Текст редактировала Kliomena
1884 год, июль, загородное поместье семьи Грей.
Глава 1.
Дерек
Я стоял перед чугунными воротами и рассматривал поместье. Истинно английский стиль: серый камень, большие окна и «пятна» зеленого плюща на фасаде. Вокруг раскинулись просторы короткого газона с мощеной подъездной дорогой к парадному входу в середине.
Толкнув находящуюся справа от ворот калитку в живой изгороди с мой рост, а он не маленький – шесть футов два дюйма – я направился на встречу со своими новыми работодателями.
- Добрый день, - улыбнулся я престарелому дворецкому, открывшему мне дверь. – Мне назначена встреча с графом Греем.
- Как мне вас представить? – проскрипел старикан, пропустив меня в просторный холл.
- О‘Нелли, Дерек О‘Нелли, - представился я местному «антиквариату».
Дворецкий бесшумной тощей тенью скользнул куда-то под широкую беломраморную лестницу. Я осмотрел светлое помещение с белыми колоннами, оценил неброскую роскошь обстановки в викторианском стиле и даже успел подмигнуть покрасневшей молоденькой горничной, пробегавшей мимо, когда Тощая Тень вернулся за мной.
Старик с каменным выражением лица, но с затаившейся в блеклых водянистых глазах неприязнью, попросил меня следовать за ним. Подхватив свой чемодан, я направился следом, как оказалось, в кабинет хозяина.
Граф Грей был высоким седовласым мужчиной с жестким взглядом черных глаз. Тощая Тень представил меня и собрался тихонько удалиться, но граф его остановил:
- Томас, останься, - обронил хозяин дома и вперил в меня испытывающий взгляд, как бы прикидывая, доверить ли мне страшную тайну или сразу дать пинка, не разбираясь, что я из себя представляю. – Присаживайтесь, мистер О‘Нелли.
Граф уселся, нет, величественно опустился в высокое кожаное кресло и жестом указал мне на стул по другую сторону стола.
Я выполнил просьбу, а граф продолжил меня изучать. Мне часто доводилось сталкиваться с такой реакцией и раньше, но у меня отличные рекомендации и, насколько я понял, этой семье нужен такой человек, как я. Какой такой? Вышколенный, проверенный, надежный, умеющий держать язык за зубами, с немалым багажом темного прошлого за спиной, чтобы не шарахнуться от проворачиваемых хозяевами делишек, что и рядом не стояли с десятью заповедями. Я именно такой, по крайней мере, «багаж» у меня в наличии имеется, да еще какой. Почему на меня особая реакция? Да потому что в свои двадцать пять лет я не произвожу впечатления умудренного опытом и обремененного тяжким знанием преступного мира. И в немалой степени этому поспособствовала, ирландская наследственность – рыжие, почти красные, курчавые, не по моде длинные волосы, собранные в хвост на затылке, кошачьи зеленые глаза и лицо ангела, хоть и падшего (так говорят мне каждая женщина или мужчина, побывавшие в моей постели). Но это только первое впечатление, жизнь меня научила холодности рептилий, мои глаза умеют выражать такое, от чего покрываются холодным потом матерые мрази лондонского дна. Я могу быть опасной тенью, нападающей свирепым хищником на ничего не подозревающую жертву. В данный момент я изображал эталон собранности и холодности, как и приличествует надежному слуге.
- Мистер Фаррел, уверил меня в вашей компетентности. Наша ситуация очень, - он потер пальцы правой руки между собой, подбирая слова, - щепетильная. Прежде чем посвятить Вас в наши проблемы, я должен удостовериться в вашей благоразумности и надежности.
- Ваше сиятельство, - я – сама холодность и беспристрастность, - с вашего позволения смею заметить, что мистер Фаррел не разбрасывается словами, поэтому всё, во что Вы меня посвятите, дальше меня не ускользнет.
Граф сложил пальцы домиком, уперев локти в подлокотники кресла, и задумчиво на меня посмотрел, как бы решаясь. Решился. Встал и подошел к окну.
- Подойдите, мистер О‘Нелли, - позвал он.
Я подошел и стал позади него, соблюдая дистанцию. За окном открывался вид заднего двора с залитой солнцем лужайкой и чайной беседкой, ухоженным садом и прудом с кувшинками. Возле пруда резвились люди и огромный черный лабрадор. Хм, точнее резвились только одна девушка и лабрадор, а няньки, мамки и служанки заламывали руки и пытались угомонить молодое существо и уговаривали отпустить «тарелку», которую это самое «существо» пыталось выдрать из пасти сопротивляющегося пса. Тонкая, черноволосая девушка изо всех сил кружилась, уцепившись за «добычу» лабрадора. Синяя юбка развевалась парусом, белая блузка сбилась и норовила выскользнуть из-за пояса, ноги были лишены туфель и смело топтали траву.
- Мисс Джей, мисс Джей, - тараторила нянька, протягивая девушке широкополую шляпку, - наденьте шляпку или к началу сезона вы будете как негритянка.
Юное чудо, вырвав наконец-то «тарелку», кинулось к пруду и, затормозив только у самой воды, пустило довольно мастерски и сильно игрушку через всю поверхность небольшого водоема на другой берег. Лабрадор, недолго думая, пустился за «тарелкой» через воду, взбив фонтан брызг и всколыхнув волну.
- Рыбки, святые угодники! Мисс Джей, там же рыбки золотые! – причитали мамки, няньки и служанки.
«Хана рыбкам», - с улыбкой подумал я.
Псина, тем временем выбравшись на другой берег, схватила диск и отправилась к хозяйке тем же путем.
- Вик, Вик, давай ко мне! – позвала мисс Джей лабрадора.
Голос у девушки был приятный – не высокий и писклявый, а ровный и сочный.
Вик выбрался на берег и, интенсивно встряхнувшись, щедро окатил окружающих брызгами. Девушка смеялась, утирая капли с лица, а мамки, няньки и служанки недовольно повизгивали.
- Отныне это Ваш подопечный, - повернулся ко мне граф.
От меня не ускользнуло слово «подопечный», но я отреагировал лишь вопросительно вздернутой бровью.
- Это не девушка, у меня нет дочерей, есть только единственный сын. Мальчику с десяти лет приходится изображать из себя леди, сейчас ему шестнадцать. Причины этой ситуации я сообщить вам не могу. О том, что Джером юноша, знаем только я, Марта и Томас, теперь и Вы. Томас уже слишком стар, чтобы присматривать за мальчиком, а сын последнее время совсем отбился от рук, он извел всю домашнюю прислугу, его нужно держать в узде, иначе он привлечет к себе ненужное внимание. Осенью мы отправимся в Лондон, где Джей будет представлен обществу, естественно, как моя дочь. К этому времени, мальчик должен вести себя адекватно. Вы справитесь?
- Сэр, думаю, справлюсь, - ответил я, пряча собственное недоумение за холодной, сдержанной маской.
- Томас, позови Джерома, и пусть явится, как есть, - сказал граф с суровым лицом.
Старый дворецкий, бросив на меня презрительный взгляд, поклонился графу и пошел за мальчиком.
Мда, вот от кого ждать мне неприятностей.
Граф снова повернулся к окну, я последовал его примеру. Мы наблюдали, как Тощая Тень довольно быстро для своего возраста идет по лужайке к чайной беседке, где устроилась в кресле утомившаяся юная «мисс». Причем, залезла «она» туда с ногами, оголив босые ступни и лодыжки.
Граф устало вздохнул.
- Совсем не хочет вести себя прилично. Ни я, ни тем более Томас, не можем повлиять на него. Я не могу наказывать Джероми физически, даже голос повысить не в силах, мне стыдно за этот маскарад, который ему приходится устраивать, а по-другому уже нельзя.
Я просто слушал, от меня не требовалось никакой сочувствующей реплики, граф объяснял свою позицию. А тем времен, «девушка» уже неслась к дому, подобрав подол синей юбки и сверкая бледными, круглыми икрами.
- Я даю Вам свое разрешение на телесные наказания, в рамках разумного, естественно. Никаких синяков и увечий, розги подойдут.
Я взглянул на мужчину, ему было тяжело дать мне этот элемент воспитания в руки, но граф решил, что юноше это необходимо во благо. Я невольно проникся уважением к нему, хотя, до сих пор, не знал причину сего фарса.
Матери я не знал, мой собственный отец был довольно знатен, а я, незаконнорожденный ублюдок, был пятном в его идеальной родословной. В восемь лет меня отправили в монастырь послушником, позднее мне предстояло стать монахом. А до того знаменательного дня меня насиловали все, кому не лень было.
Да, это правда, что служители Божьи дают обет безбрачия, а вот не трахать маленьких мальчиков... В этом они обетов не дают...
Дверь с шумом распахнулась и нам явилось... действительно чудо. Юноша был совершенством, и даже зная, что искать, его всё равно можно принять за девушку. Тонкий, изящный, с нежным овалом лица и дерзким, слегка вздернутым носом. Мягкая, молочно-белая кожа, тронутая легким золотистым загаром. Длинные черные волосы, выбились из-под ленты и обрамляли блестящими прядями раскрасневшиеся щеки и тонкую, грациозную шею. Черные миндалевидные глаза сейчас выглядели испуганными, встретившись взглядом со мной. Руки дернулись, инстинктивно стремясь поправить беспорядок во внешности, но сразу же опустились. Плечи распрямились, подбородок вздернулся, а прекрасные глаза теперь смотрели с легким вызовом.
«И что с того?! Подумаешь – слегка растрепался!» - говорил он невербально.
Меня это позабавило – гаденыш был не робкого десятка.
- Джером! – строго обратился к нему отец.
Юноша вздрогнул как от удара и бросил на меня косой взгляд.
- Всё в порядке, Джей, он знает. Это мистер Дерек О‘Нелли – он заменит для тебя Томаса.
Юноша окинул меня пренебрежительным взглядом и скривился:
- Отец, мне никто не нужен, – по тембру голоса нельзя было определить кто его обладатель – юноша или девушка.
Мне стало интересно, а не кастрирован ли он. Все признаки на лицо, хотя я видел полноценных мужчин, выглядящих очень женственно и хрупко. Плечи юноши были слегка шире узких бедер, но широкая юбка почти полностью скрывала этот факт, адамово яблоко едва выступало на нежной шее, рост – пять футов шесть дюймов. Я видел женщин и с такими пропорциями, причем многие из них считаются первыми красавицами. Мои глаза упорно отказывались видеть в нем мужчину.
- Джером, это не обсуждается. Тебе нужен учитель и компаньон, чтобы присматривать за тобой, - юноша хотел перебить, гневно сведя тонкие черные брови, но граф поднял руку, пресекая все возражения, и продолжил, - Томас стар, я не могу быть с тобой всё время, и тебе предстоит научиться вести себя так, как положено молодому человеку из благородной семьи.
- Как молодой леди, хотели Вы сказать? – саркастически заметил Гаденыш.
Граф Грей прикрыл глаза, отразив на лице мировую усталость, и кивнул.
- Именно, Джей, именно. А теперь пойди и приведи себя в порядок.
Мальчишка взметнул синим подолом, и выбежал из комнаты.
Мне отвели комнаты недалеко от апартаментов Гаденыша. Так – по словам графа – я смогу его лучше контролировать.
Итак, посмотрим, на что ты способен, малыш.
А малыш, оказался способен на многое. С тех пор, как я вошел в их семью, моя более или менее размеренная жизнь, превратилась в Геену Огненную. И это говорю я, человек, считавший, что уже прошел все круги ада за свои двадцать пять лет. Видимо, этот круг был премиальным, за все те мучения, что выпали на мою долю.
Глава 2
Первое "испытание" мне предстояло пройти уже этим вечером. Гаденыш бесцеремонно вломился ко мне и заявил, что ждет у себя. Когда я вошел к нему, то обнаружил пустую комнату - широкую кровать с высокими столбцами и балдахином цвета бургундского вина, обшитые белым шелком с крупными черными бабочками стены, трюмо из красного дерева, белый, пушистый ковер с пятнами похожими на свежую кровь и огромный камин облицованный черным и белым кафелем. Необычно, но красиво, у мальчишки есть вкус.
- Чего ты там встал, - раздался раздраженный голос Гаденыша из смежной комнаты, - иди сюда и помоги.
Я скривился от его наглого тона, затем надел маску холодного безразличия и пошел на голос. И только многолетняя выдержка не позволила мне явить своё истинное лицо, когда я вошел в... ванную комнату. Мальчишка стоял спиной ко мне в одном дамском корсете и пытался отцепить подвязки от тонких белых чулок, причем нижнего белья на нем не было. Длинные волосы струились по узкой спине, спускаясь к белым ягодицам. Бедра были узкими, но попка у этого Гаденыша круглая и выпуклая, крепкая как орех. Ногам бы позавидовала любая женщина - длинные, стройные, с красивыми выпуклыми икрами, тонкими щиколотками и узкими коленками. Он оглянулся через плечо, сузил черные глаза в миндалевидном разрезе и язвительно процедил.
- Чего уставился? Голых мальчиков никогда не видел?
- Видел, но не один из них не щеголял в корсете и чулках, - и как мне удалось сохранить ровный, бесстрастный голос в тот момент, до сих пор не понимаю. На счет того, что не видел мальчиков в корсетах и чулках, я приврал...
Гаденыш слегка покраснел, но, тут же, нашелся, повернувшись ко мне лицом. Кажется, он и стыд - понятия не совместимые. Всё с тем же каменным лицом, я смерил его фигуру ледяным взглядом. Наглые глаза и поджатые пухлые губы. Длинная шея и круглые плечи. Бледно-розовые соски на едва выпуклой груди. Корсет, стягивающий тонкую талию. Плоский живот с легкой черной порослью у основания. Нежная, бледная плоть и бесконечные ноги в чулках. Кастратом он не был.
Возбуждение взорвало меня, кровь застучала в висках, горло сжало спазмом. Меня охватило желание, первобытное и безжалостное - изнасиловать Гаденыша здесь и сейчас.
- Чем могу помочь, мисс? - вежливо поинтересовался я, не поведя и бровью.
- Сдурел? Мисс? Какая я тебе "мисс"? Мы одни, не надо фарса, - сверкнул он глазами.
Ага, не нравится.
- Я не вижу повода обращаться к Вам иначе. Достаточно того, что кто-нибудь из прислуги может застигнуть меня в комнатах мисс в столь поздний час, а если они еще и услышат, как я к Вам обращаюсь "сэр"?
Мальчишка гневно зашипел от досады.
- Хватит болтать, подойди и помоги мне с этим чертовым корсетом!
Я опустился спереди него на колени и стал отстегивать подвязки одну за другой, стараясь не обращать внимания на гладкость юной кожи и то, что находилось прямо перед моими глазами. Стянув чулки с длинных ног, я поднялся и зашел со спины, перекинул шелковую тяжесть волос вперед и принялся расшнуровывать корсет. Это часть женского туалета для меня не проблема. Корсет упал на пол, открыв мне тонкую, длинную талию, слега расширяющуюся к плечам и прямую спину. Позвонков не было видно, всё было спрятано в продольной мышечной "канавке". Кроме одного: маленькая выступающая косточка на уровне плеч, к которой хотелось прикоснуться губами и обвести языком. Я обнаружил, что мальчишка сбивчиво дышит, его ребра поднимались и опускались чуть быстрее обычного.
- Вы собираетесь садиться в ванну, или желаете простудиться, мисс? - осведомился я, позволив усмешке проникнуть в голос.
Он слегка вздрогнул и быстро скользнул в ванну, не поворачиваясь ко мне лицом. Поджал коленки к груди.
- Я гляжу, у тебя большой опыт в снятии корсетов, - пробубнил мальчишка себе в коленки.
- Не жалуюсь на отсутствие такового, мисс, - усмехнулся я.
- Наглец! - одарил он меня взглядом "ты грязь на моих туфлях".
- Что Вы, мисс, как я смею? Это был ответ на ВАШ вопрос, - я знаю, что мое лицо непроницаемо, но не уверен, что глаза остались холодными, слишком уж он забавный.
- Что встал, ирландец? Иди, разожги камин, мне нужно будет высушить волосы, - его повелительный тон меня взбесил, но я воспринял его безоговорочно, потому что был уверен: придет день, и я собью с него спесь. Нужно только подождать...
А ждать я умею. Я три года ждал удобного момента, чтобы всадить нож для разделки мяса в жирное брюхо отца Генри. Но это другая история, не имеющая к этому Гаденышу никакого отношения.
Растапливая черно-белый камин, я боролся с демонами собственного прошлого. Яркие картинки сменяли одна другую. Я вспоминал, чем занимался в свои шестнадцать лет - бывшая уличная проститутка на иждивении у Фаррела, оу, пардон, мистера Фаррела, основного держателя акций в банковской компании "Восток и Запад". Мое содержание не афишировалось, но и не скрывалось. Для посторонних я был всего лишь сиротой, взятым на воспитание добрым “дядюшкой”... Да, "дядюшка" действительно добрый...
- Ты там застрял? Или тебе дров не хватило, пошел за новыми?
Вот... Гаденыш. Улыбаюсь.
"Скоро, скоро ты сам мне дашь подсказку, где твоя ахиллесова пята".
- Вы звали, мисс? - встал в дверях, спина прямая, руки по швам, морда кирпичом. Хороший Дерек слуга.
- "Звали", - передразнивает он.- Помой мне голову.
Я развел воду в тазу, набрал в кувшин и слил ему на голову, взял первый попавшийся флакон с жидким мылом и полил им черную мокрую макушку. Мягкими движениями принялся втирать мыло в волосы, массировать кожу на висках и затылке. Юноша начал медленно откидывать голову на мои руки и расслабляться. Чувствительный. Он ко всем ласкам столь отзывчив? Я переместил руки под волосы, туда, где начинается шея и стал водить пальцами, слегка надавливая подушечками на впадинку. Легкий стон стал ответом на интересующий меня вопрос. Внезапно он напрягся, затем, шумно вдохнул. И, вскочив на ноги, развернулся ко мне.
- Ты чем мне голову намылил? - На лице испуг вперемешку с гневом. - Это же розовое мыло, теперь от меня будет вонять как от садового куста!
- Вы не уточнили, как хотите, чтобы от Вас воняло, - скептически заметил я, приподняв бровь и сложив руки на груди, делая вид, что меня абсолютно не волнует то, как прозрачные капли стекают по тонкой, бледной коже, по груди, животу и ниже, ниже...
- Ты... ты - придурок! Смой с меня эту дрянь, немедленно, - прошипел он, воинственно сузив черные глаза.
А мне плевать, пусть себе шипит, я как завороженный смотрел на длинные ресницы, мокрые, а от того еще более черные и густые, с капельками воды на загнутых кончиках.
- Садитесь, смою, - снизошел я до ответа.
Когда волосы были промыты и завернуты в полотенце, а сам Гаденыш, облаченный в черный шелковый халат, восседал на кровати, сложив ноги по-турецки, это существо решило подвергнуть меня еще одному испытанию.
- Сделай мне массаж.
К сожалению, я не смог полностью подавить собственные эмоции и, наверное, моё лицо выразило легкое недоумение.
- Походишь весь день в корсете - поймешь, - и с этими словами он стянул халат с плеч, и лег на живот.
Я взял с туалетного столика какое-то масло, понюхал - розами не пахнет. Затем, снял туфли и залез на кровать так, что зад мелкого засранца оказался у меня между колен.
- Что ты себе позволяешь, ирландец?! - взвился он, заглядывая через плечо.
- Ложитесь, мне так удобнее, - мой тон не позволял возражать.
Гаденыш еще пару секунд мерил меня взглядом, но когда понял, что на меня это не подействует, гневно фыркнул и плюхнулся лицом в одеяло. Я не стал греть масло в ладони, а сразу вылил тонкой струйкой ему на спину, мышцы тут же сократились, сводя изящные лопатки ближе. Раздалось шипение разъяренного кота, и мальчишка снова дернулся, но я рукой опрокинул его обратно и стал медленно растирать вязкую жидкость по телу.
Он замер.
Мои большие пальцы заскользили от поясницы по мышцам вдоль позвонков, а ладони накрывали ребра, затем лопатки и плечи. Слегка размяв трапециевидные мышцы, я снова надавил подушечками пальцев на чувствительные мышцы шеи. И Гаденыш снова издал тихий стон. Я позволил себе еще один маленький эксперимент - медленными круговыми движениями ладоней спустился к пояснице, а затем, к двум впадинкам по обе стороны от копчика, но чуть выше. Эти две ямочки, словно были созданы для моих пальцев. От легкого надавливания и растирания этого участка тела, это чудо издало такой стон, что брюки мне стали чересчур тесны. Гаденыш прикусил руку, чтобы не стонать в голос. А я немилосердно продолжил сладкую экзекуцию. Только вот кто из нас был жертвой этой самой экзекуции - спорный вопрос. Он был слишком хорош, слишком желанным, нежная кожа под моими пальцами была создана для поцелуев, круглые плечи - чтобы их ласкали, а то, что было прикрыто халатом и находилось между моих ног...
Создание для чувственной любви.
Я сглотнул и решил, что на сегодня хватит. Я встал и уже начал обуваться, когда он поднял на меня два угольных глаза, затуманенных истомой и непониманием.
- Это всё? - тихий шепот, волосы освободились от полотенца и сейчас влажными волнами струились по одну сторону от порозовевшего лица.
Я заскрипел зубами и был уже готов кинуться на него изголодавшимся зверем, наплевав на всё. Но к счастью, Гаденыш сам вывел меня из полуозверевшего состояния.
- Я тебя не отпускал, ирландец, ты слишком самоуверен, разве я приказывал прекратить?
Оцепенение прошло, и я почувствовал, как мои губы растянулись дьявольской ухмылкой.
- Вы так стонали, мисс, что я испугался, а не прибежит ли весь дом на Ваши крики?
Его лицо вытянулось, щеки покраснели, а через долю секунды глаза снова прищурились, губы сжались, и в меня полетела подушка.
- Пошел вон, идиот! - прошипел Гаденыш.
- Спокойной ночи, мисс, - откланялся я, продолжая улыбаться.
***
Я лежал на кровати в полнейшей темноте, уставившись в балдахин над головой, серьезно осознавая, что находиться рядом с этим малолетним искусителем будет равноценно пытке. Следующий день для меня начался с того, что Тощая Тень, идентифицируемый здесь как Томас, поднял меня ни свет, ни зоря. Стал инструктировать, что любит юная мисс, что не любит, какому следовать распорядку дня, что можно, а что нельзя. Одним словом, через полчаса голова моя была с ирландский остров, а точнее с ирландский остров и все близлежащие островки. Причем на одном из островов построили колокольню и с завидным усердием испытывали новые колокола. Через сорок минут подробного инструктажа мне хотелось выбросить старика в окно, а вслед рявкнуть: "закрой рот, старый пердун!" Но, увы, мечты, мечты. Пришлось всё выслушать и даже запомнить.
В восемь ноль-ноль утра, меня втолкнули в спальню с подносом в руках, сервированным для завтрака. Я должен был разбудить мальчишку, одеть в нижнее белье и накормить. Что ж, думаю, с этим я справлюсь. Разглядев в ворохе одеял копну спутанных черных волос, я поставил поднос на прикроватную тумбочку и распахнул тяжелые портьеры. Яркий свет солнечного утра заполнил комнату. С кровати донесся протяжный низкий стон. А с утра я бы не перепутал, кто обладатель этого голоса.
- С добрым утром, мисс, - бодро произнес я.
- Убирайся, - прохрипел Гаденыш.
- Ну, что Вы, как можно?! Взгляните, какое солнечное утро, лето в этом году балует нас изобилием солнечных дней, - продолжал я жизнерадостно и звонко.
- Я тебе сказал, убирайся, - этот юный хам ко мне даже не повернулся.
Тогда и я поступлю по-хамски. Подошел и сдернул с него одеяло.
- Эй! - Гаденыш резко сел на кровати в одной белой ночной сорочке. С заспанными глазами, растрепанными волосами и припухшими ото сна губами он выглядел еще эротичнее. Казалось бы, куда уж больше? Ан-нет, ему это удалось.
- Что ты себе позволяешь?
- Только то, что разрешил Ваш отец, - спокойно ответил я, всё еще держа одеяло в руках.
Он насупился, скрестил руки на груди и выпалил:
- Но это, по меньшей мере, подло, будить таким образом.
- Зато эффективно, - сладко улыбнулся я.
Он на какое-то мгновение замер, уставившись на меня, как будто первый раз увидел. Но оцепенение быстро прошло, и мальчишка с чувством собственного достоинства потребовал:
- Давай сюда завтрак.
Ожидая, он устраивался на подушках. Я поставил поднос на ножках над его бедрами и пронаблюдал, как скуксилась его чувственная мордашка.
- Опять овсянка и морковный сок, ненавижу! - простонал он и принялся намазывать гренку черешневым джемом.
- Для юной мисс в самый раз. Овсянка полезна для хорошего цвета лица, отложите, пожалуйста, джем и съешьте пару ложек, - терпеливо попросил я.
- И не собираюсь, - буркнул он, продолжая жевать гренку.
- Граф сказал, что Вы излишне бледны и не румяны, поэтому, ешьте овсянку и запейте соком, иначе мне придется измазать Вам лицо, - зловеще пригрозил я. - Получится прекрасная маска для лица, правда, когда высохнет, будет неприятно стягивать кожу и смоется только холодной водой. Очень холодной.
Не знаю, что на него сильнее подействовало - угроза или тон, которым эта угроза была произнесена, а может перспектива умываться ледяной водой, что, кстати, являлось абсолютной ложью, но Гаденыш в каше все-таки поковырялся и выпил весь сок.
Я стойко перенес натягивание на него нижнего белья и халата.
Ура мне!
Когда дело дошло до причесывания, парень взвыл не своим голосом - волосы спутались, и гребень с трудом справлялся с этой задачей.
- Это всё твоя вина, - цедил он сквозь зубы, вырвав у меня расческу, - оставил меня с мокрыми волосами.
- Вспомните мисс, Вы сами мне сказали: "пошел вон, идиот". Как я мог ослушаться?
Гаденыш гневно вызверился на меня, топнул ногой и каркнул:
- Позови Марту!
Пришла валькирия Марта с "йа майн киндер" на устах и спасла меня от этого демона.
В общем, моя роль сводилась к тому, чтобы следовать за мальчишкой тенью и предотвращать компрометирующие его ситуации, а этот звереныш не собирался облегчать мне задачу. Кажется, это чудовище поставило перед собой цель попробовать всё что можно и что нельзя.
Признаться честно, я расслабился за первую неделю пребывания в поместье. Солнце светило, трава зеленела, птички чирикали, радостный Гаденыш топтал газон...
День на восьмой, а точнее ночь, дернуло меня что-то зайти проверить его... Пусто! В комнате было пусто. Окно открыто. Я прошел внутрь и отодвинул тяжелые портьеры, выглянул в окно. Ну, конечно - лестница! Что ж, ночь мне придется провести на улице, не впервой.
Караулить до рассвета мне не пришлось, уже в час ночи, из засады, устроенной в растущих поблизости кустах, я наблюдал, как через сад крадется тонкая тень. Незнакомый мужчина в темном костюме и шляпе подошел к лестнице и стал проворно забираться наверх. Я уже собирался схватить воришку за шкирку, но неуклюже поставленная на ступеньку нога заставила его оступиться и шляпа свалилась, выпускаю на волю змеиные кольца. Коса. Я застыл на своем месте, позволил ночному "гостю" залезть в окно. Попался!
Я не намерен был выяснять у него сейчас, где он был. Я собирался выяснить лично, куда он ходил. И вскоре мне это удалось. А я в себе и не сомневался!
Глава 3
Через два дня, всё из тех же кустов, я наблюдал премилейшую картину, как старикан дворецкий подставляет лестницу к окну мальчишки. И откуда только силы взялись? Мда, вот значит оно как. Интересно, что еще этот старый пердун делает для Гаденыша? А тем временем, из окна показался сам герой сегодняшней слежки. Спокойно спустился и направился к калитке для прислуги. Томас скрылся в доме, и я направился следом за стройным юношей, ни тенью, ни звуком не выдавая своего присутствия. Ночь - моя давняя союзница. Эта малолетняя бестолочь привела меня к мещанским домам. Я спрятался за какой-то надворной постройкой, наблюдая за мальчишкой, который осторожно направился к чужой конюшне. Подойдя совсем близко к входу, я услышал женский голос:
- Джером, это ты?
- А ты еще кого-нибудь ждешь, Лидия? - насмешливый голос, звук которого меня удивил - это был тон соблазняющего мужчины. Мальчишка превратился в хищника.
- Что ты, милый, мне и тебя хватает, - хохотнула девушка.
В конюшне слабо горел фонарь, но и этого света мне хватило разглядеть, что она очень юная, миловидная, хрупкая и белокурая.
Я, конечно же, предполагал, для чего эта встреча, но если честно, то не был готов к тому, что увидел. Гаденыш, буквально, смел её как ураган, подавляя собственной доминантностью. Он сжимал её в объятьях до писка, поглощал жадно розовые губы, всасывал кожу на груди, прикусывал обнаженный живот, встав на колени. Девушка подчинялась и тихо стонала, лишь изредка вскрикивая, когда укусы были слишком болезненными. Юноша быстро скинул с себя всю одежду, развернул хрупкое создание к себе спиной и поставил на четвереньки прямо в сене, удерживая за волосы. Я врос в землю на том участке, где стоял, за распахнутыми воротами конюшни, у меня было стойкое ощущение, что мой глаз скоро вытянется на подобии раздвижной подзорной трубы и протолкнется сквозь щель между косяком и створкой двери.
