Стихи известных поэтов о Великой Отечественной Войне

Владимир Высоцкий

Их восемь, нас двое 

Их восемь, нас двое, расклад перед боем 
Не нам, но мы будем играть. 
Сережа, держись, нам не светит с тобою, 
Но козыри надо равнять. 

Я этот небесный квадрат не покину 
Мне цифры сейчас не важны, 
Сегодня мой друг защищает мне спину, 
А значит, и шансы равны. 

Мне в хвост вышел "Юнкерс", но вот задымил он, 
Надсадно завыли винты, 
Им даже не надо крестов на могилу, 
Сойдут и на крыльях кресты. 

Я первый, я первый, они под тобою, 
Я вышел им наперерез, 
Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою, 
В бою не бывает чудес. 

Сергей, ты горишь, уповай, человече, 
Теперь на надежность строп. 
Нет, поздно, и мне вышел "Юнкерс" навстречу, 
Прощай, я приму его в лоб. 

Я знаю, другие сведут с ними счеты, 
Но по облакам скользя, 
Слетят наши души, как два самолета, 
Ведь им друг без друга нельзя. 

Архангел нам скажет: "В раю будет туго". 
Но только ворота щелк, 
Мы бога попросим: "Впишите нас с другом 
В какой-нибудь ангельский полк". 

И я попрошу бога, духа и сына, 
Чтоб выполнил волю мою, 
Пусть вечно мой друг защищает мне спину, 
Как в этом последнем бою. 

Мы крылья и стрелы попросим у бога, 
Ведь нужен им ангел-ас, 
А если у них истребителей много, 
Пусть примут в хранители нас. 

Хранить - это дело почетное тоже, 
Удачу нести на крыле. 
Таким, как при жизни мы были с Серегой, 
И в воздухе и на земле. 

Роберт Рождественский

Баллада о зенитчицах 

Как разглядеть за днями 
след нечёткий? 
Хочу приблизить к сердцу 
этот след 
На батарее 
были сплошь – 
девчонки. 
А старшей было 
восемнадцать лет. 
Лихая чёлка 
над прищуром хитрым, 
бравурное презрение к войне 
В то утро 
танки вышли 
прямо к Химкам. 
Те самые. 
С крестами на броне. 

И старшая, 
действительно старея, 
как от кошмара заслонясь рукой, 
скомандовала тонко: 
- Батарея-а-а! 
(Ой мамочка!.. 
Ой родная!..) 
Огонь! – 
И – 
залп! 
И тут они 
заголосили, 
девчоночки. 
Запричитали всласть. 
Как будто бы 
вся бабья боль 
России 
в девчонках этих 
вдруг отозвалась. 
Кружилось небо – 
снежное, 
рябое. 
Был ветер 
обжигающе горяч. 
Былинный плач 
висел над полем боя, 
он был слышней разрывов, 
этот плач! 
Ему – 
протяжному – 
земля внимала, 
остановясь на смертном рубеже. 
- Ой, мамочка!.. 
- Ой, страшно мне!.. 
- Ой, мама!.. – 
И снова: 
- Батарея-а-а! – 
И уже 
пред ними, 
посреди земного шара, 
левее безымянного бугра 
горели 
неправдоподобно жарко 
четыре чёрных 
танковых костра. 
Раскатывалось эхо над полями, 
бой медленною кровью истекал 
Зенитчицы кричали 
и стреляли, 
размазывая слёзы по щекам. 
И падали. 
И поднимались снова. 
Впервые защищая наяву 
и честь свою 
(в буквальном смысле слова!). 
И Родину. 
И маму. 
И Москву. 
Весенние пружинящие ветки. 
Торжественность 
венчального стола. 
Неслышанное: 
«Ты моя – навеки!..» 
Несказанное: 
«Я тебя ждала» 
И губы мужа. 
И его ладони. 
Смешное бормотание 
во сне. 
И то, чтоб закричать 
в родильном 
доме: 
«Ой, мамочка! 
Ой, мама, страшно мне!!» 
И ласточку. 
И дождик над Арбатом. 
И ощущенье 
полной тишины 
Пришло к ним это после. 
В сорок пятом. 
Конечно, к тем, 
кто сам пришёл 
с войны. 

Ольга Бергольтц

Измена

Не наяву, но во сне, во сне 
я увидала тебя: ты жив. 
Ты вынес все и пришел ко мне, 
пересек последние рубежи. 

