отсутствия этот чудаковатый тип уснул бы и не стал цепляться к ней со своими странностями.

– Я не беседовать с вами хочу. – Настойчивый попутчик обратил к девушке лицо и пристально посмотрел на нее. Одним движением подался вперед, передвигаясь на самый краешек своей полки – еще чуть-чуть и он просто не усидит, шлепнется на пол.

Анна напряженно замерла у двери купе, готовая использовать горячий напиток как средство обороны. 

– Ну вот, я напугал вас третий раз, – констатировал незнакомец. – Не бойтесь меня. Я всего лишь хочу вам кое-что показать...

И он протянул к ней руку. 

– Да вы в своем уме?! – воскликнула Анна, отшатываясь.

В этот момент поезд сильно качнуло, и девушка, не удержавшись на ногах, с размаху села на свое спальное место. Видимо, она очень сильно сдавила стакан с кофе, потому что крышка с него вдруг слетела, а содержимое выплеснулось Анне на колени. Жидкость мгновенно беспрепятственно проникла сквозь тонкий трикотаж штанов, чувствительно обжигая кожу. Анна ахнула, не глядя, приткнула стакан на столике, и схватилась руками за колени, инстинктивно оттягивая намокшую ткань светлых штанин, на которых теперь красовалось огромное неэстетичное пятно. 

Ошеломленная, едва не плача, она толком и не поняла, как попутчик неуловимым движением соскользнул со своего места и склонился к ней. Стоя в узком проходе между спальными местами, он решительно приложил обе ладони к коленям девушки. И почти мгновенно убрал руки, тут же вернувшись на свое место. Крик испуга и возмущения застыл в горле остолбеневшей Анны, когда она увидела, что ткань ее штанов совершенно сухая и чистая, а облитые горячей жидкостью колени больше не саднит и не печет.

Анна нервно сглотнула в попытке вернуть себе голос, но умудрилась лишь сипло выдавить: 

– Что... что это было? Как вы это сделали?

– А вы разве не видели? Разве то, что я сделал, не очевидно? – послышалось в ответ. Сейчас он говорил почти в полный голос и звучал этот голос так, что у Анны замерло на миг сердце. 

Глубокий, низкий, чуть хрипловатый тембр вызвал дрожь во всем теле, и Анна вжалась в мягкую спинку своего спального места, не зная, что делать, что говорить... 

– Прошу, не бойтесь. Я только хотел помочь, – сказал попутчик. – В вашей книжке написано: «Страх проходит, стоит лишь понять, что история мира и наша судьба пишутся одной рукой». Посмотрите, там пишется судьба. – И он указал на окно купе, за которым в непроглядной ночи, сливаясь в бесконечные ряды, проносились черные силуэты деревьев, росших вдоль железной дороги.

Анна бросила растерянный взгляд на темное, словно слепое окно. Инстинкты вопили: «Вставай и беги!», и она почти послушалась их, но... замерла, уловив, как что-то стало стремительно меняться. Небо светлело на глазах, будто поезд мчался наперегонки с рассветом. Деревья отступали, освобождая место бескрайней долине, протянувшейся, насколько хватало взгляда. Внезапно и долина исчезла, стала сужаться, откуда-то появилась покрытая снежной шапкой горная гряда, подступавшая вплотную к железной дороге. 

Анна смотрела, не в силах оторвать взгляда от невероятной картины.

Горы вырастали на пути, словно из ниоткуда. Поезд мчался прямо на них. Вот-вот они налетят на неприступную, величественную стену высотой до самых облаков...

Девушка зажмурилась в тот миг, когда поезд поглотила тьма возникшего на пути горного тоннеля.

В ушах отдавался стук сердца, которое вторило грохоту колес, попадая с ним в единый ритм. На несколько мгновений они погрузились в кромешный мрак и вдруг вырвались из него. 

Анна распахнула глаза и, не удержавшись, вскочила с места. Открывшееся зрелище заставило приникнуть к окну, упереться в него руками и прижаться лбом к холодному стеклу. 

Поезд мчался по бесконечному железнодорожному мосту, висевшему, казалось, прямо в пространстве. Гигантские мощные опоры моста уходили далеко вниз, теряясь в густых клубах то ли тумана, то ли дыма. А может быть, это были облака... 