Мальчишка овладел ею грубо и порывисто, двигаясь в мягком податливом лоне резко и неистово. Лидия глухо вскрикнула и дернулась, но уже через минуту, только тихо поскуливала, положив голову на руки перед собой. А я стоял как пригвожденный, как бабочка, наколотая на булавку, не в силах отвести взгляд от заворожившего меня зрелища - обнаженного и вспотевшего юноши. Его тонкая фигура, казалось, обросла призрачными мышцами, делая его похожим на грациозного хищника, нагнавшего свою добычу. Игра света обрисовывала тонкие юношеские мускулы, коса змеёй извивалась на спине, длинные тонкие пальцы сминали белые ягодицы девушки. Я почти не дышал, наблюдая, как его упругие бедра толкаются вперед, изгибая волнами спину, как его подтянувшаяся мошонка ударяется об её тело. Джером потянул её за волосы вверх с тихим рычанием, прижав Лидию спиной к своей груди, и продолжил с силой вбиваться в неё. Девушка хрипела, безвольно откинувшись ему на плечо, удерживаясь руками за его ладони, накрывшие её грудь. Юноша ускорил темп и спустя пару толчков кончил со звериным рыком в содрогающееся тело Лидии.
А вот это зря. Ему кто-нибудь объяснял, откуда берутся бастарды?
Они полежали какое-то время в сене, тяжело дыша, а потом я услышал её смех.
- Ты последнее время просто буйный какой-то, но мне это нравиться. Джером, ты завтра придешь?
- Конечно, солнышко, - смачный поцелуй в губы.
"Ох, парень, а вот это вряд ли!" - подумал я.
Он даже имя своё не скрыл. Глупый, глупый, Гаденыш.
Я дождался, когда они приведут себя в порядок и разойдутся по домам, и нагнал мальчишку буквально возле поместья.
- Только не говори мне, что влюблен, - произнес я небрежным, скучающем тоном, прислоняясь к стволу огромного дуба. - Не поверю.
Бедный мальчик подпрыгнул, как от пинка, развернувшись на 180 градусов. Поняв кто перед ним, зашипел змеей:
- Как ты посмел следить за мной, кто позволил?
- Смел, смел. А позволил твой отец, - ответил я, спокойно рассматривая собственные ногти, затем поднял на него глаза и добавил, - к тому же следить за тобой, было очень интересно.
Его раздуло от гнева, лицо перекосило, клянусь вам, он готов был убить меня на месте. Ах, юношеские порывы, мне ли не знать!
- Вуайерист, чертов! - выкрикнул он, ткнув в меня обвиняющим перстом.
- Есть такое, - ухмыльнулся я, надвигаясь на него. Я знал, что в этот момент выгляжу угрожающе. От этого взгляда не одна мразь штаны замочила.
- Что... что ты собираешься делать?
Так, уже заикается - хорошо!
- Пойдем домой, увидишь.
- Я не пойду с тобой никуда, - Гаденыш стал пятиться, выставив руки перед собой.
Мне пришлось одним движением закинуть его на плечо, чтобы выполнить беспрепятственно то, что задумал. Моя легкая ноша осыпала мою многострадальную спину множеством довольно увесистых ударов и вопила:
- Сейчас же отпусти меня, ирландский кретин! Ты забываешься!
Я шлепнул его по заду, больно шлепнул и сказал, пока он задыхался от злости:
- Если ты хочешь разбудить весь дом и объяснить им, почему оказался на улице в столь поздний час, можешь взывать к справедливости и дальше.
Естественно, как я и предполагал, никому и ничего он объяснять не собирался, поэтому остаток пути до его окна мы преодолели в молчании.
Я и не думал спускать его на землю и полез вверх с Гаденышом на плече. Мальчишка вцепился в меня мертвой хваткой.
- Отпусти, я сам, - прерывающимся шепотом.
- Ну, уж нет! И потерять такой шанс поиздеваться над тобой? - хмыкнул я, вталкивая его в окно.
Парень свалился кулем на пол, а я спрыгнул следом. Нависнув над ним в темноте комнаты, я сказал металлическим голосом:
- Снимай штаны!
Заговорить он смог не сразу, ему пришлось сначала прокашляться:
- Зач... зачем? - осипшим голосом.
- Наказывать буду, - заявил я, уперев руки в бока.
- Извращенец! - взвизгнул мальчишка срывающимся голосом. - Ты не посмеешь!
- От чего же, как раз таки посмею. Разрешение от графа у меня есть.
- Нет, не может этого быть! Я тебе не верю!
- Можешь сам спросить у него, только не забудь добавить, за что я выпорол тебя, - мой голос сочился злорадством и предвкушением.
- Выпорол?! - никогда не слышал, что б шепот был визгливым.
Хотя чему удивляться, Гаденыш ведь особенный экземпляр.
Я наклонился к нему, но он как ошпаренный паук попятился, перебирая руками и ногами.
- Не подходи!
- Давай, кричи громче, тебя еще не все слышали, - усмехнулся я, доставая из комода розгу, которую положил туда днем ранее. - Штанишки сам снимешь или мне помочь?
- Ненавижу тебя! - гневно заявил он, поднимаясь.
Я зажег свечу на прикроватном столике и сделал пригласительный знак к кровати.
- Ни за что!
Упрямый мальчик. Я быстрым движением подскочил к нему, схватил в охапку это брыкающееся животное и бросил на кровать. Зажав его ноги между своих колен, быстро расстегнул на нем брюки, но чуть не пропустил удар в челюсть. Шустрый, однако! Рывком развернул его лицом в покрывало и сдернул штаны...
Белья на Гаденыше не было.
В паху стало жарко, к вискам прилила кровь. Господи, за что мне такое наказание в виде этого потрясающего тела? Я не знаю почему, но вслед за брюками полетели и его пиджак с жилеткой. Парень остался в одной рубашке, потому что туфли я тоже ликвидировал, сидя на его ягодицах, спиной к нему и наслаждаясь извивающимся телом под собой.
- Скотина, оставь меня в покое! - рычал он придушенно.
- Нееет, еще нет, - протянул я, не в силах сдержать улыбки.
Поставив одно колено на его поясницу, я с размаху опустил розгу на его круглый зад.
- Аааа! - простонал он в покрывало. - Ненавижу!
- Это я уже слышал, - и новый хлесткий удар по ягодицам. Всего их было десять. Бил я осторожно, не до крови, но очень ощутимо. Причем за это время я узнал о себе много нового и сделал себе пометку заняться словарным запасом Гаденыша - в нём были явно лишние определения.
- Ирландский ублюдок! - выпалил он, когда я закончил.
- Как ты догадался? - притворно удивился я, прижав кулаки к щекам.
Сейчас он был красив дикой, животной красотой. Коса расплелась, и черные пряди в беспорядке окутали тело. Рубашка распахнулась, обрамляя совершенное тело. Глаза горели отраженным огнем свечи и непролитыми слезами, хищно прищурившись от обиды и злости, слова вылетали с шипением. Настоящий дикий кот. Юный, грациозный и не обузданный.
- НЕ.НА.ВИ.ЖУ! Убирайся!
- Спокойной ночи, мисс, - поклонился я и вышел.
Влетел в спальню и закрыл дверь на ключ. У меня член был каменный, готовый лопнуть от напряжения и непролитого семя. Прислонившись спиной к двери, я тихо сполз на пол. Перед глазами стоял образ голозадого мальчишки, словно выжженный внутри. Мне хватило одного прикосновения, и я испытал яркий, вышибающий мозги оргазм. Этой ночью я засыпал с улыбкой на губах и приятной мыслью в голове - какой же я садист!
Глава 4.
Джей
"Больно, больно, боооольнооо! Скотина! Ирландский ублюдок! Идиот! Ненавижуууу!"
Я лежал на кровати, глотая слезы обиды - меня выпороли как ребенка! В голове не укладывается, меня ни разу в жизни не наказывали! Нет, ну я же не заслужил! Молодой организм требует выплеска энергии! Не могу же я и себе врать, что у меня в паху все впукло и гладко, против анатомии и природы не попрешь! А этот... этот БАСТАРД!... Ненавижууууу! И отцу не расскажешь, я от стыда сгорю, узнай граф, за каким занятием меня застукал ирландец!
Постепенно я успокоился, зад перестал полыхать адским огнем, и от пролитых слез на меня навалилась тяжелая дремота. Проснулся я в поту и от ноющей боли в низу живота, мой дружок стоял колом. Господи Иисусе, что мне снилось? Что...? Святые угодники... Ооо! Что мне снилось!!!! Так, спокойно Джей! Это наверно кровь от зада прилила к члену и ударила в мозг. Нет, это ж приснится такое! Не замечал раньше за собой подобных наклонностей... Во сне я...занимался любовью с этим монстром, причем он брал меня в той позе, в которой я до этого брал Лидию! И мне нравилось! Все! Вдох, выдох, успокаиваемся, берем себя в руки, в прямом смысле этого слова. Пару движений, грудь Лидии перед глазами... вверх-вниз, движения стары, как сам мир... Ммм, тело мне благодарно. Дыхание сбивается, ступни скользят по простыне...еще мгновение...Мм, дааа! Я на мягком облаке, голова кружится, и глаза сонно слипаются. Морфей, жди меня, я иду, нет, лееечууу... Твою мать! (Что?! У Лидии богатый словарный запас, да). Вот только сейчас, на грани между сном и явью, до меня дошло, что вместо упругой груди моей юной любовницы, я представлял себе плоский, твердый торс с упавшими на плечи рыжими спиральками!
Шок!
Ну, Боженька, если ты есть, не надо меня бить по голове еще сильнее, и так ударенный! Так, срочно анализируем ситуацию, на что мне голова?! Правильно, пить, есть и курыть, как говорит моя любовница, у которой рот, как помойка. А если серьезно. Да, я был взволнован, увидев ирландца в кабинете отца, и меня смутил мой растрепанный вид, чуть ли не первый раз за всю сознательную жизнь. "Ангел!", пронеслось в моем сбитом с толку рассудке. Волосы почти красные, кожа светится, а глаза цвета лесной чащи - все оттенки зеленного и брызги огня. Черты правильные, точенные, как у скульптуры, губы мягкие, вишневые и на твердом подбородке маленькая ямочка. Нет, не ангел, а архангел, карающее небесное создание.
Воин Света.
Но поймав на себе насмешливый взгляд и уловив иронию в мягком изгибе губ, я сделал для себя поправку - ангел, да, но падший.
Я ловил на себе пару раз до дрожи пробирающий взгляд горящих глаз, мне от него становилось жарко. Я вспомнил ощущения его рук на своем обнаженном и расслабленном после ванны и массажа теле, и от них я чувствовал себя лучиной рядом с огнем. Чуть-чуть и вспыхну, сгорю дотла.
А следующим утром я увидел, как он улыбается - открыто, свободно, показывая белые, ровные зубы и в тот момент я забыл, зачем я здесь и для чего.
Но все эти ненужные, на первый взгляд, для меня ощущения я отогнал от себя. И не вспоминал до этой ночи. И что на меня подействовало сегодня? Обида на этого ублюдка, который посмел поднять на меня руку?! Но я тоже не лыком сшитый, я не настолько дурак, чтобы не понять эти редкие, но, все же, существующие взгляды. Что ж, план мести ясен, как божий день! И пройдет под лозунгом: "возбудим и не дадим!" Или меня зря в эти женские тряпки одевают?! Пора извлекать из этого выгоду!
Вот с такими оптимистичными мыслями я и заснул в эту ночь.
***
Утро меня встретило безжалостным солнцем в распахнутом настежь окне и бодрыми звуками ненавистного голоса.
- С добрым утром, мисс, - этот злобный пикси улыбался в тридцать два зуба, стоя возле моей кровати с подносом в руках.
Я промолчал. Поморгал слипшимися от сна глазами, демонстративно зевнул и сел, слегка морщась, на кровати, взлохмачивая и без того растрепанные волосы. Подсунул под спину подушку, перекидывая распушенные пряди на одно плечо и повел вторым, и с него тот час же съехала сорочка, оголяя кожу. У меня все сорочки с глубоким разрезом до груди и на завязках, потому что пеньюары, под горло и на пуговицах, действуют на меня удушающе. "Не замечая" обнаженного плеча, я расправил одеяло и, готовый принять поднос, поднял невинные глаза на О Нелли.
Вот оно!
Скользящий взгляд, быстро охватившей всего меня и на секунду дольше задержавшийся на моем плече. Да, он прекрасно себя контролирует, но я все равно заметил! Зная, что искать, обязательно найдешь.
Покончив с пресловутой овсянкой, я отдал поднос и откинул одеяло, не заботясь о том, что мои ноги оголились до самых бедер. На ногах у меня почти нет волос, так легкий пушок, практически незаметный, а сами ноги длинные, ровные, с аккуратными коленками. Ну, все! Берегись ирландец, тяжелая артиллерия вступает в бой! Соскользнув с кровати, прошел мимо него к окну, встал возле подоконника и сладко потянулся, давая солнцу высветить мою фигуру через ночную сорочку. Нет, этого мало! Я нарочито небрежно двинулся в ванную комнату, по дороге стянув с себя простое одеяние, развернулся и бросил его в окаменевшее лицо О Нелли.
- Помоги умыться, - холодно сказал я.
И скрылся за дверью.
Я наклонился над умывальником, как есть, нагишом и бодро напевал детскую песенку, улыбаясь про себя. Меня ожидало веселое времяпрепровождение, которое вполне заменит мне встречи с Лидией.
***
До обеда время пролетело незамеченным, я наслаждался ничего неделаньем. Лето баловало теплой погодой, и кощунством было бы с моей стороны не взять от этих солнечных дней всё, что в моих силах. После обеда у меня по плану было улизнуть с Викингом на озеро за лесом. Ммм, там я смогу насладиться терпким и резким вкусом сигары, которую без зазрения совести стянул у отца.
Обед протекал в тишине - граф думал о чем-то своем, ирландец - отец настоял, чтобы он ел за одним с нами столом - судя по его хитрым и оценивающим взглядам, замышлял что-то против меня.
- Милорд, позвольте сделать предложение, - вдруг, отложив вилку и нож, изрек О Нелли.
Ну, вот, началось, это явно заговор против меня.
Отец прервал поедание бисквитов и вопросительно посмотрел на моего "учителя".
- Позволяю.
- Я хочу предложить давать уроки фехтования мисс Джей, - на удивленно приподнятую бровь графа, ирландец, продолжил. - Молодой организм стремиться выплеснуть нерастраченную энергию, и во избежание различных казусов, этот процесс необходимо направить в правильное русло.
Ээ! Это какие такие казусы. Мои встречи с Лидией казусы?! Хм, по-моему, это очень даже правильное русло. Хотя... фехтование... я не против.
- Думаю, - после минутного молчания ответил отец, - я с Вами согласен, мистер О Нелли. Только, я надеюсь, Вы понимаете, что обучение должно проходить не демонстративно? Сильного скандала это не возымеет, но и лишнего внимания к Джей нам не нужно.
- Естественно, милорд, - согласился О Нелли.
- Джей, ты не возражаешь? - обратился ко мне отец.
При этом ирландец едва заметно нахмурился, явно не одобряя такую постановку вопроса. Скорей всего, он считает, что граф должен был поставить меня перед фактом, и не давать мне шанса отказаться.
Меня разобрала злость, и первым порывом было сказать "нет". Но желание помахать шпагой взяло верх.
- Да, - согласился я сквозь стиснутые, из вредности, зубы.
- Ну, вот, и прекрасно. Будет, чем разнообразить твой досуг, между непрерывным затворничеством в библиотеке, - обрадовался отец, погладил меня по руке и принялся доедать бисквит, так и не заметив удивленного взгляда моего будущего учителя фехтования. Ну да, он еще ни разу не видел меня с книжкой в руках. Я подавил смех. Так солнце же светит!!!
После ирландец выказал желание съездить в город и приобрести шпаги, но отец отклонил его предложение, объяснив тем, что у нас в поместье есть оружейный зал и там, как раз, есть рапиры.
Думаете, я отказался от купания и сигары? Нет, я все еще намерен уединиться в тени деревьев и подымить, как следует, после изматывающего заплыва.
***
Теплый ветер, целующий лицо и шуршащий в волосах, хруст лесной подстилки под быстрыми ногами, резвый лай Вика, несущегося рядом с развевающимися ушами. А вот и озеро. Я затормозил возле самого берега и, бросив маленький дамский ридикюль на землю, стал расстегивать пуговицы на жакете. Мимо пронесся Викинг и с громким плеском бросился в воду, поднимая со дна ил.
- Вииик! - протянул я возмущенно. - Ты думаешь, мне будет приятно в эту муть заходить?!
Стянув юбку и сняв расстегнутый жакет, я остался в одной сорочке и туфлях. Корсет я оставил дома, в этом пыточном приспособлении особо не побегаешь. Освободив ступни от туфель, я пошел к воде. Мой пес уже возвращался назад, забавно вскинув нос кверху, чтобы не захлебнутся. Пока я проверял воду пальцами ног и тянул момент, привыкая к прохладе, этот адский пес вылез на воздух и от души окатил меня холодными брызгами, встряхивая шерстью.
- Аааа! - заверещал я. - Гад ты, лохматый!
Мне ничего не оставалось, как быстро окунуться. Я от души наплескался, нанырялся и поплавал. Викинг то громко лаял на меня с берега, то бросался за мной в воду, даже пытался вытащить меня за шкирку, пока я его не отогнал. Сейчас я лежал под ивой, в корнях, почти у самой воды. Место было застлано сухой травой, которую я сюда натаскал, так что устроился с удобствами. Рубашка почти высохла, пока я играл с Виком, закидывая палку в воду, и пытаясь отобрать её после, когда он выбегал из воды с добычей.
В данный прекрасный отрезок времени, меня ничто не отвлекало от раскуривания сигары. Я достал из ридикюля (хоть на что-то он сгодился) сигару и спички, прикурил, затянулся и выдохнул слегка закашлявшись. Хо-ро-шо... Терпкий, щекочущей нос и слегка дерущий горло аромат... Откинувшись на ствол дерева, я положил руку с зажатой между большим и указательным пальцем сигарой на согнутую в колене ногу. Слабые волны тихо колыхалась внизу корней, ловя в свои глубины солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тонкие ветви ивы. Словно со дна светят фонариком, и от этого свечения она была изумрудно-золотой. Мой лабрадор, кажется, заметил утку в камышах, и сейчас крался к ним, то и дело замирая в охотничьей стойке. Странно, я-то думал, что мы спугнули всю живность в округе. Наверное, утка с выводком. Вот и прячется.
Я снова сделал затяжку и блажено выпустил дым из легких, глядя на мерно колышущуюся воду сквозь ресницы... Сигара исчезла из моих рук. Я вздрогнул и развернулся, испуганно распахнув глаза. Но, уже в следующую секунду, меня затопил гнев.
- Да откуда ты свалился только на мою голову?! - завопил я в нахально улыбающуюся физиономию, окруженную рыжими кудрями.
- Лучше Вам не знать, мисс, - ответил он, усаживаясь на землю и прислоняясь к стволу, а затем затянулся моей сигарой!!!!
- Отдай мою сигару! - совсем по-детски потребовал я.
- Юным леди не к лицу дымить как паровоз, - услышал я спокойный ответ и увидел новую затяжку.
- Отдай, немедленно! - рыкнул я и бросился отнимать свое сокровище, но меня быстро скрутили одной рукой и я оказался поперек колен ирландца.
- Видно, Вы вчера не поняли урока, - услышал я над собой, и тяжелая рука опустилась мне на ягодицы, едва прикрытые сорочкой.
- Скотииинааа! - взвыл я дурным голосом. - Отпусти, свинья помойная! Шавка приблудная! Сучиииий потраааах!!!
Вопил я, не переставая и не отвлекаясь на удары.
- Вам рот надо промыть с мылом, вот к чему приводит общение с неподобающими людьми, - ответил он мне, продолжая свой воспитательный процесс. - ...Девятнадцать... двадцать, все. Теперь можете одеваться, и мы пойдем домой.
- И не подумаю! - выпалил я, вскакивая на ноги, когда, почувствовал, что держащие меня руки, убрались восвояси.
О Нелли только вскинул темные брови и, не вынимая изо рта мою сигару, которую, видимо, засунул туда для того, что бы удобнее было меня уму разуму учить, спросил:
- И что это значит?
- А то, что я еще не наплавался! - бросил я и бегом направился к воде.
Вик, предатель, даже не тяпнул этого гада, пока тот истязал меня, а сейчас бросился за мной с радостным лаем. Я заплыл уже на середину, когда почувствовал, что ногу сводит судорогой, все сильнее и сильнее, и от боли в икре я потерял способность держаться на воде.
- Нога! - крикнул я ирландцу. - Помоги!
Я стал захлебываться и беспорядочно бить руками по воде, ногу не отпускало, я ошалел от боли и страха утонуть. С последним "тону!" я наглотался воды и вместе с этим вдохнул её. Легкие полоснуло лезвием и битым стеклом, меня потянуло ко дну. Последняя мысль почему-то была о том, что ирландец меня ни разу еще не целовал.
Темно, а сквозь темноту кто-то зовет, давит на грудь, чувствую, как меня рвет изнутри, вода выплескивается через рот. Легкие горят огнем, горло саднит. Открываю глаза и вижу ангела склонившегося надо мной. Прекрасное создание смотрит на меня с волнением, в зеленных глазах тревога. Вокруг лица и по плечам рассыпались влажные кудри, потемневшие от воды и почти расправившиеся.
- Ангел, - хриплю я, и тянусь рукой к щеке божественного создания.
- Вряд ли, там, наверху, с этим согласятся, - слышу я до боли знакомый голос, и наваждения как не бывало. - Что ж, раз Вы пришли в себя, одевайтесь, нас ждет первый урок фехтования.
- Знаешь, - сказал я едва слышно, горло все еще болело, - когда ты молчишь, то нравишься мне куда больше.
- Моя задача не нравиться Вам, а следить за тем, чтобы Вы не делали глупостей. Одевайтесь.
Я со стоном поднялся и забрал протянутый жакет.
Пока мы шли к поместью, я с ужасом вспомнил то, о чем думал, прощаясь с жизнью. Неужели этот монстр меня волнует?! Обернувшись через плечо, я взглянул на следующего за мной мужчину. Безусловно, он красив. Изящные черты лица, почти что женственные, только подбородок и нижняя челюсть твердые, мужские, да еще скулы более резко очерчены. А вот ресницы пушистые, густые, правда, прямые, но глаза от этого только выигрывают, придают ему задумчивый, несколько высокомерный и слегка насмешливый вид. Волосы сейчас подсохли и упругими спиралями обрамляли щеки и падали на плечи. У меня пальцы зачесались, так захотелось накрутить на них эти красноватые пряди. Губы у ирландца кажутся...вкусными. Мама! Это я так подумал о его губах?! Черт! Что сказал бы мой исповедник? Хм, ну да...что ж от себя то скрывать, правда, вкусные...наверное, как спелая черешня - под упругой и гладкой кожицей скрыта сочная, сладко-кислая мякоть. Прикусить их хочется. Я, вообще-то, черешню люблю больше вишни, и губы эти у меня вызывают именно такую ассоциацию...
От таких греховно-порочных мыслей меня отвлекла ироничная улыбка, изогнувшая губы на лице О‘Нелли. Я даже вздрогнул, поняв, что меня застали на месте преступления с поличным. Оказывается, я остановился и, какое-то время, откровенно разглядывал его, а этот монстр стоял передо мной и улыбался до чертиков раздражающей меня улыбкой - понимающей, насмешливой и снисходительной! Вот, только этого не надо, пожалуйста, без снисхождения обойдусь! Это он - моя жертва, а не наоборот! Я вскинул бровь, изобразил на лице холодную неприступность и, не говоря ни слова, отправился в поместье с гордо поднятой головой и прямой, как кол, осанкой. Мне показалось или я действительно услышал тихий вздох за спиной?
***
Я так понял, что ирландец выбрал тактику "сам справлюсь с этим неслухом". Видимо, именно поэтому мой отец оставался в неведение о моих похождениях. Когда мы добрались до поместья, то незамеченными, по черной лестнице, добрались до моей спальни, где О Нелли облачил меня во все свежее и, потом, отправился переодеваться сам.
Теперь, мне предстоял первый урок фехтования. На мою попытку надеть брюки, я получил категорическое "нет". Хм, фехтовальщик в юбке? Смешно! Ладно, справлюсь.
Когда я зашел в оружейный зал, то мой учитель был уже там и проверял на гибкость рапиру. На конце длинного и тонкого лезвия был защитный наконечник.
- Хорошие клинки, - резюмировал О Нелли. - Сегодня мы с Вами разучим стойки, выпады и защиту. А пока, оденьте это.
И в меня полетело нечто. "Нечто" оказалось стегаными доспехами и маской с тонкой металлической сеткой, защищающей лицо. Когда он помог мне все это застегнуть на себе, то я почувствовал себя глупо. Пасечник какой-то.
- Мы что, будем охотиться на диких пчел? - съязвил я.
Ирландец отвлекся от застегивания ремней на своих доспехах и взглянул на меня.
- Не смешно, - ответил он, но его губы тронула легкая улыбка. Была, точно! Я её видел!
Надев на голову маску, мой учитель вышел на середину зала и поманил меня к себе рукой. Я подчинился и встал перед ним.
- Отойдите от меня на пару шагов. Так, нет, чуть дальше. А теперь встаньте в стойку. Вот, как я. Нет, ногу не заводите далеко назад, вам будет неудобно. Не надо припадать так сильно на правое колено. Руки - одну на талию, вторую вперед. Жестче, не сосиской махать будете...
Я послушно выполнял все указания, мне становилось интересно, особенно когда я освоил стойку и ирландец, хоть и медленно, показал мне пару выпадов. Я с завидным усердием учился отражать атаки, весь взмок, но был доволен. О Нелли меня распалял и подзадоривал, старался разозлить, чтобы добиться от меня лучших результатов. Сколько раз я был "убит" и "тяжело ранен", не сосчитать. А вот рапирой, плашмя, по заду ощутимо получил пять раз. Думаю, что можно не говорить, что я был в бешенстве! И что этот ирландец нашел в моей заднице, его так и тянет к ней?!
С этого дня мы фехтовали каждый день. А когда началась дождливая и привычная для Англии погода, я стал часами просиживать в библиотеке. Как-то я забыл о времени и ирландец зашел за мной, чтобы напомнить о тренировке. Я удобно устроился с ногами в любимом кресле и книгой в руках, а на маленьком столике, рядом, лежала еще парочка, отобранных мной.
О Нелли обнаружился только тогда, когда вплотную подошел к креслу.
- Вам пора заниматься фехтованием, - сказал он.
Я неохотно отвлекся от чтения и рассеяно взглянул на него.
- Что?
- Время для уроков фехтования, - повторил он.
- Ах, да, - опомнился я, - когда читаю, то забываю обо всем.
Я стал подниматься, отложив книгу, но замер, когда О Нелли взял её со столика.
- Чезаре Ламброзо "Гениальность и помешательство", - прочитал он название с явным удивлением, а потом бросил на меня заинтересованный взгляд. - Вы это читали?
- А почему нет?
- Дарвин, анатомия человеческого тела, - перечислял он лежащее на столике. - Вы интересуетесь медициной и естественной наукой?
- И что? - я был слегка задет его удивлением, у него явно сложилось обо мне мнение, как о поверхностном и легкомысленном создании.
- Ничего, - пожал он плечами, разглядывая меня будто в первый раз.- Просто не ожидал от Вас заинтересованности подобными вещами.
- Почему? Я вовсе не бабочка однодневка! У меня есть мечта, и я надеюсь воплотить её! - Я начинал говорить запальчиво, все больше раздражаясь.
- И какая у Вас мечта, если не секрет? - ирландец говорил спокойно, в противовес моей стихийности.
- Собираюсь поступить в медицинский колледж! - выпалил я.
Он замер и, молча, изучал моё возмущенное лицо.
- Вы понимаете, что это не возможно, - после минутной паузы произнес он, продолжая спокойно следить за моей реакцией. - Благородные леди не учатся на врача.
- Но я не леди! - разозлился я.
- Кроме меня, Вашего отца и Томаса об этом никто не знает.
- Это не справедливо, мне бы никто ничего не сказал, носи я брюки вместо юбки! В Скотланд-Ярде уже работают женщины-полицейские!
- Они простолюдинки, - покачал О‘Нелли головой. - Граф не позволит Вам опозорить семью.
- Чушь, какая чушь! - топнул я ногой, безысходность застилала слезами глаза. - У меня жизнь отняли и скрывают причину! Я устал от этого маскарада! Устал быть тем, кем не являюсь! Я хочу жить, а то, что у меня есть сейчас - не жизнь, это балаган!
Щекам стало горячо и мокро. Я плакал, стоя перед ним, я обнажил душу и испугался этого. Выскочив из библиотеки, я молнией бросился в свою спальню, где мог выплакать свою боль. В этот день мы не занимались фехтованием. Мой учитель оставил меня переживать этот эмоциональный взрыв самостоятельно.
***
В конце августа мы переехали в лондонский особняк, подготовиться к началу сезона. Отец собирался представить меня широкому обществу, и мне предстояло обзавестись новым гардеробом. Я пережил снятие мерок и щебетание портних, как не странно, но мне с этим помог ирландец. На все вопросы: "а из каких тканей хочет леди?", "а какие ленты сюда пришить?", "а сколько воланов?" и так далее и так далее, О Нелли, видя мое смятение, отвечал сам. И видать, хорошо отвечал, потому что портнихи радостно охали и восхваляли отличный вкус господина.
Когда настал злополучный день примерок, я рвал и метал, потому что то, что мне приделали к заду, выводило меня из себя сильнее ирландца.
К тому моменту, когда он вошел взглянуть на меня в новом туалете, я переругался со всеми портнихами.
