Она появится в сверкании печей, 

которые горят в течение семи лет...

Я был молод, и совсем не собирался уходить в мир иной. Но кто-то сверху решил по-другому – я заболел болезнью, которая медленно съедала меня изнутри. Медицина не находила причин, а я корчился от болей на больничной койке, подключенный к аппаратам. Я посещал различных специалистов, и все они находили какие-то незначительные нарушения и пытались их незамедлительно лечить, намекая на то, что я сам придумываю себе болезнь. Приступы боли на некоторое время проходили, а затем возобновлялись с новой силой. А я сох на глазах у своей несчастной матери, которая всеми силами старалась помочь облегчить боль.

Не знаю как, но мама уговорила меня поехать к колдунье – мы действительно отчаялись найти источник необычных приступов, а я, тридцатитрехлетний здоровый мужик, превратился в дохлого невротика, со скручивающимися в клубок от боли внутренностями. Я скептически относился ко всем этим гадалкам, ведьмам, бабкам, но поехал, ибо не видел выхода – так паршиво никогда еще себя не чувствовал. Показалось, что черные, живые глаза ее, посмотрели на меня со скрытой усмешкой. Такой дряхлой старухи я еще не видел, и когда она рассказала мне о саламандре, я окончательно решил, что она не только чокнутая, но и что я больше ни ногой, ко всяким экстрасенсам и ведуньям. 

Она намекнула, что есть способ, который мне поможет, но он довольно необычен. И пояснила, что нужна шкурка саламандры, сожженная в огне. И мне также нужно войти в это пламя, и тогда я не только выздоровею, но и обрету бессмертие. Простите, но где я, к черту, должен искать эту саламандру в цивилизованном мегаполисе? И что мне потом с ней делать? Разрезать и снять шкуру? Полный абсолютный бред бедной старой бабки. Вполуха я слушал разговор ведьмы и своей матери, которая внимательно слушала объяснения. 

Оказывается, есть люди-саламандры. Даже если и есть возможность отловить саму ящерку определенного вида, это не поможет. Обычные ящерки уже утратили свою волшебную силу, и их души давно обрели способность воплощения в человеческом теле. Огненные люди-саламандры всегда рыжие, с желтоватой кожей, имеющие при себе знак саламандры, их руки всегда необычайно холодны, словно лед. Отыскивая саламандру, я должен буду обязательно обратить внимание на знак этого земноводного у человека. По древнему знанию, как утверждала ведьма, мне нужно было проследить время, когда саламандра меняет свою шкуру на новую, меняет ее затем, чтобы вновь остаться человеком. Я же, слушая старуху и понимая, что вся поездка превращается в какой-то дешевый фарс, старался вспомнить, где бы я мог в огромном городе видеть знак саламандры, но, естественно, не пришел ни к чему осмысленному и ясному. С нетерпением дослушав колдунью, я попросил мать закругляться и, вернувшись домой, забыл ненадолго об этой истории.

По приезду я лег в клинику – снова витаминные капельницы и обезболивающее. Терпеть адскую боль внутри становилось труднее, поэтому доктор прописал мне сильный аналгетик. И предупредил, что, когда произойдет привыкание, его придется менять на новый, более сильный. Обнаружили анемию и изменения в строении лейкоцитов, и этими сведениями не преминули воспользоваться доктора, предположив неизученный случай лейкемии. Моя бывшая жена с ехидной ноткой в голосе уведомила меня, что это болезнь моей гнилой души. 

Да, я не являлся святым. Я добыл свое богатство, переступая через головы других людей и мне все равно, что стало с ними в дальнейшем, главным для меня был успех моего дела. Я не был идеальным верным мужем. Почувствовав вкус денег и безнаказанность, иллюзорную всесильность, я отпустил тормоза. 

Понимая, что, возможно, конец мой близок, я стал неуправляемым в своих отрицательных эмоциях. Как-то, поскандалив с матерью, я ушел из больничной палаты и решил прогуляться около клиники. Прохожие, спеша, обходили мое медленно бредущее тело, и я зашел в кафе, которое приютилось на углу улицы, недалеко от больницы. 