Вокруг только неприступные горы. И снег. Он пушистыми, крупными хлопьями метался, танцевал повсюду. Где-то высоко над сверкающими вершинами занимался рассвет, окрасивший всю эту невероятную картину в золотистые оттенки. Снежные хлопья, пронизанные светом, стали почти прозрачными, похожими на маленькие сгустки рассветного сияния, осыпающегося с небес. 

Путешественница верила и не верила своим глазам. Если это сон, то он слишком реален, а прикосновение холодного стекла к лицу говорило о том, что она вряд ли спит. Анна рванулась к двери, рывком отодвинула ее и выскочила из купе. В коридоре всё так же безлюдно и тихо, как было полчаса назад. А за окнами открывался фантастический вид: горы, бесконечный мост и снег, снег, везде снег... 

Неужели кто-то способен спать, когда они проезжают такую красоту?! 

– Всего этого не может быть! – воскликнула Анна, поворачиваясь к своему попутчику и делая шаг обратно в купе. – Или мои глаза врут, или я действительно сплю. 

Незнакомец сидел, не двигаясь с места, и наблюдал за девушкой.

– «Сны – это язык, на котором с нами говорит Господь», – процитировал он.

Анна перевела взгляд на попутчика и теперь, не смущаясь, рассматривала его.

Не ослепительный красавец, но завораживающе привлекательный. Настолько, что даже безликая одежда – какой-то свитер и вполне обычные джинсы – не искажала и не портила его очевидной притягательности. Он серьезен или скорее невозмутим, но в глубине серо-зеленых, как воды холодного моря, глаз затаилась улыбка. Не ласковая или снисходительная, а чуть ироническая. И пристальный взгляд завораживал, манил, затягивал, как в омут, заставляя погрузиться в него и утонуть, забыв обо всем...

Анна зажмурилась, тряхнула головой, прогоняя наваждение.

– Где мы?! Почему все это происходит?! Если это сон, то почему он так реален? – зачастила она, глядя то в окно, то на незнакомца. Она уже не понимала, что было невероятней: вид за окном или эти глаза, неотрывно следившие за ней. 

– Все реально, если умеешь смотреть и видеть, – отозвался попутчик. Он поднялся во весь свой немалый рост и, качнув головой в сторону окна, спросил: – Что кажется тебе там нереальным? Горы? Мост? Снег? Разве нет в мире мест, где все может быть таким? 

– Не знаю, – развела руками Анна. – Я не была в подобных местах, но я вижу то, что вижу. 

Незнакомец удовлетворенно кивнул, а поезд неожиданно стал замедлять ход. Мост закончился, горные хребты стали заметно ниже, утратив величественную неприступность. Пейзаж выглядел мирным, безмятежным, наполненным рассветным покоем. Поезд ехал вдоль пологих склонов, покрытых заснеженными лесами. Снегопад прекратился, небо очистилось до хрустально звенящей синевы, и солнечный свет озарял округу.

Покинув три часа назад сумрачный город, заливаемый дождем, девушка вдруг оказалась в настоящей зимней сказке. 

Анна смотрела в окно, приоткрыв рот и оцепенев от изумления. Смотрела, пока не почувствовала, что попутчик взял ее за руку и решительно потянул за собой, и она послушно двинулась следом. Чувствовала, как теплые сильные пальцы незнакомца сжимают ее прохладную от волнения ладонь и в какой-то момент испугалась, что он отпустит ее, всем существом не желая, чтобы это произошло.

По безлюдному, погруженному в тишину коридору, мимо плотно закрытой двери купе проводника они прошли в сторону выхода из вагона. Анна не сразу поняла, что не слышит вообще ничего, кроме негромкого звука их шагов по покрытому ковровой дорожкой проходу. Смолк даже стук колес.

И лишь когда незнакомец распахнул дверь вагона, девушка осознала, что поезд остановился.

Парень спрыгнул со ступенек вагона первым, подхватил зачарованно осматривавшуюся Анну и поставил ее прямо в снег. Ноги мгновенно утонули в сугробе по колено, но путешественница едва обратила на это внимание.