- Мистер О‘Нелли, - запищала одна из них, - объясните, пожалуйста, юной леди, что без турнюра[1] никак нельзя.
- Кхм, - слегка откашлялся О‘Нелли и дамы слегка покраснели, поняв, что обсуждают интимную деталь женского туалета не с тем представителем рода человеческого.
- О‘Нелли! - взревел я. - Я не собираюсь таскать на себе птичью клетку!
Я был категоричен.
- Мисс, этого требует мода, и в Ваших же интересах следовать общественным канонам, - начал он проникновенно. - Вас же не заставляют сажать туда канареек, как делают это большинство дам, говорят, они так мило чирикают.
- Чтооо?! - вытаращил я глаза, и хотел было высказать все, что думаю об этой корзине, приделанной к моему заду и о канарейках под платьем, да еще послать к дьяволу самого ирландца, как увидел едва сдерживаемый смех в его глазах.
Портнихи прыснули и тихо захихикали. Вод гад, а? Издевается! Но я уже смеялся вместе с ними, представив чирикающих канареек под своей юбкой.
Я продолжал свои провокационные меры по отношению к своему наставнику и учителю, но дальше "случайной" демонстрации не заходил. Я все еще старательно делал вид, что не вижу заинтересованности проскальзывающей в его взгляде, хотя внешне он оставался сдержанно холодным. Меня посетило предчувствие, что эта провокация еще аукнется мне, но каким образом, пока не догадывался.
Глава 5
Сентябрь, 1884 год, Лондон
Дерек
Этот мелкий Гаденыш меня удивлял все больше и больше. Я чувствовал, как мое отношение к нему менялось с каждым днем, его усердное корпение над книгами и целеустремленность, азарт, с которым он добивался успехов в фехтовании, вызывали невольное уважение. Он раскрывался для меня с другой стороны и мне это не нравилось. Меня вполне устраивал образ праздно слоняющегося легкомысленного дурачка, но никак не существа с высокоразвитым интеллектом и четкой целью в жизни. Почему? Да потому что так мне было проще не замечать в нем личность, воспринимать как тело. Да, бесподобное, манящее своим юным совершенством, но всего лишь тело. А тело можно снять и в борделе. Кстати о борделях - скоро мне придется наведаться к Анриете, иначе, я завалю Гаденыша где-нибудь и как-нибудь в ближайшее время. Чувствую, терпение мое на пределе. Не знаю, что за игру он затеял, и игра ли это вообще, но вид его тела уже вызывает у меня адскую боль в паху от постоянного возбуждения! Его не гасят даже изнуряющие спарринги по фехтованию: раскрасневшийся, растрепанный и с тяжело вздымающейся грудью Гаденыш не способствует воздержанию. Мое желание растет с каждым днем, с каждым часом и каждой секундой проведенными вблизи него.
Сумасшествие! Еще не одному человеку не удавалось настолько занять мой разум, подчинить мою страсть и вытворять с этими двумя составляющими все что угодно лишь одним взмахом длиннющих ресниц и движением оголенного плеча!
Я никогда и никого не любил, и начинать не собираюсь! Не жди от меня щенячьей преданности, мальчишка, я не буду валяться возле твоих ног на спине, подставляя брюхо в ожидании случайной ласки! Не буду радостно вылизывать руки! Меня нельзя приручить и выдрессировать, я не позволю тебе этого...да и себе тоже.
До сих пор вижу его глаза полные тоски, кричащей боли и слез. Вижу, как одна прозрачная капля срывается из переполненных влагой черных омутов и скользит по длинным ресницам, падает вниз хрустальной искрой, так и не задевая щеки...
***
Да где этот чертов Гаденыш?! В зале уже собрались приглашенные, а он все телится! Наверняка спорит до хрипоты с Мартой. Ему, видишь ли, не надо буклей! А кому, спрашивается, сейчас легко, а? Походит с буклями!
От клокочущего во мне праведного гнева я резко распахнул дверь в его спальню и замер. Я вообще куда попал? Ты ли это, Гаденыш?! Вот это прекрасное видение и есть тот самый крикливый и вредный мальчишка, который извел меня за каких-то два месяца своими прелестями?
Видение стояло посреди комнаты и пристально смотрело на меня своими необыкновенными глазами, затем, прикрыло их трепещущими ресницами, и легкий румянец окрасил нежные щеки. На Джее был плотно облегающий затянутую осиную талию жакет из розово-лилового тонкого бархата с очень узкими рукавами. Юбка того же цвета и материала, по моде узкая спереди, сзади была собрана гладкими складками, и шлейфом падала на пол. Волосы были подняты наверх и ниспадали блестящими завитками с затылка до шеи, обрамленной стойкой-воротником и так соблазнительно переходящей в V-образном вырезе к тонким ключицам, между которыми застыл бриллиантовой каплей кулон в тонкой золотой оправе.
Видение вздернуло голову, жестко посмотрело на меня и, раздув ноздри, выдало:
- Я на клоуна похож! Не пойду никуда!
Все. Прекрасный образ разбился вдребезги. Это точно он, мой Гаденыш. Даже легче стало.
- Не говорите чепухи, Вы прекрасно выглядите, - раздраженно бросил я. - Идемте, Вас уже ждут.
- Вот и я говорить, что майн либе очаровательно выглядеть! - вклинилась в разговор дородная и светловолосая Марта, которую я и не заметил. Дьявол! Присутствие этого несносного существа делает меня беспечным.
- Я же сказал, что не пойду никуда! - он вперился в меня упрямым взглядом, явно ожидая каких-то действий с моей стороны.
Да, пожалуйста, меня не надо долго просить! Сделав пару широких шагов в центр комнаты, я нагнулся и перекинул его через плечо.
Мальчишка сначала задохнулся от выбитого воздуха из и без этого сдавленных корсетом, легких, а потом зашипел змеёй:
- Отпусти меня, придурок!
- Ох, хер О‘Нелли, прическа! - всполошилась Марта.
- Ничего, сейчас поправим, - отмахнулся я.
Не доходя до поворота, ведущего на главную лестницу, я поставил слабо трепыхающегося беса на ноги. Мальчишка фыркнул, пытаясь отдышаться, его черные глаза пытались прожечь во мне дыры, пока язык во рту не ворочался. Подоспевшая Марта уже кудахтала вокруг, поправляя на нем платье и прическу.
- Я похожа на гусыню! - рыкнул Джей и повернулся ко мне боком, продемонстрировав оттопыренный турнюром зад под слоями ткани.
- Мисс, если Вас это утешит, то Вы будете там не единственной гусыней, - я сдержанно улыбнулся и подтолкнул его к лестнице, подмигнув раскрасневшейся, но довольной австрийке.
Надо отдать должное Гаденышу, в бальный зал он вошел с королевской грацией. Я шел позади и ловил сначала заинтересованные, а потом и восхищенные взгляды мужчин адресованные ему. От женщин ему достались, в большей своей части, заинтересованные и завистливые взгляды, а все восхищение досталось мне. Боюсь, что без записок, тайком засунутых мне в карманы, не обойдется. Что ж, дамы, я готов!
К нам подоспел граф Грей, и началась церемония представления юной графини обществу. От бесконечной чреды желающих быть представленными у меня закружилась голова, да и мой Гаденыш стал едва заметно переминаться с ноги на ногу. За все время введения в общество я отметил для себя двух субъектов - барон Торнфильд и лорд Бингли. Первый был высоким, крепким блондином лет тридцати. И он мне не понравился... Мне не понравилось, как он смотрит на Джея: изучающе, как будто выискивая в нем знакомые черты, его серые глаза беспрестанно бегали по лицу и фигуре юноши.
Лорд Бингли возрастом не далеко ушел от Гаденыша и, глядя на него, я уже сейчас мог с уверенностью сказать: мой бес вскружил ему голову. Молодой лорд то краснел, то бледнел и упорно старался не заикаться в присутствие "прекрасной леди". А этот Гаденыш что вытворял? Невинно опускал реснички, а потом, в самый неподходящий момент - для Бингли, естественно - взмахивал своими черными опахалами и, буквально, выстреливал обсидиановыми пулями. А-ха-ха, вот здесь-то лорд и бледнел, ну а потом и краснел.
Весь вечер я наблюдал, как моего Гаденыша кружит в вальсе то один, то другой партнер. Как их руки ложатся на тонкую талию. Каждый раз, когда он улыбался, слегка застенчиво, посторонним мужчинам, когда тихо смеялся чужим шуткам, во мне закипала нитроглицериновая смесь чувств. А уж когда он с невинным кокетством брал на прицел одним взглядом очередную жертву, и эти олухи собирались вокруг него с видом, готовых положить к его ногам весь мир рабов, я хотел их растерзать и развеять останки по ветру... Потому что сам жаждал оказаться под обстрелом дерзких глаз.
Когда вечер подошел к концу, я был заведен до придела, я быком смотрел на всех этих титулованных особ, соревнующихся за благосклонность моего Гаденыша. Хотелось рявкнуть: "а ну, разойдитесь, вам ничего здесь не светит!". Но мечты мечтами, а мне приходилось следить за своим лицом и поддерживать беседы.
Как и предполагал, мои карманы наполнились белыми бумажными клочками, только кто и когда мне их впихивал в руку, я не помню. Всё мое внимание принадлежало единственной "женщине" в этом зале.
Все, сегодня же иду к Анриете! Пора спускать пар, а то котел перегреется и меня разорвет под давлением.
Джэй
О-хо-хо, вот так вечер! Я чудесно развлекся. И откуда во мне столько женского?! Это оказалось так легко: быстрый взгляд из-под опущенных ресниц, мимолетная, застенчивая улыбка и мужчина у моих ног. Не буду скрывать очевидное, мне очень понравилось чувствовать себя покорителем мужских сердец. Они такие забавные, петушатся между собой, стараясь привлечь мое внимание. А лорд Бингли - "просто Роберт", самый забавный из всех присутствующих на приеме мужчин. Нет, он очень даже симпатичный: шатен с яркими голубыми глазами и правильными, но какими-то детскими, мягкими чертами лица. Бедный юноша, кажется, я его смутил в конец.
А вот барон Торнфильд, по-моему, Генри его звать, не смешон, в нем что-то такое есть, от чего не смешно, а страшно. Взгляд тяжелый. Чувствуется - опасный хищник!
Что-то мне не уснуть, ворочаюсь с боку на бок и никак не провалюсь в сон. А спит ли сейчас мой несносный ирландец? Спит или не спит, вот в чем вопрос! Я встал с кровати, завернулся в свой любимый шелковый халат и пошел на разведку. И какой черт меня дернул?! Сам не знаю, но чувствовал, что мой учитель тоже не спит.
Уже возле самой комнаты, я затормозил, постоял, держась за ручку, а потом толкнул дверь и скользнул внутрь... В комнате никого не было... Я удобно устроился в кресле и стал ждать.
Прошел час...
И где это нас черти носят, спрашивается?! Разозленный, я отправился к себе, так и не дождавшись этого гада!!! Видать, злость забрала остатки сил, потому что, едва голова коснулась подушки, как глаза слиплись, и я проспал до утра мертвым сном.
Следующее утро прошло как обычно: до безобразия бодрый О‘Нелли вещал какой прекрасный день и что мне пора есть овсяааанку! Бе-е! Из-за ночного дежурства в его комнате, мне вовсе не хотелось просыпаться так рано. И, вообще, он слышал такое понятие, как "сова"? Вот я - сова! А он кто - "жаворонок"? Тогда, где этого "жаворонка" всю ночь носило?! Ничего, я узнаю! Мне море по колено и горы по плечу!
...Наверное...
***
Вот уже третью ночь бдю, нет, бдею, эээ, бзд...ой, это не из той оперы... Дурацкое слово, как его ни склоняй, итог один - оно не склоняется!
Иначе говоря, занялся я ночным бдением! Ага, точно! Выследил же меня этот гад, чем я хуже! Сижу в кустах возле черного входа, одетый в мужской костюм серого цвета.
Подзорной трубы только не хватает, и шляпу листьями украсить. Я почти не спал все эти дни, отец стал беспокоиться по поводу живописно вырисованных кругов под моими глазами. А мне плевать на них, я своего добьюсь! Сегодня не получится, завтра выйдет...
Опа! И куда это мы собрались, мистер О Нелли? Оглядываемся так воровато по сторонам? Э, вот в мою сторону только не смотри, а то долго в роли куста я не выдержу.
Так, и как мне теперь за ним проследить, крадясь маленьким кабанчиком? Представить себе это было проще. Думаю, что у него появятся подозрения, что что-то не так, если я буду с задумчивым видом изображать фонарный столб.
Ладно, была, не была! Вперед, родина будет мне благодарна! Аха, а перед этим ирландец меня выпорет...
А, черт! Еле успел за угол спрятаться! Черт, черт, черт! Лишь бы не заметил!!! Цоканье конских копыт по брусчатке и сухой стук колес. Свист. О Нелли нанял дилижанс!
Я быстро выглянул из-за угла и во время увидел, как его нога скрылась внутри и дверь захлопнулась. Придерживая шляпу одной рукой, я пулей ринулся к дилижансу и вскочил на закорки. Всеоо, поехали, а то мне уже не терпится узнать, где это ему медом намазано.
[1]турнюр - металлический каркас, крепящейся сзади к бедрам под юбку.
***
Ой, Господи, и куда это мы приехали, а? Это же Ист-Энд!!! Лондонское дно!!! Гнилое пятно на теле нашего славного Королевства!!! Темные грязные улицы, отвратительные запахи, люди-крысы, готовые обглодать все, что обгладывается...
Так, где это мы остановились? Из открытой двери доносилась музыка вперемешку со смехом и руганью. Я спрыгнул и скрылся в тени, после того как ирландец вышел из дилижанса и скрылся за этой дверью. Подождав минуту, я пошел следом. О-хо-хо, да это бордель! Попались, мистер О Нелли! Ездим, значит, естественные потребности удовлетворять, да? А про правую руку Вы не слышали, нет? Зачем куда-то идти, если все необходимое рядом? Я, например! Так, стоп! Что за мысли крамольные, Джей?! Обидно, что ли, стало?! Нет! Забыл лозунг "возбудим и не дадим"? Ключевые слова - не дадим!
Я попал в зал со столиками, за которыми сидели в меру, и не совсем, пьяные посетители мужского пола. Некоторые выглядели даже прилично. А вот "дамы" все как на подбор: яркие ткани и краска на лице, подобранные юбки, чулки сумасшедших расцветок, тесные корсеты, из которых пышным тестом выглядывают полукружья грудей, норовя выскочить на волю. О, мой Бог! Нет, пусть отец Уильям не ждет в это воскресенье от меня исповеди, а то я из исповедальни до вечера не выйду!
Чтооо?!! Нет, эээ, мисс..ис, сладкий мальчик не ищет развлечений. Кого ищу? Рыжеволосого ангела, не видали такого?
Вульгарная девица рассмеялась и сказала, что здесь если и бывают ангелы, то только падшие.
О, да, самый падший, можешь не сомневаться!
Я поднялся наверх, куда меня отправило это нечто, и оказался на балконе, ведущем в зал. По левую сторону от меня расположился ряд дверей. О‘Нелли скрылся за какой-то из них.
Так, у нас тут замочные скважины имеются? Ага, имеются, будем изучать!
Рыжий, ты здесь?! Мать моя! Нет, здесь его нет! Какой-то сальный боров имеет и в хвост и в гриву "даму" с грудью дойного размера.
Так, а здесь?! Эм, а тут девушка явно скучает, глядя в потолок, пока на ней елозит какой-то "миссионер".
Заглянем в следующую дверь! Мда, оказывается, не только ирландец страдает вуайеризмом, а куда деваться, жизнь заставила!
Ох, свят-свят-свят! Ну и ракурс, а мужик-то выдумщик!
Все, последняя дверь, если и здесь его нет, пойду домой, лечить свою тонкую духовную организацию!
Я, как последний придурок, глазел в замочную скважину в двери, за которой мой несносный ирландец развлекался с какой-то...КАКИМ-ТО проститутом!!! Этот гад развалился на кровати совершенно голый, разметал свои рыжие патлы по подушке, а на нем извивался какой-то тощий мальчишка с черными волосами до лопаток!!!!
Я отскочил как ужаленный. Кровь стучала в висках набатом, спазм сдавил горло и глаза защипало. Пришлось сделать над собой усилие и заставить себя дышать. Я, наверное, мазохист, но меня потянуло как магнитом к этой скважине. Я видел, как на мускулистом теле блестит испарина, как вздрагивают длинные, прямые ресницы, как он закусывает нижнюю губу. Юноша извивался на нем всем телом, словно змея, гладкие, шелковистые пряди прилипли к взмокшей спине.
Ирландец переместил свои руки с бедер паренька на талию и сжал её, приподняв мальчишку, и стал двигаться сам, толкая себя вверх и опуская вниз. Юноша охнул, вцепился в предплечья мужчины руками и запрокинул голову назад, приоткрывая губы. А я, как приговоренный к смерти, стоял и мог только наблюдать, как вскидываются сильные бедра с перекатывающимися мышцами под гладкой кожей, и как мальчишка все шире открывает рот в стоне, а потом и в крике.
Чьи-то руки обхватили мою талию и оттащили от двери.
- Опаньки, какой у нас тут котик! - воскликнул незнакомый мне мужик, весьма неказистой наружности.
- А может это кошечка? - второй сдернул с меня шляпу, и коса упала мне на спину.
- А мне все равно, - растянул рот первый в беззубой усмешке.
- В чем дело? - начну вежливо, может, пронесет. Ага, пронесет меня в том случае, если я бузины наемся!
- А в чем дело Сэм, а? - обратился первый хмырь ко второму.
- Да не в чем! - похабно улыбнулся тот. - Просто тут у нас одна кошечка скучает по ласке, за чужими людьми подглядывает, вот мы и решили составить ей компанию.
- Спешу вас разубедить, джентльмены, что я не кошечка и мне очень даже весело, а теперь позвольте пройти.
Я беспрепятственно прошел мимо этих двух тупоголовых горилл и спустился вниз. Думал, что выйду на улицу без проблем, когда путь мне преградили еще двое.
***
Дерек
Я уже получил разрядку, когда до моего одурманенного оргазмом сознания дошел шум снизу. То, что музыка прекратилась, я понял не сразу. А потом до меня долетели звуки знакомого голоса.
- Убери свои волосатые клешни, шавка портовая!
Скинув с себя притихшего Жоржа, я в бешеном темпе натянул на себя одежду, не застегивая никаких пуговиц кроме как на брюках. Выскочив на балкон, перегнулся через перила и увидел такую картину: мой Гаденыш стоит посреди зала, окруженный четырьмя верзилами, и вид у него уже потрепанный. Пиджак он где-то потерял, на жилетке оторваны все пуговицы, а коса почти расплелась и всклокочена. Пришлось доставать нож, без которого я из дома не выхожу. Когда я сбежал по лестнице, то Джей за это время умудрился внести изменения в расстановке сил противника. Как раз, в этот самый момент, тяжелый стул с громким треском опустился на голову одному мужику, который не разочаровал окружающих и свалился на пол.
- Джером, не ломай мебель, пожалуйста, а то Анриета меня по головке за это не погладит, - попросил я.
Гаденыш метнул в меня испуганный взгляд и побледнел. Правильно, что боишься, придем домой, и зад твой будет полыхать огнем.
- Ребята, а что это вы тут к моему мальчику пристаете, а? - спросил я вполне дружелюбно.
- Если это твой мальчик, то лучше за ним смотреть надо, а то бродит тут беспризорный, - огрызнулся один из них.
- Ну, вот, теперь под надзором, - в моем тоне проскользнула нотка угрозы.
- Он должен отплатить нам за увечья, - возмутился второй, с расцарапанным лицом.
- Это ты его так перепахал? - обратился я к настороженному и подобранному Гаденошу.
Кивок.
- Ребят, а давайте полюбовно разойдемся, а? Обещаю, что дома его выпорю, - попытка договориться.
- Я сам хочу его вы-по-ррроть! - зарычал "перепаханный".
- Прости, друг, но я беру эту нелегкую и неблагодарную работу на себя, - я постарался изобразить на лице смирение.
- А не пойти бы тебе! - этот монстр выхватил нож и бросился на меня в атаку.
Ой, зря... Думаю, Анриета все-таки выскажет то, что обо мне думает. Вытащив нож из горла несчастной твари, я вытер его об куртку убитого и свалил тело на пол.
- Еще желающие поговорить? Нету?! Тогда мы пойдем, правда, Джей? - еще один кивок и глаза как плошки.
Схватив Гаденыша под руку, я вытащил его на улицу.
- Вот молись теперь, чтобы нам попался дилижанс, иначе, я тебя не только выпорю, - пригрозил я зло.
Дилижанс мы нашли. Затолкав в него несопротивляющегося Джея, я набросился на него:
- Ты, какого дьявола здесь делаешь, Гаденыш?!!!
- А ты, какого дьявола здесь делаешь?!!! - наконец-то вышел он из ступора.
- Это мое дело! - огрызнулся я.
- Да, видал я твое "дело"!!! Мужеложец чертов, содомит!!! Извращенец!!! - орал он мне в лицо, тыкая пальцем в грудь.
- Ооо, какие мы образованные и много знаем умных слов! - меня уже несло, и я схватил его за запястья, притягивая к себе по сиденью.
- Отпусти меня, ты мне противен! - выплюнул мне в лицо Джей.
Вот она, последняя капля.
Я вцепился ему в губы поцелуем, чтобы заткнуть. Гаденыш стал вырываться, отворачиваться, но я сгреб обе его кисти одной рукой, а другой схватил за волосы на затылке, фиксируя голову в одном положении. Я подавлял Джея поцелуем, заставлял отвечать, кусая губы. Он яростно стонал, стискивал зубы, но, в итоге, сдался. Застыл как испуганный заяц, я чувствовал, как парня трясет, а когда отпустил запястья и прижал к себе, то почувствовал бешеные удары его сердца. Я совсем потерял голову, дорвавшись до него: целовал как в последний раз, сминая губы, врываясь в горячий и влажный рот. Руками я вжимал Гаденыша в себя до хруста, желая почувствовать всего его...
Он оттолкнул меня, когда я этого больше всего не ожидал. Уперся ладонями мне в грудь и оттолкнул.
- Противно? - я боялся спрашивать, но спросил.
У него задрожали распухшие губы, глаза заблестели влагой.
- Да, - тихий ответ.
Вот и все.
Глава 6
Джей
- Противно? – яркие, бесстыдно распухшие губы растянула саркастическая усмешка. Безволосая, выпуклая грудь судорожно поднимается и опускается в вырезе распахнутой рубашки. Глаза, абсолютно черные в темноте дилижанса, мигают отраженным светом, проникающим в окно от проносящихся мимо уличных фонарей.
Противно?! Да, противно! Омерзительно! Отвратительно! Грязно! И все эти нелицеприятные эпитеты относятся ко мне, точнее – к тем чувствам, которые я испытал во время насильственного поцелуя!
Я же видел, чем и с кем он был занят, каких-то полчаса назад, и все равно чуть не сгорел от радости, почувствовав упругие губы цвета черешни, грубо сминающие мой рот. Даже оттолкнуть его сразу у меня не хватило сил, потому что его настойчивость и грубая сила, с которой он подчинял меня себе, вызвали у меня сильнейшее возбуждение и щенячий восторг. Я готов был лечь здесь, на сиденье в дилижансе, раскинуть ноги и полностью подчиниться власти Дерека, поэтому и обмяк в его объятиях. Задрожал в сильных руках, желая только одного: принадлежать ему...
И только чуть резковатый запах пота и холодноватый душок чужого семени отрезвили меня, тыкая носом в тот факт, что ирландец уже получил сегодня свою долю счастья, и я для него всего лишь приятный довесок!
Противно?! Да, черт побери! Противно!
...Мерзко....
Я демонстративно отвернулся от него к окну, провожая взглядом двухэтажные дома, тесно прижатые друг к другу. В Ист-Энде были и приличные здания, а не только трещащие по швам, с гнилыми рамами и выбитыми стеклами, напоминающие старушечьи беззубые рты, открытые в немом крике. Но вся панорама расплывалась перед глазами и толстые линзы из застывших слез не давали рассмотреть район. Да мне и не надо было. Я боролся с собственными рефлексами и не давал себе сделать судорожный вдох, который требовали мои легкие из-за удушающего клубка боли в горле: боялся выдать свое разбитое состояние и старался не дать слезам обжечь щеки...
- Джей, - он позвал меня по имени.
Да как он смеет! Нечего трепать мое имя своими грязными губами!
Я сделал вид, что оглох.
- Мисс Джей, мы приехали, выходите.
Приехали?
Хм, я даже не заметил, что дилижанс остановился. Сзади меня раздалось шуршание и звук распахивающейся двери. Я поднялся и спустился по ступенькам со всей независимостью, какую сумел наскрести в себе на данный момент, а это оказалось весьма существенным. Проигнорировав подставленную руку, я совсем неэлегантно спрыгнул с последней ступени и отправился к черному входу нашего особняка.
Возле лестницы я разулся и взял туфли в руки, чтобы приглушить собственные шаги. Весь путь до своей спальни я чувствовал, что ирландец буквально дышит мне в спину, но ни скрипа половиц, ни клацанья каблуков по паркету я так и не услышал. Зайдя в свою комнату, я позволил себе хлопнуть дверью, не опасаясь разбудить дом, потому что прекрасно знал, что хлопка не последует. Удар принял на себя О‘Нелли.
Я, молча, прошел в ванную и стал рывками снимать с себя испачканный и испорченный костюм, стараясь не замечать угрюмой, долговязой фигуры прислонившейся к косяку.
- Я приготовлю Вам ванну.
Я вздрогнул от тихой, но твердо произнесенной фразы, и глубокого, богатого оттенками голоса.
Не дождавшись от меня одобрения, Дерек занялся делом. Вскоре моя телесная оболочка сидела в горячей воде. Только мысли, назойливыми мухами осадившие мой мозг, не давали расслабить сведенные мускулы.
- Сам вымоюсь, - сказал я, не поднимая на него глаз. - Ты свободен.
Нависшая надо мной тень едва заметно дернулась и спустя минуту, которая показалась мне бесконечной, растворилась за дверью.
Я откинулся на бортик ванной и заставил расслабиться тело. Напряжение постепенно уходило и сменялось усталостью. Я гнал от себя мысли о сегодняшних происшествиях, запрещал думать об этом, но разве меня кто-нибудь спрашивал? Нет, конечно, поэтому память настойчиво высвечивала в сознание яркие образы прошедшей ночи: сильное тело Дерека с напряженными мышцами под гладкой, светлой кожей; тонкий и гибкий парень с запрокинутой назад головой и распухшими губами; черные пряди, прилипшие к влажной спине и острым лопаткам....
- Ненавижуууу, - тихо прошептал я, обессилено погружаясь в воду глубже. Хотелось закрыть глаза и открыть их уже утром, после спасительной пустоты, пришедшей со сном. Но как бы ни устало тело, разум продолжал бодрствовать и мучить меня.
Опять перед глазами замелькали откровенные картинки, и, к моему стыду, тело стало отзываться.
- Чееерт, - прошипел я сквозь зубы, обхватывая пальцами оживший и затвердевший член, - черт, черт, черт...
Этого еще не хватало! Где твоя гордость Джером Грей? Ты же не тварь безвольная! Нет, ну что за черная неблагодарность? Даже собственному телу на меня наплевать, а я его, между прочим, шестнадцать лет холил и лелеял! Я не умею лгать, по крайней мере, себе, поэтому прекрасно понял, что проблема встала ребром: мне до одурения хочется оказаться на месте той шлюхи...
- Дожил! Гореть мне в Аду! – я в расстроенных чувствах хлопнул по поверхности воды, забрызгав пол.
Возбуждение не проходило. Я прошелся ладонью по всему напряженному стволу, погладил большим пальцем головку... Простых и таких привычных движений мне показалось мало, пальцы скользнули ниже, к гладкой промежности с тонким швом посередине и коснулись туго сжатого отверстия. Естественно, интересующий меня вопрос всплыл сам собой – как? Я обхватил далеко не маленький член рукой, хотя сравнить мне не с кем, но для столь крохотной дырочки, он явно большой.
Попытка протолкнуть палец отозвалась дискомфортом и ноющей болью. Налитая плоть все еще кичилась стояком, и я, поменяв руку, продолжил тешить её гордость. По мере возрастания охватившего меня возбуждения, узкий, скованный мышцами вход стал расслабляться. Мне пришла в голову дикая идея, и я поднялся из воды, подставляя воздуху ноющий пах и ягодицы. Взяв со столика стеклянную бутылочку с маслом, я смазал ладони и пальцы, а затем, разведя колени и опираясь о чугунный край ванны, надавил скользким пальцем на слегка расслабленное кольцо мышц, и фаланга проскользнула внутрь. Мышцы вокруг испуганно сжались, но я, забыв о милосердии к собственному телу, погрузил туда весь палец.
Тесно, гладко, горячо и... нежно.
Дискомфорт постепенно ослабевал, и я медленно начал двигать пальцем внутрь и наружу. Ощущения были странными, вроде и приятно и неприятно одновременно. Сжатое кольцо слегка расступилось, и палец заскользил легче, я стал гладить внутренние стенки, отчего в паху и животе разлилось тепло и томление, а когда я дотянулся кончиком пальца какого-то места внутри, внизу живота стало горячо. Сосредоточившись на этой точке, я после нескольких прикосновений ощутил под пальцами напрягшейся холмик. Каждое прикосновение к нему стало прошивать пах удовольствием и эхом растекаться ниже.