Бойкая официантка принесла меню, но я попросил только стакан минеральной воды. Задумавшись о том, хватит ли у современной медицины сил, чтобы укрощать усиливающиеся приступы боли, я не заметил, как мне принесли заказанную воду, и молоденькая официантка заглядывала в глаза, ожидая, не закажу ли я чего-нибудь еще. И тут меня словно током ударило. Прямо перед моими глазами на тонкой цепочке висел медальон с изображением ящерки. Искусная работа выделяла черное тело, а пятнышки действительно горели огнем, переливаясь при свете дня. Девушка заметила мой заинтересованный взгляд, и нетерпеливо обежала взглядом зал с посетителями, ожидая от меня ответа. 

– Простите, – сказал я. – Очень красивый кулон. Это саламандра? 

– Да, – кивнула в ответ. – Подарок подруги на день рождения. Это минерал – жадеит, а сама саламандра из эмали. 

Пока она говорила, я рассматривал ее: рыжие волосы, кожа белая и выразительные черные глаза создавали яркий контраст. Выяснить, холодна ее кожа или нет, в первую нашу встречу мне не удалось. 

Так я познакомился с Аней. 

И стал постоянным посетителем этого кафе. Она узнавала меня и дарила любезную улыбку, задерживаясь возле столика, чтобы перекинуться парой слов. А я наблюдал за ней, за ее жестами, походкой, наклоном головы и выражением глаз. Девушка была стеснительной и не слишком быстро шла на более тесный контакт. Я сам не верил в то, что делал: собирал силы и шел рассматривать ее, эта ситуация казалась мне безумием, фантазией воспаленного мозга. Я винил свое больное воображение. Возможно, что кулон с саламандрой обычное, простое украшение, и девушка самая обыкновенная, и наша встреча произошла по какой-то невероятной и нелепой случайности.

Переломным моментом в наших с ней отношениях стало то, что ей пришлось проводить меня в палату, когда мне стало нехорошо. Обстоятельства сложились так, что смена ее подошла к концу и она, добрая душа, согласилась помочь больному человеку. Так мы вышли на новый виток нашего знакомства. Стали встречаться чаще, уже за пределами ее работы. Много говорили, точнее, говорила она, а я слушал, вбирая в себя глазами ее красоту. Лицо у нее было словно не живое, мимика застывшей, но все эмоции моментально переходили на лицо. Если она грустила, то сразу грустнели глаза и опускались уголки губ, а если улыбалась, то мелкие морщинки ложились у глаз и на лбу пульсировала венка. Девушкой она была не слишком открытой, но очень сострадательной. Расспрашивала меня о болезни, о жизни, есть ли у меня дети, чем я занимаюсь. О себе же рассказала лишь то, что осталась сиротой, а после ей повезло найти работу официантки. Квартиру она снимала вдвоем с подружкой. Но дорогой кулон на шее подсказывал мне, что Аня не так проста, как хочет казаться. 

По правде сказать, мне нравилось ее общество. Я приходил в парк, а она уже ждала меня, пританцовывая в нетерпении. Я делал маленькие шаги к лавочке, осторожно ступая, а она, бережно взяв меня под руку, помогала дойти и присесть. Я искренне восхищался ее волосами, на солнце они блестели и переливались золотом и были очень пышными и кудрявыми. Мужчины часто провожали взглядом такую гриву. Не знаю, где я находил силы, чтобы встречаться с ней, но мне становилось легче возле Ани, или я уже совсем не дружил с головой, и придумал себе такую причину. Ее разговоры делали меня менее раздражительным, отвлекали от боли, и я, уже не раз коснувшись ее, узнал, что руки ее точно лед, очень холодные и на вид почти бескровные. 

А однажды Аня без предупреждения пропала на неделю, чем вызвала во мне гнев. Хотя я и не верил в чудесный способ исцеления с помощью саламандры, но я запаниковал. Где она снимала квартиру, я не знал. А телефон был вне зоны доступа. Нервишки я себе потрепал знатно, когда через неделю она перезвонила сама и извиняющимся голосом сообщила, что ей пришлось срочно уехать к больной подруге. 