Вокруг – ослепительно сверкающий снег и тишина. Заснеженные сосны и ели подступали к самой железной дороге, и казалось, что поезд остановился посреди сказочного леса. Неподалеку неспешно величаво прошел олень и скрылся среди занесенных снегом деревьев.

Анна посмотрела на своего спутника, с интересом наблюдавшего за ней, и восторженно улыбнулась. Ответная мягкая улыбка озарила лицо незнакомца.

И его теплая рука крепче сжала ее руку.

Чувства облегчения, восторга и искренней благодарности наполнили девушку. Анне на миг показалось, что она утратила вес и может взлететь, стоит чуть подпрыгнуть на месте. Она набрала полную грудь чистого, морозного воздуха, пахнущего хвоей, и закрыла глаза, пытаясь запомнить каждый тончайший нюанс ощущений, надолго запечатлев их в своем сознании. Выдохнула и открыла глаза, поняв, что больше не чувствует прикосновения руки попутчика... 

Она стояла совершенно одна на скользкой от дождя железнодорожной насыпи. Попутчик исчез, поезда тоже не было, железнодорожный путь уходил вдаль среди редких посадок, теряясь за поворотом. Кругом почти полная темнота, лишь рельсы чуть блестели в неясном свете пробивающейся сквозь тучи луны. Моросящий ледяной дождь проникал сквозь тонкий трикотаж костюма. Почувствовав всем телом этот влажный холод, Анна сначала оцепенела, проговорила что-то невнятное, прижимая руки к груди. Паника накатила лавиной, заставила топтаться на месте, озираясь вокруг, и... изо всех сил пытаться проснуться.

Неверный шаг вперед, затем второй, и она двинулась туда, где светилась мутноватая луна. Анна просто шла, не делая попыток что-то понять. Железная дорога изгибалась, теряясь за редкими зарослями деревьев, и там, впереди, путешественница сначала увидела мелькание огней. Потом в сознание прорвался звук удаляющегося поезда. А всего через миг ровный перестук колес сменился оглушительным визгом, скрежетом и грохотом металла. Кошмарный аккорд разорвал тишину, наполнил ужасом, заставил сердце сжаться, а ноги – застыть на месте.

Секунда немого оцепенения, во время которого пришло еще не вполне осознанное прозрение, и Анна стремглав кинулась вперед, с содроганием думая о том, что увидит.

 

...Небо осветил надвигающийся рассвет.

Место крушения пассажирского поезда походило на адский муравейник. Спасатели, врачи, жители ближайшего городка быстро прибыли на место аварии и сейчас делали все возможное, чтобы помочь тем, кто выжил, и извлечь тела тех, кому помочь уже нельзя. 

 

Анна беспрестанно прокручивала в голове события последних часов.

Добежав до места аварии, она только там заметила, что все еще сжимает в руке свой мобильный телефон. После звонка в службу спасения время прошло в каком-то дурмане. Анна слышала звуки, происхождение которых сознание, словно защищаясь, отказывалось признавать. Она видела выбирающихся из обломков людей, подбегала, помогала выкарабкаться, встать, прикасалась, смотрела в глаза и видела страх и боль.

Потом в поднявшейся суете ей задавали вопросы. Узнав, что она была пассажиркой этого поезда, её осмотрели врачи, дали что-то выпить, накрыли одеялом. Кто-то назвал ее «заново родившейся», но Анна, конечно же, умолчала о том, как оказалась на месте аварии.

Ехать в ближайший город она отказалась и осталась, продолжая помогать и пытаясь понять, что же случилось, и каким образом она осталась жива. 

 

Спустя вечность, обессиленная, она стояла поодаль, дрожа под колючим одеялом не от холода, а от самых сильных чувств, когда-либо испытанных ею. Стиснув зубы, смотрела на двигающиеся и неподвижные человеческие фигуры на фоне жуткой картины крушения поезда.

Неужели, для этих людей ничего нельзя было изменить. А для неё?

И откуда-то сзади, словно порывом ветра донесло слова. Тихий, уже знакомый голос, прошептал: «Всевышний раскрывает будущее очень редко. И поступает Он так только по одной причине: предначертанное должно быть изменено».

И залитую слезами ледяную щеку согрел невесомый, но теплый и ласковый, как майский солнечный луч, поцелуй.