Кровь колотила по вискам, дыхание срывалось от напряжения и неудобной позы. Движения ладони на члене стали резкими и хаотичными, палец словно жил собственной жизнью; я хотел достичь чего-то, о чем не имел понятия, но тело настойчиво этого требовало. А через короткий промежуток времени внутри меня прорвало плотину удовольствия, и меня снесло мощной волной наслаждения, выстреливая семенем в воду.
Все тело резко ослабело, глаза застил туман, а сердце забилось в горле, и я устало погрузился в воду.
Вот это разрядка....
Уже позже, засыпая в кровати, я вспомнил, что ирландец убил при мне человека легким отточенным движением, что говорило о немалом опыте на этой стезе. Я не знал, чего мне боятся: то ли того, что меня не волнует это обстоятельство, или того, что я увлечен этим рыжеволосым Люцифером настолько, что убийство человека – пускай и отброса – совершенное им, не отторгает меня от него. Боюсь, я смогу найти оправдание для любого его поступка...
И вот это было страшно...
***
- У нас есть другой джем? – я изо всех сил старался вести себя адекватно и не отшвыривать от себя в истерике находящиеся рядом предметы.
Как эту вазочку с черешневым джемом, например!
- Это же твой любимый, Джей, - седые брови отца от удивления поползли вверх.
- Надоел он мне, хочу другой, - как я ни старался, но капризные нотки все же проскочили. Не буду я есть черешню никогда больше. Она приторно сладкая, как и эти губы напротив меня, которые еще вчера нагло блестели и манили к себе, а сегодня плотно сжаты и непреступны. Развратный обманщик!
Кто-то из слуг быстро принес на стол сливовый джем. Ох! Терпеть его не могу, но придется есть, раз попросил. Проглотив кусочек блинчика смазанного кислой субстанцией, я с трудом подавил желание скривиться. Нет, я определенно хочу черешневый джем... И эти губы напротив...
Но черта с два я теперь об этом скажу!
Зеленые глаза не оставляли меня в покое, настороженно ловили каждый мой жест, прищуривались на каждую произнесенную мной фразу. Чего ему надо?!
- Джей, мы получили приглашение на чай к лорду Бингли, - вдруг сказал отец.
Я неосознанно посмотрел на О‘Нелли – его глаза еще больше сощурились, да так, что цвет не различить. А когда он повернулся к графу, то вилка так и осталась в подвешенном состоянии между ртом и тарелкой.
- Да? – только и смог я выдавить из себя, продолжая наблюдать за странной реакцией Дерека.
- Какое впечатление произвел на тебя этот молодой человек? – обратился ко мне граф. Когда я наконец-то справился с собой и повернулся к нему, лицо отца было серьезным и сосредоточенным.
- Ну, - протянул я, соображая, что ответить, но тут снова взглянул на ирландца. Все тот же почти злобный прищур и небольшая вертикальная складочка между напряженных бровей. И ответ нашелся сам по себе. – Очень интересный молодой человек, симпатичный и обходительный... в отличие от некоторых.
Зеленные глаза распахнулись на долю секунды, а потом снова сощурились.
- Да? А кто тебе показался необходительным?
Боже правый, отец, иногда мне кажется, что это тебе шестнадцать! Тут перед тобой целое невербальное представление разыгрывается, а ты ни сном, ни духом.
Яркие губы ирландца растянулись в холодной улыбке, а одна темная бровь надменно изогнулась.
- Барон Торнфильд, - ляпнул я.
- Ты нашел его необходительным? – искренне удивился отец.
- Не то что бы его манеры оставляли желать лучшего, но мне он показался, - я замолчал, подбирая верное определение, - пугающим.
- Пугающим?
- Да, у меня от него мурашки, - заключил я.
- Так он тебе не понравился? Мне отклонить его приглашение?
О, Боже! Зачем мне вообще эти приглашения на светские рауты и приватные беседы, замуж мне все равно не выйти. Но, судя по всему, отец имел в виду простое общение.
- Нет, зачем? - спросил я, широко улыбаясь и глядя на ангела, сошедшего с небес, а точнее поднявшегося из преисподней, к нам за стол. – Быть по сему, сначала Бингли, потом Торнфильд, куда Вы сказали он нас приглашает?
- А я не говорил, - улыбнулся отец на мой вопрос. - В свое поместье, на лисью охоту с гончими.
Я мысленно застонал. Лисья охота! Пустая и жестокая забава.
- Охота, так охота.
***
Меня с утра распирала энергия, только характер она носила не созидательный, а разрушительный. Сломать, разбить, пнуть что-нибудь или кого-нибудь, в конце концов. А еще лучше намотать рыжие спирали на кулак и... и что дальше, я еще не придумал!
На сегодняшний урок фехтования я ворвался как ураган, с грохотом распахнув дверь, и отвечая вызывающей улыбкой на вопросительно поднятые брови ирландца.
Ну, берегись О‘Нелли, задам я тебе жару, всю лаву на тебя извергну!
К моему удивлению, вместо ожидаемой рапиры мне был протянут тонкий стилет.
- В свете вчерашних событий, я пришел к выводу, что Вас следует научить управляться с ножами.
Я недоверчиво распахнул глаза и рот, но все мои мысли не успели оформиться во что-то подобающее, потому что ирландец сурово продолжил:
- Но это не значит, что я спущу с рук, если Вы еще хоть раз покинете дом без разрешения, моего или графа, - опять надменно изогнутая бордово-коричневая бровь и насмешливый взгляд. – Вам понятно?
- Понятно, - процедил я сквозь зубы.
- Прекрасно, - холодная, сдержанная улыбка слегка тронула черешневые губы. – Закройте за собой дверь, и мы приступим к обучению.
Взглядом я прожег в нем, по крайней мере, две дыры, но подчинился. А когда вернулся, то все едкие замечания застряли в горле. Дерек снял пиджак и стоял на фоне окна в профиль ко мне, сосредоточенно взвешивая в руке какой-то кинжал. Жилетка удачно подчеркивала его стройную фигуру, вырисовывая изгиб поясницы, а узкие брюки облегали небольшие, рельефные ягодицы и в выгодном свете выставляли длинные ноги с мускулистыми бедрами.
- Вы готовы?
Он повернул ко мне лицо, и я спрятал глаза, а то мало ли что он там увидит. Я уже сам себя боюсь.
Я встал напротив и, накинув невозмутимую маску на лицо, поднял на него глаза.
- Снимите жакет, так Вам будет удобнее, - вдруг попросил он.
Я снял узкий жакет светло-зеленого цвета и остался в одной белой блузке.
- Нападайте.
- А?
Я ослышался?
- Нападайте, - нет, не ослышался. – Ну же, не дрейфьте.
- Кто здесь дрейфит? – разозлился я и сделал выпад.
Руку больно ударило снизу, и стилет выбило в воздух, после чего тот звонко клацнул об пол.
Схватившись за ноющую конечность, я пробуравил ирландца глазами, и мысленно всего уже изрешетил.
- Правило номер один: никогда не бейте бесцельно, - сказал он абсолютно спокойно, даже не запыхался гад. Айсберг чертов! – Всегда выбирайте место для удара. Лучше всего бить сюда, - длинные пальцы скользнули в расстегнутый ворот рубашки и прикоснулись к впадинке между ключицами, - или сюда, - широкая, сильная ладонь с длинными пальцами и аккуратными ногтями прикоснулась к боку в районе печени.
- Ты убивать меня учишь?
Сказать по правде, то меня этот факт не сильно тревожил. Любое умение пригодится в жизни. Главное, что я сейчас с ним и получаю от этого извращенное удовольствие.
- Вас это смущает?
Его лицо стало холодным и лишенным эмоций.
Я почувствовал, как мои губы искривила нехорошая усмешка.
- Отнюдь, - почти мурлыкнул я, поднимая стилет с пола и делая следующий выпад... И вновь схватился за пострадавшую кисть и потерял нож.
- Аккуратней можно?! – возмутился я, морщась от боли.
- Нельзя, - отрезал злобный ирландец, - враг не будет с Вами церемониться и расшаркиваться.
- Что ты хочешь от меня? Я не могу сделать того, чего не знаю и не понимаю!
- У Вас хорошая реакция, мисс Джей, - короткая улыбка, - но у меня большой опыт того, как нападать, так и отбивать нападение. Проблема в том, что меня нельзя застать врасплох.
- Неужели ты такой самоуверенный? – усмехнулся я, хотя сам не сомневался в правдивости его слов.
- Я не самоуверенный, - он вернул мне усмешку, - я просто ожидаю от Вас удара. Ваша мимика настолько красноречива, что и полный идиот поймет, что Вы замыслили.
- Даааа?
Нахал!
- Да.
- Что ж, - я сложил руки на груди и сделал вид, что задумался. – Научи меня тогда.
И он научил...
Я был прижат к стене, мои ноги сцепились ступнями за спиной ирландца, а губы жадно отвечали на его поцелуй.
Не знаю, что подействовало катализатором: изматывающий спарринг, во время которого он мне поддавался и измывался или насмешливый и оценивающий взгляд из-под густых и прямых ресниц, но когда он в очередной раз просто напросто выхватил стилет из моих рук и набросился на меня с поцелуем, то я ответил не думая. Закинул руки ему на шею, подпрыгнул и обхватил ногами, домашняя широкая юбка позволила с легкостью это сделать. Я даже не заметил, как мы переместились к стене, где меня прижали бедрами к холодной поверхности. Все мое внимание было сосредоточенно на горячих и влажных губах требовательно накрывших мой рот. Я не уступал ему поле сражения и сам вторгался языком в нежный рот, облизывая все, что можно облизать, кусая его губы и язык. Все мои юбки были задраны вверх, и коленки дерзко щеголяли наготой. Одна ладонь Дерека поддерживала меня за ягодицы, а вторая обожгла кожу бедра и неумолимо поползла вверх. В паху разрослось напряжение, все уже горело огнем.
Я нагло сорвал ленту с его волос, и он зашипел мне в губы от боли, а потом отомстил, грубо насилуя рот своим языком. Пусть всегда так мстит, тогда я вечно буду его врагом.
Я, наконец-то, придумал, что можно сделать с намотанными на кулак рыжими, мягкими спиралями – дернуть назад, отрывая от своих губ и смотреть в потемневшие от возбуждения глаза. Дерек криво и как-то напряженно ухмыльнулся, а затем потерся пахом между моих ног.
Бооожеее тыыы мооой!
Я откинул голову, не в силах сдержать стон, и почувствовал губы на своей шее, обдавшие кожу жаром. О‘Нелли вылизывал меня как котенка, сдерживая явное желание наставить мне засосов, мне же уже было все равно, я беззастенчиво терся о него, стимулируя возбуждение, а потом почувствовал, как одна наглая рука скользнула под юбку...
- Где белье? – шепнул он мне на ухо.
- А нету, - слегка истерично хохотнул я.
Ирландец обхватил рукой мой налившийся член, а я судорожно сглотнул пересохшим горлом и вцепился в его плечи и волосы.
- Не надо, - жалобно и совсем не убедительно простонал я.
Ответом мне был очередной умопомрачительный поцелуй и настойчивое движение на моей плоти. После вчерашнего «изучения» способностей собственного организма, сегодня я отлично знал, что значит горячая пульсация мышечного колечка.
Я. Хочу. Его. Туда.
- Чеееерт, - я излился ирландцу в руку, закусив собственную губу и уткнувшись ему в плечо.
- В следующий раз, я не дам тебе спрятать лицо, - сказал он тихо, продолжая удерживать мое обмякшее тело на весу.
Следующий раз?! А кого мне ненавидеть за этот раз? Себя? Его? Или матушку природу?
Глава 7
Дерек
- Отпусти меня, - Джей отвернулся от меня, пряча покрасневшее лицо.
- Джей?...- Я медленно поставил его на пол. Юноша поправил юбку и, не глядя мне в глаза, направился к двери. Остановившись в проеме, слегка повернул в мою сторону голову и, все так же не удостаивая меня взглядом, тихо сказал:
- Забудь.
И что это только что было?
Я стоял, глупо хлопая глазами на закрывшуюся дверь, и ровным счетом ничего не понимал. Он сам подпустил меня к себе, я его насильно ни к чему не склонял, а теперь малыш спрятался в кусты? Ну, уж нет, со мной в эти игры не поиграешь, назвался груздем, полезай в кузов! Я ничего не забуду! Да и как тут забудешь, когда в паху тяжело и горячо? Как забудешь, когда стоит только прикрыть глаза, и сразу видишь приоткрытые яркие губы, распухшие от моих поцелуев? Как забыть, когда ладони все еще чувствуют, как прикасались к гладкой, мягкой коже, горячей от бурлящей молодостью крови?
Я не забуду. Но если ему хочется поиграть, то мы поиграем... только на моих условиях...
Я не могу теперь отступиться, слишком я ... увлечен. Все мысли о нем, это уже переходит в навязчивую идею.
***
Я возблагодарил Бога за то, что спальня графа самая дальняя по коридору и не имеет смежной стены ни с моей комнатой, ни с комнатой Джея. Я продолжаю игру, и ставлю свои условия...только Гаденыш об этом не знает. Но обязательно узнает...
Вот прямо сейчас и узнает.
Дверь тихо отворилась и впустила меня в комнату юноши. Слабый свет догорающей свечи освещал фигуру спящего в кровати. Одна тонкая рука покоилась на узкой груди, пальцы второй были защемлены между листами толстой книги. Читал. От этой картины что-то шевельнулось в груди и животе, потерлось мягко внутри и тихо улеглось теплыми кольцами...
Так, стоп, я зачем сюда пришел? Гнать чертову сентиментальность взашей, не время сейчас!
От моего пристального взгляда Джей проснулся и вздрогнул. Я быстро склонился над ним и, не давая опомниться, закрыл ладонью рот. Его взгляд был сначала испуганным, потом непонимающим, а потом наполнился злобой. Джером вскинул руки и попытался отодрать мою ладонь от своего лица, тогда я надавил сильней и покачал головой. Тонкие руки дернулись к моему лицу, стремясь схватить за распущенные пряди волос, мне пришлось перехватить обе узкие кисти, в результате чего его рот оказался свободным.
- Охренел, О‘Нелли? Катись к дьяволу! Чего явился посреди ночи? – зашипела эта «медуза Горгона».
Рывком я пригвоздил его руки над черной макушкой и навалился на мальчишку всем телом.
- Отвали, слоняра! Раздавишь!
Я продолжал молчать.
- Буду кричать! – сдавлено пропыхтел Гаденыш, я ведь, и правда, не маленький.
В ответ на эту угрозу я поцеловал его. Кричи, что же ты молчишь? Может тебе мой язык мешает, к которому ты так жадно присосался или губы мои, которые так самозабвенно облизываешь?
Когда я оторвался от его мягкого рта, глаза Джея лихорадочно горели.
- Я же сказал – забудь, - прошептал он, пожирая взглядом мои губы, поэтому фраза прозвучала совсем неубедительно.
Я снова поцеловал его, и губы мои были встречены на полпути. Я приподнялся и убрал одеяло, разделяющее нас, и тут же почувствовал как его руки, получившие свободу, обхватили мою голову, и тонкие, длинные пальцы зарылись в волосах. Губы снова встретились, и я поплыл на поводу собственных желаний: задрал тонкую сорочку на нем до самой гладкой груди. Мне что-то протестующее пискнули в рот, только это не возымело ожидаемой реакции. Хотя, ожидаемой кем? Не мной, уж точно. И судя по тому, как разлетелись пуговицы, оторванные с моей рубашки - после того, как некая протестующая особа с остервенением разорвала её на мне – не им тоже.
Я оставил в покое его рот и склонился над маленьким плоским соском. Лизнув, а затем подув, мне удалось превратить его в твердую горошинку. Безжалостно прикусив её, я услышал шумный вздох, и почувствовал пальцы, напряженно вцепившиеся мне в плечи. Зализав укус, я добился благодарного выдоха. Когда я проделал то же самое со вторым, то отчетливо понял, что Джею это очень нравится – его член дернулся и скользнул по моему животу коротким движением вверх-вниз. Я исцеловал и искусал всю грудь и твердый живот, облизал пупок, проникая в него влажным кончиком языка, спустился по темной дорожке из мягких волосков к паху и потерся подбородком о лобок. Джером замер. Я кинул на него оценивающий взгляд, черные глаза сейчас казались как никогда большими, а губы очень темными. На лице юноши отразилась вся внутренняя борьба: разрешить мне это или прогнать.
Я решил за него. Нечего «юным, целомудренным леди» давать свободу выбора, это не обернется для вас ничем хорошим.
Я спустился еще ниже и мягко прикоснулся губами к нежной головке. Кажется, Джером забыл, как дышать, а когда я пропустил головку между губами и плавно спустился ртом по всему стволу, заглатывая до самого основания член, то услышал свистящий выдох и последовавший за ним стон. Тонкие пальцы вновь вцепились мне в волосы и замерли там, набрав полные пригоршни моих кудрей.
Что ж, самое время показать свое умение. Я мучил его и не давал кончить, спускаясь поцелуями по стволу и вбирая в рот поочередно то одно, то другое яичко, облизывал их, дул и слушал тяжелые вздохи, перемежавшиеся с частым поверхностным дыханием. Подхватив стройные ноги, я закинул их вверх, согнув и прижав к груди Джея. Моя жертва, было, дернулась, но замерла под моим тяжелым взглядом.
Я уперся ладонями ему под коленками и опустил голову, лизнул открытую для меня промежность, мой язык закружил вокруг плотно сжатых мышц, иногда прикасаясь к центру и дразня мягкими толчками. Джером стал изгибаться в пояснице и громко, прерывисто дышать. Когда я почувствовал, как поверх моих рук легли его ладони, то убрал свои, предоставив ему держать собственные ноги, а сам взял в руку его член и стал подводить к финалу. Мой язык настойчиво и ритмично неглубоко проскальзывал в расслабившееся колечко, а рука быстро двигалась по твердому, пульсирующему стволу. И вскоре ступни юноши уперлись мне в плечи, а сам Джей схватил подушку и накрыл ею свое лицо. И через секунду я увидел красивую дугу в исполнении тела Джерома, услышал приглушенное басовитое рычание, а мою руку залила горячая, белесая жидкость.
Я еще немного позволил себе полюбоваться на распростертого передо мной Гаденыша, затем встал, убрал с его лица подушку и посмотрел в слегка прикрытые глаза. Дождавшись от него ответной реакции в виде практически осмысленного взгляда, сказал:
- А теперь забудь все, - и, развернувшись, направился к двери под аккомпанемент изумленного молчания.
Целую неделю Джей успешно изображал амнезию и полное равнодушие, только однажды за обедом он посмотрел на ложечку, наполненную черешневым джемом, потом на мои губы и густо покраснел. Я прекрасно понял, о чем он вспомнил, только мне не ясно, причем тут джем?
***
Я в бешенстве! Только что мы пили чай у лорда Бингли, и я готов растерзать этого человека за то, что он нашел общий язык с Джеромом.
Я очень удивился, когда граф попросил меня присутствовать на чаепитии в компании этого молодого человека и его сестры. Но, видать, мистер Грей не доверяет ни себе, ни Джею, ни людям, окружающим их...
Лорду Бингли было всего девятнадцать лет, и он рано получил свой титул, осиротев в шестнадцать. Его мать и сестра были весьма скромными и блеклыми особами, этакими домашними серенькими мышками, но довольно обходительными и милыми в общении. Обе были похожи друг на друга почти как близнецы, только с той разницей, что одной было шестнадцать, а второй... хм, где-то около тридцати семи.
Их особняк был обставлен со старомодным шиком (в отличие от особняка Греев, в котором присутствовала современная легкость в обстановке и изяществе лепнины): множество дорогих и ненужных вещей, змеиные орнаменты на потолке и каминах, которые символизировали любовь и верность. Нашей королеве была очень симпатична эта символика во времена её юности. Наверное, любовь к супругу-консорту делала её слепой и сентиментальной, но я не вижу параллели между любовью, верностью и змеями.
Нас пригласили в гостиную, где мы расположились на диванах и в креслах. Слуги принесли ароматный чай в белых фарфоровых чашках и вазу с домашним печеньем, бисквиты, фрукты, джемы. Поначалу разговор касался ритуальных банальностей, включая разговоры о самочувствии, погоде и последних новостях об общих знакомых. Джей вел себя очень скромно, юный лорд бросал на него смущенные взгляды, а миссис Бингли и граф пытались заполнить неловкую тишину вымученным разговором. А потом Сероглазая Энн – так я назвал про себя мисс Бингли – задала невинный вопрос:
- Скажите, мисс Джей, а Вы читали сестер Бронте?
Джей вскинул на неё изумленные глаза и совершенно честно ответил:
- Нет, боюсь, что не нет.
- Ох, Вы столько пропустили, - защебетала девушка, - советую прочитать Шарлотту Бронте «Джейн Эйр». Очень красивая история любви между сироткой-гувернанткой и хозяином. Представляете, Джейн, гувернантка то есть, попала по объявлению в дом одного джентльмена, у которого, как в последствии выяснилось, было темное прошлое....
Я наблюдал за смятением отразившемся на лице моего Гаденыша, мне хотелось рассмеяться в голос от того, как комично он изображал внимание к повествованию, но всем, кроме Энн, было очевидно, что мисс Джей совершенно не заботит судьба «бедной сиротки» и рокового мужчины.
- И тогда она спрыгнула с крыши, а дом рухнул, погребая под собой ...., - продолжала мисс Бингли.
Тонкие брови Джерома медленно, но уверено ползли вверх.
-... и вот тогда, она разделила наследство на четверых, а ....
Мой подопечный принимал все более страдальческий вид, а Сероглазая Энн всем сердцем верила, что «мисс Джей» прониклась сочувствием к главной героине.
- А Вы читали Джейн Остин «Гордость и предубеждение»? – сделала контрольный выстрел в голову миссис Бингли, когда её дочь пыталась отдышаться после длительного монолога.
- Ммм, нет, вряд ли, - ответил Джей, виновато улыбаясь.
- А что Вы читали в последнее время? – удивлено спросила Энн, наивно хлопая глазами.
Черноволосое недоразумение опустило глаза долу, улыбнулось и ответило:
- «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Стивенсона.
- Правда? – оживился Роберт Бингли. – И Вам понравилось?
- Я не читаю то, к чему не испытываю интереса, - вежливо ответил Джей, прямо посмотрел на лорда и улыбнулся.
Лорд на время потерял дар речи, а я часть своего терпения.
- А что это за рассказ, мисс Джей? Про любовь? - полюбопытствовала мисс Энн.
- Про любовь? Можно и так сказать, - слегка хохотнул Джером. - Это страшная история об одном ученом муже, который решил отделить свою темную сущность от светлой, проникнувшись мыслью о двойственности человеческой природы. Он полагал, а в последствие частично доказал, что человек носит в себе темную и светлую половины, и что одну из половин можно вытащить на свет божий.
- А как он сделал это? – спросила миссис Бингли.
- Он приготовил химический препарат, - опередил Джея Роберт.
- И у него получилось? – заинтересовалась мисс Бингли.
Лорд глянул на Гаденыша, как бы спрашивая разрешения продолжить, и Джей слегка кивнул, уступая право повествования оживившемуся Роберту.
- Не совсем, - продолжил молодой лорд. - Он смог получить только темную сущность, которая в последствие его погубила, завладев полностью его телом.
- Почему эта сущность завладела его телом? – Энн раскрыла широко свои серые глаза.
- Потому что слово «отделить» не совсем сюда подходит, доктор Джекил превращался сам в мистера Хайда, предоставляя своей злобной, дьявольской половине полностью владеть своим трансформировавшимся телом на какое-то время. За это время Хайд совершал страшные вещи.
- А почему этот доктор не превращался в свою светлую половину? – подала признаки жизни миссис Бингли, на лице которой был неподдельный ужас.
Бингли замялся, и тогда ответил Джей:
- Потому что доктор Джекил так и не понял, что черного и белого не бывает, бывают лишь все оттенки серого. Нельзя получить ни светлую половину, ни черную.
Роберт Бингли смотрел на Джерома как на маленькое божество, столько восхищения было в его взгляде. Да, он восторгался, а я закипал. Ирландская кровь забурлила, и звала меня устранить соперника. Но, увы, разум мне этого не позволил.
- Но как же, - удивилась Энн, - он получил мистера Хайда?
- Он получил более насыщенный оттенок серого. Согласитесь же, что из серого проще получить черное, нежели белое.
Вот завернул!
Миссис и мисс Бингли задумались и видно надолго. А «мисс» Джей и Роберт продолжили беседу. Граф наблюдал за ней с умиротворенной улыбкой, а я с перекошенной.
- Скажите, мисс Джей, а Вам не показался рассказ недописанным? – спросил Бингли, преданно глядя в глаза Гаденышу.
- Недописанным? Нет, не показался, - покачал головой Джей.
- А мне показался, он так резко обрывается на письме доктора Джекила, а о том, что случилось с мистером Аттерсоном дальше ни слова.
- Так рассказ не про нотариуса, а про доктора, хоть и рассказывается от третьего лица. Его логическим концом является смерть Джекила и Хайда, зачем нам размышления постороннего? – мой маленький Гаденыш сейчас так кокетливо улыбался, что мне захотелось лечь возле его ног и гавкнуть на лорда, чтобы слюни не распускал.
А судя по его лицу, для полной картины влюбленного идиота ему только это и осталось.
- А где же любовь? – опомнилась Энн.
- А разве доктор Джекил не любил мистера Хайда? – спросил Джером с хитрой улыбкой у лорда. – Он столько позволял своей второй половине.
- Какая страшная и недостойная любовь, - резюмировала миссис Бингли.
На этом разговор с творчества Стивенсона как-то плавно перетек на Кэрролла и его Алису, Джей обвинил Льюиса Кэрролла в пристрастии к опиуму и заподозрил в приступах бредовой горячки. Роберт смеялся, находя Джея остроумным, а я тихо умирал от ревности.
Выслушав обсуждение трудов Дарвина и спор «мисс Джей» и мистера Роберта с миссис Бингли, о том что «великий ученый» вовсе не сатанист, мы, наконец-то, отправились домой, оставив совершенно покоренного лорда и забрав очумевшего, бешеного пса в моем лице. И что с того, что я еще ни на кого не кинулся. Факт остается фактом.
***
- Мисс Джей, Вы сегодня очаровательны, - барон Торнфильд склонился над рукой Гаденыша, запечатлевая на ней поцелуй.
Я не мог не согласиться, Джей действительно был хорош в темно-синей амазонке, выгодно оттеняющей светлую кожу юноши. Его тонкая фигура была идеально подчеркнута узким жакетом из плотного бархата и юбкой, лишенной турнюра специально для верховой езды. Головные уборы Джей не носил принципиально, потому что мужские ему были недоступны, а «женское безобразие» он одевать был не намерен. Но сейчас на нем была маленькая шляпка, аккуратно прикрепленная к его прическе, забранной наверх. Щеки раскраснелись на свежем воздухе, которого было хоть отбавляй в поместье барона, а черные глаза горели любопытством.
Да, он был прекрасен...
А вокруг столько мужчин, скрывающих жадные взгляды за учтивыми, вежливыми улыбками. Рррр!
Я знал, что Джея совершенно не интересовала охота на лис. Дома он уже говорил на эту тему с отцом, но шанс прокатиться верхом по полям и лесу он упускать не хотел, только злился из-за того, что ему придется сидеть в дамском седле.
Мы с ним почти не разговаривали, продолжая успешно разыгрывать провалы в памяти.
- Мисс Джей, - барон подошел к нам, ведя под уздцы вороную кобылу. - Это кобыла для Вас, она резвая и быстрая, но покладистая. Я зову ее Даркнесс.
Даркнесс понравилась моему Гаденышу. Я подсадил его, и Джером легко устроился в седле.
Мне достался красно-рыжий конь весьма скверного характера – прямо под меня подбирали - но мы с Блуди нашли общий язык.
Барон Торнфильд подал знак, участники охоты приготовились, и наконец-то выпустили несчастного рыжего виновника сего сборища. Лис дал стрекоча по направлению к лесу, псы сошли с ума на привязи, лая до пены из клыкастых пастей. Потом их спустили...
Я держался все время возле моего подопечного и поэтому не мог не заметить явного интереса барона к нему. Торнфильд был увлечен Джеем сильнее, чем охотой, его серые глаза с нескрываемым любопытством следили за юношей, но в них не было того щенячьего восторга, что присутствовал во взгляде Роберта Бингли. Нет, плотский интерес я могу и с расстояния пушечного выстрела определить, и он присутствовал со стороны барона, но также там был интерес натуралиста, наткнувшегося на редкий вид. У меня стало закрадываться подозрение, что этот джентльмен что-то вынюхивает...
Охота для Джея закончилась довольно быстро, по крайней мере, конца её он не увидел. Барон Торнфильд посетовал на «медлительность» Даркнесс и хлестнул ту по крупу хлыстом, и лошадь сорвалась в галоп, унося от нас Джерома в неизвестном направлении. Пришпорив своего коня, я помчался вслед за ними, не видя никого и ничего. Лошадь Джея ломанулась в чащу, перескакивая через мелкий кустарник, юноша изо всех сил натянул поводья, и Даркнесс встала на дыбы. Мой мальчик не удержался и выпал из седла.
Внутри меня все похолодело, я быстро добрался до места падения, и когда спешился, увидел уже подоспевшего барона.
Юноша был без сознания. Присев рядом, я слегка похлопал его по щеке, он застонал и открыл мутные глаза.
- Как Вы? Где болит? – я боялся, что у него может быть сломана спина.
- Дерек...тошнит, забери меня домой, - прошептал он обескровленными губами.
За это его «Дерек», я готов был для него Эльдорадо отыскать, а не только забрать домой.