С того случая я стал умнее и нанял для нее двух наблюдателей, которые один раз в сутки отчитывались мне обо всех ее передвижениях. Аня не соврала, она действительно жила на съемной квартире, вот только подругу соглядатаи так и не увидели. На выходные она ездила в небольшую деревушку за городом, и как донесли мне ищейки, навещала некую старушку и помогала ей по дому. 

Мысль показалась мне нелепой, но я все же задумался: когда же саламандра меняет кожу? И, поискав информацию в Интернете, узнал, что весной. Столько времени у меня не было. И я начал действовать более хитро.

Стал приглашать Аню к себе домой на чашечку чая или кофе. Я не знаю, чувствовала ли она подвох, но иногда замечал, как она неотрывно и не мигая смотрела на меня черными глазами, и по коже пробегали мурашки. Иногда девушка помогала в уходе за мной, и мы все чаще встречались не в парке, а у меня дома. Под глазами у меня появились темные круги, возникли признаки гипоксии: синело вокруг рта, на крыльях носа проступили мелкие сосуды. Окна в квартире были открыты большую часть дня, но я все равно ощущал нехватку кислорода. Аня садилась возле меня, брала мою руку в свои холодные пальцы и слегка поглаживала. Отчего-то мне казалось, что по коже бегают лапки мерзкого земноводного, влажные и прохладные, и от липкости ее пальцев меня передергивало, но руку я не убирал.

А потом все так резко изменилось, в один момент события ускорились, и мне пришлось действовать быстро, не особо вдумываясь в свои действия и мотивы своих поступков. Аня предупредила, что на неделю вынуждена уехать, но не стала вдаваться в подробности, хотя я и спрашивал ее о причине отъезда, она отмалчивалась и очень грустной покинула мою квартиру. Возможно, шестое чувство подсказало мне следовать за ней – таинственная причина ее отъезда не давала мне покоя. Собрав все необходимые мне вещи, я поехал за ней. 

«И что же дальше?» –  спрашивал я себя, наблюдая за домом. Во дворе было тихо, следов пребывания девушки как и не бывало, словно она и не заходила в этот старый двор. Вошла и никаких движений, ни света в окне, ни признаков того, что она выходила на улицу. Я ломал голову над тем, как пробраться незамеченным и посмотреть, чем Аня там занимается, есть ли она вообще в доме или скрылась через другой выход, заметив слежку. Не знаю, сколько бы я ждал и сомневался, если бы не увидел поздним вечером, приблизившись к дому, огонек в окне. 

Этот маленький огонек стал для меня неким спусковым механизмом, и я решил, что ждал достаточно долго и что нужно действовать сейчас или бросить эту безумную затею, превратившую меня в помешанного преследователя. Твердил себе, что мне просто необходимо увериться, что она простая девушка, что ничего тайного от меня не скрывает. Убедиться и оставить ее в покое, смириться со своим положением и принять тот факт, что я могу умереть. И это ни в коей мере от меня не зависит. Так я говорил себе, подкрадываясь к дому, наблюдая за огоньком в окне. 

Сам огонь виделся мне странным. Он был желтым-желтым, ярким, без оранжевых искорок. Я осторожно перелез невысокий забор и тихо подошел к дому, немного заглянул в окно, и то, что я там увидел, заставило мое сердце забиться с удвоенной силой, а кровь быстрее побежать по увядающим венам. Аня, полностью обнажённая, с золотистой копной волос, сверкающей в свете лимонного огня, стояла у старой печи, подбрасывала туда что-то и поглаживала пальцами языки племени, ни разу не крича от боли. Но зрительная память выхватила еще одну странность: ее тело не имело признаков пола. Между ног не было ничего, что свидетельствовало бы о принадлежности ее к тому или иному полу, грудь была абсолютно плоской, скорее похожей на мальчишескую. 