Ты был землею уже, золой, 
славой и казнью моею был. 
Но, смерти назло 
и жизни назло, 
ты встал из тысяч 
своих могил. 

Ты шел сквозь битвы, Майданек, ад, 
сквозь печи, пьяные от огня, 
сквозь смерть свою ты шел в Ленинград, 
дошел, потому что любил меня. 

Ты дом нашел мой, а я живу 
не в нашем доме теперь, в другом, 
и новый муж у меня — наяву... 
О, как ты не догадался о нем?! 

Хозяином переступил порог, 
гордым и радостным встал, любя. 
А я бормочу: «Да воскреснет бог», 
а я закрещиваю тебя 
крестом неверующих, крестом 
отчаянья, где не видать ни зги, 
которым закрещен был каждый дом 
в ту зиму, в ту зиму, как ты погиб... 

О, друг,— прости мне невольный стон: 
давно не знаю, где явь, где сон. 

Ольга Бергольц

"Здравствуй..."
Сердцем, совестью, дыханьем,
всею жизнью говорю тебе:
"Здравствуй, здравствуй.
Пробил час свиданья,
светозарный час в людской судьбе.
Я четыре года самой гордой —
русской верой — верила, любя,
что дождусь —
живою или мертвой,
все равно, —
но я дождусь тебя.
Пусть же твой огонь неугасимый
в каждом сердце светит и живет
ради счастья Родины любимой,
ради гордости твоей, Народ.

Юлия Друнина

Зинка

Памяти однополчанки - Героя Советского Союза Зины Самсоновой.

 1.

Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет.

Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет...

Отогрелись мы еле-еле,

Вдруг нежданный приказ: "Вперед!"

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

2.

С каждым днем становилось горше,

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,

Мы хотели со славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав,

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

3.

- Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала... 

Нет, это не заслуга, а удача –

Стать девушке солдатом на войне.

Когда б сложилась жизнь моя иначе,

Как в День Победы стыдно было б мне!

С восторгом нас, девчонок, не встречали:

Нас гнал домой охрипший военком.

Так было в сорок первом. А медали

И прочие регалии потом...

Смотрю назад, в продымленные дали,

Нет, не заслугой в тот зловещий год,

А высшей честью школьницы считали

Возможность умереть за свой народ...

И опять мы поднимаем чарки

За невозвратившихся назад.

Пусть Могила Неизвестной Санитарки

Есть пока лишь в памяти солдат.

Тех солдат, которых выносили

(Помнишь взрывы, деревень костры?)

С поля боя девушки России, -

Где ж могила Неизвестной Медсестры?

Я только раз видала рукопашный...

Раз - наяву и тысячу - во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне...

Я помню хлеб. Он черен был и липок –
Ржаной муки был грубоват помол.
Но расцветали лица от улыбок,
Когда буханку ставили на стол.

Военный хлеб. Он к щам годился постным,
Раскрошенный, он был неплох с кваском.
Он вяз в зубах, приклеивался к деснам.
Его мы отделяли языком.

Он кислым был,
ведь он был с отрубями,
Не поручусь, что был без лебеды.
И все ж с ладони жадными губами
Я крошки подбирал после еды.

Я неизменно
с острым интересом
И с сердцем замирающим следил
За грозным, хладнокровным хлеборезом.
Он резал хлеб!
Он черный хлеб делил!
Я восторгался им, прямым и честным.
Он резал грубо, просто, без затей,
Горелой коркой,
как в угле древесном,
Испачкавшись – почти что до локтей.

На нем рубаха взмокла холстяная.
Он был велик в восторге трудовом.
Он резал хлеб,
усталости не зная,
Лица не вытирая рукавом!  

В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.

Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.

Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.

Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.

Ольга Бергольтц

 Мы предчувствовали полыханье

Этого трагического дня.

Он пришел. Вот жизнь моя,

                                           дыханье.

Родина! Возьми их у меня!

Я и в этот день не позабыла

Горьких лет гонения и зла,

Но в слепящей вспышке поняла:

Это не со мной - с Тобою было,

Это ты мужалась и ждала.

Нет, я ничего не позабыла!

Но была б мертва, осуждена,-

Встала бы на зов Твой из могилы,

Все б мы встали, а не я одна.

Я люблю Тебя любовью новой,

Горькой, всепрощающей, живой,

Родина моя в венце терновом,

С темной радугой над головой.

Он настал, наш час,

                                  и что он значит-

Только нам с Тобою знать дано.

Я люблю Тебя-

                             я не могу иначе,

Я и ты по-прежнему - одно.