- Боже, как же так, Даркнесс обычно такая покладистая, - сказал мистер Торнфильд, внимательно разглядывая юношу, которого я аккуратно поднимал с земли.
Его замечание должно было быть извинением и звучать с сочувствием, но таковым не было.
«Покладистая!»
Тебя бы по жопе хлестнуть, вот мы и посмотрели бы, какой ты покладистый!
Отказавшись от услуг врача, который отирался поблизости, я занес Джерома в коляску, не слушая причитаний доктора Соресби о том, что «мисс» скорей всего нельзя транспортировать. Отъехав от поместья Торнфильда на приличное расстояние, я распорол на Джее жакет и корсет, чтобы дать ему больше воздуха. Мое чудо сделало глубокий вдох и уже через пять минут порозовело и открыло глаза. Он прижался ко мне крепче и тихо сказал:
- Дерек, мне страшно.
- Почему?
- Барон, - Джером взглянул на меня глаза своими большими, темными и сейчас испуганными глазами, - он о чем-то подозревает.
- Я знаю, - ответил я, вспоминая взгляд светловолосого мужчины, которым он проводил нас, - но я не позволю ему причинить тебе вред.
- Обещаешь?
- Обещаю, Джей, обещаю.
***
У Джерома оказалось небольшое сотрясение мозга и многочисленные ушибы мягких тканей, а так он легко отделался. Все то время, что ему был показан постельный режим, я проводил с ним, и мы общались, скованно, но общались. Джей так и не вернулся к старому «ирландец» и «О‘Нелли», продолжая звать меня Дерек, а я, в свою очередь, обращался к нему по имени – Джей.
Через неделю к Джею напросился с визитом лорд Бингли, а потом стал заявляться чуть ли не каждый день. Джером с радостью принимал того в гости, шутил сам, смеялся над его шутками, которые были весьма остроумными, что доводило меня до белого каления. Я усердно искал в нем недостатки, но не находил.
Одним словом меня, охватывала черная меланхолия.
Спустя две недели таких визитов, Джей и Бингли прогуливались по скверу недалеко от особняка, он был абсолютно пуст и кроме них двоих, да еще верного Цербера, то есть меня, никого не было. Стоял конец октября, было солнечно, но прохладно.
- Нет, Роберт, корабль назывался «Бигль» [2], я Вам точно говорю, - спорил Джей.
- А я уверен, что «Хантер».
- Роберт, Вы шутите, да? – рассмеялся мой подопечный.
- Нет, я абсолютно серьезно.
- Я докажу, что Вы не правы, - заявил Джером. - Дерек, не могли бы Вы принести нам книгу, которая лежит на столе в библиотеке?
Я вздернул брови, прищурился, оценивающе оглядел темноволосого лорда. Бингли стушевался под моим взглядом.
- Пожалуйста, - попросил мой мелкий бес, очень мило улыбаясь.
Разве я мог отказать, хотя точно знал, что корабль назывался «Бигль».
Когда я вернулся с книгой в руках, то не обнаружил парочку на прежнем месте. Поискав как следует, я нашел их на скамейке, скрытой каким-то монументом... Я успел увидеть только то, как они упали назад из-за излишнего энтузиазма лорда, который тот проявил, целуя Гаденыша.
Джей
Ой, ну какой же я дурак, и как только не догадался, что Роберт все подстроил, чтобы остаться со мной наедине? Когда мы сели на скамейку, то лорд стал недвусмысленно признаваться в своих чувствах, а мне было смешно, и я старался не расхохотаться, чтобы не обидеть его. Но ТАКОГО натиска я от него не ожидал! Я растерялся, когда скромный, милый Роберт сграбастал меня и принялся остервенело целовать, а когда мы по этой причине свалились назад, взметнув мои юбки кверху, я не сдержался и рассмеялся, сквозь слезы, потому что в зад впилась сетка турнюра. Роберт удивленно и виновато уставился на меня, а я плакал от смеха и боли в заду.
- Мистер Роберт, не могли бы Вы встать и поднять мисс Джей на ноги, - услышали мы над головой сдержанный голос Дерека.
Бингли зарделся как маков цвет, поспешно извинился и протянул мне руку, поднимая с земли. Затем смущенно откланялся и ретировался. Когда Роберт не мог больше меня услышать, я снова рассмеялся.
- Вы находите это забавным? – голос Дерека был странным, но я не принял тогда это во внимание.
- Весьма.
Дерек
Все мысли крутились вокруг Гаденыша. Настойчиво поселились в голове и не собирались покидать облюбованное ими пристанище. Вместе с назойливыми образами раскрасневшегося после поцелуя Джея во мне зрела злость, чьи семена, упав на благодатную почву, уже щекотали мне ноздри взошедшими колосьями.
Я не умею плакать...
Маленький лживый сучонок, поиграть тебе захотелось со взрослым дядей, да? Опыта набраться? А Бингли будешь потом сам совращать с пути праведного? Может, и замуж за него выйдешь?
Нет уж, со мной такие фокусы не пройдут. Будет так, как я хочу...
Я настолько погрузился в собственные размышления, что не заметил, как в комнату вошел посторонний. А пришел я в себя только, когда свет от камина заслонила тень.
Тонкая фигура, закутанная в халат, собранные на затылке длинные волосы, черные пряди, скопившие в себе отблески огня...
И глаза – черные, глубокие, напряженные...
Вспорхнули белые, тонкие кисти, и халат упал к обнаженным ступням...
Я был растерян и удивлен настолько, что меня хватило только на то, чтобы проследить взглядом от стройных тонких лодыжек до ярких губ...
- Божжжееее, - я откинулся головой на спинку кресла и прикрыл глаза.
Это выше моих сил, я не смогу сдержать себя.
Приподняв ресницы, я обреченно наблюдал, как он медленно и нерешительно идет ко мне. Неуверен в своем желании или боится, что я его оттолкну?
Не бойся, я разрешу твои сомнения, мой маленький прекрасный Гаденыш. Не оттолкну, и раз уж ты сам пришел, то уже не уйдешь, не получив того, зачем явился ко мне...
Я потянулся вперед и прикоснулся ладонью к гладкой горячей коже на бедре. Джей замер, только плоть стала наливаться желанием...
Улыбка сама растянула мои губы: значит, боялся, что прогоню.
Нет, не прогоню, но все будет по-моему!
Джером шумно втянул воздух ртом, когда я резко обнял его за талию и рывком усадил к себе на колени. Он ухватился за спинку кресла, протянув руки по обе стороны от меня, и прикрыл глаза.
- Нет, смотри на меня! – потребовал я, слегка сжимая в руке его волосы на затылке.
Джей распахнул испуганные глаза и посмотрел на меня в упор. Не знаю, что он там увидел, но на его лице отразился страх, тонкие черные брови взлетели вверх, и Гаденыш попытался вырваться.
- Тссс, - прошептал я, глядя ему в глаза, продолжая удерживать его за талию одной рукой, а другой вытаскивать шпильки из густых волос. – Сам пришел – теперь улизнуть не получится.
Джей был сильно возбужден, я чувствовал, как горячая и немного влажная головка упирается в мой живот. Юноша облизал пересохшие губы, его руки скользнули мне на плечи, потом пальцы зарылись в волосах, и он склонился ко мне для поцелуя.
- Нет, - сказал я твердо, потянув его голову за мягкие пряди назад.
Как бы мне не хотелось прикоснуться к его губам, но я не могу позволить себе такую слабость. Пока нет. Его нужно наказать...
На тонком лице отразилось изумление и непонимание.
- Почему? – его голос был очень тихим, и сейчас юноша казался хрупким и беззащитным, а вовсе не роковым соблазнителем.
Мне тут же захотелось послать свои принципы к черту и заласкать его до бессознательного состояния, чтобы он понял, как нужен мне, как я хочу, чтобы кроме меня для него не существовало других. Никого – ни мужчин, ни женщин. Мне никогда так не хотелось занять собой чьи-то сердце и мысли без остатка и владеть ими безраздельно. Чтобы там – только я...
- Помнишь, - произнес я холодно, пряча свои желания глубоко внутрь и запирая под тяжелый навесной замок, - когда ты выследил меня и обнаружил с Жоржем? Ты сказал тогда, что мои поцелуи тебе противны?
Я дождался, когда на его лице отразилось понимание, и когда глаза Джея злобно прищурились, подхватил Гаденыша под ягодицы и встал с кресла.
- Отпусти меня! - прошипел мой любимый змей, вцепившись в мои плечи отнюдь не ласково.
- Прошу простить меня, моя госпожа, но я не могу выполнить Ваш приказ, - звонкая пощечина была мне ответом.
От удара кровь застучала в висках и сжала в кулак желания и так уже давно затвердевший член. Я двумя шагами подошел к кровати и бросил на неё свою брыкающуюся ношу. Снимая рубашку, я не разрывал зрительного контакта с Джем. Гаденыш раздувал узкие ноздри, разметавшись на моем ложе.
Картина мне открылась весьма соблазнительная: тонкий, обнаженный Джером с распущенными волосами и с неослабевающим возбуждением.
- Я передумал, - заявило чудо. - Ты насиловать меня, что ли вздумал?
Демонстративно окинув его фигуру более чем красноречивым взглядом, я задержал его на вставшем члене Джея.
- Нельзя изнасиловать желающего, - ответил я, скидывая рубашку.
Черные глаза жадно заскользили по моему оголившемуся торсу, и Джером забыл на время, что хотел уйти. Но, когда я стал расстегивать пуговицы на брюках, Гаденыш подобрался, сел на колени и начал пятиться назад, не сводя с меня настороженного взгляда сквозь черные, длинные пряди, упавшие на лицо.
Какой дикий вид...
Я снял туфли одними ногами, чтобы не терять из поля зрения Джея и стянул брюки, а затем и белье. У Джерома было достаточно времени для побега, но он не сделал больше ни одного движения в сторону двери. Всё его внимание было приковано к моему телу.
- Иди сюда, - указал я пальцем место на край кровати вблизи от себя.
- Нет, - для пущей убедительности он покачал головой, подтверждая собственный отказ.
- Джей, это не серьезно, - сказал я и забрался на кровать с ногами, собираясь сам подползти к нему. – Ты сам пришел, сам разделся. Я не заставлял тебя.
С каждой произнесенной фразой я подбирался к нему все ближе.
- Я передумал, имею право, мое же тело! – выпалил он, напряженно наблюдая за моими перемещениями.
Право?! Хм, это исключено...
Гаденыш слез с кровати и попытался проскользнуть к двери. Только я быстрее.
Соскочив, я перехватил обнаженного мальчишку поперек талии и снова кинул на постель, но теперь уже пригвоздил его к ней собственным телом.
- Куда это ты голышом собрался?
- Слезь с меня, гад! – громко шептал он.
- И не подумаю, ты теперь моя законная добыча, - ухмыльнулся я в ответ на его возмущение.
- Ты что, только вчера с дерева спустился, дикарь?! Варвар, отпусти! Оооохх!!!!!
Последний возглас он издал, когда я обхватил его твердый ствол пальцами.
Мои ласки были резкими и грубыми, потому что я задался целью проучить и наказать Джерома. Я кусал его, ставил на нежной коже засосы, сжимал до синяков и видел, что Джей потерял способность мыслить, потому что я умело чередовал боль и наслаждение.
Все попытки юноши ласкать меня в ответ были пресечены, иначе я забыл бы свою роль карателя.
Перевернув на живот оглушенного моими ласками Гаденыша, я поднял его на четвереньки, при этом широко разведя бедра. Я не собирался церемониться с ним, и был полон решимости овладеть Джеромом без смазки – пусть узнает все «прелести» однополой любви.
Поскольку травмировать его не входило в мои планы, то я принялся расслаблять сжавшееся колечко языком. Добившись некоторой расслабленности и прослушав при этом серию приглушенных стонов, плюнул на ладонь, размазал слюну по своему члену и толкнулся в еще влажную дырочку.
- Мммм, не надо! – простонал Джером, вскидываясь на постели и пытаясь отдалиться от меня.
Я живо намотал на кулак черные, мягкие пряди и рывком притянул его к себе, поставив на колени. Джей зашипел сквозь зубы и схватился рукой за мой кулак с зажатыми в нем волосами.
- Ты ЭТОГО хотел, - шепнул я в аккуратное ушко, и потом лизнул хрупкую раковину. – И я дам тебе шанс почувствовать ВСЕ, что можно испытать, переспав с мужчиной.
- Скотииинааа! – снова прошипел он. - Выйди из меня, больно!
Я проигнорировал его просьбу, и, прижав к себе одной рукой, а другой зажав рот, вошел до конца, до самого основания.
Джей вскрикнул, выгнулся в пояснице, попытался вырваться из моих объятий, стал отталкивать мои бедра руками, царапая кожу ягодиц. Но я сильнее...
- Тссс, сейчас все пройдет.
Мне пришлось убрать руку от губ юноши, чтобы отвлечь от боли удовольствием.
- Ненавижу тебя, - всхлипнул он, откидываясь мне на плечо головой, когда я снова стал нежить его плоть в своей ладони.
Как же я хотел услышать от него совершенно другие слова....
- Я знаю, - ответил я и сделал первое движение.
Джей
Я не мог больше ждать, когда он ко мне придет среди ночи. Мои сны были наполнены им, мои мысли были наполнены им, моя жизнь была наполнена им. Я знал, что если он захочет, то не смогу сказать ему нет, он доказал уже это два раза... Поэтому я решил не мучиться и сделать первый шаг на встречу.
Я был уверен в своем желании, когда шел к нему в комнату, не сомневался и тогда, когда сбрасывал халат. Мое сердце радостно подскочило, поняв, что меня не оттолкнут и не прогонят...
Но когда Дерек приказал смотреть ему в глаза, я растерял всю свою решительность, потому что в них был приговор мне. Я понял, что ирландец не настроен на нужный мне лад, точнее, настроен то он был в физическом плане, но не в эмоциональном. И я уже тогда знал, что не получу от него взаимных признаний и нежности, а мне хотелось именно этого...
Мне было отказано даже в поцелуях, он мстил и не скрывал этого. Дерек хотел, чтобы я знал, как он ко мне относится... Дал понять, что я для него никто...
Но улизнуть мне не дали.
Я чувствовал себя бабочкой в паутине: хотел уйти, но вид обнаженного Дерека спеленал меня по рукам и ногам.
Сильное, хорошо развитое тело щеголяло мышцами. Глядя на него, я осознал свою тщедушность. На его рельефной груди ни одного волоска, кажется, они сбежали все вниз, под плоский живот, спускаясь буро-красной полосой от пупка к паху, где рассыпались мелкими завитками.
Вот бы пальцы туда запустить, промелькнула шаловливая мысль.
Но я снова струсил, когда увидел, что О‘Нелли крадется ко мне по кровати. Большая хищная кошка. Глаза блестят, красно-рыжие спирали разметались по плечам и спине, обрамляя сосредоточенное лицо охотника.
Он меня поймал... и мир перестал существовать, потому что был погребен под его телом.
То, что было дальше, помню как во сне, наполненном болью, острым наслаждением, тихими шорохами и вздохами.
Я даже не понял сначала, чего мне ждать, когда ирландец перевернул меня на живот и поставил на четвереньки. Мысли вышиб напрочь его горячий язык, скользящий между моих ягодиц.
Резкая боль отрезвила, но он не стал прислушиваться к моим мольбам, вошел грубо и резко. Я не смог подавить крик от рвущей боли. Но этот чертов рыжий Ангел замер во мне и стал возвращать мне утерянное возбуждение рукой. И вот тогда мне стало хорошо. Жгучая боль ушла на дальний план, уступив место потрясающему чувству наполнености.
- Ненавижу, - простонал я, откинув голову на его плечо.
- Знаю, - услышал я тихий, сквозящий горечью ответ, и Дерек сделал первое движение.
Сначала он медленно раскачивал бедрами, осторожно двигаясь во мне. Постепенно движения стали приобретать ритм и скорость. Мое дыхание стало сбиваться, сердце, казалось, гонит кровь в ритм толчкам, пронзающим мое тело, новые ощущения поглотили меня с головой. Я чувствовал, как поддаются мышцы, и мне уже было мало этих движений, я ждал чего-то большего и яркого.
Я крутанул бедрами, надеясь, что Дерек сможет задеть во мне ту чувствительную точку, которую я обнаружил сам.
Он смог...
Я стонал и закусывал губы, притягивал ирландца ближе, цепляясь пальцами за его бедра. Гладил сильные руки держащие меня.
Первая капелька пота скатилась из-под волос по шее. Горячий, влажный язык проследил её путь, обдав кожу жаром.
Реальность заволокло туманом. Не было ничего кроме нас, его толчков во мне, сильных рук и яркого удовольствия.
Движения стали резкими, О‘Нелли стал задевать во мне нужную точку целенаправленно, не сбиваясь с ритма и не снижая скорости. Низ живота стало печь и сводить болезненными спазмами. Это была какая-то навязчивая, томящая боль, из-за которой мне хотелось то ли чесать, то ли тереть пах ладонью.
- Остановись, - попросил я прерывающимся шепотом, - мне неприятно.
- Врешь, - выдохнул он.
Кажется, стонал я уже без перерыва, шумно выдыхал, и каждый выдох был похож на звериный рык.
- Оста...новись, - еле выдавил я.
- Нет, - коротко и резко.
Тогда я всадил в его влажную ягодицу ногти, но это лишь усугубило мою ситуацию: Дерек рыкнул, сжал меня крепче и сорвался на бешеный темп. Я всхлипывал, потому что это было уже слишком – слишком больно... слишком сладко и слишком много искрящегося наслаждения.
Моя грудь напоминала кузнечные меха, кожа была не просто влажной, а мокрой, со струйками пота. Когда широкая ладонь накрыла мой рот, я осознал, что задерживал дыхание, чувствуя приближение неизбежной разрядки, а сейчас выдыхал с долгим, протяжным рычанием, готовясь закричать.
И кончая, я кричал ему в ладонь. Мне показалось, что внутри прижгли углями и, в тоже время, присутствовала удовлетворенная опустошенность, только мысль промелькнула, что вместо семени из меня выстреливала кровь.
______________________________________
[2] – речь идет о корабле «Бигль», на котором совершил Ч. Дарвин свое первое путешествие, впоследствии описав его в книге “Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль".
Глава 8
Джей
С последней каплей семени из меня вытекла и сила. Я обмяк в руках Дерека, закрыл невидящие глаза и откинул, совершенно не осознанно, голову ему на плечо. Тяжелое дыхание ирландца жгло висок, щеку и растекалось теплом по шеи и плечу. Когда он разомкнул руки, держащие мое тело, то я безвольно упал на постель, ощутив, как из меня выскользнула часть его.
Скотина.... Успел все-таки кончить.
Ирландец лег рядом со мной, обдавая жаром собственного тела... Если бы он обнял и привлек к себе, да хотя бы молча, может дальше всё было бы по другому, но он даже не прикоснулся...
Жгучая обида растеклась по моему сознанию, моя гордость была растоптана... хотелось свернуться в клубок и ничего не чувствовать, забыть унижение, забыть, что унизил...он...
Я хотел... А чего, собственно говоря, я хотел? Я получил то, зачем сюда пришел. Хоть и несколько не в том виде, в каком хотел получить. Что ж, это будет мне уроком...
А теперь нужно уходить... Хватит...
Дерек
Я лежал рядом с хрупким вздрагивающим телом и понимал что наделал, но исправить это уже невозможно, Джей не поймет и не примет сейчас от меня ничего...
Хотелось протянуть руку и дотронуться до гладкого плеча...
Юноша шевельнулся, затем сел на кровати ко мне спиной, вздрогнул, вдохнул прерывисто и замер. Я следил за ним, стараясь даже не дышать, ждал его дальнейших действий. Он делал все молча: встал, подошел к креслу и поднял халат... накинул его на хрупкое тело... Все так же, не проронив ни слова, он направился к двери. Движения Джерома были скованными, шаги аккуратными, юноша будто боялся рассыпаться от любого неосторожного движения.
- Джей...- позвал я.
Он застыл возле двери, взявшись за ручку, тонкий профиль занавешен прямыми прядями и слегка повернут в мою сторону. Поза ожидания...
Я не знал, чего он ждет, не знал, что мне сейчас сделать, чтобы не навредить еще сильнее, поэтому начало предложения так и осталось началом без конца. Джей толкнул дверь и выскользнул в коридор.
Я тяжело вздохнул и откинулся на постели. Что теперь делать? Что я сделал? Я изнасиловал человека, которого люблю... Сознательно причинил ему боль...
Я впервые в жизни испытывал чувство любви к другому живому существу, и что я натворил? Унизил его, когда тот сам предложил себя, открылся мне. После того, как схлынула злость, застилавшая глаза красным маревом, я слишком ярко осознал масштаб проблемы, созданной мной. И о том, как её исправить, у меня не было ни малейшего понятия. Беспокойство не давало расслабиться, от тяжелых мыслей бросало в жар. Я сел на кровати, подтянув к груди колени. От переживания этой ночи заново я кусал губы, мне было безумно стыдно за свою агрессию, но этот малыш свел меня с ума, лишил тормозов и разбил мой хваленый самоконтроль вдребезги.
Я полюбил в нем все: и дерзкую открытую улыбку – так редко адресованную мне – и скандальный, наглый характер, и черные глаза, лишающие меня воли...
Рассеяно скользнув взглядом по простыне, я забыл, что нужно дышать, а сердце мое в испуге запамятовало, с какой частотой ему необходимо биться, и пропустило удар...
На белом полотне отчетливо розовело смазанное пятно...
Губу я все же прокусил до крови.
- Госпооодиии! – застонал я, зарываясь лицом в ладони. – Какой же я ублюдок!
Я долго смотрел на этот немой укор на белоснежной ткани, гладил его пальцами и холодел от мысли, что моему маленькому Гаденышу все еще больно, и завтра мучения его продолжаться. Мне нет прощения, потому что позволил себе забыть, каково это, когда тебя насилуют...
Я сохранил это пятно, как память о причиненной боли любимому человеку...
На следующий день моя кровать была застелена свежими простынями.
***
- С добрым утром, мисс, - поздоровался я, открывая окно и впуская солнце в темную спальню.
Джером зашевелился под одеялом, выпростал из-под него свои тонкие руки, потер ладонью заспанное лицо, потом стал садиться и замер, как вчера в моей комнате, болезненно сморщившись.
Мне тут же захотелось отбросить поднос с завтраком, с которым я пришел, и броситься проверять повреждения, при этом гладить любимое тело, успокаивать и заверять, что впредь я буду нежным. Но как ему объяснить свою непоследовательность, сказать «прости, я был груб, но это потому, что люблю до умопомрачения».
Он плюнет мне в лицо и будет прав.
Пока юноша завтракал, то не удостоил меня ни взглядом, ни словом.
День прошел в тягостном молчании.
Перед тренировкой по фехтованию Джей просидел в библиотеке, куда и отправился после. Потянулись дни полного отчуждения между нами. Такой живой и щедрый на эмоции мой любимый теперь держался подчеркнуто холодно со мной. Скупые улыбки, которыми он иногда одаривал меня, теперь были для меня под запретом. Он улыбался и был вежлив со всеми: с отцом, с людьми, которых он встречал на приемах и балах - с Бингли в первую очередь – даже с Торнфильдом, который зачастил с визитами.
Я внутренне негодовал - неужели граф не видит, что эти двое, рано или поздно, попросят руки Джерома, и как он будет выкручиваться?! У меня сложилось мнение, что отец Джея пустил все на самотек. Почему? Ответа у меня не было, потому что мне четко дали понять, что это не мое дело.
Что ж, не мое, но за эти дни, что я наблюдал за «атакой» двух благородных джентльменов, которой они подвергали юношу, у меня созрел простейший план действий: если дело зайдет в тупик замужества, то я просто выкраду мальчишку и увезу в Америку, там есть, где затеряться.
А пока я съедал себя заживо, мучаясь виной, страдая от невнимания самого важного для меня человека, и сходил с ума, наблюдая, как его пытаются очаровать другие мужчины.
***
- Мисс Джей, - начал лорд Бингли, смущено опустив голову с каштановыми кудрями, - не могли бы мы пять минут поговорить наедине?
Началось! Нет, не «могли бы»! Мне что, уже пора мчаться и бронировать билет на пароход рейсом «Ливерпуль – Нью-Йорк»?
В библиотеке сегодня нас было трое: я, Джером и Бингли. Граф стал оставлять нас под предлогом «стариковского занудства», на мой взгляд, это было непредусмотрительно с его стороны, такая демонстрация доверия и принятие Бингли как близкого друга «дочери», давала лорду лишний повод думать, что его кандидатура стоит первой в списке потенциальных женихов.
- Вы можете говорить при мистере О‘Нелли, - мягко улыбнулся Джером.
Роберт вскинул на него большие печальные глаза и виновато поморщился.
- Сжальтесь надо мной, я и без свидетелей готов провалиться сквозь землю, - почти проскулил голубоглазый молодой человек. – Обещаю сдерживаться и вести себя достойно джентльмена.
- Хорошо. Оставьте нас, мистер О‘Нелли,- сдержано обратился ко мне юноша, слегка повернув в мою сторону свою изящную темноволосую голову.
Я вперил в него взгляд, стараясь за холодной маской скрыть все неприятие данной ситуации. Почувствовав мое молчаливое сопротивление, Джей посмотрел мне в глаза и на секунду я увидел его раздражение и досаду.
- Мистер О‘Нелли? – юноша вопросительно изогнул бровь и на его лице отразился повисшей в воздухе вопрос: «Ну и долго ты будешь здесь сидеть?»
Я поднялся, слегка кивнул никому и, выдав «с вашего позволения», удалился за дверь. Только далеко уходить я не собирался. Оставив дверь приоткрытой, я позволил себе недостойное благородного джентльмена занятие – подслушивать и подглядывать. Да, но я бастард, поэтому меня это не касается.
Я жадно вбирал в себя все происходящее в библиотеке: сидящего на краю кресла Джерома с прямой спиной и красиво сложенными на коленях руками; стоящего перед ним Бингли с видом мученика приговоренного к распятию на Голгофе; повисшую между ними напряженную тишину.
- Что Вы мне хотели сказать, Роберт? – нарушил молчание первым сидящий в кресле юноша. – Говорите же, время идет. Дерек до безобразия пунктуален, поэтому через четыре минуты будет здесь.
Я хмыкнул, услышав себе такую оценку из уст Джерома.
- Мисс Джей, - замялся покрасневший Роберт, - я уже давно думал об этом, но все не находил в себе сил озвучить свои мысли...
Юный лорд вновь замолчал, тяжело вздохнув.
- О чем Вы, Роберт?
Вот Гаденыш, понял ведь «о чем»!
- Я люблю Вас, мисс Джей, - выпалил Роберт с отчаянием, глядя в глаза «своей избранницы». - Вы это знаете. Люблю так сильно, как только может любить мужчина, поэтому прошу Вашей руки.
По лицу Джея я понял, насколько ему неприятен этот разговор, он уважал лорда, и по этой причине не хотел сейчас опускать того с небес на землю.
- Роберт, мне придется отказать Вам, – все же ответил Джером.
Бингли обречено опустил голову и сдавлено спросил:
- Почему, Вы можете объяснить?
- Если я скажу, что мне еще рано выходить замуж, Вы поверите? - вздохнул Джей.
- Нет, - усмехнулся Роберт и продолжил, давясь горечью: - Вам, пятнадцатого ноября, а это уже через неделю, исполняется семнадцать, самое время думать о замужестве. Так почему Вы мне отказываете?
Пришел черед Джея прятать взгляд и опускать голову.
- Я открою Вам свой секрет, - произнес он, не поднимая взгляда от скрещенных на коленях рук. - Мое сердце занято, и я жду, когда человек, которого я люблю, найдет в себе мужество ответить мне взаимностью.
От удивления и предчувствия мое сердце заколотилось о ребра с неистовой скоростью, а ладони покрылись испариной.
- Кто он, этот глупец? – почти бесцветно спросил Бингли.
- Я не могу Вам назвать его имя, - смущенно улыбнулся Джером. - Можете это отнести к природной девичьей стыдливости.
При этих словах губы моего любимого Гаденыша едва дернулись. Я заметил это, а вот Роберт вряд ли.
- Вы его действительно так сильно любите?
- Да, хоть он и непростой человек и порой внушает мне страх, заставляя чувствовать собственную никчемность.
Это он о ком, обо мне? Или... Убью Торнфильда!!! Если это он! Смерть его будет мучительной настолько, что он позавидует бледнолицым, попавшим в лапы краснокожих дикарей! Я придумаю что-нибудь интереснее, нежели живые муравьи в открытой ране на печени.
- Значит он Вас не любит! – оживился лорд. - Когда любишь, то готов любимого человека на руках носить, пылинки сдувать.
Бингли опустился перед моим мальчиком на колени и порывисто взял его руку в свою ладонь, накрыв сверху другой.
- Прошу Вас, мисс Джей, этот человек не достоин такого счастья, как Вы... Выходите за меня.
Джей слабо улыбнулся и высвободил свою кисть из плена.
- Не могу, сердцу не прикажешь. Вы должны это понимать, - Джером поднялся, заставляя встать и лорда. – И если я и выйду замуж, то именно за того, кого люблю, мистер Бингли.
Лорд понял, что ему намекают удалиться.
- В таком случае я прошу Вас извинить меня за отнятое время и откланиваюсь, - сделав глубокий кивок, Бингли направился к двери.
Я шагнул за дверь, и когда она распахнулась, то полностью скрыла меня от взгляда молодого человека.
Когда я зашел в библиотеку, то Джером стоял уже возле окна, наблюдая за первым снегом, выпавшим в этом году. Он падал на серую землю и тут же таял, не оставляя надежды на то, что в скором времени вся эта грязь и слизь заменится на белоснежный искрящийся ковер.