Я отшатнулся от окна и прижался спиной к стене дома, хватая ртом воздух. Мозги заработали с бешеной силой, что-то гадкое шевельнулось на дне никчемной моей душонки, и я, так быстро, насколько хватило сил, пошел к двери дома. Решил не давать ей времени опомниться от нежданного вторжения и резко ворвался в дом, кинулся к печи, но остановился, не увидев девушки. Стремительно осмотрел небольшую комнату и не обнаружил ее следов в этом ветхом жилище. Нервно оглядываясь, подошел к печи и всмотрелся в огонь, мне почудилось, что мелькнула грива рыжих волос, и тогда я увидел, что это не просто огонь. Не обычный жар, а яркое пламя, созданное из пересечений лучей шести старых зеркал.

 Неужели я настолько безнадежно отчаялся, что смогу вот так просто броситься в пламя? Не побоюсь боли или конечного результата? Но что мне терять, когда делаю последние свои вдохи?

Даже не раздеваясь, как безумный я недолго думая ринулся в полымя. Я испытал странное ощущение, что ворвался в закрытый со всех сторон кокон. Пламя не опалило, оно охватило меня холодом, проникающим прямо под кожу, а самое страшное, что я наконец-то увидел ее, огненную саламандру. Полуметровая черная тварь смотрела прямо на меня, своими темными выпуклыми немигающими глазами. От желтых пятен на спине исходило легкое сияние, раздвоенный язык показался из пасти. 

В этот момент меня обуял ужас, такой панический страх перед этим древним существом, что я задрожал всем телом. Слухом я уловил ехидное хихиканье, исходящее из ядовитого рта и огненное чудовище прыгнуло мне на грудь, источая из желез белый яд, который моментально въедался в кожу и нестерпимо жег. Кричать не было сил, когда большая голова с подвижными веками оказалась на уровне моих глаз. Морда ее была покрыта множеством бородавок, складки перетекали одна в другую, меняя причудливый узор желтых пятен на теле. Перепончатые пальцы раздирали мягкую человеческую кожу, желая протиснуться внутрь. Задние лапы вонзались в мягкую кожу живота, разрезая плоть и выталкивая внутренности. Она хотела вовнутрь, хотела быть во мне. 

Я сгорал в предсмертной агонии, отравленный сильным ядом. Попытался столкнуть с себя ящерицу, но силы были не равны: она точно рассчитала время, когда я достаточно ослабну, чтобы легко втиснуться под мою кожу. Я извивался всем телом, схватив ее за скользкую шею, а тварь впилась зубами в мое ухо, откусив мочку.

 Вот почему мои внутренности раздирала такая боль. Не меня огненная саламандра спасала, а себя, выбрав подходящую жертву. Не я следил за ней, а она за мной, насмешливо наблюдая застывшими гипнотическими глазами, наслаждаясь последними трепыханиями своей жертвы. Именно она готовила мое тело к совершению слияния со своим, отравляя меня медленно своим ядом, заставляя сжиматься мои внутренности от адской боли.

И, конечно, я с легкостью позволил осуществиться ее намерениям, поверив хитрой ведьме, как ребенок. Поверил ее словам о чудесном исцелении. Она сделала свое дело – заронила в мою душу, пусть безумную, но все же надежу и так ловко задурманила голову образом милой девушки. Считая последние дни до своего перевоплощения, старая колдунья намеренно завлекала меня в деревню, с целью завершить начатое, с целью заполучить новое тело.

Самое жуткое из всех созданий – это саламандра. Она – дух огня, его олицетворение. Саламандра бессмертна, ядовита, ее тело может устоять в огне. Ее шкура покрыта небольшими чешуйками, волокнами, и они – затвердевшие частицы древнего пламени. Она появляется из пламени костра, если сама того пожелает. Но в древних книгах написано, что это мистическое земноводное может лечить от всех болезней.

Мое тело исцелилось, но не душа. Я – это не я, во мне сидит эта тварь и медленно убивает мое сознание, заполняя его своим. Я пишу эту историю для того, чтобы, когда она полностью завладеет мной, кто-нибудь прочел это и смог мне помочь. 

Но я не тешу себя надеждами. На груди у меня метка огненной саламандры – небольшая черная ящерка, с лимонными пятнышками по всему телу.