Веришь или нет Над каминной полкой, заполненной всякой рухлядью, висели старые часы. Своим противным тиканьем они могли достать любого. Вот и Берт, несмотря на спокойный характер, по-видимому, начал закипать. Лайам редко видел своего кузена в раздраженном состоянии. Да он вообще его редко видел. Только по большим семейным праздникам или вот как сейчас... на похоронах дедушки. Вся семья собралась на террасе, попивая холодный чай и вспоминая о том, каким хорошим был их - отец, дядя и пятое-десятое. Стандартный взрослый и лицемерный бред. Деда никто не любил, его все сторонились, считая сумасшедшим коллекционером старья. - Чего ты сидишь здесь, со мной, как приклеенный? - не выдержав, поинтересовался Берт у брата. - Сходи прогуляйся, послушай парочку скорбных монологов. Лайам хохотнул: - Думаешь, они меня будут раздражать меньше, чем эти надоедливые часы? А вдруг мне просто приятно твое общество. Ты же чертовски разговорчивый и веселый тип. Такие интересные истории рассказываешь. - Ха-ха-ха, - отрывисто спародировал смех Берт, отводя взгляд от уродливой обезьянки с цимбалами, стоявшей на краю каминной полки. - Да ты у нас комик, как я погляжу. Приятно мое общество! Просто Люси с подружками тебя отшила, вот ты и вспомнил, что где-то рядом должен ошиваться ее скучный, оказывается еще и странный братец. - Да ладно, не такой уж ты и странный, - утешил Берт. - Пока не начинаешь рассказывать всякий бред. Берт обреченно вздохнул: - Мне все равно, веришь ты или нет. Я просто пересказал тебе историю, которую услышал от папы. Отец Берта, дядя Том, никогда не любил этот дом, но только сегодня Лайам понял почему. Оказывается, дядя панически боялся маленькой музыкальной обезьянки. Ее давным-давно дед Джек купил в Новом Орлеане у антиквара, любившего дарить своей дочери старинные игрушки. После смерти дочки он решил распродать все напоминающие о ней вещи практически за бесценок. Сколько Лайам себя помнил, это облезлая дрянь стояла на камине и никому не причиняла вреда. Но, по словам Берта, именно обезьянку обвинял в смерти своего друга дядя Том. Конечно, Лайам был в курсе, что лет тридцать назад в пруду утонул соседский мальчишка, но людям свойственно умирать. Вот и сегодняшний повод для встречи тому подтверждение. Так чего же винить во всем потусторонние силы, в которые, к слову сказать, он не верил. - Что он рассказал? Что ночью к ним в постель забралась злая обезьянка и утащила за шиворот в пруд его друга? – приподняв бровь, поинтересовался Лайам с сарказмом. -Не-е, - Берт понизил голос и, растягивая слова, с таинственно интонацией продолжил рассказ: - Папка говорил, что друг разбудил его среди ночи. Весь такой испуганный, дрожащий. Рассказывал, что спустился в туалет и вдруг услышал странные звуки из гостиной, похожие на колокольный перезвон. Из любопытства он сунул туда свой нос и увидел, как обезьянка, стоящая на камине, выбивала своими железными тарелками мелодию, а на металлической каемке играли блики от полной луны, светившей за окном. Отец посмеялся над приятелем, решив, что тот его специально пугает. Ну, а на следующий день друг пошел на пруд рыбачить и не вернулся. - И где тут связь? – озадаченно потер затылок Лайам - Не знаю, но отец начал сомневаться в том, что друг его разыграл. А потом еще и узнал у деда, что дочь того антиквара тоже утонула. Там вроде шторм начался, когда она на лодке плавала. - Бред! - Не верь, если хочешь. Я же тебя не заставляю. Сам ко мне с расспросами полез, - и Берт обиженно отвернулся. Ночью Лайаму не спалось. Положили его в одной комнате с сестрой. И хоть Люси была девчонкой, храпела она, как заправский солдафон - с трелями и переливами. Где-то часов в 12 к заливистому храпу Люси присоединился глухой металлический звук, донесшийся из-за двери. Лайам насторожился. Выглянув в коридор, он определил, что дребезжание слышится с первого этажа. Внутри у Лайама все заледенело от страха. Неужели кузен был прав насчет этой чертовой игрушки? Пересилив страх и уговаривая себя, что мужчины не боятся облезлых обезьян и вообще не верят в подобные бредни, Лайам стал потихоньку спускаться по лестнице. Уже на последней ступеньке, когда из-за угла просматривался край злополучной каминной полки, на его плече опустилась чья-то тяжелая рука. - А-а-и-и!!! – Крик Лайама сорвался на визг, будто у истеричной девицы. - Ты чего орешь? – спросил Берт, держа в руках огромных размеров сандвич. – Перебудишь сейчас всех. Не хватало, чтобы мама опять застукала меня за ночными походами к холодильнику. - Так это ты тут шумишь? А чем звенел? - Чем-чем? Кастрюлями. Еще крышку на пол уронил. А ты что подумал? – откусив от бутерброда, Берт с задумчивым видом уставился на брата. Лайам расстроено промолчал. - А, понял. Ты решил, что это игрушка расшумелась. Ха-ха-ха, ну ты даешь. Я и не думал, что ты так проникнешься этой историей. А еще надо мной смеялся. Да ладно, не дуйся, согласись, что смешно. Ну-у! - Берт дружески пихнул брата плечом. - Смешно, - согласился Лайам, улыбаясь. – Точно, повелся, как придурок, ха-ха-ха. Так вместе, смеясь и пихаясь, они стали подниматься по лестнице. Прозвучавший за их спиной негромкий перезвон, потонул в веселом смехе братьев и остался незамеченным. Без внимания остался и отблеск полной луны, серебрившейся на краях металлических тарелок, дрожащих в руках игрушечной обезьянки.
|