- Вы сегодня изменяете сами себе, - произнес он, продолжая смотреть на кружащие снежинки.
- В чем же? – спросил я, подходя к нему вплотную.
- Вас просили оставить нас всего на пять минут, - ощутив мое приближение, юноша напрягся, выпрямляя спину еще сильнее. – Где Вы были?
- Я? – мне пришлось наклониться, чтобы шепнуть ему в ухо. - Стоял прямо за дверью.
Джей вздрогнул и резко развернулся, потом отшатнулся от меня и чуть не упал на спину, но я вовремя обхватил его за талию рукой.
- Так ты все слышал? – прошипел он гневно, при этом краснея от стыда.
- Все, - подтвердил я, улыбаясь.
В его скулах заходили желваки, ноздри раздулись, тонкие брови сошлись к переносице, а глаза... глаза, как всегда готовы были испепелить меня, но это хотя бы не полное равнодушие.
- Отпусти меня, - снова прошипел он.
Ммм, моя любимая змея ожила.
- Ты же не хочешь этого, попробуй, убеди меня, - сказал я, прижимая Джея к себе и ощущая, как участилось его дыхание.
Мои губы коснулись нежной скулы, скользнули по щеке и подбородку, захватили тонкую мочку аккуратного ушка. Мой малыш прерывисто выдохнул, борясь с собой, чтобы не растаять в моих руках.
- Ты не убедителен, Джей...
Джером резко дернулся, а через мгновение я согнулся от сильной боли в паху.
- Все, убедил, - простонал я, пытаясь отдышаться, собрать мысли в кучу и сфокусировать зрение.- За что?
- За все хорошее, - ответил спокойно мой Гаденыш и оставил меня загибаться от боли.
Джей
«За что?»
Да за то, что люблю! За то, что давно простил, хоть и не надо было, но чувства и желания сильнее меня. Я когда-то понял, что прощу ему все... и поэтому простил боль, которую он причинил мне. Да, мне было больно, у меня было небольшое кровотечение сразу после...после урока «мужской любви», который мне преподал Дерек. На следующий день у меня болел зад так, будто кто-то пнул в самое «яблочко» острым носком туфли. Но это все не шло в сравнение с тем, как у меня болело в груди. Меня убивал сам факт того, что он ХОТЕЛ причинить мне боль и не остановился, когда я просил... он все равно продолжил свое «наказание». А за что, спрашивается? За что?!
Мне было тяжело сдерживать себя рядом с этим невозможным ирландцем, вести себя отстраненно холодно, когда хотелось наоборот прижаться и разрыдаться у него на груди, и чтобы Дерек гладил мои волосы и говорил, что сожалеет, что не хотел причинить боль.
Масло в огонь подливали ухаживания барона и лорда, мне хотелось засесть в библиотеке, и чтобы меня никто не трогал. Но постоянные походы по приемам и гостям, чтобы я «не скучал» доводили меня до сумасшествия, а предложение «руки и сердца» сделанное Робертом было последней каплей.
Господи, как же мне хочется закричать, чтобы все оставили меня в покое, потому что они не смогут заменить мне ЕГО, не в их силах дать мне то, что сможет дать мне только Дерек.
Но видит Бог, первым я к нему больше не подойду, я даже словом не обмолвлюсь о своих чувствах. Если в его сердце нет места для меня, значит так тому и быть.
Дерек
- Что с тобой, Дерек? – Анриета окинула меня своим цепким взглядом, и серые глаза наполнились тревогой.
- С чего ты взяла, что со мной что-то не так? – в свою очередь спросил я её.
Этим вечером я, как никогда раньше, чувствовал свою неприкаянность, мне нужно было общество той, которая всегда понимала меня, видела насквозь, воспринимала все мои эмоции как свои. Именно поэтому я был привязан к этой женщине. Нет, я никогда не испытывал к ней любви и какой-то маломальской влюбленности, и она не обманывалась на этот счет. Ей было уже сорок три, и Анриета давно не испытывала иллюзий и не позволяла себе заблуждаться. Смотреть на мир сквозь розовую дымку для хозяйки борделя было бы непозволительной ошибкой.
Когда мы познакомились, мне было тринадцать, я год как сбежал из монастыря, где меня насиловали с одиннадцати лет, оставив там окоченевший труп одного жирного ублюдка. В Англию я приплыл, как корабельная крыса, в трюме, потому что оставаться в Ирландии не видел смысла, там меня пугало все. Мой детский разум был поврежден настолько, что я предпочел неизвестный мне доселе мир, нежели родной остров, который вывернул меня наизнанку.
Все, что происходило со мной в Англии, я воспринимал как должное, меня не пугали трущобы и нищета, не пугали многочисленные «хозяева», на которых я «работал», подставляя свою худосочную задницу... и не только. Я был так худ, что казалось кости прорвут натянутую на них кожу, вены проглядывали так сильно, что меня можно было выставлять в анатомическом театре. Никого не интересовало то, как часто ест маленький полудикий зверек с обветренными и потрескавшимися в уголках губами.
Я был в скорлупе, был закрыт наглухо от мира, всё, что происходило, происходило не со мной, а с моей телесной оболочкой. Я просто существовал.
Мне повезло, что я встретил Анриету. Эта женщина просто выкупила меня у предыдущего хозяина. Год я лишь жил у неё, отъедался и восстанавливался. Способность обманывать себя никогда не была моей сильной стороной, поэтому я не удивился, когда моя новая хозяйка привела для меня первого клиента спустя год, как подобрала на улице.
К тому моменту я стал другим: на мне была качественная одежда, созданная для соблазнения, я был чист, и от меня всегда хорошо пахло. Внешностью я больше напоминал нежную, хрупкую девушку, был очень тонок в талии и носил кудри до лопаток.
Клиентов у меня было немного, и все они являлись постоянными. Мои услуги были дорогостоящими и клиентуру составляли исключительно «благородные джентльмены».
Мне ни разу не пришло в голову обвинить Анриету в том, что она вернула меня к проституции. Я был сыт, обогрет, у меня в кои-то веки не было вшей и не текло из носа. И то, что за все это мне приходилось перепихнуться с какой-то четверкой мужиков за неделю, я считал малой ценой.
В пятнадцать я ударился в рост, мой голос начал ломаться, плечи раздались вширь, и только слепой и глухой мог назвать меня тогда девочкой. Моя клиентура сменилась с любителей «сладких мальчиков» на предпочитающих «древнегреческих Адонисов». «Адонис», надо признаться, был из меня тот еще: длинный, худой, с большими кистями и ступнями, почти с полным отсутствием развитой мускулатуры.
Именно тогда я познакомился с банкиром Чарльзом Фаррелом. Это был импозантный брюнет сорока лет, обладающий несомненной харизмой. Он посетил меня четыре раза за месяц, в отведенное для него время, после чего изъявил желание купить «рыжего юнца». Анриета была против, аргументируя это тем, что, будучи купленным этим банкиром, я не смогу отвечать за свою дальнейшую судьбу.
Но я бросился в омут с головой. Спасибо моей хозяйке за то, что поняла и отпустила меня. Судьба была благосклонна ко мне в этот раз, и жизнь у Чарльза стала для меня откровением. Фаррел учил меня настойчиво, не вслушиваясь в мое постоянное нытье, а когда я смог самостоятельно читать и писать, то избавить меня от мучительной жажды знаний не мог уже никто. Благодаря Фаррелу я получил превосходное образование и, наконец-то, осознал себя человеком, а не вещью и игрушкой. Я понял, что в жизни есть и другие занятия, помимо торговли собственным телом. Впоследствии я был посвящен в банковские и финансовые дела своего опекуна, знал, в скольких колониях открыты филиалы и их ежегодный доход.
С семнадцати лет, когда мое тело окрепло и налилось мускулами, в нашей с Чарльзом паре я перестал быть нижним. Настолько близкие отношения между нами длились еще три года. Пять лет назад у Чарльза случился первый сердечный приступ, два года назад второй. Он превратился в больную развалину, но продолжает держать всех своих подчиненных стальным кулаком за яйца. Не без моей помощи, естественно.
Фаррел бездетный холостяк, я единственный близкий ему человек, поэтому свое завещание он оформил на меня... Жить ему осталось совсем мало, врачи сказали, что третьего приступа он не переживет...
Буду ли я сожалеть о его смерти?
Ответ: да.
***
- Ты прекрасно знаешь, что я чувствую тебя, - сказала моя бывшая хозяйка, слегка наклоняясь вперед в кресле напротив меня. Я неосознанно отметил тонкие бледные пальцы, лежащие на подлокотниках, фривольный домашний пеньюар, темные волосы, собранные в аккуратном «беспорядке». Анриета всегда создавала тщательно продуманную небрежность в своем образе.
- Знаю, - кивнул я в ответ, - за это я тебя и ценю.
Хозяйка борделя широко улыбнулась и откинулась назад, вольготно устраиваясь в кресле.
- Раз ценишь, расскажи, - потребовала она.
Я рассказал все, как есть. Брюнетка слушала меня внимательно, не перебивая, её тонкие брови то взлетали вверх, то сходились на переносице, но она молчала до тех пор, пока я не закончил свое повествование.
- Любишь, - только и сказала она.
- Люблю.
- И что ты собираешься делать?
- А что я могу сделать? – буркнул я раздраженно. – Он теперь не подпускает меня к себе, недавно чуть яйца не отшиб напрочь.
Анриета рассмеялась своим лающим смехом, который всегда рушил иллюзию «мягкой, сладкой женщины», полностью отражая её резкий и дерзкий характер.
- Дурак! – заключила она в итоге. Эта женщина никогда не отличалась корректностью. – Дерек, ну какой же ты дурак, причем с большой буквы «Д»! Мальчишка просто обижен. Неужели ты думаешь, что он решился на такой шаг просто из праздного любопытства?
- Но...
- Никаких «но»! Ты должен слегка поднажать на него, но только не так – пришел, увидел, победил, а нежностью, лаской. Прояви терпение и твой малыш оттает.
- Он такой упрямый, а я вовсе не умею быть ласковым, - возразил я, потому что действительно не знаю, как это «быть ласковым».
- Ты должен гордиться, что у него есть стержень, - Анриета встала и подошла к моему креслу. Я посмотрел на неё снизу вверх. Женщина подняла руку и провела ладонью по моей щеке, а затем взяла в плен прохладных пальцев мой подбородок. – Если ты, и вправду, любишь, то найдешь в себе нежность.
Анриета склонилась и поцеловала меня в лоб.
Я на мгновение прикрыл глаза... Иногда мне этого не хватает... Не хватает нежности...
- Если тебе нужен на сегодня мальчик, то имей в виду, Жорж теперь недоступен, - вдруг сообщила она.
Я удивленно заморгал, озадаченный этой репликой. Как я могу спать с кем-то, прикасаться к кому-то, после того, как держал в своих объятиях самое прекрасное существо на земле?!
- Нет, Анриета, - мой голос звучал резко и раздраженно, - мне не нужен мальчик.
- Я просто проверила, не сердись.
- Убедилась?
- Да-а-а, - протянула она, возвращаясь на свое место.
Старая лисица!
- А что с Жоржем? – вернулся я к чуть не ускользнувшему от меня моменту.
- С Жоржем? Да, ничего, просто появился богатенький постоянный клиент, который не хочет, чтобы его игрушку трогал кто-то еще, - хозяйка борделя пожала узкими покатыми плечами.
- Хорошо платит?
- Очень хорошо.
- А что Жорж?
- Ну-у, он и счастлив и напуган одновременно, - усмехнулась она. – Этот джентльмен пугает мальчика, а факт, что его долгое время не будут интенсивно трахать, несказанно радует.
- Чем же пугает Жоржа этот человек? Извращенец? Любит причинять боль? – мне когда-то попадались такие скоты, которые получали плотское удовлетворение, прижигая мою кожу и слушая, как она шипит.
- Нет, ничего подобного за ним пока не наблюдается. Да, ты и сам знаешь, что я своих не даю на растерзание.
Это правда, все увечия на моем теле были получены до нашей с ней встречи. Мне пришлось когда-то быстро освоить приемы владения ножом. Моим спасением был эффект неожиданности – никому и в голову не могло прийти, что такой тощий заморыш как я, может быть опасным.
- Тогда что?
- На его лице почти не отражаются эмоции, взгляд холодный, скуп на слова, - ответила мне Анриета. – А еще он заставляет Жоржа надевать дамское белье и корсет.
- Не он первый, - рассмеялся я.
Хозяйка весело хохотнула, разделив мое веселье.
- Это точно.
Джей
Я стал ненавидеть фехтование, потому что мне полтора часа приходилось находиться с Дереком нос к носу. Это все равно, что поставить передо мной любимый черешневый джем и пирог с патокой, предварительно дня два поморив голодом, и сказать: не ешь!
Мне хотелось прикасаться к нему, запутывать пальцы в красноватых спиралях, целовать яркие губы, говорить всякие сентиментальные глупости и млеть от таких же глупостей в ответ.
Ага, как бы ни так! Будет он мне говорить сентиментальные глупости, скорей ткнет лицом в подушку и снова отымеет.
На сегодняшнюю тренировку я шел с замирающим сердцем, а когда вошел в оружейный зал и услышал щелчок замка за спиной, сердце рухнуло в живот, а потом кузнечиком подскочило к горлу.
- Джей...- тихий, гипнотический голос донесся от двери.
Что-то подсказывало мне, что именно урока фехтования сегодня не будет.
Я боялся повернуться к нему лицом, потому что был совершенно не готов дать ему отпор. Я истосковался по этому невозможному падшему ангелу, по его грубым, настойчивым ласкам, и если мой ирландец сейчас будет слишком убедительным, то я с позором сдам свои позиции.
Шаги за спиной...
Сердце билось так сильно, что от притока крови к вискам, я почти ничего не видел, а может это от того, что мне приходилось прислушиваться к происходящему позади меня. Широкие ладони легли мне на плечи, такие горячие, что я даже сквозь ткань блузки чувствовал их тепло. Пожалуйста, не надо... Я не смогу проигнорировать его ласки.
Дерек провел руками по моим, потом положил ладони на талию, скользнул вперед на живот и прижал меня спиной к своей груди. Я напрягся.
- Чего ты хочешь? – мой голос был хриплым и дрожащим, выдавая волнение.
- Скажи, что ты чувствуешь ко мне?
Мое сердце сделало просто невероятный скачок, такой, что у меня подкосились коленки.
- С какой стати я должен тебе что-то говорить? – я пытался скрыть свое смущение под возмущенными нотками.
Дерек развернул меня к себе лицом и склонился надо мной.
- Скажи, здесь и сейчас, что ничего ко мне не чувствуешь, - попросил он все так же тихо, а в глазах на миг промелькнула тревога.
Я сглотнул пересохшим горлом и продолжил молча смотреть на него.
- Скажи, - прошептал мой рыжий ангел мне в губы.
Я сделал слабую попытку отстраниться, уперев ему в грудь ладони. Но мой протест смели горячим поцелуем. Любимые черешневые губы ласкали мои собственные нежно и осторожно, язык дразнил рот, робко проникая внутрь и сразу же исчезая. Когда он ускользнул от меня в очередной раз, то я не выдержал и потянулся за ним с тихим стоном. Услышав это, Дерек обхватил мое лицо ладонями, прожигая меня полубезумным взглядом.
- Прости меня, малыш, - он стал осыпать меня поцелуями, легко прикасаясь к векам, щекам, лбу, а потом снова завладел ртом, превращая нежный поцелуй в глубокий и страстный. - Прошу тебя, я больше не могу...так.
- Почему? – мне, в свою очередь, хотелось знать, что я для него значу. – Почему я должен прощать тебя?
Дерек посмотрел на меня и сказал:
- Потому что я люблю тебя.
В такой важный для меня момент я стоял и глупо хлопал глазами. Все слова застряли где-то по пути до рта.
- Я знаю, что я тяжелый человек, - продолжил он, отпуская меня и отступая на шаг. Любимое лицо закаменело. – Знаю, что не достоин тебя. Я бастард, половина моей жизни прошла на улице, в грязи и нищете, где об меня каждый вытирал ноги и имел так, как ему вздумается.
Я продолжал хлопать глазами, чувствуя, как деревенеют мои ноги.
- Я до пятнадцати лет продавал свое тело и не знал, что в жизни я могу чего-то да стоить, пока меня не забрал к себе один... человек, - его речь была спокойной, будто он излагал голые факты, не углубляясь в эмоции.
А я продолжал стоять истуканом, боясь дышать, холодея от ужаса. Дерек шагнул ко мне и схватил за плечи, встряхнул и зло спросил:
- Что ты молчишь? Я спросил тебя, что ты чувствуешь ко мне?
Я судорожно всхлипнул, обнял его за талию и уткнулся носом в широкую грудь. Меня прорвало, и сейчас я рыдал, пачкая его рубашку.
Он обнял меня, но как-то неуверенно.
- Ты чего ревешь? – в голосе Дерека слышалось напряжение.
- Жаааалкооо, - протянул я, захлебываясь слезами.
Он замер, а потом попытался отстранить меня от себя.
- Мне не жалость твоя нужна, - сказал он севшим голосом, - не смей меня жалеть... Не знаю, что на меня нашло... Забудь.
- Дууураак, - продолжал я реветь, - мне жалко тебя, потому что люблюююю.
Рыжий ирландец снова взял мое мокрое лицо в ладони и заставил смотреть себе в глаза. Его взгляд был требовательным, а пальцы нежными, когда он одной рукой стирал мои слезы.
- Любишь? Даже после того, что я рассказал тебе?
Я кивнул, не в силах произнести ни слова. Мне плевать, что было раньше, я не идиот, и предполагал, что в жизни этого жесткого человека не все было гладко. Дерек поцеловал меня в губы так трепетно, что я снова начал реветь. А потом прижался к моим губам сильно и властно, словно печать свою ставил. Пусть ставит, пусть хоть клеймит как племенного жеребца, я все стерплю, потому что хочу быть его...
Я прервал поцелуй, потому что мне нужен был ответ на мучавший меня вопрос.
- Зачем ты открылся мне?
Зеленые глаза смотрели серьезно, без тени присущей им иронии.
- Я хотел, чтобы ты знал, с кем связался, а иначе будет не честно, с моим-то прошлым, - ответил он, а потом сжал меня крепче и приподнял на руках так, что наши глаза оказались почти на одном уровне. – А теперь, когда ты сказал, что любишь, зная о том, кем я был, назад пути нет. Я не смогу отказаться от тебя, потому что эгоист до мозга костей. Тебе не страшно?
- Нет, - сказал я уверено, - попробуй только отказаться от меня.
Про рапиры мы так и не вспомнили, потому что полтора часа целовались как одержимые. А мы и были одержимыми... друг другом. Во мне кипела кровь, требуя большего, я стал дрожащими пальцами расстегивать на нем жилетку, при этом требуя поцелуев. Закончив с жилеткой, я стал срывать пуговицы с его рубашки.
Я ХОТЕЛ!
Хотелось чувствовать горячую кожу Дерека на своей, хотелось закинуть голые ноги на его поясницу...
- Успокойся, - прервал меня ирландец, слегка отстраняя мои руки, - не здесь, не сейчас.
***
Я еле дождался ночи, окружающий мир меня не интересовал. Я ждал... своего падшего ангела. Ждал, когда он придет и вознесет меня до небес, потому что там, где он, для меня не может быть Ада.
Я сел в кровати, когда он зашел и закрыл мою комнату на ключ. Я знал, что сегодня все будет не так, как в прошлый раз, все будет по-другому, наполнено чувствами и эмоциями.
Я зачаровано следил за тем, как Дерек освобождается от одежды, стоя возле моей постели, как постепенно оголяется его совершенное тело. Я дождался, когда мой ирландец избавится от всего, оголив свое возбуждение, и встал в кровати на колени, а потом одним движением стянул с себя ночную рубашку. В комнате было прохладно, и длинные волосы холодили спину, но замерзнуть я не успел.
Мой рыжий ангел забрался ко мне и встал на коленях напротив, вплел пальцы в волосы на моем затылке и запрокинул голову, подставляя для поцелуев мои губы.
***
Жарко... Как же мне жарко... Все тело горит от поцелуев и дерзких рук... Горячие ладони с нажимом скользят от лопаток к пояснице, ложатся на ягодицы, сжимают. По телу проходит волна, вызванная сильным желанием. Моим собственным рукам сегодня позволено все и они, ненасытные, скользят по мускулистому торсу, оглаживая и изучая каждый дюйм. Пальцы натыкаются на шрамы на спине, путаются в волосах...
Этих ласк мне уже мало, я хочу, чтобы он был во мне...двигался.
- Хочу, - прошу я, утягивая Дерека на простыни.
Любимый подчиняется, и мое разгоряченное тело накрывает его – тяжелое, но от этой тяжести сладко ноет в низу живота, я обхватываю его талию ногами и схожу с ума от прикосновения его рук к моим бедрам. Мягкие губы ласкают мои ключицы, поднимаясь к горлу, вынуждают выгибать шею, открываясь.
Хватит со мной играть...
- Пожалуйста, - сдавлено хриплю я.
Дерек отрывается от моей шеи, целует плечо...и встает с кровати. Что...? Он снова рядом, но в руке зажата бутылочка. Он склоняется ко мне, на лице шальная улыбка.
- Будет нести, как от садового куста.
Я хмурюсь сначала, не понимая, а вспомнив то, что наговорил ему в первый вечер нашего с ним знакомства, смеюсь.
- Согласен, по крайней мере, я буду самым счастливым садовым кустом.
По комнате разносится запах роз, обжигающие ладони подхватывают меня под ягодицы, пачкая их маслом, и тянут вперед, заставляя замереть в предвкушении. Мое дыхание участилось так сильно, что грудь ходит ходуном. Лицо в окружении спутанных моими пальцами кудрей серьезно и сосредоточенно, когда я чувствую проникновение. Задерживаю дыхание. Секундная боль. Преодоленное сопротивление...и эйфория. Из меня вырывается сдавленный, дрожащий рык, в полузабытье обхватываю его ногами, устраиваясь удобнее, открываясь шире. Оказывается, я успел закрыть глаза. Распахиваю их, потому что хочу видеть прекрасное существо, которое владеет мной безраздельно. Вижу, как перекатываются мышцы на плечах под влажной и блестящей кожей, смотрю между нашими телами, и новая волна возбуждения прокатывается внутри меня. Сейчас мы одно целое...Нет его, нет меня, есть только мы...
Зеленые глаза, слегка прикрытые длинными, прямыми ресницами, смотрят нежно, и в тоже время я понимаю, как ему хочется двигаться, удовлетворяя свое собственное возбуждение. Гладкий лоб прочертила выпуклой линией, от кромки волос к переносице, вена «гнева», превратив моего ангела в первобытное божество.
Смотрю на него умоляюще, а еще выдаю тихий жалобный стон, потому что не могу уже говорить. Рыжее божество улыбается и целует меня жадно, пленительно, стискивает мои бедра пальцами, и я растворяюсь в движениях.... Меня здесь нет, есть только ненасытное существо, которое стонет и извивается, прижимается всем телом к совершенному идолу... «Не сотвори себе кумира» - эта заповедь теряет для меня смысл...
Влажная кожа... рваное дыхание... бесконтрольное желание...тела, пронзаемые запредельным наслаждением...
- Скажи...- прерывающийся шепот, - скажи, что любишь...
- ....люблю...
- ...Скажи, что мой...
- ...твой...
Шаровые молнии прошивают тело одна за другой, мир меркнет, оставляя лишь жаркую кожу, вздымающуюся грудь и стук сердца под ухом. Мои пальцы зарылись в кудрях, накрутив на себя рыжие спирали. Последнее, что я услышал засыпая:
- С днем рождения....
Глава 9
Джей
Следующее утро застало меня одного в постели. Первым моим чувством была паника, сигнальным огнем в голове вспыхнула мысль, что эта ночь плод моего истосковавшегося сознания. Откинув одеяло с противоположной стороны кровати, я с удивлением уставился на посторонний, совершенно не к месту здесь находящийся предмет. На простыне лежал небольшой клинок с серебряной рукоятью и в таких же ножнах. Инкрустированная изумрудами и ониксами рукоять была будто для моей ладони создана, лезвие - идеально сбалансировано, чем я незамедлительно воспользовался, метнув его в стену.
В тот момент, когда мне почти удалось выпутаться из скомканного одеяла и простыни, отворилась дверь, и в комнату вошел виновник моего утреннего смятения. Дерек улыбнулся свободно и открыто, и от этой улыбки, рассеявшей для меня сумерки спальни, как по инерции, на моем лице растянулась такая же. Ирландец поставил на столик поднос с завтраком, подошел к окну и распахнул шторы, свет тот час же заиграл на металле ножа торчащего в обивки стен, что и привлекло взгляд Дерека.
- Вижу, ты уже нашел мой подарок, - сказал он задумчиво, потом настороженно посмотрел на меня, - он тебе не понравился?
- Почему? – удивился я искренне. – Очень понравился! С чего ты взял?
- Ну, - мой рыжий ангел указал на стену, - ты его метнул в стену...
- Я проверить хотел сбалансированность клинка, - ответил я тут же.
- А, понятно, - Дерек улыбнулся, подошел к стене и выдернул нож. - Вообще-то ножи для метания обычно делают без рукояти, они тоньше и меньше этого, но мне захотелось подарить тебе именно его.
- Почему? – мне очень хотелось знать ответ.
- Эти ониксы напомнили мне цвет твоих глаз, а изумруды – мой цвет, - он снова улыбнулся. - Очень символично, тебе не кажется?
Я промолчал, скромно опустив глаза.
Я! Скромно! Опустил! Глаза!
Вздохнул.
Что этот человек со мной делает??!! Ах, да, забыл, он же не человек, а Падший Ангел! Люцифер, черт возьми!
Грозный правитель моего персонального Ада – или Рая? Дааа, запутался я, но мне на это наплевать – подошел ко мне и протянул клинок.
- С Днем рождения, Джером, - а когда мои пальцы сомкнулись на холодной стали, спросил, - у тебя там не болит?
Я густо покраснел и, забыв его поблагодарить за подарок, нахмурившись, стал накручивать на палец угол одеяла. Нет, ну кто такие вопросы в лоб задает?
- Неужели? – кажется, Дерек удивленно хохотнул. – Так ты и краснеть умеешь?
Наверное, я зарделся еще сильнее, потому что щеки пекло уже нещадно. От внезапно охватившего меня смущения я откинулся на подушку и накрылся с головой одеялом.
Матрас прогнулся, когда Дерек сел рядом. Я даже сквозь одеяло ощущал его взгляд.
- А вчера ты так не смущался, - сказал он тихо.
В моей памяти ожила картина, завершившая вчерашнюю ночь: обнаженный ангел, с мягкой улыбкой на губах, нежно обтирающий мои бедра и ягодицы от своего семени. В тот момент я мог лишь послушно подставляться под его руки и слегка вздрагивать от прикосновения прохладной влажной ткани.
Я знаю, что теперь не имеет смысла изображать стыдливую девицу, тем более что это не первый, и далеко не последний, раз между нами. Но совладать со смущением не получалось, особенно, когда я вспомнил, как стонал и извивался под ним...
Одеяло медленно поползло вниз, и к коже лба прикоснулся прохладный воздух, потом оно сползло на нос, и я уперся взглядом в смеющиеся зеленые глаза.
- Джей, - начал Дерек с напускной серьезностью, - я вчера целовал тебя?
Я сделал вид, будто задумался, а потом моргнул. На лице моего ирландца появилась едва заметная, но явно хитрая улыбка.
- Везде?
Я тяжело вздохнул и закатил глаза, а потом снова утвердительно моргнул.
Тогда он продолжил:
- Я целовал твою нежную шею, хрупкие ключицы и вылизывал твой живот, проникал языком в пупочек, а потом ласкал ртом...- этот беспощадный змей-искуситель склонился к моему уху, которое наверняка пылало алым, и прошептал, - твою плоть, упругую и гладкую, и ты стонал, просил еще...
От его горячего дыхания по моей коже поползли мурашки. Я слушал это откровение, приоткрыв рот, начиная тихо закипать от возбуждения.
- Когда я вошел в тебя, то в твоих глазах не было смущения, там горело дикое желание отдаться, и никому-то, а именно мне...
Влажный кончик языка обрисовал мою многострадальную ушную раковину. Я судорожно сглотнул.
- Ты подавался мне навстречу, обвивал ногами мою талию и слизывал испарину над верхней губой... Если бы ты мог себя видеть в тот момент... видеть, как раскрываются влажные губы в тихом, почти жалобном стоне...
Кажется, я застонал уже здесь и сейчас. Дерек посмотрел мне в глаза, стянул одеяло до плеч и закончил, шепча мне в губы:
- И ты не смущался, ни когда изливался мне в руку, ни когда я кончал глубоко в тебе.
- Заааткнись, - простонал я, закрывая глаза и пытаясь отогнать от себя наваждение.
- Ты забыл добавить «идиот», - усмехнулся он.
- Заткнись, идиот, - повторил я, глядя в бесстыжие глаза.
- А еще «ненавижу тебя»
- Ненавижу тебя, заткнись, идиот, - прищурился я злобно.
- А еще, - мягкие губы прикоснулись к моим, обрисовав уже контур губ, - «пошел вон».
- Ммм, - промычал я, потянувшись к желанным губам, - нет уж, теперь ты никуда не уйдешь.
Дерек убрал одеяло, разделявшее нас, и накрыл меня своим телом. Черешневые губы были так близко и так соблазнительно изгибались, что я не удержался и первым приник к ним. Они раскрылись для меня незамедлительно, влажный горячий язык проник в мой рот, кружа и вылизывая, скользя по моему языку и губам. Я застонал в этот сводящий меня с ума рот, когда рука Дерека скользнула мне на бедро, нашла открытую кожу и стала подниматься вверх, оголяя, а потом легла на ягодицу и сжала её. Это движение оказалось последней каплей в чаше моего возбуждения.
- Хочу, - выдохнул я.
Я уже заметил, что когда в моем паху болезненное возбуждение, то в голове остается только одна мысль.
- Сейчас Марта придет, - спустили меня с небес на землю.
- Ничего не знаю, - почти зарычал я. - Сделай с этим что-нибудь, иначе Марта очень удивится, увидев нечто оттопыривающее мою ночную рубашку.
Свою гневную отповедь я сопроводил трением проблемной частью тела о его, затянутое в ткань, мускулистое бедро. В его взгляде было столько вызывающей самоуверенности и мне это нравилось. Мне все в нем нравилось и наглый, дерзкий взгляд в том числе.
Дерек хмыкнул и задрал мою сорочку до самых ключиц, устроился между моих ног, просунул руки под бедра и, не сводя с меня прожигающего взгляда, лизнул пульсирующее колечко, а от него вверх до головки, которую сразу обхватил губами.
Невыносимо хорошо...
Я думал, что кончу только от одного его взгляда, когда он смотрел на меня, облизывая ствол снизу вверх. Меня не хватило надолго, да и как тут продержаться, когда возбуждение столь сильно, а рот Дерека такой горячий, влажный и умелый. Он стискивал мои бедра, пока я выгибался и кусал предплечье, чтобы не стонать в голос во время оргазма.
- Знаешь, - произнес я лениво и расслабленно, когда Дерек умостил свою рыжую голову мне на живот, прижавшись к оголенной коже гладковыбритой щекой, - я уверен, что Эдемский змей-искуситель был рыжий, длинный, наглый и точно с зелеными глазами.
Ответом мне был тихий смех, звонкий поцелуй в живот и приказ «вставать немедленно».
- Я еще не завтракал, - возмутился я.
- Время для завтрака ты потратил на постороннее занятие, - ответила моя любимая сволочь.
- Я хочу есть! – в чем дело? У меня волчий аппетит, а мне не дают его удовлетворить! – Или ты отдашь мне мой завтрак, или я тебя покусаю, выбирай.
Нет, вот, что смешного я сказал? Я очень даже серьезен, а это невероятное рыжее существо сияет в тридцать два зуба!
- Я предпочитаю, чтобы меня облизывали, особенно в самых чувствительных местах, - заявил невыносимый наглец, - но и слегка покусанным мне тоже нравится быть.
Он снова умудрился смутить меня, потому что я очень ярко представил себе, как я облизываю его «самые чувствительные места».
- Ну, знаешь!...- я схватил подушку, чтобы сделать акцент на собственном возмущении, запустив её ему в голову. Но Дерек выхватил «орудие убийства» из моих рук и вновь придавил меня своим весом к кровати, находя жадным ртом мои губы.
- Уххх, нена... - меня заткнули требовательным, подчиняющим поцелуем, и я забыл, собственно говоря, почему я был возмущен.
- Ненавидишь, - закончил за меня рыжий ангел, улыбаясь, - я знаю.
Я прижался к нему всем телом, обнимая руками и ногами, утыкаясь носом в шею.
- Люблю я тебя, - пробухтел я, вдыхая запах его кожи. Пахло сандалом и зеленым чаем. – А теперь есть давай!
Опять он надо мной смеется. И за что, спрашивается, я его люблю?
Дерек
Было послеобеденное время, которое мы с Джеем решили провести в библиотеке, граф удовлетворенно кивнул в ответ на высказанное пожелание сына «позаниматься». Внутри меня приятным тепло растеклось предвкушение, и каково же было мое удивление, когда мой бес действительно уселся заниматься! Он шутливо грызнул меня за губу, когда я попытался отвлечь его от чтения, и попросил заняться чем-нибудь.
Я стал пересматривать книги, и мой взгляд зацепился за название «Преступный человек» Ломброзо. Взяв в руку увесистый том в твердом переплете, я пролистал страницы.
- Ты читал это? – спросил я у Джерома.
Юноша оторвал взгляд от очередного пособия по анатомии и рассеяно взглянул на меня.
- Не все, - ответил он, когда понял, что за книгу я держу в руках. – Я согласен не со всем, что там написано, хотя книга очень интересная.
Я подсел к нему на диван, закинув ногу на ногу и положив одну руку ему за спину.
- Расскажи мне, о чем в ней говорится.
Джей рассмеялся:
- А самому прочитать?
- Мне будет интересно послушать, что ты думаешь об этом, - я широко улыбался, радуясь, что нашел лазейку, чтобы отвлечь его внимание на себя.
Да, я эгоист.
- Если честно, то я не сильно задумывался над этим трудом. Ломброзо пишет, что людям, имеющим определенные антропометрические признаки, свойственно преступное поведение.
- И какие же признаки? – заинтересовался я, потому что не могу назвать себя святым, может мой жизненный опыт, черным по белому, написан у меня на лице, а я ни сном, ни духом. – Приведи пример на мне.
Джей смешно сморщил нос, наклонившись ко мне с видом озабоченного изучением моих «антропометрических признаков» ученого мужа.
- Так, так, так, дай подумать, - прищурился он. – Нос: явно сплющен...
От удивления я захлопал ресницами и приоткрыл рот, что мне, в принципе, не свойственно.
- Тааак, - продолжил Джей, - лоб сильно скошен, подбородок квадратный, выступающий... спишь с мужчинами. Да, точно преступник, только осталось определить какой именно: вор, насильник, душегуб или жулик[3]...Ой!
Я, еле сдерживаясь, чтобы не созвать весь дом в библиотеку громоподобным смехом, схватил бессовестного мальчишку в охапку, целуя его в губы, шею под ухом, а Джей сдавлено пыхтел и пытался от меня отбиться.
- Эй, ты чего? Вдруг зайдут! – он тихо хохотал, когда я терся подбородком о его кожу.
- Чего-чего, - ответил я, прижимая его к себе крепче и глядя серьезно в глаза, - насильник я, разве не понятно, буду тебя сейчас насиловать.
Джером снова засмеялся, пытаясь отодвинуть меня от себя, только у него не очень-то получалось. Где ему с нами, с насильниками, справиться.
- А давай до вечера отложим, а? – взглянул он на меня «чистыми, невинными» глазами. – Я потом сам с радостью...хм, изнасилуюсь.
И улыбается, сидит, хитро глядя на меня. Ну, что за существо?!
- Согласен, только знай, увильнуть не получится, - пригрозил я.
- Кстати, - ловко он сменил тему, - ты пропустил щетину вот здесь.
Теплые пальцы коснулись моей челюсти справа. Я проинспектировал этот участок кожи и убедился, что осталась тонкая колючая полоса.
- К тебе спешил, - хмыкнул я, а потом провел по его идеально гладкой щеке. – А у тебя, пока даже намека нет на бороду.
Черноглазый бес прыснул от смеха.
- Дааа, хороша будет мисс с усами и бородой!
***
Джей
Это было безумием, но мне хотелось окунуться в него с головой и заласкать Дерека до невменяемого состояния, заставить его стонать и извиваться в моих руках, повторять мое имя словно в бреду... Заставить пережить Падшего Ангела тоже, что испытываю я, когда его рот сладко мучает мое тело.
Я резко вывернулся и опрокинул своего ирландца на спину, забравшись на Дерека сверху. На меня посмотрели совершенно ошалевшими глазами. Дааа, не ожидал, радость моя?! Я улыбнулся, и сам осознал, какой хищной, наверное, выглядит моя улыбка. Темно-рыжая бровь изогнулась, в зеленых глазах отразился вызов мне... и нетерпение... желание, чтобы я был дерзким.
Мммм, я буду дерзким... Склонившись над ним, я приник губами к его шее, лизнул, но не самым кончиком, а всей поверхностью, расслабив язык и протянув широкую линию от ключицы до уха. Укусил за мочку, очертил контуры ушной раковины, а потом зарылся носом в волосы за ухом, вдыхая их аромат. Эти волосы всегда чистые и мягкие...
Поцеловав своего ангела, я позволил себе на какое-то мгновение растаять на его губах и раствориться в сильных руках, но потом, все же, нашел в себе силы оторваться от пьянящего рта и ладоней, бесстыдно сминающих мои оголенные ягодицы.
Я целовал широкую грудь, повторяя языком её совершенные рельефы, всасывал и покусывал небольшие упругие соски, и удовлетворенно отмечал, как слегка вздрагивал и задерживал дыхание Дерек, когда я кусал его живот и вылизывал дорожку от пупка к паху.
Игнорировать его возбуждения было невозможно, потому что оно бесцеремонно упиралось мне сначала в живот, потом в грудь, а теперь в шею. Я не смог сдержать широкой улыбки, когда увидел его воочию. Ммм, такой красивый, идеальный, правда, я не знаю, как должен выглядеть идеальный член, но именно этот для меня сейчас был исключительно прекрасным, таким, что хотелось гладить его, сжимать в ладони, целовать гладкую, нежную и слегка мерцающую головку, ласкать вздувшиеся вены под тонкой кожей... Зачем же тогда себе отказывать? Моя улыбка стала еще шире.
- Чему ты улыбаешься? – Дерек был сильно возбужден, но его улыбка, кажется, была шире моей.
Я не стал отвечать, а сделал то, что так хотел: лизнул алую головку. Дерек шумно втянул ноздрями воздух и закусил нижнюю губу. Ободренный такой реакцией, я провел языком от основания до вершины, а потом сомкнул на ней губы, опускаясь ртом по стволу. Когда головка уперлась в горло, я почувствовал рвотный спазм и резко отстранился, сглатывая набежавшую слюну и стараясь унять позывы распрощаться с ужином. Моя самая любимая скотина усмехнулась, глядя на меня довольными глазищами:
- Расслабь горло, не зажимайся.
Я злобно и мстительно прищурился, вновь склоняясь над его пахом. На этот раз я сделал, как он сказал: расслабил мышцы глотки и впустил его почти до конца. Опьяненный успехом, я отпустил все свои желания и потребности связанные с этим действом на свободу. И Дерек стонал и извивался от моих ласк и поцелуев, смотрел на меня возбужденно-потрясенными глазами, когда я переставал ласкать его ртом и принимался тереться о твердый ствол щекой или шеей, прижимая член ладонью. От этого возбуждение накатывало на меня волнами, сжимая низ живота в кулак и вызывая пульсацию между ягодиц. Я же сказал – безумие...
Дерек излился мне в рот, даже не предпринимая попыток меня оттолкнуть, и я с радостью принял его семя в себя, проглотил и понял, что собственное возбуждение уже сводит меня с ума. Я откинулся назад, опираясь на локоть, и раскинул ноги в стороны, абсолютно не заботясь, какой бесстыдный вид сейчас имею, потому что меня волновала только одна вещь: быстрее кончить самому.
Дерек
Невозможное существо! Какое представление он мне только что устроил?! Я пребывал в глубоком шоке от радости и жесточайшего возбуждения. Это надо же так... Как будто не раз это делал. Разлепив глаза, после вытеснившего реальность оргазма, я получил еще один удар по расшатанным столь эротичным существом нервам. Этот соблазнительный бес возлежал - а другого слова я подобрать в данный момент не способен - между моих ног, перекинув через них свои собственные, откинувшись на локоть и запрокинув голову назад. И если бы он просто «возлежал», так нет! Он гладил себя узкой ладонью с тонкими длинными пальцами, обводил ими тесную дырочку, погружал туда один палец, подавался ему навстречу бедрами, затем сжимал свой член и, постанывая, доводил себя до разрядки.
Я ощутил, как возвращается мое возбуждение, и резко дернул Джея за ноги на себя, нависнув над ним. Он охнул от неожиданности и пленительно-похотливо улыбнулся, когда почувствовал между своих ягодиц мой вновь налившийся член.
- Давай, - мурлыкнул он, обвивая меня ногами.
Я стал жадно целовать его в губы, сминая их, мучая и кусая, требуя полного подчинения, и с головокружительной радостью понял, что мне сейчас позволят все! Я спустился поцелуями-укусами вниз и, игнорируя напряженный ствол Джея, согнул его ноги в коленках и прижал их к его груди, открывая для себя прекрасную картину. Я исцеловал, искусал и облизал Джерома там всего.
Мой маленький Гаденыш скулил и вырывался, рыча на меня:
- Да, возьмешь ты меня уже или нет?!
Мммм, такой горячий, нетерпеливый....такой...мой.
Я оставил его, разметавшегося на кровати, ненадолго, чтобы взять со столика флакончик с маслом и смазать себя, и знаете, что этот маленький засранец заявил? Что я не дружу с совестью! Конечно, не дружу, когда совесть раздавали, на меня её просто не хватило.
Я нагло развалился на подушках, поблескивая смазанным маслом членом, и поманил пальцем Джея к себе.
- Что? – он был явно недоволен, что я бездействую.
Мне пришлось указать пальцем на свой изнывающий от возбуждения ствол. Брови Джерома взметнулись вверх, губы изогнулись в легкой усмешке. Да, вот именно под этой красноречивой мимикой я понимаю фразу «на лице отразилась заинтересованность». Юноша переместился на четвереньки и медленно заполз в мои объятия.
Джей
Развалился так вальяжно, кошара рыжий! Я тут, понимаете ли, тихо с ума схожу, а он даже не чешется! Намазался, пальцем поманил.
- Что? – недовольно пробурчал я.
Показал на себя, точнее, на очень интересующую меня в данный момент, часть себя. Тааак, это уже интересно! Я подобрался к нему, чуть ли не мурлыча от тепла, которое мне дарит его тело. Зарылся носом в рыжие кудри Дерека, выгибаясь под скользящими по спине и ягодицам ладонями...
- Сядь на него сверху, - прошептал он мне в ухо, а затем прикусил и слегка втянул в рот мочку.
По моему телу разбежались мурашки, от этой фразы все сладко заныло внутри. Дерек стиснул меня в руках, поцеловал в губы, зашептал прерывисто:
- Давай, малыш... сядь, я помогу.
Я перекинул ногу через его бедра, опустился немного и почувствовал скользнувшую по ягодицам плоть, от предвкушения наслаждения по животу пронеслась жаркая волна, от которой мышцы сначала спазматически сжались, а потом расслабились для Дерека. Я взглянул в слегка затуманенные глаза, ожидая обещанной помощи с его стороны, он улыбнулся, просунул руку между нами и обхватил себя ладонью.
- Садись.
Я уперся ладонями ему в плечи и стал опускаться на него. От разжимающегося под силой вторжения «колечка» по бедрам и ягодицам к паху и пояснице побежал озноб. Ощущение, будто кожа покрылась инеем, а потом он растаял от жара и потек струйками. Я с трудом сел до конца и, простонав что-то невразумительное, закрыл глаза. Дерек не шевелился, давая мне привыкнуть, а я уже хотел лишающих воли движений.
- Двигайся, - его шепот.
Я стал двигаться, глядя ему в глаза, сначала неловко скованно, а потом с все большим энтузиазмом и гибкостью в теле. Дерек слегка выгибался и закусывал соблазнительно нижнюю губу, а мне безумно хотелось целовать его. Я склонялся над ним, скрывая наши раскрасневшиеся лица волосами, целовал жадно и неистово, снова поднимался и продолжал насаживаться на него, млея от ладоней скользящих по моим бедрам, талии, а затем и груди, занавешенной длинными прядями...
А потом я устал от непривычки заниматься любовью в такой позе.
Дерек сел и сжал меня в объятиях, заставляя прекратить движения и тихо стонать от глубокого проникновения.
- Обхвати меня ногами за талию, - попросил он.
Когда я выполнил его просьбу, то Дерек умудрился сесть на колени со мной на руках, а потом раздвинул подвернутые под себя ноги максимально широко, уложил меня на кровать и двинул бедрами. Я стал комкать в кулаках простынь, выгибаться, тяжело дышать от накатившего на меня наслаждения... но мне все же чего-то не хватало.
- Ляг на меня... - сдавлено попросил я своего рыжеволосого ангела, - хочу... кожу твою хочу чувствовать.
Какой у него взгляд! Счастливый, до предела возбужденный. Он еще сильней меня волнует, когда такой, потому что я знаю, что это только из-за меня, только для меня...
Даааа, от прикосновения его кожи, мое возбуждение стало достигать апогея, я вжался в него как можно плотнее, обнимая за шею руками и закинув ноги ему на поясницу, с радостью и наслаждением принимая его толчки, чувствуя, что разрядка не за горами.
Дерек снова поднялся, прижав к себе одно мое бедро рукой и тесно обхватив другой ладонью мой член.
Перед тем как раствориться в оргазме, я увидел, как он запрокинул вихрастую голову, выгнув шею со вздувшимися венами....
- У Ломброзо есть понятие – эпидемия массового идиотизма, - сказал я спустя некоторое время, устроив голову и одну руку у него на груди. – Кажется, мы заразились.
Грудь подо мной затряслась от беззвучного смеха.
- Будем лечиться? – Спросил он, гладя кончиками пальцев моё плечо.
- И не подумаю даже, - возразил я, закинув на него еще и ногу.
Брайтон
Джей
Море бушевало под сизыми, тяжелыми тучами, разбивая свои воды о камни, волны взрывались солеными брызгами, которые изредка, мелкой моросью, долетали до меня, окропляя места открытой кожи.
Поехать в Брайтон было моей идеей, мне давно хотелось увидеть зимнее море, беспощадную стихию во всей красе. Отец дал разрешение на поездку, только с тем условием, что мне будет выбрана компаньонка, которая будет сопровождать меня, помимо мистера О’Нелли и Марты. Энн Бингли великодушно согласилась сопроводить меня к морю.
И вот мы с мисс Бингли двигались вдоль каменистого берега по мощеной дорожке, созданной для прогулок, закутанные в шерстяные манто, накинув на голову опушенные мехом капюшоны. Я наслаждался свежим морским воздухом, смакуя солоноватую горечь на языке, а Энн зябко куталась и прятала руки в широкие рукава. Да, не лето на дворе. Я с радостью оставил бы её в особняке, но девушка настояла на том, чтобы «составить компанию».
По мне, так лучше Дерека мне компании не найти, но из-за этой маленькой овечки, он сейчас шел позади нас, таинственной фигурой в черном пальто, и прожигал взглядом мой затылок. Я ощущал этот взгляд тяжестью ладони в волосах, горячей лаской на шее и между лопаток. Не удержавшись, я развернулся и показал ему язык. Рыжие брови взлетели вверх, на ярких губах заиграла улыбка, а выразительные глаза, по секрету, только для меня одного, сообщили, что сделают со мной за это. Я не остался в долгу и облизнул нижнюю губу, закусил её, окинул красноречивым взглядом долговязый силуэт, мол, это еще кто с кем сделает.
- Джей, - отвлекла нас шедшая на полшага впереди Энн, - я замерзла, может, пойдем уже, погреемся возле камина и выпьем чаю с мятой?
Вот, спрашивается, какого черта она пошла с нами? Мы только сорок минут как приехали. Дерек подошел к нам вплотную, внимательно разглядывая мою компаньонку: её покрасневший нос, побледневшие щеки и посиневшие губы.
- Конечно, мисс Энн, думаю, что на сегодня достаточно.
Аааа! Все против меня! Я зыркнул на предателя...и капитулировал из-за его широкой улыбки, правда, нахмурился сильнее, ему незачем знать, какую власть он надо мной имеет.
Только он все равно догадывается...
***
Огонь трепетно облизывал сухо потрескивающие поленья за каминным экраном, горячий чай разливался теплом по языку, которое скатывалось по горлу и концентрировалось в животе. Я старался не коситься все время в сторону Дерека, сидящего в соседнем кресле. Энн хоть и невинная овечка, но от наших взглядов горячо станет даже ей.
- Мистер О‘Нелли, - вдруг обратилась мисс Бингли к моему ирландцу.
- Да, - отозвался тот, изобразив на лице вежливое внимание.
- Не могли бы Вы сказать, - девушка вспыхнула до самых корней своих светлых волос, - какого числа Ваш день рождения? Я бы вышила платок в подарок.
Дерек справился со своим удивлением быстрее меня. Я же все еще хлопал глазами, когда он дал свой ответ. Ой, что творится! Уводят мужчину из-под носа средь бела дня, еще польстится на рукодельницу, захочет себе вышитые подштанники...
- Пятого декабря.
- Ой, - всплеснула руками девушка, - это же послезавтра!
- Ну да, - усмехнулся Дерек.
Я-то знал, когда у него день рождения, выведал под пытками...
- А знаете что? – оживилась Энн. – Я думаю, что мисс Джей тоже не откажется вышить для Вас платочек, правда Джей?
Кто? Я? «Платочек» вышивать?! Я НЕ умею, да и не горю желанием учиться. Марта пробовала меня обучить всяким женским премудростям...не вышло.
- О, - вдруг поддержал эту глупую затею рыжий гад, - мне было бы вдвойне приятней, мисс Джей.
Наверное, именно так улыбался Чеширский кот, когда измывался над Алисой.
- Вот и прекрасно, - чуть ли не хлопая в ладоши от радости, заявила мисс Бингли. – Попрошу Марту принести все необходимое.
Господи, я понимаю, почему ты не наградил людей взглядом, способным убить: чтоб не грешили налево и направо. Но хоть чуточку, чтобы больно стало, можно же было сделать?!
Дерек
Марта принесла шкатулки с нитками и кусками ситца и льна, еще какие-то неизвестные мне предметы, похожие на обручи. Джей с легким изумлением наблюдал за процессом размещения содержимого этих шкатулок на столе, а я старался улыбаться не столь широко, как мне хотелось бы.
Энн радостно щебетала, натягивая ткань на один из обручей, диаметром дюймов в семь, и закрепляя её сверху другим, Джером неуклюже повторял за ней, а на врученную ему Мартой иголку с ниткой – австрийка при этом хитро улыбалась – посмотрел с явным недоверием.
Наблюдать за тем, как вышивает Джей, оказалось преприятнейшим и увлекательным занятием: он постоянно ронял пяльцы (название обручей выяснилось в дальнейшем), путался в нитках, колол пальцы до крови и все время тихо чертыхался. Энн предложила работать над вышивкой весь завтрашний день, чтобы успеть к сроку, видать, именно поэтому мой бес кидал на меня разгневанные взгляды, обещающие мне нелегкую смерть в ближайшую ночь.
У моей «смерти» оказались очень нежные губы и ласковые руки и абсолютно, на мой взгляд, замечательная способность дарить мне яркие оргазмы. Так что я готов умереть еще не раз.
Весь следующей день Джей и Энн, пожертвовав прогулкой, корпели над моими подарками, на все мои попытки взглянуть на результаты, Энн грозила пальчиком и просила не мешать, а мой Гаденыш ехидно улыбался и коротко отвечал: завтра.
Когда настало «завтра», то улыбка Джерома стала еще ехидней. Энн вручила мне симпатичный платок с моими инициалами украшенными вензелями в одном углу и растительным орнаментом в противоположном. Мне, действительно, было приятно, и я от всей своей черной души поблагодарил это невинное создание.
Когда я взял в руки подарок Джерома, то слегка...задумался.
- Эмм, очень...мило, - выдал я осторожно, разглядывая нечто в своих руках, - я так понимаю, это листья и... ветви?
- Нет, - ответил мне юноша, - это надпись.
Черные глаза прищурились, пряча улыбку до поры, до времени.
- А на каком языке? На арабском? – поинтересовался я, глядя на него невинными глазами.
- На английском, - процедил мой змей сквозь зубы.
Его взгляд отчетливо дал понять, что я скоро договорюсь. Наш молчаливый монолог был прерван возгласом мисс Бингли, которая увидела-таки творение Джея.
- Ох, Джей, Вы совершенно не умеете вышивать!
Я хохотнул, глядя на напрягшегося Джерома, но он вдруг рассмеялся искренне и весело:
- Вы очень наблюдательны, мисс Энн, а я-то думаю, почему у меня не получается?
Не знаю, как мисс Бингли, но нам с Джеем поездка в Брайтон очень понравилась, особенно мне, потому что я, все же, получил свой подарок в единоличное владение, только тот оказался очень активным и выжил из меня все соки. Когда я заявил, что второй презент мне понравился несколько больше первого, то мой мелкий бес, с возмущенным «несколько?!», повернулся ко мне спиной, после чего заявил, что больше со мной не разговаривает. Правда, этот обет молчания не распространялся на тихие стоны, которые слетали с зацелованных губ, когда я вымаливал прощение.
***
Нанятый мной кэб остановился возле заведения Анриеты. Мне сегодня не спалось из-за переполнявших меня чувств. Удивительно, до Джея я был уверен, что не способен любить и, уж тем более, отдавать себя без остатка другому человеку.
Да и отдавать-то, как мне казалось, было нечего... а вот оказалось, что есть.
Я не предполагал, что во мне проснется столько нежности к этому невозможному существу, и даже в самых дерзких мечтах не представлял, что он ответит мне сторицей. Нет, ни он, ни я не выражали свои чувства словами - видимо не умеем - но каждое прикосновение, каждый взгляд были пропитаны эмоциями.
Мы настолько утонули друг в друге, что стали неосмотрительны. Ладно Джей, спишем на его юность и неопытность, но я? В свое оправдание могу сказать лишь одно: люблю впервые.
В результате моей халатности нас сегодня почти поймал Томас. Благо он в темноте слеп как крот. Я этим вечером несколько увлекся процессом... Черт! И как тут не увлечься, когда мой мелкий бес сводит меня с ума одним только взглядом?! Каждый раз, когда я вхожу в него, он зажмуривается, но стоит мне только толкнуться вперед, как он распахивает свои черные глазищи, именно распахивает, а не открывает! И взгляд у него сначала такой невинный и перепуганный, но уже скоро становится жарким, требовательным...
«Еще!» - вот что требует его взгляд, и этим сносит мне голову напрочь.
Вот и сегодня я забыл, что громкие стоны Джерома не совсем желательны, когда в доме полно посторонних ушей. Я среагировал на стук в дверь, закрыв ладонью рот Джея, юноша резко замолчал и испуганно посмотрел на меня. Когда я услышал, что в замочной скважине свободно проворачивается ключ, то с ужасом осознал, что по привычке вытащил ключ с этой стороны двери и положил себе в карман. А вот если бы не вытащил, то хрен сюда кто вошел.
Задув свечу и рывком запахнув полог, я распластался по кровати, а Джей накрыл нас огромным пуховым одеялом: себя до подбородка, а меня с головой. Только я все же оставил себе зазор для лучшего анализа ситуации. Шебуршание мы прекратили, когда незваный гость был уже в комнате.
Слабый отсвет свечи едва проникал сквозь плотную ткань, когда Тощая Тень подобрался к нам вплотную. Увидев, что полы стали расходиться, Джей жалобно и очень убедительно заскулил:
- Ну, не светите сюда, я же сплю!
Края штор замерли, а потом вернулись на место.
- Вы в порядке Джером? – раздался старческий хриплый голос Томаса.
- Я в порядке, - ворчливо ответил юноша. - Что со мной должно быть не в порядке?
- Вы, - пауза, - стонали как-то жалобно.
- И что? Мне уже и кошмар присниться, не может?
- Может, но...
- Томас, я спать хочу!
- Да, да, простите старого дурака, я уже ухожу.
Уже возле порога мы услышали бухтение:
- Кошмар... не удивительно, с такой-то жизнью... Бедный мальчик.
Я вынырнул из-под жаркого одеяла и иронично протянул:
- Кошмар, значит?
Джей тихо рассмеялся.
- Ага, кошмар, да такой, что просыпаться не хочется.
В общем, мы закончили то, что так бесцеремонно прервал престарелый дворецкий. А когда мой любимый уснул, то я долго лежал без сна, пытаясь понять, за какие такие заслуги на меня свалилось это тихо сопящее счастье.
И вот именно из-за полнейшего хаоса в голове я приехал к Анриете. Кстати, выплескивать на кого-то свои мысли мне тоже не свойственно. Черноглазый бес перекраивает меня на другой лад.
В комнаты хозяйки борделя вела лестница с черного хода, которым пользовались и немногочисленные постоянные клиенты. С одним из таких я и столкнулся лоб в лоб на лестнице.
- Смотри, куда идешь! – одернули меня грубо.
Поскольку газовый светильник находился на стене выше по лестнице, то есть за спиной этого нервного субъекта, то лица его я не разглядел.
- Оу, покорнейше прошу меня извинить, - язвительно процедил я.
Мужчина бросил на меня разъяренный взгляд и выскочил на улицу, подняв ворот плаща. Я же застыл на месте: эти светло-серые глаза я не перепутаю ни с чьими другими. Видать, Торнфильд не признал меня в потемках коридора, но я его спутать не мог.
Когда я шел по коридору второго этажа в комнаты Анриеты, то остановился возле знакомой двери, которую занимал когда-то, и которая сейчас принадлежала Жоржу. Меня поразила догадка, что возможно, только возможно, барон пользовался услугами этого мальчика.
Решив выяснить это обстоятельство незамедлительно, я толкнул дверь. В полутьме спальни, забивая запах благовоний, мое обоняние резанул запах свежей крови. Кровать, застеленная некогда белыми простынями, сейчас темнела пятнами. Обойдя широкое ложе, я обнаружил Жоржа. Источником запаха был он.
Юноша был жив, но уже на грани: дыхание давалось с трудом, воздух вырывался с хрипом и кровавыми пузырями, обагряя губы и челюсть по бокам; лицо обезображено до неузнаваемости; бедра в крови; тело – сплошные багровые пятна и опухоли.
Я поднял на уши Анриету, а та, в свою очередь, «дежурного по борделю» врача. Пока врач осматривал и штопал Жоржа, юноша пытался объяснить ситуацию, только говорить он мог обрывками, периодически теряя сознание. Из его прерывистого шепота я понял только это:
- Раньше бил... несильно... сдерживал себя... сегодня словно озверел... говорил, что из меня плохой... суррогат... глаза голубые, а не карие...
У меня, как по щелчку, в голове сложилась головоломка: барон пытался заменить недоступного для него Джерома Жоржем. Юноша был столь же изящно сложен и черноволос, да и в чертах лица было некоторое сходство.
Дьявол! Не люблю иметь дело с сумасшедшими, от них не знаешь чего ждать.
***
Джей
Чертов Рождественский бал! Чертов корсет! Чеооорррртовы туфли! Хочу домой! Если меня, еще хоть раз, пригласят на танец, я за себя не отвечаю и спасаюсь бегством! Ну, вот скажите мне, кто танцует на сытый желудок? Я всегда удивлялся, как женщины способны есть, когда их тело стягивает это пыточное приспособление под названием «корсет»? В меня поместилось буквально одно жалкое индюшачье крылышко и всё! Сейчас мне кажется, что оно целеустремленно движется назад к свету, особенно после нескольких кругов по паркету...
О, Господи! Барон! Ко мне идет барон! Черт-черт-черт-черт! Я не могу ему отказать, как хозяину сегодняшнего веселья, мы у него в поместье. Да еще Дерек напустил таинственности своим «держись от Торнфильда подальше!» Как, спрашивается, это понимать? Я уверен, что это вовсе не ревность, по крайней мере, в большей своей части. И вот где этого самоуверенного ирландца носит?! Был же только что здесь.
- Мисс Джей, Вы позволите? – холодные серые глаза испытывающе глядели на меня.
Что мне делать? А вот пойду вальсировать с бароном, нечего меня бросать!
- Сочту за честь, - улыбнулся я по возможности мило.
Барон закружил меня в вальсе, обнимая за талию крепче положенного, и я почувствовал напряжение, охватившее его тело. Моего лица достигало его дыхание, и сам воздух, казалось, завибрировал. Я не сразу догадался, что меня оттесняют к дверям, а когда опомнился, то мы танцевали уже на краю круга, который создали танцующие пары. Я удивлено взглянул на этого наглеца и смутился от его откровенного взгляда. Этот мужчина меня хотел.
Внезапно меня поглотил азарт, мне захотелось узнать, действительно ли Торнфильд знает, КОГО именно он хочет видеть на своем ложе. Ну, или не на ложе, не знаю, какие уж там у него фантазии. Я позволил завести себя в библиотеку, будучи уверенным, что если мне потребуется, то я справлюсь с ним с помощью ножа, который теперь всегда был спрятан в складках моей юбки.
Мы остановились друг напротив друга. Барон с жадностью осмотрел меня с ног до головы, отбросив учтивость, с которой подобает благородному джентльмену взирать на леди. Я нахмурился, ожидая его дальнейших действий. Мужчина поднял руку и хотел, вероятно, дотронуться до моего лица, но я отшатнулся, отступая на шаг, смерив его гневным взглядом. Тогда с его лица, как осенняя листва, слетели остатки благодушия. Вот тут-то мне и стало страшно.
- Что ты строишь из себя недотрогу? - прошипел он, хватая меня за талию и рывком привлекая к себе.
- Не понимаю, о чем Вы? – изобразил я дурочка, ну, или дурочку.- Отпустите!
- Все ты прекрасно понимаешь, маленькое безбожное отродье, - цедил он, при этом сжимая меня сильнее в стальных объятиях.
Оскорбленный до глубины души «безбожным отродьем», я замахнулся, чтобы влепить увесистую пощечину, этому зарвавшемуся идиоту, но ему не составило труда перехватить мое запястье и завернуть мою руку мне же за спину. Тогда я, не долго думая, вознамерился влепить ему пощечину левой, но и эту руку постигла та же участь. Оба моих запястья были перехвачены одной мужской ладонью, а вторая рука Торнфильда грубо схватила меня за шею, заставляя запрокинуть голову. Серые глаза лихорадочно горели, но ладонь на моей шее, с каким-то трепетом исследовала горло. Пальцы пробежались по едва выступающему адамову яблоку, а потом сжались на горле, подтаскивая меня к остервенело улыбающемуся лицу барона.
- Ты думаешь, я не догадываюсь, что ты юноша? – тихий, ровный голос в сочетании с абсолютно невменяемым лицом производил зловещее впечатление.
Сердце перепугано скакало у меня внутри, где-то сразу за корсетом. Я сухо сглотнул сдавленным горлом и продолжил, молча, изучать дальнейшие проявления сумасшествия барона.
Поцеловать меня не дал ему Дерек, который бесшумной тенью объявился за его спиной.
- Сэр, прошу отпустить мою воспитанницу, пока Вы не скомпрометировали её в глазах общества.
Держащие меня руки разжались с неохотой, и я сделал глубокий вдох, пытаясь благодарно улыбнуться своему спасителю. Только взгляд спасителя не предвещал мне ничего хорошего. О, Господи, меня ждет наказание! Я знаю этот взгляд, Дерек не пощадит меня!
- Мисс Джей, не могли бы Вы покинуть нас? – у меня даже мурашки побежали по коже, настолько голос был ледяной.
Не уточная зачем, я выскочил из злополучной библиотеки.
Спустя час, я сидел возле зеркала в своей комнате в одном корсете. Нервно причесывая свои волосы и прокручивая заново события вечера, я пропустил появление ирландца. И дурак я, потому что появился он с розгой в руке.
____________________
[3] – Ч. Ломброзо выделил эти четыре разновидности преступной личности.
Глава 10
Джей
Я раньше не совсем понимал словосочетание «холодная ярость». Мне казалось, что эти два слова заведомо находятся в диссонансе между собой: ярость может быть исключительно экспрессивной, импульсивной, горячей, но никак не холодной... Так вот, сейчас я понял, что означает это выражение!
Я увидел в зеркале отражение Дерека, стоящего возле двери и напряженного, как струна. Он поймал мой взгляд, и я вздрогнул, потому что заледеневшее от ярости лицо ирландца меня испугало, а по телу, начиная с головы и кончая ладонями и ступнями, пробежала горячая волна. Я медленно развернулся к нему лицом и встал со стула так, чтобы он оказался между нами. Анализ искаженных черт любимого лица тоже не принес успокоения: тонкие крылья носа раздуты и побелели, по лбу пролегла «вена гнева», яркие губы сжались в тонкую бледную полосу, а желваки словно перетекали под кожей. Я окинул всю его фигуру взглядом, потому что не мог вынести испепеляющих меня зеленых глаз... и увидел розгу, зажатую в руке Дерека.
Тут я узнал значение еще одного словосочетания: затряслись поджилки. Не знаю, где у меня эти самые поджилки, но тряслись они точно!
- Дерек, это... - голос предал меня и пропал. Я прокашлялся и показал на розгу. - Что это?
- Я просил тебя держаться от Торнфильда, как можно дальше?
Его голос был тих и напоминал шипение змеи.
- Просил, - я украдкой бросил взгляд на дверь, ведущую в ванную комнату, которая находилась за кроватью.
Ну, да, искал пути к отступлению, мне совсем не хотелось расплачиваться попой за свою неосмотрительность. По крайней мере, в том контексте, который имел в виду Дерек.
- Почему тогда я сегодня застал вас вместе?
Я судорожно начал сочинять ответ, потому что правду лучше было попридержать.
- Эмм...- начал я.
- И не ври мне! – перебил он меня.
- Может, он силой затащил меня? – предположил я, делая пару шагов к кровати.
Дерек покачал головой, все еще продолжая прожигать меня взглядом.
- Нет, - коротко и отрывисто.
Тут я ткнул пальцем в пустой угол и пискнул, как только мог:
- Мышь!
А что? Дамам помогает. Дерек кинул взгляд в указанном направлении, а я ринулся к ванной через кровать.
Но этот чертов ирландец быстр, как молния, я даже до другого конца постели не смог добраться, а он уже ждал меня там с розгой наготове. Я упал на спину и попытался отползти назад, только моя лодыжка оказалась в плену цепких пальцев. Дерек подтащил меня к самому краю, но я в этот момент умудрился вывернуться и схватить розгу двумя руками. Мне не составило труда переломить её. Ангел, исполняющий сегодня роль карателя, меланхолично взглянул на остатки своего орудия наказания и, хмыкнув, выбросил его.
Я победоносно улыбнулся.
- Ты думаешь, что я не смогу наказать тебя без розги? – красноватая бровь изогнулась, в глазах насмешка.
Улыбка слетела с моего лица, а кровь закипела в венах, ведь я вспомнил, как Дерек умеет наказывать! Странное чувство восторга, граничащее со страхом, позволило возбуждению отозваться тяжестью в паху.
- Пусти! - зашипел уже я.
- Зачем ты пошел с бароном, я же запретил? – весь его вид говорил о том, что он не собирается отступать.
- Запретил?! – в меня словно бес вселился, я ощутил азарт по силе превышающий тот, который я испытывал рядом с Торнфильдом раз в десять. – Я что, твоя собственность?! Разве ты имеешь право, запрещать мне что-либо?!
Лицо ирландца застыло, взгляд потяжелел: глаза сузились, брови устремились к переносице. Моя грудь вздымалась рывками, перекачивая воздух, подкармливая кровь кислородом, перед глазами было только лицо Дерека, а на периферии все превратилось в размазанное белое пятно. Я чувствовал реальную опасность, исходящую от хищника в человеческом обличии.
- Что. Ты. Делал. Рядом. С. Торнфильдом? – он произнес каждое слово по отдельности, делая акценты.
- Это. Не. Твое. Дело! – ответил я ему в тон.
Ей богу, я услышал, как ирландец заскрежетал зубами. Желваки змеями перетекли под кожей.
Следующая его фраза была произнесена тихо и спокойно, только холодностью своей равнялась с северным ветром:
- Я тебя предупредил, что если ты со мной, то назад пути нет.
Что?.. Он что, подумал, что между мной и бароном?... ИДИОТ!!!
Мое сумасшествие нашло выход на волю.
- А что? Я ему явно нравлюсь, и он знает, что я НЕ девушка! А вдруг замуж возьмет? А то с тобой я как между небом и землей!
Чееерт! Срочно экзорциста мне!
Я и глазом моргнуть не успел, как меня схватили за грудки и вздернули на колени. Зеленые глаза вспыхнули ненавистью и от этого взгляда меня словно в кипяток опустили, ступни и ладони вспыхнули с новой силой, покрываясь испариной.
- Отпусти, разорвешь! – зло прошептал я, впиваясь ногтями в его запястья.
- Ты думаешь? – голос Дерека засочился сарказмом. – Так?
И он рванул в разные стороны мой хлопковый корсаж, разрывая его в клочья, оголяя полностью мои плечи и грудь. Я глупо уставился на повисшие поверх корсета, бесполезные теперь, куски ткани. Гнев захлестнул меня и я, повинуясь импульсу, не думая, что творю, замахнулся и засветил ирландцу в челюсть. Дерек едва дернулся, а на моих глазах выступили слезы от ломящей боли в костяшках пальцев. Закусив губу, чтобы не разрыдаться в голос, я вскинул полные слез глаза на источник своих проблем и тут же получил удар тыльной стороной ладони по щеке. В отличие от моего, удар ирландца опрокинул меня навзничь, а по щеке и скуле растеклась боль. Я уставился на него ошалевшими глазами, ощупывая языком распухший уголок губ. Солено-металлический вкус крови взбесил меня не на шутку.
- Ах ты, породистая, ирландская скотина! – прорычал я, приподнимаясь на локтях и сгибая ноги в коленях, пряча свое возбуждение.
Господи, я еще и мазохист!
- Не вполне породистая! – выплюнул он зло.
- Я про твой экстерьер, сволочь рыжеволосая! – надо отметить, что мы кричали, но шепотом, да так, что выглядело это не смешно, а довольно зловеще.
- Сволочь, да! – подтвердил он и стал раздеваться.
А я смотрел на него захлебываясь злостью и желанием и даже не пытался остановить. Но когда он, абсолютно обнаженный, стал забираться на кровать, я резко выкинул ногу, пытаясь ударить его, и попал носком в челюсть. На этот раз Дерек потерял равновесие и упал с кровати спиной назад.
Я затаил дыхание, лихорадочно соображая, чем же мне это аукнется. Когда он медленно выпрямился во весь рост, то по подбородку его стекала алая струя. Мммм, какой взгляд. Мурашки побежали по телу легким ознобом, и я почувствовал, как сжались мои соски.
- Кровууушка, - мурлыкнул я, - теперь мы квиты.
Судя по разъяренному лицу Дерека, он не был со мной согласен. Я больше не мешал ему добраться до себя, и, видимо, мой ирландец не знал, куда деть свою ярость – жертва то не сопротивлялась. Мой, вышедший из себя, ангел сжал в кулаке подол корсажа и демонстративно, глядя мне в глаза, одним рывком разодрал его надвое. У меня сорвалось дыхание от новых, возбудивших меня до предела, ощущений. Я нагло уставился на него, ожидая дальнейших действий. Дерек окинул меня взглядом, отметив мой вставший член поднятой бровью и кривой улыбкой, взял в ладонь тугой ствол, вырывая у меня судорожный вздох, а затем склонился надо мной и поцеловал. И я ответил ему с жадностью, закидывая руки ему на шею, дурея от вкуса крови на его губах. Во мне проснулось кровожадное существо, потому что мне было мало соленой, вязкой жидкости на его коже, и я всосал нижнюю губу, а когда мой рот стал наполняться свежей кровью, я понял, что Дерек поранил именно губу. Мой рыжий ангел застонал мне в рот, сжимая мое бедро до синяков, а я, обезумевший от солено-металлического вкуса во рту, сжал зубы на нежной, гладкой плоти. Дерек втянул сквозь зубы воздух и схватил меня за волосы, медленно накручивая их на кулак, давая мне шанс отпустить его по-хорошему. Только я не отпускал, глотая дурманящее мне рассудок «вино». Боль, вызванная натяжением волос, заставила меня все же отпустить израненную губу. Я со стоном закрыл глаза и выгнул шею, шалея от жгучей пульсации на коже головы, а потом я почувствовал влажный и горячий язык на своей шее...
- Дееерееек, - выдохнул я с мольбой, полностью ему покоряясь, желая чувствовать его глубоко внутри себя.
Он понял. Смазал себя под моим неусыпным контролем, схватил меня за щиколотки и, закинув мои ноги себе на плечи, вошел одним движением. Меня подкинуло, выгибая и открывая для него полностью. А дальше, как в бреду: боль, смешанная с наслаждением; дикие, быстрые толчки, попадающие в одну и туже точку; срывающийся шепот с распухших губ; пальцы, судорожно сжимающие простыни; влажное, сильное тело, сгорающее от наслаждения на мне, во мне... И жаркие ладони, без которых уже не можешь, и каждое их прикосновение, словно глоток воздуха для задыхающегося... Горячие слезы, стекающие по вискам...
Дерек
Он свел меня окончательно с ума, я не соображал, что делаю. Его агрессия и сопротивление разбудили во мне животное, которое жаждало лишь одного: сломать, подчинить, заставить умолять... Но мои первобытные порывы были сглажены внезапной покорностью Джея, и у меня осталось только одно желание: погрузиться в его тугую, горячую глубину. Я вбивал себя, не сдерживая, быстро, жестко, подчиняя. Я впитывал образ извивающегося полуголого Джея, чья тонкая талия была все еще затянута в корсет. Его длинные волосы разметались черными волнами по простыне, глаза наполнились слезами, а яркие губы шептали, словно в бреду, да только слов мне было не разобрать.
Мой, мой, мой, он только мой! И я ставил на нем свое клеймо, подчинял тело резкими толчками, зная, что мой любимый Гаденыш испытывает сейчас немыслимую смесь боли и наслаждения.
Джей выгнулся в последний раз, и я склонился над ним, заглушая крик поцелуем, и отпуская себя вслед за ним, содрогаясь телом, проливаясь внутри любимого существа...
- И за что я только тебя люблю? – прошептал Джером, когда я слизывал его слезы.
Я перекатился на спину, укладывая его поверх себя. Ярость ушла, осталась только нежность.
- Мой, - выдохнул я, вкладывая в одно только слово все, что чувствую к своему нежному бесу.
***
Следующее утро мы встретили с синяками: у Джея распух правый уголок губ, и щека переливалась всеми оттенками красного и синего, у меня же подбородок расцвел примерно в тех же тонах.
Граф был... «удивлен» - это не то слово. Джей предоставил мне право объяснить, откуда у нас на лицах эти художества. Мелкий засранец. Понимаю, маленькая, но такая приятная месть.
Мне удалось убедить графа, что все травмы были получены в результате боксирования. Отец Джерома был весьма недоволен этим обстоятельством и попросил меня впредь быть осмотрительным и не бить в полную силу, а Джерому посоветовал крепче держать удар.
Ну, конечно же, мы все так и сделали. Особенно я – не бил до синяков.
Кстати об ударах, я пояснил барону простым английским языком, что если он будет и дальше докучать Джерому своим обществом, то я отправлю его великосветскую задницу к праотцам.
Торнфильд понял, он вообще оказался очень понятливым. Наверное, именно поэтому за один только месяц на меня было совершенно пять покушений. Когда я отправил ему в качестве презента «улыбающуюся» от уха до уха голову пятого наемника, покушения прекратились. Я знал, что мы быстро найдем общий язык. Аха, с полуслова понимаем друг друга.
***
апрель 1885 год
Мы ужинали в столовой, когда вошел Томас и известил нас о том, что меня ожидает гость. Я был немало удивлен, обнаружив в холле Роджера, верного слугу Фаррела. Этот, не молодой уже, мужчина был слепо предан моему бывшему опекуну и то, что он пришел за мной лично, не предвещало мне ничего хорошего.
Я оказался прав, Фаррел слег и требовал меня к себе. Пришлось просить разрешения у графа предоставить мне выходной на вечер. Уходя, я поймал встревоженный взгляд Джерома, не зная, как его успокоить, я подмигнул украдкой и выдал широкую улыбку.
***
Чарльз принял меня в постели, потому что ослаб настолько, что не мог поддерживать себя в вертикальном положении. Я сел в кресло рядом с кроватью и взял его за руку. Некогда ярко-синие глаза поблекли, а черные волосы стали совсем белыми, что в сочетании с сероватой кожей и полумраком комнаты делало его призрачным и нереальным.
- Ну, здравствуй мой кровавый ангел, - он говорил тихо и с придыханием. – Давно ты меня не навещал.
- Как ты, Чарльз?
- Плохо, - он прикрыл глаза тонкими, бледными веками, сделал тяжелый вдох и продолжил. - Ты нужен мне Дерек. МакГрегора необходимо наказать. Совсем зарвался, чуть не разорил меня, и если не вмешаться сейчас, то мой крах не за горами. Эта сволочь собирается прибрать все к своим рукам.
Рассел МакГрегор был партнером Фаррела и управлял всей банковской системой в Америке. Но, стало быть, ему мало чувствовать себя «богом» в Новом Свете, что он решил запустить свои загребущие лапки на территорию Чарльза.
- Чем я могу помочь?
Усталые глаза открылись, сверкнув отблеском тяжелого взгляда прежнего Чарльза.
- Я хочу, чтобы ты поехал в Нью-Йорк и напомнил этому глупцу, кому он всем обязан. Пусть знает, что я, все ещё, могу добраться до него.
Я похолодел, застыл рептилией в кресле. Естественно, я поеду, но это означает несколько месяцев без Джерома. А я, кажется, не могу без него теперь.
- Что с тобой Дерек?
У него было время меня изучить.
- Все хорошо Чарльз, ничего страшного и важного.
- Нет, - Фаррел нахмурился, испытывающе посмотрев на меня, - я знаю эту твою неподвижность. Тебя что-то беспокоит.
Что я могу ему сказать? Он прав. Соврать?
- Чарльз, поверь, это не стоит внимания.
- Врешь, ангел, врешь, - слабая улыбка бледных губ, - но как знаешь... как знаешь.
Я поднес его прохладную кисть к губам и прижался ими к тыльной стороне ладони.
- Мой кровавый ангел..., - на мгновение он позволил своим чувствам ко мне отразиться на лице, а потом оно вновь приобрело обычное усталое выражение.
Я потратил кучу времени, чтобы разобраться в бумагах и сделках, которые заключал МакГрегор за последний год, и когда вернулся в особняк, время было уже далеко за полночь.
Завтра утром меня ждал поезд до Ливерпуля, и попрощаться с Джеромом лично я не успею. Мне еще нужно собрать вещи и ехать к Фаррелу, получить последние инструкции.
Поэтому я зашел в комнату Джея и уселся за конторку, писать письмо. Только мысли разбегались и упорно не хотели ложиться на бумагу. Все моё внимание было приковано к любимому лицу, на котором совсем недавно стали пробиваться усики: тонкие темные волоски, больше похожие на кошачий подпушек.
Марта, когда это увидела, долго охала и ахала, а потом пришла с топленой смесью парафина с пчелиным воском и кусочками льна. Посадила Джерома перед окном, нанесла подстывшую смесь на волоски и прикрыла их полосочками ткани. Я смеялся, а Джей грозно сверкал глазищами.
Когда Марта сорвала резким движением одну из полосок, Джером взревел раненным зверем и, ласково обозвав нас извергами, попытался удрать в ванную комнату. Австрийка скомандовала мне «держать!» и уже с моей помощью отодрала от брыкающегося мальчишки второй кусок льна. После этот черноволосый демон навалял мне таких люлей, что мне пришлось использовать запрещенный прием, для осуществления которого нужна, хоть и не всегда, кровать. А что делать? Я сам научил его боксировать.
Теперь Джей каждое утро тщательно изучает лицо в зеркале, чтобы уловить первые признаки бурной растительности и сбрить её раньше, чем до него доберется Марта.
Джером шевельнулся во сне, перевернулся на бок и прижал к себе подушку, на которой обычно сплю я. От этого бессознательного действия мне стало так уютно и тепло, что захотелось немедленно раздеться и забраться к нему в постель, заменив своим телом подушку.
Я взял лист бумаги для письма, обмакнул перьевую ручку в чернила и написал при свете догорающей свечи:
Джером,
Я вынужден уехать на несколько месяцев. Прости, что ставлю тебя в известность таким образом, и прощаюсь с тобой на бумаге, но по-другому не получается, завтра утром я сажусь на поезд до Ливерпуля, а там уже на пароход до Нью-Йорка. Расскажу все, когда вернусь.
А я вернусь, обещаю.
P.S. Дьявол! Я не увижу тебя НЕСКОЛЬКО месяцев! Надеюсь, ты меня дождешься. Слышишь, убью тебя, если не дождешься!
Люблю тебя, Дерек.
Я положил письмо на место, где до этого лежала моя подушка, коснулся нежной щеки, и с трудом уговорил себя не распускать руки дальше, чтобы не разбудить свое чудо. А если эти черные омуты распахнутся, то уйти я не смогу.
Если бы я знал тогда, что не увижу этих глаз еще очень долго...
Томас
Я освобожу своего мальчика, он же мне как родной! Этот гнусный, нечестивый человек, это проклятье, свалившееся на семью Греев в лице Дерека О‘Нелли, отступило. Я надеюсь, что Джером сможет выкинуть из головы грешные мысли об этом демоне. И угораздило бедолагу влюбиться в мужчину!
Дааа, избавиться от давней червоточинки оказалось не так уж легко, как считал граф...
Ну, ничего, сгорит письмо, а там, глядишь, и чувства...
Джей
Я не верю... НЕ ВЕРЮ!!!! Он не мог уехать, не сказав мне ни слова!
Не мог...
Не верю...
Бросил? Сбежал? Я опостылел?!
Не может быть этого...
Отец не знает, куда и вернется ли...
Господи... как мне дальше жить?.. Без него?...
Мир сузился до ожидания...я жду, я верю...
... месяц прошел, от него нет вестей...
Томас говорит, что лето снова будет жарким... не знаю, мне все время холодно...
...Торнфильд зачастил...
...второй месяц без Дерека...
Он бросил... и я теперь верю в это...
Отец сереет на глазах, не говорит, чем болен.
...отвлечься надо...
***
июнь, 1885 год
Я шел в кабинет графа, забрать книгу интересующую меня. Подошел и без стука толкнул дверь...
Отец сидел за письменным столом, опираясь на локти и направив дуло револьвера в рот.
- Отец! – я был напуган непониманием ситуации и еще больше – увиденным.
Он обратил ко мне уставшие, безжизненные глаза, медленно убрал оружие в стол и откинулся в кресле.
- Что происходит?! – я порывисто подошел к нему и опустился рядом на колени. Отец посмотрел на меня, и в этот раз в его глазах было всепоглощающее отчаяние.
- Барон Торнфильд просит твоей руки.
- Ну, так откажите! – воскликнул я.
- Джером, - отчаяние проскользнуло в голос, заставляя его дрожать, - он знает, что ты мужчина!
- Тем более! Откажите и всё!
- Ты не понимаешь? Он знает, что ты не тот, за кого выдаешь себя, и все равно, требует отдать тебя ему и грозится, раскрыть нашу тайну... он шантажирует меня.
Я знал, что этот человек с холодным взглядом ненормален, а так же я знал и то, как дорожит мой отец фамильной честью.
- Отец, - я заставил его обратить на себя внимание, и голос мой был уверенным и твердым. – Думаю, настало время раскрыть тайну мне.
Если честно, то я думал, что он отмолчится, как и всегда, но в этот раз я услышал ВСЮ правду.
- У меня был брат, - начал отец, глядя куда-то за пределы комнаты... в прошлое, - Уильям был младше меня на пять лет... Если бы ты мог его видеть, вы похожи как две капли воды, Джером. Это был необычайно красивый мальчик. Мой родной отец был испорченным, грязным и недостойным... когда ему стало мало любовников...
Мне стало не хорошо в этом месте рассказа. Голова закружилась, ладони вспотели, но я так и остался на коленях.
- Уилу исполнилось четырнадцать, когда твой дед соблазнил его.
- Изнасиловал? – вырвалось у меня болезненное.
- Нет, не насиловал он его, а соблазнил, - устало повторил отец.
Вот оно как... Значит Уильям был не против...с собственным отцом... Это страшный сон?
- Почему я до сих пор никогда не видел твоего брата? Где он?
Тишина нарастала, натянулась между нами, зазвенела, как струна.
- Он повесился, когда ему было пятнадцать.
Меня будто снегом растерли: холодно, мурашки, сжимающие почти до боли кожу, а потом невыносимый жар.
Отец резко развернулся ко мне, схватил за плечи и заговорил быстро, горько, глотая слезы:
- Я думал, что уберегу своих детей от этого Ада, поэтому увез молодую жену в Индию. Когда ты родился, я настоял на том, чтобы скрыть этот факт от всех родственников. Отец слал письмо за письмом, с мольбами вернуться, но я игнорировал их, даже тогда, когда заболела твоя мать из-за неподходящего её здоровью климата. Я хотел уберечь тебя!!! Я сгубил жизнь Эмили... Но одно письмо я, все же, не мог уничтожить и остаться равнодушным. В нем говорилось, что моя мать на грани и хочет видеть меня. И в этот раз, я поддался своему эгоистичному желанию и не подумал о тебе.
В моей голове мысли метались и сталкивались, превращаясь в «кашу». Эмоции зашкаливали: жалость, отвращение, страх смешались в гремучий коктейль.
- Поэтому Вы переодели меня в девочку? Потому что боялись, что дед погубит меня, как и Уильяма?
Отец тяжело вздохнул и потер виски пальцами – верный признак начинающейся мигрени.
- Да. Но когда мы приплыли в Англию, то я вскоре понял, что он сам себя наказал, потому что слишком тяжело пережил смерть Уила. Мама умерла еще до нашего отъезда из Индии.
Он снова замолчал, а я не торопил, стараясь не спугнуть его откровенность.
- К сожалению, я уже ничего не мог изменить в отношении тебя, все знали, что у меня дочь. А мне не хватило смелости изменить это из-за страха, что раскроется причина смерти брата. Думал, что разоблачение одной лжи, повлечет за собой другое.
- Ты бы застрелился, если бы я не вошел?
Тоже оставил бы меня одного, как Дерек? Оставил бы тет-а-тет с проблемой?
Мне не понять этого, я хочу жить и буду бороться.
Когда он едва кивнул, я сказал:
- Я выйду за барона!
Решение было простым и единственно верным.
- Святые угодники, что ты говоришь?! Как ты можешь?! – застонал отец, закрывая лицо руками.
Я убедил его.
***
На мне белое платье и я перед алтарем, священник соединяет меня узами брака с человеком, чей взгляд, обращенный ко мне, безумен.
О том, что этот брак – фарс, знают не многие из присутствующих, а я... я, кажется, переоценил свое душевное здоровье.
Все как во сне: не реально, размыто, звуки доносятся сквозь «слой ваты»...
Не сойти бы с ума...
Барон дал свое согласие, теперь моя очередь.
«Берешь ли ты в мужья...». Нет!!!
- Да, - решают за меня губы.
- Объявляю вас мужем и женой. Жених может поцеловать невесту...
Придушенный вскрик, глухой удар упавшего тела, нарастающий гул. Что происходит?!
***
Отец все-таки сбежал от действительности.
А вот мне её не избежать...
Мои глаза уже давно прикованы к надписи на надгробье в фамильном склепе: Альфред Энтони Грей, 20 февраля 1840 – 30 июля 1885 гг...
Томас вроде говорил про жаркое лето. Я кутаюсь в черную шаль... мне теперь всегда холодно...
Мне понравилось!